Большая проблема.

Одновременно с тем, как наемники вернулись из пустыни и доложили Дэхье о том, что они видели, аль-Хайтам пересекся с Нахидой в доме Даэны. -Твой друг находится в опасной ситуации, - промолвила Нахида сходу, остановив движение аль-Хайтама маленькой ладошкой. - Хоть я и не ведаю, где именно он находится, но вижу, что он окружен бескрайними песками пустыни. Я явилась к нему во сне, чтобы утешить его взволнованный дух, ведь он был объят тревогой и страхом, - она вздохнула и потупила взор. - Я даровала ему умиротворение, но после того, как его разум обрел покой, мне не удалось более вступить с ним в связь. -Ты говоришь про Кавеха? - осторожно уточнил аль-Хайтам, присев на скамью. Нахида забавно забралась следом, присев довольно близко, чтобы можно было прикоснуться друг к другу, например, в знаке поддержки. -Да. Молодой архитектор, чей талант воплотился в величественном алькасар-Сарае, который не только прославил его имя, но и принес тяжкое бремя. Аль-Хайтам не был уверен, что малая властительница Кусанали встречалась вживую с его соседом, тем не менее было бы глупо думать, что она не знает, кто он такой. -Мне бы не помешала твоя помощь, - сказал аль-Хайтам вместо того, чтобы уточнять подробности. Нахида снова вздохнула. -Я не смогу помочь тебе в поисках, - она протянула руку и погладила аль-Хайтама по плечу. - Но, твое сердце подскажет тебе путь. От нее всегда исходило тепло. Аль-Хайтам почувствовал, как обнаженную кожу закололо после прикосновения. -Сердце? - аль-Хайтам не сдержал легкой усмешки. - Я редко такое говорю, но не думаю, что понимаю о чем вы. -Ваша связь с Кавехом сильнее, чем ты думаешь, - Нахида нагнулась и посмотрела ему в лицо, и в ее глазах таилось глубокое и неизведанное, то, к чему аль-Хайтам так и не прикоснулся. Оспаривать мудрость Дендро Архонта было бы в высшей степени неразумно, и аль-Хайтам прекрасно это осознавал. Тем не менее, даже попытки божества Мудрости убедить его в наличии чувства, которого он сам в себе не ощущал, были бесполезными. -Я ценю вашу помощь, Властительница Кусанали, - произнес он, - но все же не могу не отметить, что утверждение о необходимости следовать зову сердца представляется мне несколько наивным и лишенным рационального обоснования. Я располагаю неопровержимыми фактами, касающимися пропажи Кавеха, и вскоре буду иметь веские доказательства. Лишь после этого я сочту целесообразным предпринять поиски. Нахида смотрела на него с терпеливой полуулыбкой, словно на упрямого ребенка, не желающего признавать очевидное. -Кавех нуждается в твоей помощи. Его жизнь в опасности. Разве ты не чувствуешь тревогу за него в глубине души? Разве не хочешь убедиться, что с ним все в порядке? Ученый открыл было рот, но тут же закрыл его. Нахида была права - он действительно беспокоился за своего нерадивого соседа. Но это не значило... -Я понимаю, что для тебя мои слова лишь пустой звук, аль-Хайтам, - продолжила Нахида, - но, всего раз в жизни, прислушайся к голосу сердца и отправляйся на поиски того, кто так дорог тебе. Аль-Хайтам вздохнул, сдаваясь. Возможно, Нахида была права, и его чувства к Кавеху были глубже, чем он думал, а возможно и нет. В любом случае, сейчас важнее было найти пропавшего архитектора, чем вступать в полемику с той, кто проницательнее него во сто крат. Кивнув, он развернулся и зашагал прочь. *** Кавех осматривал стройплощадку, хмурясь так сильно, словно уже давно зашедшее за горизонт солнце все еще слепило глаза. Этот Карим с каждым днем становился все безумнее! Он гнал работы так, что до поздней ночи ни у кого не было и минуты передышки. А ночи в пустыне были очень темные и холодные. Даже есть бедных людей заставляли чуть ли не на ходу. Ради каких сомнительных амбиций Карим так спешит? Наверняка даже Малой Властительнице Кусанали неведомо! Кавех пытался несколько раз возражать, что в такой безумной спешке ничего путного не построишь. Но в ответ получал только отборную порцию ругательств. Его концепция и так уже выглядела сомнительной авантюрой. Но если он продолжит в том же духе, то на финальных этапах вся эта стройка просто обрушится, словно карточный домик. Тогда он получит не архитектурный шедевр, а одну большую могилу. Фундамент был заложен наспех, без должной тщательности, и вся конструкция уже покоилась на зыбкой, ненадежной почве, грозя обрушиться в любой момент. Каркас здания вызывал тревогу и опасения – несмотря на то, что Кавех постоянно вносил правки в чертежи и продумал все вдоль и поперек, колонны были расставлены с грубыми нарушениями проекта, балки перекрытий имели критические прогибы, угрожающие целостности всего сооружения. Кавех хотел предупредить рабочих об огромном риске, хотел созвать их и поднять бунт, но страшился, что многие из этих невинных людей погибнут, да и он сам, и его ребенок… вообще Кавех ни разу еще не говорил с другими рабочими не по делу, ведь здесь царила атмосфера страха и подавления - любое постороннее слово каралось заключением в стеклянную камеру на несколько часов, где несчастные страдали от палящего солнца, и некоторые даже умирали от теплового удара. Кавех снова окинул взглядом уродливые конструкции и, прикрыв глаза, постарался представить нечто прекрасное - гармоничные здания, достойные его мастерства. Но тут же пришлось вернуться к суровой реальности пустыни, потому что один из надсмотрщиков прикрикнул на него. Ночь была единственным временем, когда Кавех мог немного расслабиться и отдохнуть от гнетущей атмосферы постоянного напряжения на стройке. Но именно ночью Кавех, свободный от работы, часто погружался в отчаяние, а заживающая культя болела сильнее, чем в любое другое время суток. Первые пару дней после ампутации Кавех ощущал себя калекой и каким-то неполноценным существом. Странно было пытаться пошевелить пальцами или схватить что-либо, но вместо этого чувствовать лишь пустоту и боль – особенно остро это ощущалось во время работы. Но уже на третий день, особенно после того, как лекарь сказал, что рана отлично заживает, Кавех решил не падать духом и не предаваться унынию. Он представлял, как повели бы себя его друзья, как поступил бы на его месте аль-Хайтам. Тот наверняка даже не расстроился бы - у него остаются три великолепные конечности, а также превосходное тело и острый ум. А утраченную руку, когда культя полностью заживет, можно заменить многофункциональным протезом. Пальцы Кавеха судорожно сжали карандаш, он моргнул несколькими раз, - линии расплывались перед уставшими глазами. Ему удалось стащить несколько листов с набросками, поверх которых он теперь чертил конструкцию своего будущего протеза. Этот протез должен был не только заменить утраченную конечность, но и стать символом его непокорного духа, и чем-то вроде вызова его угнетателям. Кавех превратит свой недостаток в достоинство. Работа не шла, боль слишком отвлекала. Отложив карандаш, Кавех сложил чертежи, убрал под матрас, а потом лег на спину, глубоко вдыхая спертый прохладный воздух. Спать не хотелось. Ночью он мог просто лежать и гладить свой живот, молясь услышать отклик крошечного сердца, биение жизни, что делила с ним этот плен. В редкие мгновения он ловил лишь глухое эхо собственных надежд, но продолжал выжидать, вслушиваться, цепляясь за малейший намек на присутствие их с аль-Хайтамом малыша. Ведь это дитя было единственным лучиком света среди происходящего, последней нитью, связывающей его с волей и миром за песками Пустыни. Мысли эти не давали Кавеху покоя. Он корил себя за то, что не рассказал аль-Хайтаму о ребенке сразу, ведь тот, несомненно, отнесся бы к этому ответственно. Как ученый, он понимал важность продолжения рода для сохранения знаний и традиций. Кавех сожалел, что не доверился ему - быть может, тогда все сложилось бы иначе. Архитектор перевернулся на бок и убаюкал на груди покалеченную руку, хмурясь. Что-то он размечтался. На самом деле, у того, почему он не рассказал есть причины. Он прокручивал в голове это множество раз, и приходил к одному и тому же. Высокомерный нрав аль-Хайтама и его полное безразличие к мнению окружающих на самом деле внушали тревогу. Аль-Хайтам был одержим своими исследованиями и погружен в мир букв и символов. Вряд ли известие о беременности отвлекло бы его от изучения книг. Вполне в его духе отмахнуться, словно речь идет о каком-то пустяке, вроде прополки сорняков. Или он воспринял бы это как очередную досадную помеху его спокойной жизни. Чтобы не думать об этом, нужно было попытаться заснуть. Иначе сердце начинало бешено колотиться, а на глаза невольно наворачивались горькие слезы. Истерика была ни к чему - здесь некому было его утешать. Скорее, дали бы затрещину и нагрузили бы еще больше работой, чтобы не оставалось сил на подобные выкрутасы по ночам. *** -Я кое-что утаил от тебя, аль-Хайтам, - проговорил Тигнари, смотря при этом не на собеседника, идущего рядом, а на свои пыльные носы сапог. - Но у меня были причины. Мне нужно было убедиться, что ты его…, что он тебе небезразличен, - Тигнари вздохнул, все еще не желая поднимать глаза. - Сначала я не понял, почему Кавех пришел со своей… проблемой именно ко мне. А потом все встало на свои места. Их небольшой отряд уверенно шагал прямиком в пустыню, направляясь в места, где Карим развернул запрещенное строительство. Казалось бы, что могут сделать трое против целой армии головорезов из пустыни? Однако у них был козырь в рукаве - неустанно следующие по пятам матры Сайно. И если переговоры провалятся, им придется обагрить песок кровью. Сайно временно отбыл к своим людям, потому у Тигнари выдалась минутка поговорить с аль-Хайтамом с глазу на глаз. Тигнари рассказал, что Кавех пришел к нему с жалобами на определенные симптомы. И, Лесной страж, который первый и узнал, что его друг в положении, поначалу говорил, что скорее всего, в процессе естественного отбора у того развились женские репродуктивные органы, позволяющие вынашивать потомство. Так же он с пугающей серьезностью предположил, что, возможно, предки Кавеха были гермафродитами, как некоторые виды рыб или моллюсков. Тигнари тогда сказал: -Кто знает, какие сюрпризы может преподнести природа в своем стремлении к разнообразию? Главное, что ты теперь можешь наслаждаться всеми прелестями беременности и родов, включая токсикоз, отеки и схватки. Но Кавех спустя некоторое время стыдливо признался, что его беременность - явно не результат эволюционных чудес, а последствия опрометчивого поступка. Он напомнил о том периоде, когда Тигнари работал над созданием трансгенных растений путем переноса клеток между особями одного пола. Для своего эксперимента Тигнари создал конструкт, содержащий гены, отвечающие за развитие мужских и женских половых признаков у растений. Он поместил этот конструкт в агробактерию и получил суспензию трансформированных бактерий. Предполагалось, что при введении такой суспензии в растительные клетки, они приобретут способность к гермафродитизму и смогут самоопыляться. И в один прекрасный вечер, ожидая Лесного стража в оранжерее Пардис Дхяй, Кавех так захотел пить, что бездумно решил поискать воду среди запасов ботаника. Приняв какую-то безобидную жидкость за освежающий напиток, он осушил ее одним махом. -Так вот куда делся мой экспериментальный раствор для скрещивания однополых растений! - ужаснулся тогда Тигнари, а его шерсть на хвосте встала дыбом. - Сколько раз я говорил ничего не трогать на моем рабочем месте? Тебе очень повезло, что не случилось что-то похуже, чем…! - он не стал продолжать и в раздражении ущипнул себя за переносицу. - Что ж, - впрочем, он не долго был расстроен, - тогда это все меняет в корне. Он никогда не думал, что увлекшись генной инженерией, он применит свои опыты не только на флоре, но и на фауне. Плохо, конечно, что объектом его изысканий стал ничего не подозревающий Кавех. Стоило тому хлебнуть этой микстуры, как его организм начал преображаться. Тигнари по новому взглянул на проблему, провел Кавеху еще несколько обследований, и в результате узнал, что агробактерии проникли в его клетки и встроили чужеродные гены в геном, запустив процессы, характерные для овуляции. Иными словами, в организме Кавеха начала вырабатываться женская половая гормональная система. И, как будто по заказу, этим же вечером такой же ничего не подозревающий аль-Хайтам был в настроении «зачать ребенка». И после этого тело Кавеха стало готовиться к вынашиванию плода, формируя плаценту и другие необходимые структуры. Аль-Хайтам, который выслушал эту историю от начала до конца с непроницаемым лицом, сказал: -Хм, вот как... Генная инженерия растений, говоришь? - протянул он бесстрастным голосом, словно речь шла о чем-то рутинном и будничном. Кажется, этот человек не испытывал не малейшего дискомфорта от жары. Но это так только казалось - все знали, что аль-Хайтам терпеть не может песок и палящее солнце. -Понимаю, почему ты не рассказал сразу. Это весьма занимательный случай нарушения естественного порядка вещей, - аль-Хайтам выдержал небольшую паузу. - Вмешательство в процессы эволюции и размножения - дело крайне опасное и непредсказуемое, Тигнари, кто как не ты, должен об этом знать. -Не думаю, что мои эксперименты с растениями можно назвать вмешательством в процесс эволюции, - пылко возразил Тигнари, наконец, взглянув на товарища. - Моей целью было изучение возможностей создания новых генов и модификации существующих для улучшения урожайности и устойчивости растений к болезням и неблагоприятным условиям. Расширение генетического разнообразия - естественный процесс, который происходит в природе постоянно. Тигнари уже жалел, что решился открыть аль-Хайтаму правду, но понимал, что скрывать такое от Великого Мудреца было бессмысленно. Хоть вести о грядущем отцовстве и не вызвали в том поначалу живого интереса, но Тигнари знал, что въедливый нрав непременно побудил бы аль-Хайтама провести расследование, дабы отыскать корень столь необычного, выбивающегося из привычного жизненного уклада, происшествия. Между тем аль-Хайтам отвечал: -Создание новых генов растений - одно дело. Но перенос этих генов в человеческий организм, да еще и с такими непредсказуемыми последствиями, как беременность у мужчины - это уже совершенно иной уровень вмешательства. -То, что Кавех по дурости проглотил одну из моих лабораторных жидкостей - его личная оплошность, за которую я не могу нести ответственность, - проворчал Тигнари, насупившись. - Если бы он следовал элементарным правилам безопасности, ничего подобного бы не произошло. Они ненадолго прервали разговор, потому что вернулся Сайно и доложил, что его отряды рассредоточились вокруг, и к землям Карима они подойдут со всех сторон, создавая элемент неожиданности. Пока они с аль-Хайтамом обменивались стратегиями, у Тигнари выдалась передышка, чтобы обдумать слова аль-Хайтама и найти простой и ясный ответ, развеивающий все его сомнения. -Никакого смешения человеческих и растительных генов не происходит, если ты переживаешь об этом, - сказал он, ничуть не смущенный присутствием Сайно. - Результаты анализов Кавеха показывают, что его организм прекрасно адаптировался к протекающим процессам. Все показатели в норме, никаких патологий или отклонений. Самая обычная здоровая беременность. Аль-Хайтам выслушал его, кивнул, а потом неожиданно покладисто сказал: -В любом случае, то, что случилось, уже невозможно изменить. Остается лишь проследить за развитием событий. -Не думаю, что кому-то еще стоит еще знать эту правду, - произнес Сайно. - Только потому что это случайность, я закрываю глаза. Но нельзя допустить, чтобы кто-либо продолжал подобные эксперименты над людьми. -Да, с Кавехом могло произойти все, что угодно, - согласился Тигнари. - Я ни за что бы не хотел, чтобы подобное повторилось. Я очень переживал за него. Пустыня встретила их безжалостным зноем и свирепыми ветрами, норовившими сбить путников с курса. На самом деле, Тигнари мог и не идти с ними на поиски, но он слишком беспокоился о состоянии Кавеха, который так долго находился в изнуряющей жаре и без надлежащего ухода. Аль-Хайтам шел налегке, лишь с небольшим вьюком за плечами. Тигнари и Сайно были обременены тяжелыми рюкзаками со снаряжением и припасами. Кто знает, насколько они здесь застрянут. На разговоры ни у кого уже не было сил, и в раскаленном воздухе висело напряженное молчание. Лишь шорох песка под ногами да тяжелое дыхание нарушали гнетущую тишину. Зной высушивал рты, заставляя языки прилипать к нёбу, а запасы воды были не безграничными. Время от времени вдалеке раздавались удары, а под ногами дрожала земля - это напоминал о себе унут сетеха. Наконец, после многих часов изнурительного перехода, впереди замаячили очертания какого-то строения, вокруг которого сновали люди. Сайно первым заметил их и выдавил сквозь запекшиеся губы: -Действуем по плану. Но если что, я готов порвать на куски каждого, кто встанет на моем пути. Стройка кипела неугомонной деятельностью. И охраняли ее столь же бдительно, как и вели работы. Причудливые конструкции из металла и камня были лишь вершиной айсберга - предвестниками чего-то более грандиозного и зловещего. -Охрана у них, что надо, - проговорил Тигнари тихо. Аль-Хайтам нахмурился, оценивая масштабы стройки. -Должно быть, этот безумец хочет воздвигнуть какой-то монумент своему безграничному тщеславию и алчности. Тигнари угрюмо взглянул на него: -И он решил воспользоваться способностями Кавеха силой? Ни за что не поверю, что Кавех стал бы строить подобное уродство. Даже я, не особо разбирающийся в архитектуре, вижу, что это сооружение небезопасно. Вскоре их заметила охрана Карима. После недолгого обмена любезностями не прошло и пяти минут, как сам Карим почтил их своим присутствием. Если Лесного стража знали не все, то Генерала Махаматру и новоиспеченного Великого Мудреца было сложно с кем-либо перепутать. Карим явно опасался за свою жизнь - это было заметно. Но несмотря на страх в глазах, мужчина самодовольно усмехнулся, глядя на прибывших. -Так, так, сама Академия Сумеру изволила почтить нас своим визитом, и даже генерал Махаматра здесь. Но позвольте просветить вас, уважаемые - эти земли принадлежат мне по праву владения. Ваши писульки и мандаты здесь не имеют никакой силы! Аль-Хайтам выступил вперед, его лицо было непроницаемым. -Ваше так называемое "право" лишено юридической силы в рамках системы правления Академии. Академия наделена полномочиями обеспечивать безопасность и сохранять культурное наследие на всех землях Сумеру. Он выдержал многозначительную паузу. -Ваше строительство представляет серьезный риск для жизни и безопасности людей. Это здание совершенно не соответствует строительным нормам и стандартам, принятым в Сумеру. Он указал рукой на громоздкую полуготовую конструкцию. -Взгляните сами - эти несуразные пропорции, хлипкие опоры, полное игнорирование принципов сейсмоустойчивости. При первом же землетрясении эта махина превратится в груду обломков, погребая под собой рабочих и случайных прохожих. Разве вы не видите, что строите потенциальную катастрофу? Карим фыркнул с вызовом: -Бросьте, господин Великий Мудрец! Мои строители - лучшие мастера во всем Сумеру. Это новаторский экспериментальный дизайн, не стесненный вашими книжными условностями. Он выдержит любые катаклизмы! Он выпрямил плечи, и двое громил замерли за его спиной, готовые если что защищать своего господина. -Увы, ваша самоуверенность не имеет ничего общего с реальными инженерными расчетами, - покачал головой Аль-Хайтам. - Академия располагает обширными знаниями в области строительной механики. Я сам выпускник даршана Кшахревар. Позвольте взглянуть на стройку поближе, моим профессиональным независимым взглядом. Соврал и даже не моргнул. В очередной раз его уверенный тон и напускная значительность вводили в заблуждение окружающих. Только его спутники знали, что познания аль-Хайтама в архитектуре весьма поверхностные. Неожиданно Карим повернулся и подозвал одного из своих: -Эй, Джамшид! Проводи этих академиков, покажи им все углы. Пусть нагрузят свои умные головы сполна! Пустынник поклонился и жестом пригласил Аль-Хайтама и его спутников следовать за ним.