Устал тебя ждать: будешь моей

      Даша едва ли успела что-то понять, когда Эдвард, прижавшись к ней особенно сильно, крепче соединил руки на её талии. Ладони парня стали горячими и влажными, а пальцы начали сжимать нежную плоть, делая больно и не замечая этого. Дыхание сделалось прерывистым и, касаясь Дашиной шеи, обжигало её, будто огнём.       Девушка с трудом повернула голову, чтобы взглянуть в лицо любимого, но лучше бы она не смотрела - так поразило её увиденное. Глаза Эдварда были затуманены и горели нехорошим огнём, который не признавал никаких препятствий, способного попросту сжечь всё то, что встанет на пути. А руки не ослабляли хватку, начиная двигаться, поднимаясь всё выше. Даша попробовала отодвинуться, но Эдвард продвинулся ещё плотнее, не оставляя ей места, придавливая к стене.       — Эдвард, — жалобно пискнула девушка в попытке достучаться до него. — Прошу тебя, не надо, отпусти, мне больно…       Однако тот будто не слышал, продолжая сильнее наваливаться на неё, почти опускаясь поверх трепещущего от ужаса девичьего тела. Он прошептал ей прямо в лицо, глядя в её глаза своими пылающими яростью очами:       — Не противься мне, подчинись. Ты не имеешь права мне отказывать, президент в праве тебе приказать.       И руки, такие жёсткие, грубые, они откровенно шарили по Дашиному платью, стремясь сорвать его. Одна рука схватилась за ткань на плече и стягивала её в сторону, обнажая его, и к нежной коже тотчас приникли губы Эдварда, такие жаркие, твёрдые и бесстыдно настойчивые. Они прихватывали кожу и грубо засасывали, оставляя после себя багровые пятна, что завтра станут синяками. Вторая рука Эдварда ухватилась за подол платья и начала поднимать его, задирая почти до лица. В то время он уже схватился за вырез и рванул вниз, разрывая платье на груди прямо до талии. Даша вскрикнула в отчаянии, пытаясь вырваться, но ничего не получалось. А ответ руки Эдварда становились всё грубее, хватая больно и жёстко.       — Не рыпайся, плебейка! — злобно прошипел Эдвард. — Иначе я тебя придушу! Смирись и не робей! Покорись и будешь счастлива!       Такие слова и тем более такое поведение были ему совершенно несвойственны. Но Даше некогда было размышлять над этим, она только подумала, что, скорее всего, он всегда таким был, просто притворялся неизвестно с какой целью. Если вспомнить его поведение и обращение с простыми людьми в детстве, то в принципе, нечему удивляться. Эдвард всегда ставил других ниже себя, любил показать собственное превосходство, а с возрастом, значит, ничего не изменилось. Только издевательства стали другие, более опасные и жестокие. Ведь сейчас он даже не слушал просьбы девушки, следовал только собственному желанию, зная о полной своей безнаказанности и вседозволенности.       Даша уже откровенно паниковала, она плакала, кричала до хрипа, пытаясь позвать на помощь. Слёзы лились по её лицу, но Эдвард не обращал внимания. Он разодрал платье сверху и грязно ощупывал обнажившую грудь. Лифчик Даша сегодня не надела по причине жары и теперь сожалела об этом, чувствуя, как твёрдые горячие пальцы сжимают обе её груди, лапая безо всякого стыда, щипая нежные розовые соски. Даша не могла больше это терпеть и, изловчившись, смогла, наконец, дотянуться до руки Эдварда и с удовольствием вцепиться зубами ему в запястье. Зубы легко погрузились в мышцу, в рот потекла горячая жидкость с солоноватым вкусом. Эдвард взвыл, как раненый пёс и, подняв вторую руку, отвесил Даше звонкую и хлёсткую пощёчину, от которой у неё клацнули зубы.       — Ах так! Ну держись, тварь! Теперь ты у меня получишь!       И не успела Даша прийти в себя от пощёчины, как рука Эдварда пролезла ей между ног, грубо раздвигая бёдра. Он сам так сильно придавил её к кровати, что девушка не могла и шевельнуться. Только сжимать ноги изо всех сил, но куда ей было тягаться со здоровым и крепким парнем? Эдвард был выше её и больше, чем на голову, и намного тяжелее. И, разумеется, намного сильнее, будучи мускулистым и накаченным, благодаря регулярным занятиям в тренажёрном зале. Боль от укуса, казалось бы, не только разозлила правителя Виктории, но и завела его ещё больше. И тот просто слетел с катушек, срывая с Даши тонкие трусики, буквально раздирая их.       Эдвард рванул резинку, и хлопковая ткань треснула надвое. Он отбросил в сторону бесполезный уже атрибут нижнего белья и второй рукой дёрнул за остатки платья. От этого жалкие лоскутки, в которое оно превратилось, провисли и ничем уже не могли прикрыть свою хозяйку. Эдвард без труда сорвал их с неё и тоже бросил на пол. Ощущая себя теперь уже полностью беззащитной, Даша, не скрывая слёз, простонала, глядя на Эдварда:       — Пожалуйста, отпусти меня, не трогай, я прошу…       — Заткнулась, сучка! — рявкнул на это Эдвард, ударяя её по второй щеке. — Давай, не рыпайся, не то вылетишь из страны! И чего кривишься? Сейчас хорошо станет!       Девушка в отчаянии увидела, как его глаза загораются всё более яростным огнём, в них плескалась животная страсть. Безумный взгляд, полный похоти, прожигал насквозь, не давая ни малейшего шанса на спасение. И этот человек ещё издевается, смея утверждать, что ей будет хорошо? Он, как садист, наслаждается её болью и унижением.       Он на мгновение отстранился, чтобы расстегнуть свои брюки. Даша внутренне сжалась и попыталась отползти в другую сторону кровати, но Эдвард был начеку и быстро встал коленом ей на живот, тем самым фактически обездвижев. И после наклонился к ней, почти придавливая, буквально вжимая в матрас. Пытка началась снова. Губы терзали шею, плечи и ключицы, оставляя на всех поверхности грубые засосы. Одна рука тискала грудь, пальцы сжимали соски. Вторая лазила между ног, больно щипала промежность, проникая пальцем в девственную глубину, тыкаясь в тонкую преграду. Колено проникло между бёдрами и насильно раздвинуло их, легко ломая сопротивление.       — Устал тебя ждать, — прохрипел Эдвард Даше в лицо. — Будешь моей!       Сказав последнее слово и одновременно с ним, парень резко и грубо вонзил свой раскалённый клинок в нежное узкое лоно, не принимавшее в себя никого и ничего прежде. Острая и оглушающая боль пронзила всё тело Даши, она пронзительно закричала и дёрнулась, за что Эдвард схватил оба её запястья одной своей рукой и продолжил толкаться ещё более интенсивно. К сильнейшей боли и страданиям Даши, что с каждым толчком ощущала, как в неё раз за разом вонзается острый и горячий нож, крутясь внутри с огромной скоростью. И к его собственной радости, когда его покрасневшее лицо сияло довольной улыбкой, глаза пылали огнём. Даша почти теряла сознание от боли, чувствуя, как горячая липкая кровь растекается по простыне под ней она чувствовала, что умирает.       А Эдвард как будто обезумел, он не слышал её умоляющих стонов, криков до хрипоты и откровенных рыданий. Он продолжал биться над ней, толкаясь внутри со страшной силой и скоростью, которые увеличивались с каждой секундой. Дыхание парня сбивалось и опаляло Дашино лицо, руки крепко сжимали её плечи, не позволяя шевельнуться. Эдвард старался растянуть эту пытку, и конца ей видно не было. Боль становилась то острой, то тупой, от неё хотелось потерять сознание, но Даша продолжала оставаться в этом мире, чувствуя всё, что с ней происходит, и страдая невыносимо от невозможности этого изменить.       Наконец Эдвард толкнулся в ней особенно резко, казалось, сокрушая этим движением стены Дашиного тела, следом за этим внутри неё разлилось что-то горячее и по ощущениям липкое, как кровь. Его было неправдоподобно много, и оно заполнило собой всю полость лона девушки. Она испугалась, что Эдвард ей что-то порвал внутри, и теперь Даша истекает кровью. А непонятная жидкость продолжала и продолжала течь, Эдвард же хрипло и тяжело дышал, наваливаясь на Дашу всей тяжестью своих почти восьмидесяти килограммов. Через минуту он поднял голову и, взглянув на свою жертву взглядом, полным презрения и брезгливости, произнёс с невероятным отвращением:       — Такая же, как все, грязная и тупая шлюха! Пошла вон отсюда! Ты больше мне не нужна!       И, резко поднявшись, оттолкнул Дашу от себя, бросая на неё небрежно порванное платье.