Дитя искушений

05.07.2000       Огромный телевизор, покрытый вязаной салфеткой, и завешенные шторы создавали в квартире атмосферу уюта. Громкая музыка расплескивалась по помещению, а яркая картинка на экране словно зомбировала маленькую девочку, сидящую слишком близко к нему.       Мальчика забирают от дедушки в морское царство, обещая ему роскошные одеяния и долгую жизнь в обмен на то, что он останется с ними и продолжит топить корабли. Выплывает пестрая рыба с темно-фиолетовым красивым хвостом и напевает чарующую песню, околдовывая мальчишку. Этот сюжет Гречкина знала наизусть, но смотрела его так, словно видела впервые.       Когда рыба запела во второй раз, экран выключился. Яна повернулась назад.       — Я не могу уже слушать эту песню, уши вянут, — произнес отец, усаживаясь в кресло, покрытое алой простыней.       Девочке ничего не оставалось делать, она просто молча сидела, потирая нос рукой и поджимая губу от обиды, а в ее голове мелодия все продолжала играть, играть и играть. Красный ковер с множеством узоров превращался в богатства, а плитка — в воду. Яна окунулась в нее полностью. Вдох, вдох, выдох.       И в воде уже не маленькая девочка, таящая обиду на отца за то, что он осмелился выключить мультик. Теперь там девушка, красивая, но такая же слабая. Она падает быстрее и оседает под водой. А она загущается, не давая выбраться. Яна захлебывается, но вода не отпускает. Музыка все так же играет, но раздается тихим гулом где-то далеко. Играет долго, не останавливается, повторяется каждый раз. Соглашайся быть богатым! Соглашайся быть счастливым! Оставайся, мальчик , с нами, будешь нашим королем!       Вода обволакивает все тело, своими чарами тянет вниз. Яна брыкается, но все бессильно. Она на дне, кашляет. Вдох, вдох, выдох.       Всплывает, тело поднимается все выше и выше, преодолевая барьеры, повторяет динамичные движения руками и ногами, выплывает, кажется, видит свет. Но вода все не заканчивается и не заканчивается. Тело уже болит, плывет долго, так и не добирается до верху. Бессильно тонет, а морской песок и не против, готовит красивую усыпальницу для единственной императрицы. Вдох, вдох, выдох.       Она снова полна сил и тянется вверх, в этот раз, вода ее отпускает, она выплывает быстрее в разы. Рукой дотягивается до суши, но у моря другие планы. Будто щупальца касается ее ноги и снова утягивают в неизвестную даль, на глубину. Вдох, вдох, выдох.       Девочка выплывает, делает настоящий вдох. Смотри не утони! — разносится все так же тихо, но в то же время громко. Будто говорят снаружи, а она под водой.       Яна резко вскакивает с кровати, жадно глотая воздух, у нее получилось. 16 июня.       Резко вскакивает с дивана, давится воздухом, пытается отдышаться. Мгновенно начинает искать телефон одной рукой, второй проводит по своему лицу в попытках скорее пробудиться.       — Все в порядке? — слышится позади.       Она вздрагивает. Все это время она была не одна, пугало даже не это, а то, что она не понимает, где находится, и даже не помнит, кто тот человек, интересующийся ее комфортом.       — Я просто видел, ты спала очень беспокойно, нет, не думай, краем глаза увидел, — оправдывается он, но сейчас ей не до оправданий. Сейчас ей просто хочется понять, где она и как можно скорее вернуться домой.       Яна вопросы его оставляет без ответа. Просто водит руками по большому дивану, в надежде найти телефон.       — Так и будешь молчать? — ответ он так и не получил, поправляет волосы и смотрит вниз, — ясно.       — Телефон мой не знаешь где? — она продолжает сидеть, еще ни разу не вставая на ноги. А ноги ватные, к этому она еще не готова.       — Телефон не видел, посмотри в своей сумке, — он указывает по проектор, под которым и лежала сумка.       Кидает краткий взгляд на проектор, проводит аналогию и находит свою сумку. Опираясь на руки, встает с кровати. У глазах темнеет, звон в глазах усиливается. Садится обратно, опираясь головой на руку.       — Все точно в порядке? — произносит обеспокоено Сергей, сложив руки в руки, поставив их на стол.       Она молчит, голова раскалывается в этот момент. Открывает глаза, видит. С оттенками черного, но видит. Промаргивается, и этот цвет полностью исчезает. Попытка номер два. Встает, медленными шагами ступает по холодному кафелю, из-за которого по коже проходит озноб. Берет свою сумку, садится на кровать, начинает активно рыться. Нашла! Нажимает пару раз на экран, появляется значок разряженной батареи.       — Можно зарядку? Пожалуйста, — Яна откидывает телефон на белоснежную простынь.       Разумовский встает с рабочего места и проходит в единственную дверь в этой, вероятно, квартире, ибо девушка не то что не помнила, где она находится, она даже не помнила, что было вчера. И частично, она даже думала о том, что находится в квартире с каким-то парнем с бара, с которым та могла случайно переспать. Яна не такая, она не дает первым попавшимся парням. Ну, конечно, когда она не находится в состоянии алкогольного опьянения. Если честно, в такие моменты ее можно не узнать. Когда пьяная — сама не своя. Даже бокал вина превращается в боли утром в голове и заголовки в новостях. И конечно, это не из-за того, что молодой организм так реагирует на спиртные напитки. Во всем виновато ее неумение совладать с собой, ее внутренний контроль и чувства меры уходят, и один бокал вина превращается в выпитые бутылки.       Он возвращается быстро, протягивает зарядку. Ловит с ней мгновенный зрительный контакт. Яна так презрительно на него смотрит, что вызывает усмешку.       — Слушай, я вообще ничего не помню, что было вчера, сделай вид, что тоже не помнишь, хорошо? Не дай бог скажешь хоть кому-нибудь, что мы переспали? Сама не понимаю, как с таким дрочуном получилось, да и ты, я думаю, не очень рад.       Парень смеется, так звонко и в голос. Яна морщится. Что она сказала не так?       — Мы не спали с тобой, и сомневаюсь, что переспим, — он садится на корточки, чтобы примерно быть одного роста с Гречкиной.       — А че тогда вчера было? — Яна выгибает бровь и делает вопросительное лицо, что вновь смешит Разумовского. Но отвечать на этот вопрос становится уже не таким веселым, вспоминая вчерашнее состояние девушки.       Откашливается, тяжело сглатывает и осмеливается сказать:       — Ты мне вчера звонила, потом приехала и легла спать, — рассказывать о большем не осмеливается — пусть думает, что он ничего не помнит.       Ее взгляд изменился сильно. Ладошки сразу охладели, дыхание сбилось. Взгляд в точку, а в ее глазах мелькают кадры, словно она не живет, будто она просто находится в каком-то фильме. Скорее бы титры в таком случае.       Кирилл, черный костюм доктора, огонь и слезы. Все эти слова назвала бы Яна, спросили бы ее ассоциации к слову «Смерть». Но это не единственное, что тревожило ее душу. Парень, чье имя она не знала, первый незнакомец, который видел ее слезы, не выгнал спать на улицу и первый, кто по-теплому отнесся к ней. Но последним два пункта почему-то девушку ни капли не тревожат ей было на это абсолютно все равно, его решение вести себя хорошо по отношению к ней. Он видел ее слезы, вот это уже серьезнее. Этого не должно было произойти, по крайней мере, в ближайшее время.       Слипшиеся волосы, обвивавшие шею, которые всегда утром так нервировали, сейчас были последней ее проблемой. Одинокая слеза покатилась по щеке. Смахивает в одно мгновение, чувствует касание на своей руке. Чужая рука касается ее, тоже вспотевшая, тоже прохладная, но теплее девушки. Она бы вырвала ее, да не может, так ослабла, а он так успокаивает и дает глоток воздуха. Этот замок из рук — лучшая помощь в ее жизни, серьезно. Такое облегчение дает. Если отпустит, провалится, утонет. Он словно спасательный круг, которого у нее никогда не было. Может, он поможет и вытащит ее из этого дерьма?       — Пожалуйста, послушай, я не знаю, что случилось, но ты можешь мне довериться, ты можешь рассказать, что случилось, правда, — говорит он это дрожащим голосом, но почему-то вызывает доверие.       — У меня убили брата, — это все, на что ее хватает, опять бросает в слезы, опять решает как дура, опять ему. А он слушает, будто ему это интересно, хотя кто знает.       Слышит звук пришедшего сообщения. Берет телефон, написала Ольга Эдуардовна, пролистывает уведомления дальше, слезы мешают видеть, а капли то и дело оставались на экране, создавая разводы и заставляя лагать телефон. Пропущенный звонок от отца.       Разве может быть все еще хуже? Набирает номер, прислоняет к уху и слышит ответ сразу.       — Мразь, ты вообще не в адеквате? Ты во всем виновата, из-за тебя Кирюша погиб, и Надя умерла. Лучше бы это была ты. Не хочу тебя видеть и слышать больше, деньги у тебя все на карте, теперь ты взрослая и самостоятельная, забудь мой номер.       Сброс звонка. Она бросает телефон на пол, поджимает колени, вырывает руку, обнимает себя за колени, плачет, громко и горько. И больше ничего слышать не хочет. И видеть тоже. Ее отец желает ей смерти, ее любимый папа. Она идет ко дну.       Сережа встает с колен, смотрит на нее с таким сожалением, словно слышал весь разговор. Уже хочет отойти, но его останавливает схватившая за запястье рука Яны.       — Пожалуйста, не бросай меня одну, останься здесь, — голос такой жалобный и хриплый, прокуренный. Такой молящий, что волосы дыбом встают. Сережа садится рядом, она опирается вновь в него, вновь плачет на его футболку.       Сережа сидит, и просто чувствует, как сердце кровью наливается, слышит эти всхлипы под ухом. Но ничего сделать он не может, даже поддержать. 16:47       Холодная вода обволакивает тело, дает вздохнуть полной грудью, перестать думать о худшем, окружающем ее. Если бы она была теплой — соль на раны. Холодная вода, наоборот, зашивает и помогает охладиться. На полках стоят абсолютно идентичные баночки с шампунем, никакого разнообразия. Какой же скучный эстет, аж до мозга костей. Она пытается стереть с тела всю грязь. Но она не в силах, не получается. Голову не промыть, мысли не почистить. Они останутся в голове на долго. И эти злосчастные кадры с машиной, и эти крики брата.       Она зачерпывает ладошкой этот шампунь. Да, он вряд ли подойдет ее волосам. И она бы долго к этому всему придиралась, но сейчас выбора нет совсем. Без масок и бальзама на волосы будет сложно, но она постарается.       Смывает с волос, ярко чувствуется запах лимона и мяты. Эта свежесть течет по лицу, она умывает лицо. Проводит руками много раз, глаза закрывает, чтобы не попало мыло. И вот опять перед глазами ужасающие кадры. Нет, ей нельзя закрывать глаза.       Выходит она из душа почти сразу. Полотенцем вытирает влажную кожу. Ворсинки царапают ее, морщится, но терпит. Накидывает на голое тело белоснежный халат. Надевает нижнее белье и выходит в комнату, садится на диван. Внезапно включается видео на проекторе, она вздрагивает от неожиданности и одновременно страха. На этом видео он - убийца, самый худший человек на земле. Он убил его. Это он убил Кирилла. Встретила бы его Яна в жизни, убила бы.       Этот ужасный человек называется Чумным доктором, обещает избавиться от нечестных людей, от богатеев. Опять вся дрожит, мурашками все тело. Убьет ли он ее? Отца? А может дрочера, живущего здесь?       — Ты здесь? — кричит девушка, но ответа не получает.       Становится страшно за него. А что с ним? Жив ли? Может, этот доктор выбрал его как следующую жертву. Думать об этом не хочется. Он единственный, кто сейчас был с ней. Бросит ли он ее? Оставит мучаться одну? Она умрет, не выбраться, утонет. Он такой открытый и добрый с ней, как никто другой. Он единственный, в кого она уверена. Она знает, что этот чумной доктор точно не он, он не мог: слишком родной уже за эти два дня стал. Потерять его сейчас — худшее, что может произойти.       Девушка берет телефон с зарядки, быстро разблокировав, вызывает такси. Одной в этих четырех стенах будет невозможно. Берет сумку, достает айкос, вдыхает этот едкий дым. Пропускает по всему телу, он проходит под кожей, по внутренностям тела, дает такую окрыленность и спокойствие. Намеренно оставляет дым внутри себя подольше, до неприятного жжения. Выдыхает и дым вылетает изо рта за секунду, окружая ее. Проводит рукой, и его клубы растворяются. Делает еще затяжку, одновременно с этим пролистывает инстаграм, там нет новостей про Кирилла, это радует и помогает отвлечься.       Губы жжет от попадания табака на них, они все обкусаны до крови, болят жутко и щиплют. Но она терпит, терпкое послевкусие того стоит.       Сидит так до оповещения о приезде такси на место назначения. Встает с дивана, оставляя дом пустым.       — Сообщить Сергею, что вы покинули его дом? — спрашивает женский роботизированный голос.       — Нет, — произносит тихо, но компьютер принимает этот ответ, двери лифта отворяются, нажимает на первый этаж: уже была пару раз в этом здании с отцом, знает что и как. 23:48       Дымный вечер приветствует прогорклым запахом и светлым небом. Говорят, что Петербург — город наркоманов, суицидников и мостов. Все эти слова могут существовать как вместе, так и по отдельности. Наркоманы падают с моста и заканчивают таким образом свою жизнь. К слову, спросом больше всего пользуется Египетский мост, а не Дворцовый. Хотя казалось бы, главный мост Петербурга, красиво наверное лететь и любоваться на самые главные достопримечательности. Но, скорее всего, когда находишься в этом полете, не думаешь о том, насколько здесь красиво, а скорее о неминуемой смерти которая вот-вот утащит на дно.        Черные очки скрывают огромные отеки под глазами, черная кофта, словно мешок болтается на ее теле. Плачет неутолимо и неугомонно. Вокруг не так уж и мало людей. В основном зазывалы на кораблики и уличные фотографы, которые так норовят ее сфотографировать. Слезы текут по щекам. Но сдерживать их нет сил.       — Девушка, можно вашу улыбочку?— молодой человек подходит, уже выстраивает фотоаппарат и ожидает ответ.       — Да отъебитесь от меня вы уже!— орет она срывая голос.       Парень сразу же отходит, удивлено глядит на нее. А Яна поднимает голову вверх сдерживая слезы. Тяжело вздыхает, она должна это сделать. Перелезает через гранитную ограду, смотрит вниз. Вдох, вдох, выдох.       Руки трясутся, скомканный вдох, в горле застрявший выдох. Руки еще держат тело. Это последнее что она увидит? Она закрывает глаза, кричит навзрыд, а людям вокруг все равно. У людей вокруг своя жизнь, всем на нее все равно. Смысл так жить? Без родных, без друзей? Отпускает одну руку.       По телу пробираются мурашки, лихорадочная дрожь отвлекает. Все как во сне, только она не спит, сейчас она начнет тонуть и все, не выплывет. Раз..Два..Три       Она не чувствует ничего, только опустошение, такое гулкое..       Парень в мужской кепке восьмиклинке и коричневой кожаной куртке позади хватает и вытягивает ее, до того, как ноги потеряют землю.       — Совсем дурочка?— восклицает он, смотрит на нее, после в лице меняется, — Гречкина?