Who got the power?

Перед следующим готзалом Саша приехал, как он полагал, раньше всех. Однако, когда он уже подходил к гримерке, но отчетливо ощутил присутствие мертвых — даже яснее, чем живого человека. Войдя, мужчина обнаружил лишь Эву, что как раз рисовала стрелки на свои красивых глазках, а за спиной у нее неизменно маячили два фантома. — Здравствуй, — достаточно учтиво поздоровался Шепс, ведь эта девушка вызывала у него искреннее уважение. — Не думал, что сегодня кто-то приедет раньше меня. Стоит ли говорить ей о преследующих ее тенях? Эва среагировала не сразу — задумалась. Ей предстояло еще неделю провести в бездействии до собственного дебютного испытания. Что там ее будет ждать? Хороший вопрос, но хотелось бы какую-нибудь историю, стоящую внимания. Автопроклятие — это не так интересно, да и просто как-то. Надо было блеснуть, и… — Здравствуй. — Эва даже улыбнулась в ответ — по крайней мере, из всех новоиспеченных коллег-мужчин старший Шепс бесил ее меньше всех. У нее были надежды еще и на Олега, который как будто бы поумнел, но внезапные остатки чужого желания на Майе заставили Эву мгновенно передумать. — Я просто не люблю опаздывать. Она снова отвернулась к зеркалу, убеждаясь в том, что выглядит хорошо. По традиции, немного воинственно — свободное черное платье в сочетании с тяжелыми ботинками и кожанкой, нагло позаимствованной у брата (как будто его кто-то спрашивал). К традиционным стрелкам добавила немного золота, собрала волосы в хвост, и… Так. А Александр-то на нее пялится. — Что-то не так? — немедленно спросила Эва. — Нет, — немедленно покачал головой Шепс. Она, вне всяких сомнений, была очень красива. И ещё Сашу цеплял ее нрав — по-настоящему сильная девушка, внутри которой угадывался стержень. И не скажешь, что по возрасту молоденькая совсем. Но сейчас дело было не в этом. Александр вдруг даже чуть замялся прежде, чем сказать: — За тобой шатаются две души. Будь она немного впечатлительнее, она бы, наверное, тут в обморок упала. Но нет — Эва сохранила как будто бы отстраненное выражение лица, делая вид, что ничуть не смущена подобным заявлением. Разве что руки на груди скрестила. Ну, нечего ему видеть, что они у нее затряслись. — Что за души? — деловито вопросила Эва, поворачиваясь к Саше лицом и впившись в его глаза самым тревожным взглядом. Наверное, своим интересом она сейчас себя и выдавала с головой, но… Если они явились, чтобы отравлять ей жизнь даже после смерти, им не жить и в Аду. Хотя удивительно. Раз бродят здесь, значит туда не попали? — Мужчина и женщина, — пояснил Саша. — Но их фантомы очень слабые, я их не слышу. Хотя у меня такое чувство, что они набирают силу — в прошлый раз, когда я видел их за тобой, они были почти прозрачными, а сейчас нет. Ему вдруг отчего-то стало очень тревожно за девушку. Поэтому Шепс не мог не предложить: — Тебе нужна помощь? В их изгнании. Набирают силу?.. Конечно. Конечно, если и при жизни напитывались ее отчаянием, буквально упивались им, то вряд ли что-то изменилось после смерти. И Эва вдруг ощутила, как наяву — жирную руку, сжимающую ее горло, тяжесть мерзкого тела на ее, давление колена, чтобы раздвинула ноги, тупую боль внизу живота… — Я сама, — почти рыкнула в ответ Эва. Получается, вот к чему ей все мерещились собственные руки в их крови. В их крови, мерзкой, отвратительной — продолжающей течь и в ее венах. Эва шумно выдохнула, проводя ладонью по лицу, как будто пытаясь убрать липкую паутину собственных кошмаров. Мерзкий Пес. Матвея-то от них спрятал. — Извини, — глухо попросила Эва, поднимая на Шепса более осмысленный взгляд. Не хватало тут еще в истерику перед ним впасть. — Просто… наверное, у каждого есть души, которые видеть не хотелось бы даже после смерти. У меня вот — эти двое. — Да, я понимаю, — кивнул Саша. — Поэтому и предложил избавить тебя от них. Но я не буду настаивать, не хочу лезть не в свое дело. Шепс не знал точно, что это за люди, но по внешней схожести и возрасту мог предположить, что они — родители Некрасовой. И, должно быть, там произошла какая-то мутная и жуткая история, раз они заставили дочь возненавидеть себя. Мужчина присел за один из гримировальных столиков, продолжая периодами тревожно поглядывать на Эву. Ему хотелось ещё поговорить с ней, но он не имел представления о чем, поэтому решил сменить тему на самую обыденную: — Мне сегодня ехать на испытание с Юлей и Надеждой Эдуардовной. Как думаешь, этих двоих стоит опасаться? — и усмехнулся. — Надежду Эдуардовну — безусловно, — чуть натянуто усмехнулась Эва. Ей были прекрасно известны мощнейшие практики Шевченко, что в совокупности со взрывным характером давали просто убийственную смесь. Не случайно Некрасова называла ее своей духовной матерью — хотя не отказалась бы, чтобы была настоящей. — Юлю — нет. Тебе — точно нет. Может, было бы чуть побольше уверенности в себе, тогда и закусились бы. А на данном этапе — маловероятно. И все же… новость о том, что к ней приклеились мертвые родители, Эву не радовала категорически. Особенно при условии того, что скоро будет и ее собственное испытание. Для успешного выхода на связь с богинями Эвелине необходима была полная открытость сознания, и в этот момент она автоматически станет уязвима для мертвяков. В том, что они постараются причинить ей вред, Эва не сомневалась ни на секунду. Было, за что. Принимать помощь — чертовски сложно. От мужчины — втройне. И все же, садясь на стул напротив Александра, Эва как бы между делом поинтересовалась: — И сложно их… изгонять? Знал бы ты, дорогой, что она же их смерти и поспособствовала — вряд ли бы был таким дружелюбным. — Нет, — покачал головой Саша. — Мне бы понадобились их могилы. Да и только. Шепс всегда предпочитал работать на кладбище — это давало большое преимущество перед душами. — Если тебе некомфортно, чтобы это делал я, то могу подсказать ритуал, — предлагать такое — большой шаг для Саши, обычно никого не посвящающего в свою ритуалистику. — Но я считаю, что от них надо избавиться как можно скорее. Пока не окрепли окончательно. — То есть, они еще и окрепнуть могут? — С губ сорвался нервный смешок. Вот этого только для полного счастья и не хватало. — Извини. Можно было, конечно, пристать с этим к Матвею. Но… его специфика работы немного отличалась от того, чем занимаются среднестатистические медиумы. Матвей занят скорее мирным упокоением душ, божественным судом. Да и на его энергию могут среагировать гребанные родители. Может, рискнуть? — А если… — продолжает выдавать себя с головой, — если могил нет? Только место смерти. Они ведь сожгли дом с трупами. Саша косится на Эву со смесью сочувствия и легкого неверия — что же пережила эта девушка? — Это будет сложнее, но такая работа тоже возможна. Духи должны были привязаны к этому месту. И тогда он опасливо позволяет себе, может, не совсем уместно коснуться руки Некрасовой в поддерживающем жесте, вкрадчиво обещая: — Мы разберемся с ними, будь уверена. Только скажи: когда и где? Или… все-таки к брату? В некотором роде, суды, которым его учил Анубис, «страж весов» на суде Осириса, могли бы помочь Эве добиться желаемого — низвергнуть родителей в Дуат. Хотя ей в этом смысле христианский Ад был ближе. Более… желаемый исход. И все же, что-то заставляет Эву колебаться. Ближе брата у нее не было никого, и она не сомневалась, что если бы она попросила, Матвей бы сделал. Даже если не умеет. Но это риск. Наверное. Или… Да почему же ты такая нерешительная, Эв-ти-да? Может, потому, что опасалась, что на божественном суде чаши весов впервые за всю ее жизнь склонятся не на ее сторону? Вероятно, Матвея скрывает защита Анубиса. Прося брата о помощи, она автоматически открывает его для желающих мести душ родителей. Да и практики эти… это другая работа. Не нужно им покоя — им нужно ничто. Эва старшая. Эва не может ему навредить. Сехмет рычит, говоря, что это слабость — Баст мурлычет, возражая, что в этом нет ничего дурного. Нет ничего дурного в том, чтобы быть не большой и страшной жрицей, а маленькой девочкой, все еще боящейся своих родителей. И все же, руку Некрасова отдернула. Прикосновение не раздражало, потому что было ненавязчивым, но сама себя Эва раздражала с лихвой. — Думаю, будет хорошо, если они исчезнут до моего испытания? — уточнила Эва. — Если да, то когда тебе удобно. Часа два ехать придется. Я на машине. — Да, так будет лучше всего, — согласился Саша. — Тогда можно, когда я вернусь с испытания. После следующего готзала. *** — Детка, ты отпустишь меня на готзал? — хохотнула Майя, которую до сих пор вжимала в подушки Лиля. — Да нахуй он тебе нужен? — ворковала Фадеева, с удобством устроившись на своей девушке сверху. — У тебя есть такая чудесная возможность выбить себе утренний секс. Розалес вновь чуть хрипловато рассмеялась и одним резким движением опрокинула и перевернула Лилю, чтобы теперь уже самой нависнуть над ней, вольготно устроившись меж ее мягких бедер. — Ну-у, бэйб, сегодня я получу свои первые оценки от зрителей. — Мы обе знаем, что у тебя они будут выше всех, тут экстрасенсом быть не надо! — хихикнула Фадеева. — У тебя фанбаза гигантская. Но Майя ее уже слушала — впилась в ее губы жгучим поцелуем, скользнув ладонями вдоль прекрасного девичьего тела — очертила контур груди, талии, бедер, чтобы подобраться пальцами к их внутренней стороне. С губ Лили сорвался то ли пищащий стон, то ли умоляющий всхлип, когда вдруг у Розалес завибрировал телефон. — Даже не думай! — тут же воспротивилась Фадеева, приподнимаясь на локтях, но вскоре ей пришлось обреченно рухнуть обратно на подушку — Майя уже слезла с нее и пошла отвечать на сообщение. Ей писал… Олег. Спрашивал, когда она приедет в особняк Стахеева. — Эй, ты чего там хмуришься? — Прости, Лиль, мне, действительно, уже пора собираться в готзал. Все-таки это моя работа. — Ла-а-адно, — обиженно протянула Лиля, забираясь обратно под одеяло. Розалес тут же усмехнулась и наползла на сопящую девушку, чтобы оставить звонкий поцелуй на ее губах с общением: — Вот вернусь, трахну тебя так, что соседи копов вызовут. — Ментов, — поправила Фадеева. — А? — В России их зовут ментами. — Один хуй — пидоры в форме, — рассмеялась Майя, поднимаясь, чтобы переодеться из домашнего в широкие леопардовые штаны и белый спортивный топ. На голове повязала бежевую гангстерскую бандану и, завершив образ джорданами, была готова ехать на съемки. *** По итогам зрительского голосования Виктория набрала 6,3 балла, а Олег — 8,3. И каково же было удивление Майи, когда Марат озвучил ее оценку — 8,9. Все же Лиля была права — фанбаза у нее большая, даже младшего Шепса обогнала. Едва Башаров объявил выезд новой тройки, и готзал официально завершился, Розалес подошла к Олегу. — Йоу, сори, что не ответила, я типа не могла из кровати вылезти, едва не опоздала. Ты меня искал зачем-то? — Типа того, — неловко усмехнувшись, подтвердил Олег. А сам задумался невольно. Майя — и не могла вылезти из кровати? Вот это уже что-то новенькое… — Пошли гулять? Ты же давно не была в России, так что… Нахер он сам же и оправдываться начал — это вопрос. К многочисленным талантам Майи смело можно было добавить умение безоговорочно проникать в его сердце и полностью занимать мысли. И Олег, получается, заражен. Розалес сначала даже посмотрела на него с долей сомнения — вспомнила слова Эвы, считающей, что Шепс ее вожделеет. Надо бы отказать, ведь дома будет маяться от скуки Лиля, но Майя почему-то не может. Какое-то максимально дурацкое чувство. — Оки, погнали, — выдыхает она, надевая неизменный бомбер. — Только с тебя тогда кофе. Холодно у вас в Москве. Она-то привыкла к палящему солнцу. И вот — они вместе покидают особняк Стахеева, идут по улице в почти неловком молчании, пока девушке не подает голос: — Как на личном вообще? И только потом Розалес понимает, что прозвучала так, словно заинтересована. Хотя вообще-то она просто хотела разбавить, мать ее, тишину! — Мы расстались. — И сам как-то невольно на нее косится, в глубине души ожидая реакции. Ведь, действительно, вопрос прозвучал так, как будто бы Майя заинтересована. — Она мне изменила. Или, возможно, вернее было сказать, что первым изменил как раз Олег — ведь он, будучи в отношениях, вовсю засматривался на Майю. На нее не смотреть было невозможно, но Шепс как-то почти невольно воспринимал ее не как потенциального бро, а именно как девушку. Стыдно ли? За это — точно нет. — Жалею, что проебал шанс тогда, — как будто бы между делом признался Олег. Скорее всего, если бы не то, что он на момент сезона был в заранее обреченных отношениях, у них с Майей могло бы что-то получиться. И мысль эта не давала покоя. — Окей, погнали за кофе. Я угощаю, естественно. Проебал шанс?.. Он что — говорит о ней? Розалес даже как-то невольно… вздрагивает. Потому что она бы соврала, если бы сказала, что и сама не смотрела на Олега тогда, именно как парня — первый и последний раз в своей жизни. В мыслях сразу завертелась вереница воспоминаний — как они веселятся по пути на испытания, как Шепс топит за каждый ее белый конверт… — Шанс — понятие растяжимое, — уклончиво отвечает девушка. — Бывает просто не время и не место. Как, например, и сейчас, потому что теперь у нее есть Лиля. Но почему-то Майя не находит в себе сил признаться в этом. Убеждает себя, что просто оберегает их отношения в гомофобной стране, но на самом-то деле… Когда они входят в небольшую кофейню, она старается сразу отвлечься на бариста. Расспрашивает молодую девушку, что из себя представляет тропический раф, и, услышав о ананасовом и апельсиновом сиропах, сразу клянчит у Олега именно его. Даже смеется почти без горечи на кончике языка, почти беззаботно. И вот как он должен был воспринимать ее слова? Пока Майя выбирала кофе, Олег все смотрел на нее и никак не мог понять. Стоит такая, беззаботная вроде, смеется, но что-то не давало Шепсу покоя. Очевидно, что они не общались достаточно долго для того, чтобы между ними пролегла пропасть — еще более глубокая, чем была тогда, когда Майя узнала о его девушке. Но ее вопросы, поведение с ним, да даже это совместное распитие текилы в ее номере… Он надумывает себе что-то? Или все-таки что-то действительно происходит? Продолжать ходить вокруг да около — смысла нет. И пока бариста готовит ее раф — сам Олег ничего заказывать не стал, он вбрасывает как будто случайно, продолжая начатый разговор: — Шанс — это понятие растяжимое, да. Поэтому ведь и появляются вторые шансы. «Олег, я лесбиянка, и у меня есть девушка» — должна бы сказать Майя. — Вторые шансы обычно стараются заслужить, — пространно отвечает она в итоге. Она не хочет его обижать. В конце концов, Олег же реально классный. Мучительно красивый и очень вайбовый. Не его вина, что Розалес родилась… другой. Или дело не только в обиде? Тряхнув головой, она забирает свой кофе и спешит на воздух — что-то даже душно стало. Как хорошо, что Лиля не экстрасенс. Едва они оказываются на улице, Майя делает глоток обжигающего кисло-сладкого рафа и кивает в сторону ближайшего двора, предлагая: — Пойдем посидим? Должна бежать домой, а вместо этого затягивает прогулку. А во дворе обнаруживается большая баскетбольная площадка, на которой как раз бросают мяч какие-то подростки. Розалес сразу же вздыхает: — Ностальгирую по Штатам. Мы там с Си-Джеем, это мой сосед, клевый такой нигга, каждый вечер играли. Шанс нужно заслужить. Ее слова набатом стучат в голове Олега. Как будто бы возникает какая-то определенность, что ли. Он ведь может это расценивать как зеленый свет? Он ведь может снова ее заслужить? Поэтому за шальную идею Олег цепляется с неожиданным даже для самого себя энтузиазмом. — Пошли, поиграем? — предложил он тут же. — Я тоже люблю. — Да я тебя сделаю, — заливисто смеется Майя. — Только ради этого соглашусь! Девушка ставит стаканчик с кофе на скаймеку, скидывает с себя бомбер туда же, оставаясь в своем, как обычно, ультра-маленьком топе. Смотрит на Олега самым шальным и азартным взглядом, когда обращается к местным ребятам: — Йо, пацаны, одолжите мячик на игру? Те даже рты пооткрывали при виде полуголой латиноамериканки. Тут же бросили ей мяч, который она тут же ловко и поймала, принимаясь чеканить им об асфальт. Когда же Шепс присоединился к ней, Майя в секунду делает разворот и принимается «кроссоверить» — перебрасывать мяч с одной руки на другую, путая между ног. И смеется так игриво — знает же, что победит. — Даже не претендую, — обманчиво сдается Шепс, но тут же бросается вперед, чтобы перехватить мяч. Приемчик, конечно, грязный, но и у них тут игра не серьезная. Борьба за мяч получилась больше игривой. Много прикосновений. Близко. Очень. И… Олег чувствует себя редкостным злодеем, когда успевает коротко поцеловать ее в щеку и в последний момент вывернуть руку так, чтобы мяч достался ему. И тут же дразнит ее ее же недавним кроссовером — а сам смеется. И не замечает даже, как мимо проходящие девчонки начинают пищать, увидев их с Майей на площадке. Одна из них достает телефон, увеличивает изображение, чтобы было лучше видно, и начинает снимать видео. — Скину в анонимку Дарси, — смеется она, потому что посмотреть точно было на что. — Ах ты! — смеется Розалес, за игрой стараясь не обращать внимание на то, как в животе бабочки запорхали от его поцелуя. — Сейчас ты у меня огребешь! Теперь уже она ловко выбивает мяч из его рук, чуть пихнув Олега локтем, и выполняет подрезку, чтобы заполучить позицию под кольцом. Секунда, и девушка по-кошачьи изящно подпрыгивает, забрасывая мяч в кольцо, вот только не рассчитывает одну деталь — они с Шепсом находятся слишком близко друг к другу в этот момент. Таким образом Майя и валит его с ног, а сама падает сверху — в следующее мгновение уже лежит своей грудью на его груди. Почти нос к носу. Но тут же присаживается на его бедрах, чтобы поймать выпадающий из корзины мяч. Со стороны это, должно быть, выглядело горячо… Да и самой девушкой ощущалось так же. Потому что теперь она четко сидела прямо на Олеге, тяжело дыша. А вот тут глаза у наблюдавших за ними фанаток округляются. Сделав еще пару кадров крупным планом, они удаляются бегом, прекрасно понимая, что если экстрасенсы увидят, что их снимали, им точно не поздоровится — больно интимное у них было положение сейчас… И неважно, что сегодня же это видео станет достоянием всего фэндома. — Я так понимаю, я огреб? — смеется Олег тем временем. Звучит чуть хрипло, потому что основной урон от падения достался ему, но все равно — довольный. — Тогда я готов вот так огребать почаще. — Э-э… а мячик вернете? — интересуется один из пацанят, пока остальные его друганы пребывают в явном шоке. — Да… Да, забирайте, — смущенно смеется Майя, очень нехотя слезая с Шепса. *** До пункта назначения экстрасенсы ехали на электричке, и большая часть пути прошла достаточно спокойно — Саша сидел в телефоне, Юля делала тоже самое, а Надежда Эдуардовна читала книгу. Интереснее стало, когда они пересели на машину, которая должна была из довезти на место. Шепс поинтересовался были ли у них какие-либо предчувствия, и в этот момент девушка оживилась. Юля вообще-то была онейроманткой, поэтому для нее сны были чуть ли не важнейшей составляющей всех испытаний. И хоть во время съемок у нее не было возможности практиковать свою основную магию — девушка часто ритуалила накануне. Засыпала под горение по особенному расставленных свечей, до этого прочитав несколько заговоров и выпив нужную настойку. Срабатывало практически 100% и на следущий день Стеканова могла с уверенностью складывать рабочую сумку, ведь четко понимала, что именно ей понадобиться из инструментов, а что нет. — А мне сегодня почему-то снилась дорога. Дорога посреди чистого поля и авария на ней, — задумчиво протянула Юля, поворачиваясь к коллегам. Те призадумались, сравнивая слова девушки со своими видениями. Действительно, в своем сновидении девушка ехала на пассажирском сидении авто. Погода плохая — снег, слякоть, плохо видно дорогу. Неожиданный поворот и машина летит в кювет, несколько раз перевернувшись. Все более менее целы, но в воздухе витала паника и суета. — Вам нужно выбрать, где вы хотите работать — на месте захоронения, или на месте гибели? — осведомила их девушка из съемочной команды. Александр и Надежда Эдуардовна выбрали кладбище. Поскольку ей очевидно снилось место, где произошла авария, поэтому Юля решила работать на месте гибели человека. Она понимала, что её видения очевидно связаны с сегодняшним заданием, а потому готова была приступить к испытанию первой. Благо судьба была на её стороне и редакторы решили, что именно Стекановой нужно начинать. *** — Знаете, а мне снилась дорога сегодня. И автомобильная авария, — сходу произнесла Стеканова, оглядывая местность на которую её привезли. Ну точь-в-точь как в её сновидении. Наблюдатели и ведущий были заметно удивлены высказыванием экстрасенса. — Что ж, Юлия, перед вами два конверта с фотографиями людей. С одним из них произошла трагедия на этом месте. Вам нужно узнать с кем-именно, и что произошло, — объяснил ей правила Андрей Кислицин, и девушка понятливо кивнув, приняла конверты из его рук. — Парни. Оба молодые… Один немного старше меня, другой младше, — по очереди вращая в руках конверты, говорила Юля смотря куда-то вдаль. Сегодня ее прямо-таки переполняли жизненные силы, и казалось, что вся суть испытания лежит на поверхности. Будто кто-то свыше укладывал ей в голову необходимые сведения, которые нужно было озвучить наблюдателям. — Извините, Юля, а сколько вам лет? — поинтересовался Андрей, дабы уточнить информацию. — Мне двадцать два, — безучастно ответила девушка, продолжая считывать энергию от конвертов. Однако мимо её взгляда не могло пройти то, как женщины понимающе закивали — видимо соглашаясь с её предыдущим высказыванием, а потом тихо запричитали «молодая какая!». Юля напряженно поджала губы. Всегда так было, всю свою магическую карьеру девушку попрекали в излишне юном возрасте — помнила она, как во время восемнадцатого сезона на её соцсети ополчились толпы «особо умных» взрослых, которые хотели выдворить её из проекта. А от ровесников сколько негатива было… ужас просто. И как она тогда с этим справилась… Стеканова до сих пор не понимает. — Братья они, схожая энергия, — возвращая один из конвертов в руки Кислицину, ответила Юля, — младший, который вот в этом конверте, разбился тут, — девушка на секунду замолкла, подходя к самой младшей из наблюдательниц. Заглядывая в её глаза, Стеканова видела всю произошедшую ситуацию от её лица. Наверно очень тяжело провожать мужа на тот свет так рано. — вместе с тобой. Девушка тяжко вздохнув, отвела взгляд, и в этот момент Юля её аккуратно обняла и погладила по спине, попутно говоря все, что она видела о том дне. Нежность — вот самый главный ключ в работе с людьми. Это самое важное, особенно в случаях потери близких. Молодая вдова содрогалась в её объятиях, и поэтому ведьма тихонько ей шептала подбадривающие слова, которые ей подсказывал погибший. Еще немного осмотрев местность, Юля двинулась в сторону места произошедшей трагедии. И очутившись там, она уже подвела все итоги — мужчина перевернулся на машине, причиной этому стала скорее всего не просто плохая погода. Для того, чтобы лучше разобраться в произошедшем, Юля зажгла большую ритуальную свечу, и стала тихо нашептывать заговор, открывающий путь для нужной информации. Перед глазами встал образ еще не старой, но уже очень потрепанной жизнью женщины в сердцах кричащей проклятья. Она зла на мужчину… на своего мужа, который ей систематически изменял. У Стекановой больно кольнуло в сердце и она распахнула глаза. — У вас проклятье. Кто-то из женщин вашей семьи проклял всех мужчин в роду. Скорее всего это была прабабушка этих ребят, — заявила Стеканова, указывая пальчиком на конверты в руках ведущего, — У неё муж систематически изменял и все об этом прекрасно знали. И она в гневе прокляла не только его, но и всех остальных мужчин ваших. Старшая из наблюдательниц Ольга вдруг согласно закивала — видимо понимала о ком идет речь. — У нас у бабушки Ксении муж регулярно ходил в дом напротив, — призналась женщина. — Она ведь ведьмой была. Подклады делала, — добавляла новые факты Стеканова, — Я могу помочь его снять, но мне для этого нужно на кладбище попасть. — Юлия, прямо сейчас не получится, но после того, как ваши коллеги пройдут испытание — запросто, — предложил Андрей и ведьма понятливо закивала. Но перед тем как попрощаться с наблюдателями до вечера, Юли провела достаточно долгую личную беседу с матерью погибшего. Она убеждала женщину, что ей необходимо жить дальше, ради своих дочек и внучек. Необходимо отпустить своих мальчишек и жить реальной жизнью. **** Когда же Стеканова приехала на консилиум, то оказалась в приятном удивлении, что их версии с Сашей и Надеждой Эдуардовной сошлись. Однако это было единственное приятное произошедшее за этот вечер, потому что дальше начался какой-то пиздец. Оказалось, что во время своей работы Надя провела ритуал по итогу которого Ольга должна будет вбить осиновый кол в могилу бабушки, чтобы та не могла больше вредить своему роду. Для Юли эта практика была вполне понятна, и даже логична. — По мне так, это прекрасный ритуал, который поможет избавиться от вредительства бабушки с того света, — объяснила свою позицию Стеканова возмущенному Шепсу. — Юля, Надя, а представьте вам на могилу внучка придет и вобьет осиновый кол! — восклицал недовольный Саша, чем еще сильнее приводил в шоу Юлю. Кем он вообще себя возомнил, чтобы мешать другим проводить свои ритуалы? — Да если бы я так провинилась, что внуку придется это сделать, я бы только рада была! — вполне резонно отвечала Шевченко. — Какого черта, ты вообще лезешь в чужие ритуалы и мешаешь коллегам проводить свою работу? — все же вспылила и прикрикнула на Шепса Юля. Больно он ее разозлил своим неуважением к Надежде Эдуардовне. — Вот вот! Я может пока тут по кладбищу скакала пять килограмм веса потеряла! — возмущалась Шевченко, и Юля аккуратно взяла ее под руку, дабы успокоить, потому что знала, если Наденьку понесет, то это уже не остановить. В итоге Шепс махнув на них рукой пошел и дальше бухтеть в камеру о неправильности работы Надежды Эдуардовны. Стеканова же просто закатила глаза и, продолжая успокаивать коллегу, удалилась вместе с ней с кладбища. Правда уже после ведьма поняла, что так и не провела обещанный наблюдателям ритуал. Чуяла она, что ей это аукнется… **** Вскоре съемки все же начались и в зал зашел Марат, который как обычно стал говорить подводки к результатам голосования. Объявил всю тройку участников испытания, но почему-то заострил внимание на Стекановой. Видимо из-за её нарядного вида — в этот раз девушка решила завить локоны, а в качестве наряда выбрала платье длины миди, расшитое звездами. — Юлия, вы выглядите сегодня волшебно, — одарил ее комплиментом Марат, перед тем как спросить, о том, готова ли она к результату голосований. Юля лишь удивленно вскинула брови и ухмыльнулась. Она смутно припоминала, как Башаров постоянно хвалил её наряды и заострял внимание на внимание на внешности еще семнадцатилетней ведьмочки. Фу. — Как принцесса, — улыбнулся Константин кивая на пышную юбку Стекановой, и та, приятно удивленная, широко улыбнулась. Что ж, в своем сезоне Юля затерялась среди других более ярких участников и участниц, но теперь же, в Битве Сильнейших ведьма значительно выделялась среди других сильных экстрасенсов, в первую очередь своим очень милым и светлым стилем. Девушка мило хохотнула Гецати в ответ и присела в изящном реверансе. Было приятно, что даже в такой нетипичной ситуации мужу удается оказать ей знак внимания. И с приподнятым настроением, от комплиментов, Юля готова была выслушивать оценки наблюдателей. А они были достаточно неплохими — две восьмерки и девятка. Очень хорошо — Стеканова не была идеалисткой, поэтому её все устраивало. Для начала пойдет. Александр же удостоился всех десяток — даже расчувствовался. — Хотелось бы, конечно, сказать брату — учись, — усмехнулся он. — А брат пока все равно выше, — хихикнула Майя, что сама сейчас была на первом месте, благодаря голосованию телезрителей. И тогда перешли в оценкам Надежды Эдуардовны — весьмерка, шестерка и семерка. — Вы расстроены? — вкрадчиво спросил Марат у Шевченко. — А чего мне расстраиваться, расстраиваться нужно им. Она, как потомок, должна была завершить ритуал, я оставила ей осину. Все здесь знают, что осина является деревом, которое снимает любое зло, — ответила Надя. — Факт, — кивнула Майя. — Даже в Штатах это знают. — Но кол был выброшен, ритуал был недоделан. Я вложила душу в это испытание. — Я хочу вам сказать, что ваше положение в турнирной таблице может измениться в любую секунду, — объявил ведущий. — Ведь я объявляю голосование экстрасенсов. И начнем мы… С Юлии Стекановой. А вот экстрасенсы оценили Юлю даже хуже, чем она могла предположить — семь от Эвы, восемь от Димы и Вики, девятки от Майи и Олега. А от Кости она получила всего восьмерку. Это было обидно, даже очень — от любимого мужа, хотелось получить высший балл. Но увы и ах, этого не случилось. — Юля, довольны баллами? — поинтересовался Марат, видя как погрустнела Стеканова, после оглашения баллов коллег. — Да вполне. Думаю это хороший старт, — врала и не краснела, расстроилась, конечно. Видимо потеряла хватку свою. Лишь бы сейчас не затеряться среди победителей. — Начала за здравие, закончила за упокой, — пожав плечами, начала Эва, как человек, поставивший Юле самый низкий балл. — Я впервые вижу работу онейромантов в живую, и вот пока Юля была на дороге, я готова была поставить десять. Но так называемый консилиум убил все. — Почему же? А Башарову, как и всегда, нужны скандалы. — Юля, — вместо этого Некрасова обратилась к девушке напрямую, — хочется сказать: критикуешь — предлагай. Это я о том, что обещанной работы проведено не было. Пока это была схватка двух мощных практиков и девочка Юля между ними. Стеканову это заявление оскорбило. И прям действительно задело за живое — просто потому, что она понимала, что Некрасова была права. На консилиуме она конкретно проебалась хотя бы в том, что так и не сделала свой обещанный ритуал по снятию порчи. Юля закусила щеку с внутренней стороны, слушая слова Эвы, а потом тяжко выдохнула, отвечая: — Признаю, моя вина, что я так и не провела обещанный ритуал, — пожала плечами поникшая ведьмочка. У неё не было проблем с признанием своих ошибок. Она легко извинялась за свои неудачные поступки. А иногда и тогда, когда не была виновата совершенно, лишь бы побыстрее сгладить конфликт. Так часто бывало в недомолвках с Гецати — девушка просто просила прощения за то, в чем была не виновата, лишь бы не продолжать конфликт с любимым. Она могла бы сейчас начать говорить о том, что просто немного растерялась из-за перепалки Саши и Нади, и что она готова была провести работу, но… Но это звучало бы, как галимая отмазка, — Оправдываться не буду, просто приму твои слова к сведению, Эва. — Да, сис, ты же пиздатая, — вмешалась Майя. — Просто не давай себе растеряться. И тогда перешли к оценкам Надежды Шевченко — девять от Кости, десять от Эвы, Майи, Димы, Олега и Вики. — Скажите, удивили? — приободрился Марат. — Ну да, да! — радостно призналась Надежда Эдуардовна. — Ну я же королева. — Поддерживаю! — искренне рассмеялась Розалес. — Ну Надежда Эдуардовна ваще ебет, просто мама. — Мама тащит весь выпуск на своих плечах, — заворковала Эва, расплываясь в довольной улыбке. — Просто пришла, увидела, победила. Осиновый кол — это гениально. Никаких вопросов, лишь абсолютное восхищение. Просто браво! Мертвая ведьма, я думаю, в шоке от такой абслютной мощи. И даже зааплодировала. Расчувствовавшаяся Надежда Эдуардовна раскрыла объятия, и Эва с готовностью юркнула в них, ощущая действительно материнское тепло, которого ей всегда не хватало… и легкое напряжение от ее главного оппонента на испытании. Вернувшись на свое место, Эва задержала взгляд на старшем Шепсе… И улыбнулась вдруг. Сегодня у нее определенно был день богини Кошки — ласковой и нежной. — Ой, я тоже хочу обнимашки с мамой! — рассмеялась Майя, на что Шевченко хохотнула и тоже подозвала ее к себе: — Иди сюда, моя хорошая. И пока Розалес вприпрыжку понеслась к Шевченко, Марат обратился к Константину, прицокнув языком: — Единственная девятка, всю картину попортили. Кому же вы поставите эту свою заветную первую десяточку? — У меня было видение, — неожиданно взял слово Дима, решив пошутить: — Константин стоял перед зеркалом и держал свою фотографию. Развернул, а там десятка. Юля несдержанно прыснула от смеха и прикрыла лицо рот рукой. Ладно, это было правда очень забавно, потому что пока складывалась такая тенденция, что от Кости десятку не получит никто. Гецати посмотрел на жену с легким упрёком, но все же промолчал, хоть и было видно, что ему вся эта ситуация глубоко неприятна. А Марат предложил перейти к оценкам Александра Шепса. И… ему тоже Костя поставил девять. Эва, как и Майя с Олегом и Димой — по десятке, а Виктория — восемь. Райдос сразу зацепилась за его высокомерие и самоутверждение за счет других, особенно за отчитывание Надежды, как неумелого практика. — Ну, кстати, соглашусь, — протянула Розалес. — Тоже хотела за это балл скинуть, но не стала. — Ты же сама меня на прошлом готзале отчитывала, что я не работаю с мертвыми, а значит не могу комментировать твои практики, — снова не могла смолчать Эва. Райдос смерила ее нечитаемым взглядом, парируя: — Не ты ли только что упрекала Юлю в неумении? Что за двуличие, Эвелина? Или все-таки сегодня день Сехмет… Очевидно, что малышка Стеканова от Виктории без ума, а та этим пользуется и выставляет себя защитницей даже тогда, когда разговор этого уже не касается. Поэтому Эва, пожав плечами, отбилась легко: — Я упрекала Юлю не в неумении, а в том, что она не дожала собственную же работу. Не приплетай мне того, чего в моих словах не было. — И все же, Эвелина, — Башаров указал на ее оценку, изображая на лице искреннее недоумение, — вы поставили десять и Надежде Эдуардовне, и Александру, несмотря на их конфликт… Почему же? — Я увидела сильную работу двух сильнейших практиков. К тому же, у них была общая версия. Мне все понравилось. — Тогда как бы вы сработали сами в такой ситуации? Чьи методы все-таки были более верными? — настаивал Башаров. У Эвы к нему всегда было отношение скептическое, после того, как она узнала, как он относится к своим женщинам — вообще скатилось к очевидной неприязни, а тут он ее все съемки тыкает своими вопросами. Поэтому ответ прозвучал хоть и без открытой агрессии, но с раздражением: — А то, как бы я сработала сама, увидите уже на следующей неделе, но не на этом испытании. До которого будет неплохо избавиться от своих мертвых родителей во второй раз, да. И по этому поводу Саша как раз подходит к ней сам сразу после окончания съемок. Ловит Некрасову в гримерке, напоминая: — Я готов ехать. И даже продемонстрировал сумку с необходимым для ритуала зачем-то. — Поразительный энтузиазм для человека, который только что вернулся с испытания, — коротко засмеявшись, заметила Эва. Где-то в глубине души у нее еще теплилась надежда, что он передумает. Все знаки с утра были против этой поездки, и даже дурачок Сет сегодня пялился на нее не по-псовьи умными глазами. Мотя, словно о чем-то догадался, был особенно обходителен, и Эва колебалась до последнего, пока не уехала на съемки. И вот, пришел. Можно было сказать «нет» прямо сейчас. Чужому человеку не следовало доверять семейные тайны, особенно тайны такого рода. Но Эва цинично успокаивала себя тем, что она сюда не дружить пришла. И даже если после открытия правды Шепс ее возненавидит и войдет в огромный ряд мужиков, которые ее бесят, она все равно добьется желаемого — избавится от призраков ненавистных родителей чужими руками, не подставляя брата. — Спасибо еще раз, — продолжила Эва, помедлив. И все-таки, колебалась. — Но хочу сказать, что тебе это путешествие не понравится. — Будем считать, что это — очередное испытание, — улыбнулся Саша. Он умел быть порядочным таким говнюком, но с Эвой в нем вдруг стала просыпаться настоящая мужская учтивость. И не только потому, что она чертовски красива. Потому что она была сильной, но под броней внезапно прощупывалась хрупкость. Очевидно, Некрасова никогда бы не позволила защищать и оберегать себя, даже помощь его приняла со скрипом, но ему хотелось окружить ее комфортом. Вместе они покидают особняк Стахеева, и тогда Шепс интересуется: — Какая машина твоя? Глядя на ее кошачью грацию, он готов поспорить, что это окажется ягуар. — Ягуар, естественно, — смеясь, подтвердила Эва, демонстративно покрутив ключи в руках. — Брат подарил. А я хотела как минимум гелендваген. Чистая правда. Если не гелик, то можно джип, допустим. Почему-то Эва видела себя исключительно за рулем какой-нибудь большой тачки, а по итогу Матвей подогнал ей самый грациозный вариант. По итогу, конечно, прикипела и к ней, облизывая машину со всех сторон. Сомнения никуда не пропадают, даже когда они уже сели в машину. И даже когда тронулись, хотя, казалось, пора бы. Эва, отъезжая от Стахеева, мысленно выругалась сама на себя, а в реальности невозмутимо поинтересовалась: — Удивила десяткой хоть? Я старалась. — Удивила, — усмехнувшись, признался Шепс. — Я почему-то был уверен, что ты меня затопишь. Особенно после того, как Некрасова так нахваливала работу Шевченко. Все знали, что она топит исключительно за женщин — а тут такая честь, она ведь даже перед Райдос за него вступилась. Саша поудобнее уселся в кресле из дорогой кожи и пристегнул ремень безопасности, а потом аккуратно спросил: — Ты не расскажешь, что случилось? Мне придется выходить на связь с духами, и они захотят все сообщить самостоятельно, но мне важнее знать твою версию. «Они захотят все сообщить самостоятельно». Конечно, захотят, эти двое — тем более. Эве даже интересно было, в каком именно ее свете выставят. Она плохо представляла, как вообще должны общаться с медиумом души, на что они способны после того, как расстались с телами столько лет назад — поэтому и было так… мазохистически интересно. И хорошо все-таки, что он решил это спросить уже в дороге. Так Эва могла делать вид, что полностью сосредоточена на дороге. — Это мои родители. Думаю, ты и так уже это понял, — криво усмехнувшись, призналась Некрасова. — А я просто нежеланный ребенок. Хотя, может, и желанный, конечно, но не так, как обычно желают детей. Да и в принципе, на старшую дочь долбанные фанатики особых ожиданий не возлагали. Поэтому, не успев даже толком восстановиться после первых родов, мать забеременела Матвеем, даря жизнь второму ребенку с минимальной разницей после первого. А Мотя, родившись крикливым, болезненным и недоношенным, выжил, наверное, только потому, что ему суждено было быть связанным с хозяином царства мертвых. — Если передумаешь, я пойму. — Почему я должен передумать? — искренне недоумевал Саша. — Я сам предложил помощь, разве нет? Да и ты не рассказала что-то страшное. Не всем, к сожалению, везет с семьями, и я искренне тебе сочувствую. Сколько же боли таится в этой изящной, хрупкой девушке? Теперь Шепсу становилось яснее, откуда в ней стержень. — Не хочу навязывать свое общество, но хочу сказать, что, если понадобится, ты всегда можешь ко мне обратиться. Саша даже поймал себя на том, что и слова в ее присутствии подбирает очень аккуратно. — Надеюсь, не понадобится, — улыбнулась Эва. И хотя она и старалась и дальше быть невозмутимой, в душе вдруг проснулось что-то… теплое. Что-то, от чего она давно отвыкла. — В том смысле, что я не привыкла… быть проблемной. Лучше продолжать общение без всяких поводов. Ведь она была бы не против. Эва ценила ненавязчивость, а его уважительное отношение к ней приятно грело душу. Как будто бы даже… бережное, наверное. Но следующая улыбка получилась гораздо более ломкой и нервной. Самого страшного-то она ведь еще не рассказала. *** Эвелина и Матвей Некрасовы родились в маленьком СНТ в двух часах езды от Москвы. В основном дома здесь строились с целью круглогодичного проживания, и потому контингент был соответствующим — пожилые люди или те, кто устал от городской суеты. Еще шесть лет назад, когда Эва с братом бежали с пепелища родного дома, здесь как будто остановилось время. Не менялись жители, дома, каждый день — как день сурка. Вот и сейчас, проезжая через шлагбаум вслед за чьим-то стареньким запорожцем, Эва снова поймала это ощущение абсолютного пространственного застоя. И ее личные бесы-призраки как будто стали сильнее — она готова была поклясться, что чувствует прикосновения призрачных рук к себе и слышит проклинающий ее шепот. Многие участки оказались брошены. Скромненькие чисто садовые домики превратились в развалины. Те дома, которые были жилыми, опустели. И все же, робкие проблески жизни еще оставались — по крайней мере, появление Эвы не осталось без внимания. Какой-то дед, высунувшись из-за своей калитки, даже попытался кинуть в ее машину камень. Помнят еще, получается. Конечно. Это ведь… весьма резонансное событие получилось. Дорогу до их бывшего участка Эва помнила прекрасно. Пепелище разгребать никто не стал — все сохранилось так, как и шесть лет назад. В воздухе до сих пор витал запах гари, а сама Эва все еще помнила, как здесь специфически пахло жженой плотью. Она из машины вышла первая, какое-то время еще «любуясь» пепелищем, которое некогда было ей домом. Обернулась на Шепса… и вдруг обнаружила, что его за руки хватает какая-то смутно знакомая бабка. — Беги от нее, милок, беги! — увещевала его бабка. — Это ж она, она их и убила! С братцем вместе со своим! Сами убили, а потом дом сожгли да в Москву свою сбежали! Точно тебе говорю, она убийца… — Пошла прочь! — зарычала Эва, бросаясь к ним. Бабка, к счастью, отцепилась от Шепса сразу же, как поняла, что ее заметили. Начала пятиться назад, безостановочно крестясь, а сама повторяла все: — Убийца! Убийца! Негоже же — собственных родителей! Хорошие были люди, честные… — Я тебя сейчас убью! — взвизгнула Эва ей вслед, и перепуганная женщина наконец-то сообразила, что с ней шутить плохо — бросилась бежать. «Хорошие люди, честные». Как же омерзительно. Как же отвратительно… А Саша, нахмурившись, демонстративно отряхнул руки так, словно бабка его испачкала. Коснулся плеча Некрасовой в молчаливом жесте поддержки и затем просто двинулся к пепелищу. Обваленные перекладины, обгоревшие балки давно отсырели, но все равно источали запах гари. Медиум прошел в самый центр и тут, глядя себе под ноги, улыбнулся. Подозвал Эву к себе, чтобы показать, что его так развеселило — носком ботинка он разгреб застаревший пепел, из-под которого тотчас показались ранние цветки крокуса. — На любом пепелище рано или поздно пробиваются ростки, — философски изрек Шепс, проводя явную параллель с израненной душой самой девушки. Он опустил свою сумку на одну из балок и прежде, чем настроиться на ритуал, решил уточнить у Эвы: — Я могу приступать? Крокусы… понятно, что прошло уже много лет, но… как выжили-то? Полыхнуло тогда сильно — и не только потому, что они слили бензин с отцовской машины. В ту судьбоносную ночь боги впервые обозначили то, что смотрят за ними, одарили своими благословениями. Эва тогда, все еще ощущая не свои ладони, а когтистые лапы львицы, удивлялась тому, как там, где она проходила, словно сами по себе расцветали лепестки пламени. Забавно. Родители считали ее не то что вторым сортом, а, буквально, никем — потому признание сразу двух богинь, мыслимых как две стороны одной медали, стало для Эвы шоком. Но, естественно, вряд ли неупокоенные души сейчас бросятся ей на шею, проливая слезы и говоря, как они ей гордятся. И все же, крокусы. После такого пожара. Да и, как казалось Эве, сама земля была отравлена семейным ядом — у них никогда ничего не росло, начинало гнить сразу же. А тут вдруг — жизнь. Это ведь чудо. Но параллель с собой она поняла не сразу. Когда дошло — улыбнулась неловко, отступая в сторону, чтобы не мешаться. — Конечно. Делай все, что тебе нужно, — кивнула Эва. Но не могла не добавить чуть тише: — И… что бы тебе не сказали — у меня были причины на это. Саша же сразу уловил ассоциацию между этими словами Некрасовой и заверениями мутной бабки. Они говорят об одном и том же? О… смерти ее родителей? Тем не менее, медиум не ужаснулся, не отпрянул, ничего такого. Просто молча кивнул, достал атрибуты из сумки, включая заговоренное зеркальце, которое одолжил у Олега, чтобы разложить их прямо на припорошенной пеплом земле. Шепс ощущал незримое присутствие этих неупокоенных душ весь путь, но здесь оно стало гораздо четче. Он дарует обожженному месту огонь, а затем вдребезги бьет зеркало — глянцевые осколки разлетаются в стороны с характерным звоном. И вот — эти двое уже могут говорить. «Маленькая шлюха убила нас!» — надрывно воет женщина. «Они прикончили нас, как собак, и сожгли точно так же!» — убеждает мужчина. Александр выпрямляется, чтобы поочередно заглянуть в глаза каждому из духов. Он знает, что стоящая неподалеку Эва может слышать его, но все равно спрашивает самым загробным тоном: — И зачем она по-вашему это сделала? Женщина фыркает, безумно хохочет, а мужчина замолкает, пряча поросячьи глазки. — Что ты сделал? — рычит Шепс, наступая на фантома. — Что? И стоит их взглядам пересечься, как… Саша видит картинку глазами отца Некрасовой. Совсем ещё молоденькая Эва отбивается, как может, но ей почти нечем противостоять против взрослого мужика. Его мерзкие руки лапают ее, пытаются стянуть одежду, а колено давит на ее пах… Шепс злится. Отворачивается резко, чтобы отогнать наваждение, и вновь рычит, тяжело дыша. И достает ещё два зеркальца — по одному на каждого. Первое он израсходовал, чтобы духов приманить, а эти нужны, чтобы расщепить их в такой же прах, каким в свое время стали их грешные тела. Первым он решает разобраться именно с отцом — тот, слабак, поддается на удивление быстро. А вот мать бросается на Шепса, желая вцепиться в глотку, и он в самое последнее мгновение бьет ее зеркало кулаком. Кровь стекает по пальцам, но зато уже души распаляет ветер. — Их больше нет, — тяжело дыша, хрипло сообщает Саша, глядя на Эву через плечо. — И… что они тебе сказали? Эва не плачет. Ей всегда казалось, что в ту ночь у нее навык и атрофировался окончательно. Тогда им повезло нарваться на сердобольную бабульку, которая уезжала с СНТ в город. Она их и приютила на первое время, посчитав несчастными сиротками, хотя остальные бабки-подружки ее отговаривали забирать этих «исчадий ада». Может, это были игры богов, а может, бабулька и правда прониклась Эвой с окровавленными бедрами и синеющими следами от чужих зубов на шее и Матвеем, у которого было разодрано лицо — мать попыталась выцарапать ему глаза. В Москве они начали торопливо заниматься эзотерикой, удивляя клиентов необычными практиками, в которых сами ничего не понимали — просто каждому подсказывал свой божественный покровитель. Матвей занялся музыкой, тоже быстро поймав волну. А та бабулька, имя которой отчего-то стерлось из памяти, умерла вскоре, но переписала на них квартиру, и это тоже поспособствовало тому, что Некрасовы в итоге пришли к тому, что имеют. Боги всегда были рядом. Благоволили им. Только у Эвы до сих пор не было ответа на вопрос — где были они, когда родной отец заверял ее, что сейчас-то приручит «дерзкую суку»? Где были они, когда ее в мокрой одежде выпинывали на мороз — чтобы закалялась? Где были они, когда она рыдала, баюкая совсем слабого брата, который чуть не умер в свои пять, потому что мать была против любой медицинской помощи? Где были боги, когда кто-то из соседей додумался вызвать органы опеки, а мать елейно убеждала не будить «Эвочку», пока в это время избитая Эва сотрясалась в беззвучных рыданиях под одеялом? Собственно, именно поэтому сейчас Эва не могла стерпеть малейшую несправедливость в сторону женщин — сразу как-то… на себя невольно примеряла. И плакать и правда разучилась. Выплакала все. Но сейчас, когда Саша на нее смотрит, горло как будто сводит давно забытым спазмом. В машине есть аптечка, и надо бы перевязать ему руку, но Эва не могла заставить себя подойти. По причине, ей самой пока не совсем понятной, Александр Шепс оказался первым мужчиной после брата, которому она доверила свою самую страшную тайну. И как бы Эва не хотела включить циника сейчас, ведь желаемого она все-таки добилась, реакции его она… опасалась. — Мне очень жаль, — а у Саши даже голос сорвался, когда он подошел ближе к девушке. — Мне жаль, что они… так поступали с тобой. И просто обнял ее. Не настойчиво, но вкладывая все свое искреннее сочувствие. Раненую руку он держал подальше, чтобы не испачкать Некрасову кровью, зато второй неосознанно погладил ее по кучерявым волосам. Но вдруг отстранился поспешно — испугался, что ей его порыв может оказаться неприятен. — Извини, — Шепс даже неловко усмехнулся. — Возможно, это даже было больше нужно мне. После того, что я увидел. Эва, однако, почти сразу порывисто потянулась обратно за его объятиями. Сцепила руки на спине, прижалась щекой к груди, слушая, как быстро у него бьется сердце, и чуть неловко заверила: — Пара секунд, и все, я нормальная. И она на полном серьезе отсчитала сорок секунд — как ей показалось, этого было достаточно для того, чтобы не показаться слишком навязчивой. Хотя отстранилась Эва в итоге с ужасной неохотой, сама себе удивляясь. Неловко заправив волосы за уши, она, сама же и смущенная своей минутной слабостью, непривычно засуетилась, бросаясь к машине: — Так, я тебе сейчас руку перевяжу и поедем… Размякла. О, богини, как же сильно она размякла! А Саше невероятно ценно то, что Эва сама сделала этот шаг навстречу ему. Было очевидно, что она не из тех девушек, что сразу бросаются на шею — ее объятия, как и ее доверие, ещё необходимо заслужить. Так неужели у него получается? — Не переживай, это царапина, — улыбается Шепс. — Мы с Олегом сто раз резались об эти зеркала. Но ещё никогда он не бил их с такой злостью. *** Лиля как раз репетировала новую хореографию под «Megaverse» Стрэй Кидс в пустом зале в ожидании своих учениц, когда музыка на телефоне прервалась из-за трели сообщений. Девушка вымотано выдохнула, сдувая со лба прядь волос, и подошла к аппаратуре, сначала рассчитывая просто проигнорировать навязчивые сообщения, но потом увидела, от кого они — писал Виталик, ее ехидный бывший, с которым Фадеева рассталась ещё до знакомства с Майей. Тот так злился, что она начала встречаться с девушкой, что горение его пукана чувствовалось даже на другом полушарии. Странно, Лиля же его блочила. Создал новый аккаунт? Последнее, что она слышала о нем — Виталик и сам женился, но, видимо, желание поднасрать бывшей у него все же осталось. Потому что прислал он посты с канала главной экстрасенсорной сплетницы — Дарси. «Олег Шепс и Майя Розалес, кажется, решили убить своих шипперов. Ребята, сколько нас?». И прикреплено видео. Фадеева ведь даже не напрягалась, когда Майя рассказала ей, что пила с Олегом текилу в Волгограде. Потому что доверяла. Потому что знала, что Розалес не любит мужчин ни под каким соусом. Но это видео… У Лили аж руки, в которых она держала телефон, задрожали. Вот видно, как Шепс целует ее в щеку, едва ли не зажимая, чтобы забрать мяч. А она только смеется и, в конце концов, вовсе седлает его посреди баскетбольной площадки. Со стороны это совсем не было похоже на дружескую игру — между ними искры летали такие, что в глазах щипало. Закрыв видео, Лиля пролистала комментарии: «Они бы там ещё потрахались!». «УРАААА Я ЖДАЛА ЭТОГО С 21-ГО СЕЗОНА». «Дададада, говорят, они тогда влюблены были». «Ну, видимо, сейчас тоже». «Ваши ставки — встречаются или нет?». «Да идиоту ясно, что да». Заблокировав телефон, Фадеева еле сдержалась, чтобы не швырнуть его в зеркало — лишь сжала в своих пальцах по побелевших костяшек. Нет, паниковать же ещё рано, верно? Лиля не истеричка. Нет. Спокойно. Просто нужно глубоко дышать. Но не помогло. Вообще все эти дыхательные техники — брехня, потому что в следующее мгновение девушка не сдержалась и завизжала — хотелось смачно прокричаться. Спасибо, что в танцевальных залах хорошая звукоизоляция. Лиля ведь не хотела возвращаться в Россию, не хотела, чтобы Майя шла на эту чертову «Битву» — вот как чувствовала. Жили бы сейчас раньше в Лос-Анджелесе, завели бы собаку, танцевали на улицах, и все-все у них было бы хорошо. Но нет. И чего, чего Майе не хватает?