plenty

«you're gone with the sin, my baby, and beautiful you are»

заголовок присланного сообщения, подписанного ником джиуна, вспыхивает на экране чжана, пока тот отпаривает свою усталость в воде, обжигая и сдирая кожу кипятком. он выдыхает терпким паром, согревая съёживающие лёгкие, и борется с секундым головокружением, когда наконец покидает уютную ванную, с накинутым полотенцем на мокрой шее. но подходя к зарядной базе и тапая по экрану телефона, он замирает. только пять тревожных слов отпечатываются на его лице, боясь потеряться в темноте глаз: «хао, это фото того вечера»

кровь покидает его тело, а пальцы проводят по экрану, чтобы открыть наконец сообщение. когда блеклая фотография рождается перед его глазами, у хао перехватывает дыхание. на ней два парня. один прижимает другого к стенке, локтями загораживая путь отступления. кажется, они целуются, хотя это и плохо видно с такого ракурса. чжан сначала и не понимает, почему старший присылает ему такое фото, потому что не узнает ни одного из них. но как только глаза привыкают к нечёткости и лучше смотрят в пятна черноты, он разглядывает образы лучше. юноша ближе к нему, без сомнения, кого-то напоминает. он одет в похожую белую рубашку, которую носил ханбин в тот день. возможно, он, как и они, просто вдохновился фото из пинтереста. он видит иконку чата джиуна, показывающую, что тот что-то печатает ему вновь.

джиун-и хен.

в сети.

19:23 мне показалось... или это ханбин?

что-то разбивается.

кажется, это случайная птица врезается в его окно.

разум отказывается принимать эту мысль.

он хочет верить и доверять только ему.

хао, сконфуженно наклоняя голову, лучше вглядывается в очертание аккуратной фигуры, собирая образ младшего по частичкам в пыльных углах сердца и ловя себя на мысли, что правда...

он будто видит в нём ханбина.

сон ханбина, целующего, прижимающегося к другому парню и лезущего под его одежду.

словно в трансе, посередине оживленного пространства, он смотрит на фотографию, сканируя каждый пиксель, пытаясь так найти признаки фотошопа, обрезки или глупой обработки. хоть что-нибудь, что опровергнет его домысли и догадки. но всё тщетно. всё выглядит таким подлинным, что хочется рассмеяться от своей же тупости.

джиун-и хен.

в сети

19:32 всё в порядке?? 19:34 хао? 19:34 это были только мои глупые мысли и догадки. знаешь же, меня нельзя слушать. 19:36 вам стоит поговорить, может это ошибка. 19:37 да, скорее всего это недопонимание. 19:38 а может это вообще не он? 19:38 помнишь, ты говорил что смог выкупить единственную оставшуюся модель этой рубашки прям с раннего утра. 19:40 очередь была же безумной? вот видимо и этот парень успел, как ты) 19:45 хао-щи, пожалуйста, ответь хоть что-нибудь... хао стоит неподвижно. три. пять. десять минут – он не помнит точно. но слова джиуна, всё присылающиеся на его телефон и просящие не совершать опрометчивых поступков, витает в его ушах как белый шум.

но как всё равно. ему сейчас не до этого.

его собственный мир, казавшийся когда-то крепко выстроенным для него, теперь резко рассыпается, как тонкий карточный домик, сметая все его части в глубокую землю. *** они целуются. они смотрят друг на друга. они занимаются сексом. они разговаривают. кажется, всё снова начинает налаживается в их жизнях. если бы не хао, постоянно ищущий в глазах младшего отблески лжи.

“i see the way you're actin like you're somebody else”

он чувствует, как внутри него что-то ломается, когда он ощущает нежность ханбина, ластившееся к его ладоням. похоже это на то, когда он касался другого в той чертовой комнате? эти же губы, что сейчас прикасаются к его шеи, целовали того в коридоре? представление, нет, просто сама мысль об этом, заставляет сердце сжаться сильней, чем может позволить его грудная клетка. это причиняет боль. — ханбин, я… — хао сглатывает, потому что ему так чертовски трудно говорить. он чувствует волны отвращение и беспорядка, исходящие от него. как будто не ханбин, а он был грязным после порочного круга. — я… не чувствую себя хорошо. ханбин хмуриться, видя его заметный дискомфорт. или делает вид, что беспокоится о нем? — что случилось, хао хен? тебе что-то не нравится из еды? – мне не нравится твоя ложь. но конечно, хао это не говорит. потому что трус. самый глупый трус. парень смотрит в его глаза через висящее зеркало, внимательней и пристальней, чем обычно. через пару секунд взгляд ханбина теплеет, мягкость снова прячется в его уголках и на пунцовый губах цветет милая улыбка. он гладит щеку хао и взяв его ладонь в свою, прижается к ней поцелуем. — ты снова перерабатываешь, хен? хао вопросительно поднимает бровь и смотрит заторможенно на разыгранное представление.

серьезно? это все, что он может ему сказать?

— переработатываю? — переспрашивает, лишь бы хоть что-то ответить ему. ханбин кивает с заботой в глазах. но теперь это кажется таким наигранным. — да. ты всегда чувствуешь себя так, когда перерабатываешь и делаешь больше положенного. вот когда последний раз ты спал более 4 часов? хао неохото признавать, что за последние несколько дней он не спал нормально. да, были короткие моменты забытья, когда он дремал, стоя в переполненном общественном транспорте, или сидел с открытыми глазами на скучных лекциях по политологии. но это вряд ли можно было назвать полноценным сном. работа над рекламным сайтом выматывала его до предела, и он жертвует самым малым из возможных зол – сном – ради завершения проекта. а возможно, он не спит по совсем другой причине. — взялся за новую работу, которую наконец одобрили преподаватели. дедлайны горят, поэтому приходится… — я знаю, — перебивает его сон, всё так же улыбаясь. — но тебе нужно заботиться о себе, хао. ты не можешь продолжать работать так усердно, иначе заболеешь. хао тяжело вздыхает, потому что снова чувствует себя провинившимся ребенком. у ханбина синдром «большой мамочки», что уже было очевидно давно. — я знаю, ханбин-а. и я стараюсь. просто… у меня многое на уме. он скрывает от него свои мысли и переживания, кидая намеки на тайну сокрытия, но ханбин, как не замечая этого, болванчиком кивает ему в ответ. и от этого больней двукратном объёме. эта недосказанность ранит его сердце вдвойне сильнее, порождая мутную обиду внутри. — я понимаю. просто старайся заботиться о себе и больше отдыхать.

правда «просто?»...

хао чуть ли не плеется, потому что у ханбина всегда всё было так просто и легко.

сон обнимает его на ночь, прижимая к своему сердцу, пока хао плачет. возможно, только в мыслях.

«in our hearts love keeps

sweet-talking to despair»

и из-за дня в день, ему кажется, что что-то меняется в их отношениях. что-то происходит не только с ним и это замечают другие. чжан хао чувствует, что ему нужно поговорить с ханбином, разобраться во всем до конца. но страх крепнет внутри него, мёртвыми крыльями трепыхая в груди.

страх потерять человека, который ему так близок и дорог.

но надо было принять решение: идти вперед и серьёзно поговорить с ним, даже если правда далеко не такая сладкая, как он хотел бы слышать, или оставить все как есть и пытаться забыть об этом случае. навсегда. может он просто неправильно всё понял? он же не видел никаких доказательств… фото всего лишь фото, ведь так? а услышанные стоны и слова всего лишь игры приятелей? хао понимает, что нельзя оставлять всё как есть. нельзя притворяться, что ничего не произошло, когда всё в его мире уже изменилось. да, ему нужно было идти вперед и разобраться с этой ситуацией, как бы трудно это ни казалось. в любом случае, отпустить человека легко, ведь правда? поэтому на следующий день, он звонит рики, зная, что то возьмёт трубку даже до того, как старший ему наберет.

***

в субботу идет сильный ливень. улица пахнет морской сыростью, а трава у их одинокого подъезда разочарованно вянет — она поникла, пораженная напором стихии и плохим настроением. хао безмолвным взглядом смотрит на открытый горизонт, пока его глаза тянутся вверх, пытаясь раздвинуть туманные облака. он надеется, что с восходом теплого рассвета серые тучи сами развеются, освобождая смущенное скрывающееся за облаками солнце. он размышляет, затем думает, потом снова рассуждает у себя в голове. и так по чертовому кругу, без конца и конечной остановки.

вновь пустующий дом не вызывал у хао былой тревоги.

но он не привыкает, что ханбина нет рядом с ним.

тяжесть последних дней давит на него, подобно огромному куску кислорода, вдыхаемому его легкими. он отчаянно нуждается в том, чтобы излить кому-нибудь душу, и на ум приходил только один человек — шэнь рики, как его лучшее болеутоляющее. поэтому недолго собираясь, потому что собирать особо нечего, только его сердце, сколотое из утренней обиды, к обеду он уже едет к нему на съёмную квартиру, несколько раз переспросив по телефону, дома ли его парень. он был не готов делиться своими переживаниями в одном воздухе с кем-то кроме рики. парень открывает дверь своей уютной квартиры, и хао шагает внутрь, с распахнутыми объятиями. рядом с шэнь с виляющим хвостом мельтешит маленькая левретка, заинтересованно обнюхивая и облизывая незнакомого гостя в приветствие. отстранившись от юноши, хао с улыбкой смотрит на нее, чинно принявшую сидящую позу напротив них. какая милая. –ты забрал и его собаку? – конечно. как бы кюбин переехал сюда без нее? — смеется рики. тепло от упоминания его парня распадается крошечной пыльцой по коридору, принуждая и хао самому растянутся в улыбке. такая любовь ему по душе. — ты должен был слышать, как он возмущался, когда я предложил оставить ее у наших родителей. «наших» режет слух острей мясного ножа. неужели младший успел так привязаться к родителям кима? сколько они уже вместе? — а арендодатели не против животных? — удивляется, чеша гладкую шерсть собаки. она издаёт милые звуки и смотрит на него честными глазами, ластясь к ладоням, что хао пугается такой искренности и непоколебимого доверия. рики на его вопрос просто пожимает плечами, отводя вдумчивый взгляд в сторону. – ну… они пока еще не знает. да и я им ничего не скажу. чтобы они нашу ымпаппу на мерзлую улицу выгнали? обойдутся, shǎguā. хао поднимает бровь на такой ответ и с легкой усмешкой хлопает по его плечу, выбивая неожиданную грубость. рики остался таким же, каким он его запомнил, будто время застыло для них обоих. блондин направляется на кухню, чтобы приготовить им чай, и он даже не спрашивает хао о его предпочтениях, потому что заранее знает, что тот выберет. бархатный улун с карамелью? рики читает его без слов. хао следует за ним по пятам, наблюдает за его ловкими движениями, пока тот наполняет живописный фарфоровый чайник водой и готовит две стеклянные кружки вместе с аккуратными блюдцами. комната уютная и пушистая, с запахом свежесваренного чая с молоком, витающим в воздухе – здесь хорошо и спокойно. старший облокачивается на мраморную столешницу, с нескрываемым удовольствием играясь с ымпаппой, пока рики тянется к полке с сахарницей, чуть снова не путая ее с солью. – как ты вообще, хен? так давно тебя не видел. ты в последнее время весь погряз в учебе, даже на сообщения не отвечаешь. – все хорошо, dìdi, — успокаивает он, щурясь, потому что смущённые лучи полуденного солнца касаются его лица. – просто немного скучал. рики подозрительно смотрит в его лукавые глаза, но не находя чего-то серьёзного, быстро отворачивается, ничего не отвечая. опустившись на мягкие подушки дивана, хао наконец выдыхает и делает глоток мягкого напитка, растекавшегося моментальным теплом по его бледному телу. младший был хорош в его согревании. рики, сидевший рядом, плечом к его плечу, пристально наблюдает за другом, мешая ложкой уже давно растворившийся сахар. его острый взгляд проникал в самый внутрь хао, выискивая какую-то тайну, которую тот безуспешно пытается от него скрыть. ну, он так думает. –рассказывай, — его повелительный тон нарушает комфортное молчание. хао чуть не давится от неожиданности и смущенно поднимает голову, чувствуя себя обнажённым. неужели его так легко раскрыть? или это способность шэнь рики? – gēge, я знаю, что что-то произошло. по твоему взгляду и дрожанию я понимаю, что это что-то серьезное, — продолжает он, поглаживая его костяшки пальцев. хао переводит взгляд на свои ладони, сжимающие легкое стекло. он правда дрожит? – ты же знаешь, что можешь мне доверять.

«– ты можешь мне доверять, хён. я буду рядом.»

хао вспыхивает, и отпуская руки, рассказывает всё. он выплескивает все свои чувства и мысли в объятия рики, плача тому в шею. рассказывает о своем одиночестве по пугающим ночам, о страхах и ненавистных сомнениях. делиться тем, что боится сказать себе сам. а рики терпеливо слушает, успокаивая его домашним печеньем с шоколадной крошкой, и задает время от времени проницательные, но такие понимающие вопросы. когда хао наконец заканчивает, в комнате засыпает долгое молчание. за окном садится солнце, окрашивая небо в оттенки яблочного цвета. прошло так много времени? ведь только недавно было раннее утро. хао смотрит на мазки краски, разбросанные по полотну заката, и вздыхает. голос немного садится и его энергия на том же уровне. он ждет, что шэнь предложит ему мудрые советы или, пожалеет, сказав утешительные слова. и возможно, после этого он оправится и отпустит всё. но вместо этого он слышит неожиданное: – ты идиот, хен. хао изумленно смотрит на друга, не веря в услышанное. – что ты имеешь в виду? рики усмехается и подпирает свои блондинистую голову ладонью, наклонясь. и даже так он до глупого безумия грандиозный. — ты идиот, потому что позволяешь своим страхам управлять тобой. ты идиот, потому что думаешь, что с тобой что-то не так. ты идиот, потому что не видишь, какой ханбин плохой лжец. — а что ты предлагаешь мне делать? я боюсь сделать еще хуже. — решать конечно же тебя, хен, – он неопределенно пожимает плечами. – честно? я уже давно бросил его, когда увидел бы первые звоночки. — первые звоночки? удивление и растерянность на лице хао почти комично. рики хотел бы запечатлеть это на фотоаппарат, но случай не позволяет. — а ты не замечал чего-то странного в его поведении? — многозначительно вопрошает шэнь, наблюдая за изменением выражением старшего. – постоянные задержки на учебе, загадочные звонки, на которые он не отвечает в твоём присутствии, нервный или подозрительный взгляд, пока вы проводите время вместе, словно он постоянно боится чего-то. рики смеется, как-то даже печально, как кажется хао. – ничего тебе не напоминает? хао смотрит на друга и складывает частицы пазла у себя в голове, как ребенок, пытаясь вставить шестерёнку в механизм, где она не может функционировать и правильно двигаться. — хен, он боится, что тот, с кем он проводил ночь, расскажет тебе первым.

***

хао не хочет в это верить, но смотря на ханбина, покоившегося в его объятиях, он видит незнакомца. хмурится, как только тот прижимается к нему сильнее и кладет голову на плечо. кажется, что это не он. — ханбин, от тебя пахнет сексом. — что...? сексом? хао наблюдает, как в отражение запотевшего зеркала парень делает удивлённый вид и смеется неловко. он кладёт свою руку на ладонь старшего, которая покоится на его впалом животе. зарывается носом в его мокрые волосы и выдыхает в шею – у хао убегают все мурашки с тела, оставляя ему обожжённые следы. — да, и я чувствую запах чужого парфюма на твоей коже. ты ведь не используешь такой противный запах на себе. и ханбин почему-то никак не реагирует на сказанное, он просто смотрит на него, а хао понимает, что не способен разглядеть на человеческом лице те чувства, которые можно было бы прочитать. такое впечатление, что парень рядом стал не более чем восковой фигуркой с застывшей улыбкой на лице. хао больше не верит в его искренность. — ханбин, кто это человек? парень, которого ты сейчас видишь и представляешь вместо меня? — о чем ты говоришь, хао? я не понимаю тебя. нет никакого другого парня, ты что-то путаешь. – врешь. — хао-щи, ты себя просто накручиваешь. день был тяжёлый, ты только недавно закрыл сессию. это всё нервы давят на тебя. да, они давят, но чжан хао не может перестать терзать себя, пока его мысли крутятся, словно живое мясо в мясорубке. — ответь мне, почему ты так странно себя ведешь после той вечеринки? — спрашивает устало, пока слова опадают, словно шелест обветшалой мишуры на ледяной пол. — в тот вечер что-то произошло? – ничего такого, что могло вызвать беспокойство. возможно, это всё непроверенный алкоголь дженхена, я ему говорил выбирать самый лучший и дорогой, а он... – почему ты лжешь мне? и я не про сейчас. ханбин лишь молчит, продолжая смотреть на него через зеркало, просто крепко обнимая сзади. чжан, злясь, отталкивается от его прикосновений и с яростью смотрит в падающие звезды в глазах напротив. – скажи честно, ты целовал его? у меня есть фотографии, где, как кажется, ты и какой-то парень... хао запинается, задыхаясь от боли, потому что каждый вдох причиняет невыносимую агонию. она жалит его, тоже боясь услышать ответ. а ханбин только смотрит, не открывая своих губ. – ты спал с ним? молчание повисает на их голой люстре, давя своей тяжестью. хао бессильно отступает, пряча предательские слезы. он наблюдает, как ханбин покидает его и подходит ближе к окну. холодный ветер хлестает в открытые створки, кружа расписными шторами, и парень, не отрываясь пальцами об сломанный подоконник, смотрит только вдаль. мимо чжан хао. – скажи хоть что-нибудь, – молит, потому что способен только на такое унижение. – соври, ты знаешь, что я поверю даже в самую нелепую ложь. но ханбин не врет, он просто убивает его тишиной. – ханбин, пожалуйста… разве я достоин такого отношения от тебя? скажи мне, что я сделал не так. хао рыдает, заливая рубашку мокрой болью, как маленький новорожденный ребенок кричит, разрывая легкие слезами. его тело болит, его тело больше не выдерживают вытекаемой крови, бледнея. он подбегает, он ударяет, он бьет кулаками в грудь ханбина, ногтями впиваясь в его кожу и оставляя там кровавые царапины, чтобы только услышать ответ. и он получает его. — да, хао. чжан, замирая, поднимает наконец голову вверх. он хочет верить, что этот шепот ему только мерещится. он хочется верить, что это всё ложь, ложь его уставшего сознания и недоверия. — я целовал того парня, если ты о той фотографии. хао удивленно поднимает брови, хотя что удивительно, что сам участник получил свое фото. — и не только его. и не только целовал... да, мы занимались с ним сексом в ту ночь, но это было только единожды. – почему? хао способен только на это. на надрывной лепет сбитой птицы, приносящиеся по разбитому тротуару. как мило складывается вся его жизнь. – я не знаю. честно, я не знаю. это было как неконтролируемый порыв. раз, два три. как будто мой мозг в тот момент отключался и я просто... он отпускает голову, не в силах вынести взгляд заплаканного парня. слёзы текли и по его лицу, смешиваясь с кровью, стекающей из разбитой хао губы. – почему ты сразу же не сказал мне? – только тяжёлый хрип выходит из его груди, что даже пугает. – прости. мне так жаль, хао-щи.

      а ему то как. жаль, что он снова доверился не тому.

– я знаю, что это было неправильно. я не должен был… – нет, ты должен был! – перебивает чжан, с гневом притягивая его ближе за воротник рубашки. – ты должен был быть верным мне! ты серьезно? ты говорил мне в лицо, что любишь меня, пока на стороне целовался и занимался сексом с другим парнем? ты считаешь это нормальным? хао продолжает бить его, пока крики эхом разносятся по их комнате. кажется, они пугают всех соседей.

почему, зачем, за что?

а парень напротив и не сопротивляется, мирно принимая наказание, которое, как он думает, заслужил. каждая капля слез, пролитая из глаз хао, была напоминанием. он был эгоистом и глупцом, позволивший своим желаниям затмить столько чувств к хао. наконец, старший выдыхается, и его удары становятся слабее. он падает на сломанные колени, не чувствуя тело за дрожанием своего сердца. а ханбин тянется к нему, чтобы... что? — не трогай меня, — хрипит, потому что он не чувствует своих связок. – не прикасайся ко мне. никогда больше не хочу тебя видеть. но ханбин, задыхаясь от встречной грусти, тихо умоляет его. – хен, пожалуйста, дай мне шанс объясниться. я обещаю, что… но его слова были встречены лишь новым взрывом ярости. – нет! я не хочу никаких объяснений. мне все равно! просто уходи, ханбин, и оставь меня в покое. я не хочу иметь больше ничего с тобой общего. ты уже уничтожил всё, что нас когда-то связывало.

и знаете, что?

сон ханбин правда уходит. он просто разворачивается и уходит, не говоря ему ни слова. он убегает из их дома, где теперь так холодно без его тепла. а хао бьет кулаками по стене и плачет. потому что он не хочет, чтобы ханбин уходил. в голове, поставленной на репите, как на вечной пластинке их чувств, крутится только она: любовь, любовь, любовь. любовь, которую они чувствуют это... это вихрь первой страсти, бурная сила, сбивающая с ног. это огонь, который ярко горит, бросая теплый свет в окна их зашторенного настежь дома, освещая каждый уголок их безмолвий. это небо, бескрайнее и такое высокое для прикосновений – оно не смущенно тучами и открыто для абсолютно всех остальных. это нежность, бутонами живыми расцветая сквозь самые крепкие кости. это сон ханбин... потому что он – это одна сплошная любовь. возможно, слишком сильная, чтобы можно было спокойно существовать. и хао, если честно, всегда боялся упасть на дно, и с поцарапанными коленками, оставшись в такой любви навечно. – любовь! разозлившись, чжан не выдерживает и берет эту поношенную любовь, чтобы разбить об грязную землю, уничтожив. на повторе теперь звучит только она: ненависть, ненависть, ненависть. но хао смеется только. ведь не может ненавидеть.

***

внутри хао, там, где слабый щит из нервов служит его забором, не способным защитить даже сам себя, там, где молочные реки дышат выкачанной гнойной кровью, там, где вместо цветистой радуги, старый червь с изогнутым острым хвостом живёт, похоронен их дом. он продолжает носить туда их любимые цветы, на которые у чжана уже давно сильная аллергия. но, никто не открывает дверь. этой зимой хао получает сотрясение мозга от удара неизвестного ублюдка, встреченного им случайно и вызванного его же смелостью и алкогольным задором.

он много пьёт, хотя никогда и не был пьяницей.

рики и, по-видимому, его парень кюбин — единственные, кто вступается за него и отводит от опасности, которая, по их мнению, могла бы закончиться его гибелью. только сидя в травмпункте, со сложенными на коленях руками и зашитыми швами губой, хао думает, что возможно, он не против был бы просто умереть. так легче и проще для него. он чувствует себя сломленным и потерянным, не понимая, как его жизнь так быстро превратилась в полный хаос. как от него отвернулись почти все люди, окружающие его. и связывающие его с ним... среди обломков его карточного домика, хао цеплялся за надежду найти утешение в боли. он верит, что страдания смогут стереть мучительную память о любви. он точно сможет забыть, как выглядит ханбин. каким он кажется красивым, когда смотрит на него своими игривыми кошачьими глазами. он точно сможет забыть, как выглядит его яркая улыбка и как звучит его смех, искренностью застывая в покрасневших ушах. он точно сможет забыть, как чувствуются прикосновения сон ханбина на его коже, на его бедрах, подтянутом животе, горле и на его щеках. он точно сможет навсегда забыть, как ощущается имя сон ханбин на его искусанных губах. но, к сожалению, он не забывает ни одного сантиметра сон ханбина. при каждом новом ударе воспоминания всё больше возвращаются, как призраки, мучая его изнутри. – ты в порядке, хен? – рики-я, ты же видишь, что он в полуотключке, да и видимо снова накуренный. не стой столбом и лучше помоги мне его донести до лавочки. – кюбин, может всё же вызовем скорую? – ага, чтобы потом и у нас, и у него были проблемы? нет, лучше звони джиун хену, у него вроде друг есть в меде работающий. ах, чтож он такой глупый, а? ымпаппа, девочка, сидеть! не путайся под ногами. – осторожно только!

***

всё было просто, как в детской методичке высечено для него и выучено тысячи раз наизусть, да так, что точно каждым слогом от зубов отскакивало: он любит. он разлюбит. он бросит. ты любишь. ты примешь. ты отпустишь. но не в этот раз. это же сон ханбин. тут нужны другие слова? поэтому чжан хао, выдыхая со слезами и кроша себе череп в очередном драке, пытается удалить свою старую зависимость. молясь, чтобы хотя бы в этот раз, методичка сработала на нем.

он так хочет, но не может отпустить его.