Говорил всеведающий:
По весне по следующей
Народятся новые
Люди на земле.
<… >
Мантрами железными,
Как простыми лезвиями,
Как простыми лезвиями
Выправляют мир…
Пикник — «Железные мантры»
***
Когда-то давно Птица говорила Ему, что всегда ощущала странную связь с Другой Собой. Некое чувство, боль в груди, но боль не реальную, а сумрачную, давящую, сковывающую, принадлежавшую не Птице, а её таинственной второй половине. Нечто, что зовётся «тоска». Тоска эта оставалась неизменной, монументальной, вмещала в себя так много разрозненных мыслей и желаний, звучала беспрерывной песней, прекрасной, но мучительной. Эти рассказы казались Ему туманными мифами — разве может родиться боль там, где нет ни раны, ни болезни? До сей поры ему были ведомы только два желания: тяга к лесу и необьяснимая нежность между Ним и ещё тремя, жившими рядом, но сегодня… Возможно, сегодня Он впервые понял, что Птица имела в виду. Небо рыдало, словно утратило горячо любимое дитя, и на исходе ливня Его пронзило странное чувство. Он не испытывал ничего подобного прежде: дрожь, смятение, удушье, охватившая душу слаботь и неподвласная ему жажда вопить, метаться по всему лесу, но в то же время замереть, лишь бы не выдать себя ни жестом, ни взглядом. Первый раз в жизни Он почувствовал страх.***
Саша помог мне подняться с пола, покачал головой, раздасадованно цокнул: — Как же невовремя всё случилось… Мы совсем не так хотели тебе всё рассказать. Я вцепился в его руку, как утопающий цепляется за последнюю надежду на спасение. Я жаждал любых объяснений, хоть что-то, лишь бы привести мысли в порядок. Саша посмотрел на Свету в поисках одобрения — та тяжело вздохнула, кивнула. Спустилась с кровати на пол, садясь рядом со мной по-турецки и сжав мою ладонь в своей. Поймав мой молящий взгляд, Саша покачал головой: — Прости, но сейчас гораздо важнее найти убийцу, чем вводить тебя в курс дела. Если повезёт, сможем совместить. Прижавшись к сестре, которая на автопилоте начала поглаживать меня по волосам, я притих. Мне до сих пор не верилось в реальность произошедшего: этот вечер мог быть сюжетом книги или фильма, но никак не фрагментом реальной жизни. Огушённый неестественностью происходящего вокруг, я вновь задумался о сестре, её внезапной, абсурдной кончине и последующем возвращении к жизни. Видимо, как и я, рассуждавшая о своей гибели Света провела ладонью от подбородка до груди — её шею окольцовывал рваный шрам, как свидетельство, что смерть и воскрешение сестры были взаправду. Саша прошёлся по помещению, выглянул в окно, провёл пальцем по подоконнику, что-то потерев между пальцами, задумчиво хмыкнул. Осмотрел окровавленную постель, зачем-то заглянул под кровать, смерил помещение шагами. Мы наблюдали за его энергичными перемещениями по комнате двумя парами уставших глаз. — Коля, как ты нашёл Свету? — Проснулся от шороха. Будто кто-то ходил по дому, но шаги были незнакомые, тяжёлые. Мне стало так страшно! Я пошёл к Свете, и… — к горлу снова подступила тошнота. Саша, не обратив внимания на мою внезапную бледность, что-то пробормотал себе под нос. — Света? Уверена, что ничего не видела? Девушка ответила со злобой в голосе: — Я спала, а потом мне отрезали репу. По твоему, я должна была заранее проснуться, хорошенько рассмотреть незнакомца в моей спальне, спросить его имя и только потом дать себя покоцать, так что-ли? Саша вскинул руки, как сдающийся вражеской армии солдат: — Не ворчи. Ещё один такой тяжёлый взгляд, и ты придавишь меня насмерть. — Если ты думаешь, что смерть с утра пораньше офигенно так поднимает настроение, то ты ошибаешься. Парень уселся на край кровати, подперев подбородок рукой: — Нужно подумать. — Ого, а ты умеешь?! — Светины остроты, обычно довольно безобидные, сейчас были особенно едкими и злыми, что свидетельствовало о на редкость паршивом настроении моей сестры. В ответ Саша почти ласково огрызнулся: — Конечно! Могу и тебя научить, — не успевший начаться спор прервал стук с улицы, — смотри-ка, синица в окно стучит. Говорят — к смерти. — Мне пора прислушаться к народной мудрости и придушить тебя? — Не стоит. Если ты так сделаешь, то некому будет терпеть твой вздорный характер, — послав Свете воздушный поцелуй и полюбовавшись на высунутый в ответ язык, Саша наконец отворил форточку, впуская синицу в комнату. Сев Саше на плечо, птица заговорила Вариным голосом: — В окрестностях никого. На дороге в город следов грязи нет, скорее всего, по ней никто не ездил после дождя. Саша раздосадованно поджал губы: — Шустрый. Или, что хуже, хитрый. Или всё вместе, что совсем отвратительно. Так, — он резко обернулся на нас, хлопнув в ладоши: — Варя, твоя задача — осмотреть озеро. Ищи лодки, сломанные ветки на берегу, разводы в тине, в общем — всё подозрительное. Если увидишь нашего гостя, не нападай, лучше проследи за ним до дома. Света, Коля — вы со мной, осмотрим лес. Света моментально вскочила на ноги, настороженно хмурясь, напряжённая, как струна: — Почему это Коля с нами? Я против. Парень сощурил миндалевидные глаза, равнодушно поправил очки: — Ты предпочтёшь оставить его одного, без защиты? Поверь, под твоим присмотром ему будет куда безопаснее. Было заметно, как сестра разрывается между двумя нежеланными вариантами, я же сидел молча, искренне не понимая, почему Света не хочет брать меня с собой. Где-то на подкорке скреблась старое противное чувство, нападавшее на меня каждый раз, когда мне казалось, что друзья что-то от меня скрывают. Обида. Сейчас, не будь я так напуган и растерян, она взвыла бы с неистовой силой, требуя ответов, объяснений, призывая окружающих наконец признать меня равным им, достойным сокровенного знания. Но вместо того, чтобы возмущённо кричать о творящейся несправедливости, я молчал в тряпочку, пытаясь унять дрожь в руках и проглотить стоящий в горле ком. Итог внутренней борьбы был подведён обречённым вздохом: — Ладно, ты прав. Мне будет спокойнее, если Коля пойдёт с нами. Видимо, не ожидая иного ответа, Саша удолетворённо улыбнулся и направился к двери. Не глядя подхватив со спинки кресла потрёпанные джинсы и натянув их на ходу, Света вышла за ним, я поплёлся следом, догадавшись, к счастью, взять в прихожей куртку. В воздухе зыстыли синевато-серые сумерки, мир вокруг звенел промозглой тишиной. Ельник недвижимо серел на фоне чёрных гор, лишь туман неспешно полз между малахитовыми соснами. Птицы и те ещё спали. Тишину нарушал лишь отдалённый шелест прибоя, шум падающих в лужи капель и тихое гудение электричек вдалеке. Сестра мягко сжала мою ладонь в своей, с виноватой улыбкой заглядывая мне в глаза, будто прося прощения за то, что мне пришлось пройти через ужас этой ночи. Только сейчас до меня дошло, что её сжирает чувство вины, тщательно скрываемое за злыми шутками. — Так, наш гость явно уходил через рощу, — вынув из кармана фонарик, Саша посветил на глиняную просёлочную дорогу, размытую и перекошенную из-за дождя: — на грязи нет следов. А вот трава у забора примята. Молча кивнув, Света перемахнула через кривенький частокол в том месте, где притоптанная осока печально клонилась к земле. — Саш, Коль, давайте сюда! Этот гад, кажись, к озеру двинул. Я уже было направился на сестрин голос, но Саша, положив ладонь мне на плечо со словами: «Мы с тобой через этот забор будем два часа перелезать» — вывел меня через калитку, обойдя участок с другой стороны. Света ждала нас, нетерпеливо притоптывая: — Гляди, тут прям видно, где он прошёл. Наш дом стоял, по сути, на самом краю небольшого села - за забором простирался жидкий берёзовый бор, плавно переходящий в густой ельник. От места, где стояла сестра, в сторону озера вела кривая дорожка примятой травы. Особенно приметной она стала в свете фонарика: беглец сбил с растений дождевые капли, из-за чего его путь выделялся тёмным зигзагом на фоне сияющей росы. Не сговартваясь, мы втроём последовали к берегу по оставленной убийцей стежке. Идущий вслед за подругой Саша обернулся ко мне с сочувственной улыбкой: — Думаю, сейчас у нас есть время для разговора. Я не совсем уверенно кивнул, не поднимая глаз от земли. На траве то тут, то там сушили крылья промокшие капустницы, роса собиралась гроздьями на паутине и венчиках борщевика, и мне приходилось особенно тщательно выбирать дорогу, чтобы не нарушить хрупкий лесной покой. Саша прокашлялся и вкрадчиво заговорил: — Наш мир является лишь половиной настоящего — место для людей, слабых оболочек, но способных на чувства, любовь, умеющих жить. Вторая половина — изнанка, обиталище наших теней, обладающих особой силой, но не испытавая чувства, они не способны ей управлять. Они бродят по изнанке мира в поисках человеческого счастья, как мы блуждаем, ища неизведанное. Две половинки никогда не будут целыми друг без друга. Но в особом состоянии разума, за гранью понимания, люди способны прикоснуться к изнанке — слиться с собственной теневой копией и получить ее силу, подарив ей взамен способность испытывать людские радости и горечи. По-прежнему не сводя глаз с тропинки, я тихо, одними губами прошептал: — И какие силы они подарили вам? — Я, как ты мог заметить — бессмертная, — Света скучающе смахнула с ветки преграждавшую ей путь паутину, — Варюша умеет превращаться в птиц, причём в любых, а у кучерявого ядовитая кровь. — Как — ядовитая? — Я наконец оторвался от созерцания камней под ногами, изумлённо уставившись на друга. — Вот так. Выудив из нагрудного кармана перочиный нож, Саша, не поморщившись, полоснул лезвием себе по пальцу, после чего присел на корточки, позволяя капле крови упасть на землю. Стоило ей коснуться травы, как та почернела, обуглилась, выпуская в небо тонкую струйку дыма; задетая брызгами божья коровка упала на камни в судорогах — думаю, если бы насекомые умели кричать, бедняжка вопила бы от адской боли — дёрнув всеми лапками на прощание миру, она исдохла, съёжившись от яда. — Конечно, у меня самого к этому яду иммунитет, но остальным стоит быть осторожными, — Саша поднялся на ноги, заклеив порез вытащенным из того-же кармана, что и нож, пластырем, — эффект зависит от дозы и массы тела, но даже миллилитра человеку твоего телосложения хватит, чтобы схлопотать мощные галлюцинации на пару часов. От увиденного мне стало дурно: сколько таких сверхлюдей ходит среди нас, обычных? — И… много вас таких? — В Ширшикуле и окрестностях — восемнадцать человек, не считая нас самих. Немного, если учитывать, что в районе живёт ещё девяносто тысяч ничем не примечательных жителей. Его слова меня не успокоили, я настороженно уточнил: — Вы ведь не говорили мне о своих силах. Ты уверен, что знаешь всех… эм, «отенённых»? Саша странно, не без самодовольства усмехнулся: — Ну… — в этот момент Света зыркнула на него особенно красноречивым взглядом, под которым Саша стушевался и нервно одёрнул слегка промокшую куртку: — в общем, я взял на себя смелость организовать небольшую группу помощи для отенённых. Чаще всего нам приходится наставлясь новичков, объяснять, что с ними произошло, иногда мы подчищаем за-кем нибудь последствия от использования сил, ну и в остальном по мелочи. Многие из наших прячутся, скрывают силы, но благодаря Варе нам удаётся найти их и предложить помощь. Её способность идеально подходит для небольшого шпионажа, — заметив сомнение на моём лице, Саша усмехнулся: — да, я знаю, что это не совсем легально, но всё во благо! Поначалу бывает очень сложно держать дар под контролем, особенно когда человек не понимает, что именно с ним произошло. Вот, например! Помнишь на прошлой неделе штормовое предупреждение было? Получил один гений способность управлять ветром, ну и пошёл на радостях устраивать ураган. Мы очень вовремя на него наткнулись, ещё час — и он разнёс бы весь город. Глаза мои округились от испуга: — А это не опасно? — С такой телохранительницей, как твоя сестра ничто не опасно. — Саша как ни в чём ни бывало обратился к подруге: — Ты же в тот раз руку потеряла, да? — Да, он мне предплечье оторвал. — Ну говорю — героиня! Сильная, выносливая, неуязвимая и самоотверженная. — Подлиза, — она довольно ухмыльнулась. Видимо, комплимент смог немного поднять ей настроение. Однако усмешка вновь уступила место досаде: — Толку-то со всей моей крутизны, если меня сегодня прирезали, как барашка? Вот возьму и впаду в панику, раз меня такую могучую с лёгкостью разделал какой-то чёрт с горы! — Паниковать будем потом, дурное дело — нехитрое. Для начала нужно понять: тебя действительно хотели убить, или нападавший знал о твоих силах и хотел оставить послание? — А какая разница? — насупилась Света. — Если целью убийцы была твоя смерть, значит, это твой враг и твоя проблема. Но если смысл был в том, чтобы оставить послание с немой угрозой, то оно могло быть для меня, а значит, обкосячился именно я. — Уверена — это точно из-за твоих делишек. Парень согласно кивнул: — Я, в общем-то, тоже так думаю. Я нервно пискнул: — Вы хотите сказать, что Свету убили просто за то, что вы помогаете своим же? — Вполне возможно, — Саша пожал плечами: — мало ли психов на свете? При желании и определённом уровне фантазии, нашу маленькую команду помощи отенённым можно классифицировать и как ОПГ, и как религиозный культ, так что недовольные всегда найдутся. Но честно, я ожидал скорее объяснений с полицией, чем нападения маньяка с топором. Ошеломлённый, я молча следовал за своими потусторонними сестрой и другом. Они оба были для меня ближайшими людьми — может быть, единственными, с кем я общался, кому доверял, кого мог назвать семьёй. И они оба много лет скрывали от меня свою нечеловечность. Ведь в самом деле, можно ли называть их людьми? Мистические сущности, слияние человека и неведомых тварей из другого мира — они по прежнему оставались моей роднёй. — Как они выглядят? Ваши тени? — я выдохнул этот вопрос почти беззвучно, машинально, неожидая никакой конкретики в ответ. — Ну, примерно так, — Света направила луч фонарика на друга, вынуждая того зажмуриться и прошипеть что-то о чувствительном зрении: — мы же не просто так их «тенями» называем. На землю упали два тёмных силуэта. Они выглядели бы как обычные, искажённые из-за ландшафта тени, если бы их края не оставались ровными. Падая на траву, они не рассыпались рваными кусочками, а наоборот, складывались воедино из разрозненных осколков тени, словно мозаика. В отбрасываемом Сашей образе явно читалась причудливая паукообразная тварь, повторявшая за парнем каждое его движение. Рядом мерцал обычный силуэт молодой девушки, но словно расколотый в нескольких местах: голова висела в отдалении от тела, на месте глаза зияла дыра, во многих местах были сколы и рваные раны, а спина была истерзана настолько, что за тенью волочился шлейф из осколков плоти. Хмыкнув, Саша беззлобно пихнул Свету в бок: — Смотри-ка, скол у неё на шее точь-в-точь как твой новенький шрам. Я же говорил, что она не «разваливается», а отражает раны, которые тебе предстоит получить. — Шикарно, мне ещё и глаз выколят, красота. Если окажешься прав, сам сошьёшь мне повязку. Чур, как у пиратки, чёрную и с черепом! — Договорились, но сама знаешь, швец из меня, как из капусты волынка. — Я раньше не замечал, что они у вас… такие, — я нервно сглотнул, поражаюсь собственной слепоте. Саша отмахнулся: — Это потому, что ты не вглядывался. Тени почему-то отвергают всё рукотворное — на асфальте или стене дома они выглядят так, как им положено, а вот на траве или камнях показывают истинный облик. Но на земле и у обычных людей тени выглядят странно, так что в глаза это не бросается. Тропинка вывела нас к берегу озера, упираясь в образованную давно пересохшим родником расщелину между скал. Вход в пещеру, низкий настолько, что пройти внутрь можно было лишь ползком, кроме того был наполовину скрыт мутноватой цветущей водой. Осмотрев скалы, негласный начальник вылазки усмехнулся: — Ну, тут два варианта — беглец либо уплыл, либо скрылся в пещере, так что… — он одарил подругу красноречивым взглядом. — Ясно всё с тобой, опять боишься ручки замарать и скидываешь самую тяжёлую работу на даму, — изобразив на лице притворную обиду, Света спрыгнула в воду, наклонившись, заглянула в грот, — там что-то поблёскивает! Усевшись на камень, Саша лишь тихо кашлянул, на что Света скривилась: — Ну конечно, уже лезу. Кто, если не я? — Стой! — я вцепился в её ладонь, похолодев, — вдруг там опасно? Сестра, кажется, на секунду опешила, затем тепло улыбнулась. С нежностью и умилением в глазах она чмокнула меня в щёку: — Из нас троих я — последняя, о ком стоит волноваться, — она указала на свежий шрам, вынуждая меня нехотя отпустить её руку. — Ладно, Саш, оставляю тебе эту очаровашку на попеку. Только ради всего святого, не грузи его ещё сильнее, а то у бедняжки голова лопнет. Потрепав меня по загривку и похлопав Сашу по плечу, девушка направилась к отверстию в скале. Пронаблюдав, как она скрывается в темноте пещеры, я против воли принялся беспокойно ходить из стороны в сторону, заламывая руки. Голова гудела — от переживаний, новой информации, слишком высокой концентрации событий на пару часов. Вылучив миг тишины, в подсознании вновь запищал противный голосок, ноющий о несправедливости. В этот раз я не стал от него отмахиваться — мне искренне было горько от недоверия самых близких мне людей. Чем я заслужил такое отношение? Может, у меня и нет никаких суперсил, но я им не чужой человек, в конце концов! С трудом подавляя проснувшуюся в груди злобу, я резко обернулся к Саше — тот молча сидел на камне, выражая полную готовнось ответить на любой мой вопрос. Пнув в сторону воды еловую шишку, я пробубнил: — Почему вы не рассказали мне раньше? — Я пытался сохранять спокойствие в голосе, но в нём всё равно слышалась обида. — Света была против, — он ковырнул носком кеда мелкий камешек, — я давно хотел посвятить тебя в наш секрет, но ты же знаешь свою сестру. Она слишком тебя опекает. Боялась, что ты расстроишься, перенервничаешь или… Или станешь относиться к нам иначе, если поймёшь, что мы не совсем нормальные. Не совсем нормальные. Довольно мягкое определение для обладающих паранормальной силой людей с искорёженными тенями. Что если подобный дар достанется не самому хорошему человеку? Смогут ли мои друзья справиться с бушующей стихией, заключённой в одном единственном безумце? — Значит, вас таких, не так уж много? — я нахмурился, припоминая: — ты вроде говорил, что надо впасть в какое-то особое состояние разума? Это сложно? — Ну, в некотором смысле совсем просто. Скорая смерть, медитации, проблемы с психикой, наркотики… Изменить способ мышления не так сложно, но… — он ненадолго задумался, подбирая слова: — представь, например, что ты — аквалангист. Всю жизнь ислледовал подводные глубины, обожал своё ремесло, но внезапно тебя скосила какая-нибудь болезнь. И вот, ты лежишь в палате, как и большинство людей, медленно умирая под надзором тех, кто не может тебе помочь. В предсмертном бреду, обколотый обезболивающими, ты видишь изнанку, встречаешь свою тень, и она дарует тебе удивительную силу — способность дышать под водой… Круто, конечно, но не слишком полезно в борьбе с условным ревмокардитом. Я закусил губу. Сколько бы раз мне не говорили, что из-за этой привычки губы будут обветриваться и трескаться, я не знаю более надёжного способа справиться с нервами. Из пещеры донёсся резкий щелчок и истошный надломленный крик: — МАТЬ ЕГО ЗА НОГУ, ТУТ СРАНЫЙ КАПКАН! Этот урод…! — далее следовала сложносочинённая матерная комбинация, но, к счастью, нелестную характеристику в адрес ночного гостя приглушали каменные стены грота. Я замер в ужасе, моментально забыв о том, что Света, в общем-то, бессмертная, и небольшое ранение не причинит ей вреда. В отличие от меня оставшийся невозмутимым Саша тут же спрыгнул к расщелине: — С тобой всё хорошо? — Разумеется нет! — из пещеры послышалась возня и новый поток ругани: — я не могу его раскрыть! Спустись сюда и раствори его своей кровью, пока я тут второй раз за день не сдохла! Парень на секунду замер, не уверенный в том, что сможет пролезть в узкий лаз — всё же, он раза в два крупнее Светы — но поборов замешательство, всё же смог заползти внутрь, оставив меня в одиночестве. Нервно переступая с ноги на ногу на протяжение нескольких минут, по моим ощущениям тянувшихся минимум пару часов, я услышал за спиной хлопанье крыльев. Посмотрев в сторону шума, я увидел на опушке у кромки воды человеческую фигуру, с головы до пят покрытую перьями. Одним полувзмахом крыльев оказавшись возле меня, Варя требовательно, с едва заметно тревогой, спросила: — Почему ты один? Где остальные? Невольно я покосился на землю в поисках Вариной тени. На траве извивалась нечто среднее между огромной цаплей и силуэтом человека в маске чумного доктора — будто я мог ожидать чего-то иного. Всё ещё немного смущённый нечеловечностью подруги, я в ответ на её вопрос молча ткнул пальцем в сторону расщелины, откуда уже высовывалась кудлатая голова Саши. — Нет там никого, — он выпрямился, отряхнувшись, протянул ладонь выходящей из пещеры Свете, которая тут же принялась смывать с лодыжки алые разводы: — только топор да капкан, — с этими словами парень бросил на землю груду искарёженного, будто изъеденного кислотой металла, сжимая в руке покрытый кровью и — о боже! — ошмётками плоти колун. Варя по-воробьиному встрепенулась, уменьшаясь, обернулась вороной, вспорхнула Саше на плечо: — На озере никаких следов, но у устья Слезинки были раздвинуты и обломанны камыши, будто кто-то продирался через них к берегу. А у моста на обочине — следы шин в грязи, явно оставленные уже после дождя. — Похоже, убийца догадывался о погоне, поэтому, скорее всего, заранее поставил капкан, и убегая, спрятал там орудие убийства, чтобы сбить нас со следа, — парень выразительно поднял руку, в которой сжимал подёрнутый ржавчиной топор, — а сам удрал по озеру. Хитро, в воде следов не оставишь. — Шикарно! Ни хрена полезного не нашли, никого не поймали, любимые джинсы изгадили, — выбравшись на берег, Света тряхнула в воздухе ногой, на которой болтались окровавленные лохмотья. — Зато теперь у тебя есть топор, — Саша почти ласково вложил инструмент ей в руку, — милый сувенир на память о собственном убийстве. — Спасибо! — Она схватилась за черенок, с размаха, со всей возможной яростью вонзая лезвие в землю, — поймаю этого недоделанного Раскольникова, и засуну ему его же топор в жо… — Света выдала целый каскад крайне некультурных слов, в красках расписывая, как именно она расквитается с испортившим ей ночь убийцей, но весьма изощрённую угрозу прервала перелетевшая ей на плечо ворона. — Ты в порядке? Света моментально стихла, устало вздохнула и с нежностью погладила птицу по голове: — Эх, да что мне сделается? От злости ещё никто не умирал, а мне это тем более не грозит. Варя, убедившись, что её подруга больше не жаждет крови, перебралась ей на руки, пряча голову под крыло. Кажется, будучи птицей, она была куда более несдержанной в проявлении чувств. Посмотрев на другой берег озера, где небо над лесом окрасилось светлой пастелью, Света измученно пробурчала: — Пойдём по домам. Ладно я неубиваемая, но вам-то троим точно пора на боковую. После этих слов я мгновенно почувствовал навалившуюся на меня трёхтонной скалой усталость. Слишком много всего произошло за эту ночь — наверно, больше, чем за всю мою жизнь. Единогласно признав Свету мудрейшей из ныне живущих, мы все вместе побрели в сторону посёлка. Мы шли в тишине — измотанные для разговоров, размышлявшие каждый о своём. Саша с Варей, не сговариваясь, проводили нас до крыльца. Саша особенно крепко сжал мою ладонь на прощание, обнял подруг, отвернулся и направился к разделявшей наши сады калитке. По-прежнему сохранявшая птичий облик Варя, пожелав нам сладких снов, взмахнула крыльями, стремительно улетая к двухэтажкам. Мы же с сестрой синхронно посмотрели друг другу в глаза с невыразимым сочувствием. Обнялись, так и не найдя нужных слов, и, взявшись за руки, переступили порог дома.