***
- Я не знаю правильного ответа и никогда не знал. Верить в себя или положиться на товарищей. Никто не может предсказать, чем обернётся этот выбор. - Эрен! - окликнула юношу Петра. - Верь в нас...***
- Я зову своих. - сказал Леви, готовый вот-вот сорваться с места. - Стой! - скомандовал Эрвин. - Перезаряди газ и клинки! - На это нет времени. Продержусь на этом. - Это приказ! - Ладно. Доверюсь тебе. В этот раз.***
- Должно быть это сигнал от капитана! Идём к нему! - Это... Не капитан... Лезвие сверкнуло на солнце и тело Гюнтера повисло на стропах УПМ.***
- Мы разберемся с ней сами! - Неужели ты... Не веришь в нас?!***
- ЭРД! - закричала Петра, когда увидела как титан раскусил ее товарища зубами, будто тот был хлебной коркой. Что это?! Она ведь ещё не должна видеть... Не прошло и 30 секунд... Титан поднял голову и взгляд ее полностью восстановленного глаза парализовал девушку. Один глаз. Сосредоточилась на одном... - Петра! - кричал где-то далеко Оруо. - Петра уходи! Как же так... - ПЕТРА!!!***
Леви летел по лесу, внимательно всматриваясь в каждый его сантиметр в поисках врага. Нужно побыстрее покончить с этим и вернуться к отряду. Чертова тварь. Внезапный крик титана пронзил воздух, раскатываясь громом сквозь кроны деревьев. Дикий. Яростный. Отчаянный. Это был Эрен. - Неужели... Это... Мужчина резко развернулся туда, откуда доносился рев, пытаясь обогнать ветер. Пусть только этот сопляк решил поиграть в героя. Гюнтер. Его тело висело на стропах, чуть раскачиваясь от ветра, гуляющего в кронах деревьев. Он явно был чем-то удивлен перед смертью - это застыло на его лице будто маска. Эрд. Разорванный напополам, как тряпичная кукла, задранная собаками. Оруо. Распластанный в луже крови, обагрившей траву. Нет... Только не... Петра, прижатая к дереву, смотрела в никуда пустым взглядом, в котором не было ничего, кроме отражения плывущих по небу облаков. Она была мертва, а вместе с ней в нем умерла последняя частичка человечности. Голову вдруг пронзила острая боль - это был не ночной кошмар, который таял от ее голоса. Она никогда больше не позовет его по имени. Он никогда больше не увидит, как краснеют ее щеки из-за его похабных шуточек. Она никогда больше не заварит ему чай, не разделит с ним постель, не коснется украдкой его руки. Никогда. Больше никогда. Леви застыл на месте, не в силах оторваться от ее безжизненных глаз, чувствуя как внутри распространяется бешеная ярость. Он не даст ей умереть просто так. Их смерть не будет напрасной. Даже если ему придется вытащить Эрена из задницы титана. После чего он выпотрошит эту тварь к чертовой матери.***
- Мне жаль... Леви... - с опущенной головой сказала ему Ханджи, положив руку на плечо товарища. Он вышел на поляну, где стройные ряды солдат, что утром отправлялись в эту экспедицию, лежали, завёрнутые в мешковину. Ее рука. Маленькая, изящная и нежная. Которая ласково перебирала его волосы, делая это украдкой, когда думала, что он спит. Которая крепко сжимала клинок, когда вместе с ним зачищала территорию от титанов. Которая страстно впивалась в его спину кончиками пальцев, когда они оставались наедине. Леви молча прошел мимо Ханджи, не замечая никого вокруг, кроме этой самой руки. Он развязал верёвку, стягивающую ее миниатюрное тело, убирая с лица мешок. И снова его будто раскаленным штырем пронзило осознание, что Петра Рал теперь мертва. Холодная как лёд, но все ещё её рука. Ее глаза, пустые и безжизненные, отражали закатное зарево - последний раз, когда он мог увидеть в них солнце, которое светило ему всякий раз, когда она смотрела на него. Леви провел рукой по ее щеке. - Прости... - сказал он, но его голос застрял где-то внутри, не доходя до горла. Он должен был остаться. Отдать ей другой приказ. Мужчина очертил ее лицо кончиками пальцев, как будто даже его тело хотело запомнить ее, а затем закрыл ей глаза. Прости-прости-прости. Он видел так много смертей, что ему казалось, будто он привык, но сейчас больше всего на свете хотел лежать в соседнем мешке. Вот только ему не повезло, и все, что ему осталось - отчаянно цепляться за воспоминания о ней. Он осторожно оторвал шеврон от ее куртки, убирая во внутренний карман, как можно ближе к телу и дальше от посторонних глаз, пока не услышал перепалку среди уцелевших. Черт вас дери, тупые уёбки.***
- Выбрасывайте тела. - холодно скомандовал Леви. Вот уроды. И труп не забрали, и сами чуть не подохли. Титаны гнались за ними по усеянной густой травой равнине, готовые вот-вот добить оставшихся. "- Я давно перестала бояться смерти... Но я боюсь, что после моей... Не останется ничего, что хоть кто-то смог бы помнить... - Я буду тебя помнить." Мужчина провожал взглядом падающее под ноги титана тело Петры, своим поганым ртом претворяя в жизнь ее самый большой страх. Ненависть к самому себе прожигала его, затуманивая разум, но, черт побери, он должен, нет, обязан был спасти тех, кто остался. Сделать выбор, о котором всегда будет сожалеть. Прости меня.***
Он шел по коридору, вымотанный неутихающей головной болью, пульсировавшей в голове все сильнее. Он оставил ее. Сначала в том сраном лесу, а потом бросил на дороге прямо под ноги титана. Вина, которую Леви чувствовал перед отцом Петры, висела ярмом на его шее и тянула вниз, на самое дно, где под слоем дерьма покоились остатки всего человеческого, что умерли в нем сегодня. "Она собирается посвятить Вам свою жизнь! Совсем забыла о старых родителях и думает только о Вас! И вот, я, как отец, решил поговорить с Вами, я считаю ей еще слишком рано выходить замуж, она слишком молода и у нее впереди вся жизнь..." Вся жизнь... - Капитан! - отдал честь разведчик, который вот-вот собирался войти в ее комнату. - Мне поручено собрать вещи погибших. - Иди. - равнодушным бесцветным голосом сказал Леви. - Я сам. Дверь отворилась с тем же знакомым ему скрипом. Будто сейчас он увидит ее. Увидит как Петра, по обыкновению строчит что-то за своим столом. Как безмятежно спит, свернувшись калачиком или завороженно смотрит на небо в лучах лунного свечения. Он медленно прошел к ее постели, чувствуя, что каждый шаг становится все тяжелее. Будто входная дверь откроется и она изящно проскользнет внутрь, почти бесшумно ступая к нему навстречу. Леви устало рухнул на кровать, сжимая душистую, ещё хранившую ее нежный запах подушку, и зарываясь туда носом. Будто стоит ему повернуться и он сможет обнять ее сонную, а она в ответ промурлычет его имя. - Прости меня, Петра. - выдавил из себя капитан. Он вдруг почувствовал что-то под покрывалом и с удивлением достал из-под покрывала ту самую тетрадь, в которой девушка так часто что-то писала. Эти маленькие аккуратные буквы, которые он так часто видел в отчетах, которые она приносила на подпись. Неважно, что было написано в этой тетради - это было ещё одной крупицей того, что от нее осталось. Внезапно из тетради выпал конверт, на котором вместо обратного адреса было написано всего одно слово: "Леви" Мужчина поспешно распечатал неожиданное письмо, впиваясь глазами в каждое написанное слово: "Капитан. Я всегда смотрела со стороны, про себя восхищаясь силой и твердостью. Восхищалась тем, как прекрасен в бою Сильнейший боец человечества и мечтала приблизиться. Стать такой же. И пусть меня часто смущала и сбивала с толку грубость и отчужденность, я всегда хотела лишь одного - посвятить вам своё сердце. Я и мечтать не могла, что вы меня заметите. Я ведь просто солдат. Одна из сотни других. Самая обычная. Но в тот день, когда вы впервые заговорили со мной просто так, в тот день, когда впервые поцеловали, я увидела вас, настоящего. Увидела насколько большое на самом деле ваше сердце, и, наконец, отдала вам своё. Я, наверное, вряд-ли наберусь смелости сказать это лично, но надеюсь все же отдать однажды письмо. Наверное, это выглядит ребячеством, но не уверена, что смогу объясниться иначе. Спасибо, что позволили узнать вас настоящего - заботливого и доброго человека, которого вы от всех скрываете. Спасибо, что оберегали меня, пусть я и была с этим несогласна. Спасибо, Леви. Я не смею сказать это, но есть только одна вещь — чувства, которые я всегда хотела передать. Я люблю вас." Он был не в силах оторвать глаз от последней строчки, снова и снова безмолвно перечитывая ее одними губами. "Я люблю вас." В этой фраз е был сосредоточен весь мир. Как бы он не отгонял от себя это чувство, но Леви знал это. Видел в каждом ее жесте и взгляде. И каждая строчка этого неотправленного письма сквозила этими чувствами, о которых они так и не сказали. Он достал ее шеврон из кармана куртки и, поднося к лицу, прошептал: - Я тоже, Петра. И всегда буду.