________________________________________
— Белос убил четверых, — не теряя ни секунды холодно заявил Хантер, вбегая в гостиную. — Он сделал что? — в шоке воскликнула Камилла. — Мы нашли его на трупе, он рвал тот на части, словно зверь. Это было ужасно, — у Хантера в глазах пекло, но он сдерживал слезы. Он избегал встречаться глазами с неверящими взглядами остальных. — И там было еще три тела. — Черт, — Луз ударила кулаком по подлокотнику дивана. — Я знала, что добром это не кончится. — Где остальные? — с беспокойством Гус оглянулся за плечо Хантера, когда заметил, что ни Уиллоу, ни Эмити так и не появились. — Они остались с Белосом в том старом доме, на всякий случай, — сказал Хантер и повернул голову к Луз. — Может нам стоит… сделать то, что ты предлагала тогда, — выпалил он, и слова прошлись наждачкой по его горлу. — А что с порталом? — тихо подала голос Ви. — У нас есть практически все для его создания, — сказал Хантер. — Белос нам больше не нужен… Луз вскочила с дивана и решительно кивнула Хантеру. Камилла вышла из дома следом за детьми. В голове был такой бардак. Больше всего на свете она сейчас хотела увести детей подальше от Филиппа, особенно после слов, что он разорвал кого-то на куски. Но почему он так внезапно кого-то убил? Он что, просто сорвался после всего произошедшего? Она даже не подумала захватить с собой зонтик, когда они со всех ног побежали к старому заброшенному дому. Они забежали в подвал и увидели Филиппа, стоящего на коленях, замотанного в извивающуюся массу корней и лиан, не перестававших двигаться ни на секунду. — Вы, тупые ведьмы, сейчас же отпустите меня! — рычал он хриплым голосом, неистово дергаясь в путах. Влажные от пота волосы растрепались и липли к голове. Но даже с учетом своей ярости, такое количество ударов током высосало из него все силы, и звон в голове также немало его беспокоил. Филипп увидел, как Луз и остальные спускаются по лестнице. Он встретился взглядами с Луз – та следила за ним с мрачным выражением, а в глазах клубилась злость. — У нас был уговор! — выплюнул он в приступе гнева. — Мы заключили вечный обет! — В обете ни слова не сказано, что мы не можем держать тебя заключенным, — отбила Эмити. — И этот обет был ложью! — прокричала Луз и сразу почувствовала мрачное удовлетворение, когда Филипп прекратил попытки вырваться и потрясенно уставился на нее. — Это была уловка, и ты на нее поддался. Она… снова… обхитрила его?! И он снова поддался на ее обман?! — Луз! — Эмити поверить не могла, что девушка так просто раскроет их обман. — Все норм. Хантер сказал, что он нам больше не нужен, — слова были холодными и взвешенными. — Он расписал все инструкции и составил список. Нам нужна только кровь Титана. Но не он. Филипп злобно на нее посмотрел. — Ты… наглая… соплячка, — от оскала на его лице стало медленно разрастаться проклятие, а в душе забурлила ненависть. Он метнул взгляд на Хантера. — Ты ничем не отличаешься от тех бесполезных клонов, норовивших ударить в спину! Мне давно следовало от тебя избавиться! — Он не может умереть по-настоящему, поэтому, думаю, мы можем не беспокоиться о его дыхании, — проговорила Луз остальным. Слова Луз застали их врасплох. — Ты говоришь… что мы должны… — Гус нерешительно протянул, оглянувшись на Хантера. Тот твердо глядел на Филиппа, в глазах несколько расплывалось. — Да, давайте, — согласился Хантер, пытаясь держаться и не подавать виду. Даже если сердце сдавило когтями. Эмити почувствовала укол тревоги. У нее в голове пронеслись картины торчащего из груди меча и подпалин на деревьях. Что-то было не так. Люди, судя по тому, что она почерпнула из «реалистичных» фильмов и просто из наблюдений, не носили меча. И откуда тогда появились подпалины? Воспоминание о том отвратительном зрелище было отчетливым и ярким. И теперь, наблюдая за рвущимся из пут Филиппом она не могла не задаться вопросом: а вдруг они совершают ошибку? — Погодите, стойте, давайте обдумаем все еще раз, — Гус выступил вперед, разрушив затянувшуюся между ними тишину. Эмити мысленно с ним согласилась. Даже если Филипп был их врагом, стоило не спешить и убедиться, что они учли все до мелочей. Но злобный голубой огонек в его глазах неслабо испугал Эмити, заставив присоединиться к Уиллоу. Фиолетовая жижа медленно заскользила со стен и поползла по лианам, постепенно обволакивая тело Филиппа. Филипп чувствовал, как жижа наползает на него и медленно твердеет, слой за слоем. Его охватила паника, когда он осознал, что именно дети решили с ним сделать. Он с отчаянием посмотрел на Хантера. — Вы не можете! — закричал он со смесью ярости и горечи и попытался вырваться с помощью сил проклятия, но получилось так себе – его тело было слишком измучено. Пульсирующая боль в висках лишь усилилась. Хантер вперил в него холодный твердый взгляд и промолчал. Уиллоу сочувствовала скованному мужчине, но она верила, что так будет лучше для всех них. Филипп с каждой секундой терял подвижность. Его охватила тревога, сердце грозило пробить ребра от осознания, что он будет похоронен заживо. — Я не хотел их убивать, — он теперь запинался. Взглядом он обвел каждого из присутствующих, но остановился на Хантере. — Я пытался их остановить, но они меня не слушали. Они думали, что я какой-то монстр! — Хмм, звучит знакомо… — задумчиво протянула Луз. — Прямо как ты не слушал, что кричали тебе те невинные люди, когда ты обвинял их в ведьмовстве, — низким тоном произнесла Луз, и Филипп посмотрел на нее. — Они и были ведьмами! — огрызнулся он в ответ. — Нет. Они были людьми. Потому что, будь они ведьмами, Белос, они бы никогда не позволили таким отвратительным людям, как вы, убить их. Они бы отбивались с помощью магии! На мгновение для Филиппа все вокруг замерло. Его словно обухом по голове ударило, когда до него дошел смысл этих слов. То, что он давным-давно забыл и похоронил глубоко в памяти, начало наконец всплывать на поверхность. Как невинные люди молили о пощаде, пока их не вешали или не сжигали заживо. Сомнение, давно отброшенное в сторону, с новой силой впилось в него острыми клыками. А теперь вопрос, о котором он никогда не задумывался, эхом раздавался в голове. Если они были ведьмами, то почему они не пытались использовать магию, чтобы напасть или сбежать? Нет… это было невозможно… Но… Священник говорил… Единственным человеком, которого он убил, был брат. Он никогда до этого не убивал людей. Но… Филипп надеялся, что зловещий голос что-то возразит словам Луз, но тот так и не появился, оставил его наедине с ужасом и паникой от ломающего его осознания. Он убил невинных людей… — И даже если они были бы ведьмами, это не повод их убивать, — холодно произнесла Луз. — Ты всего лишь монстр, Белос. Не больше. На этот раз Хантер отвернулся, не в силах выносить это зрелище. Грязь и корни добрались до груди Филиппа, тому уже становилось тяжело дышать. Казалось, будто на него навалился тяжелый валун. Нет… нет, нет, нет, этого не могло происходить. — Хантер, послушай меня, — взмолился Филипп с явным отчаянием в голосе. Филипп, послушай меня. Филипп отбросил воспоминание, как много лет назад брат умолял его выслушать. Он понял, что начинает задыхаться. Он знал, что если потеряет сознание, то останется в таком состоянии навсегда, пока они не захотят его освободить. Чего, он готов был поспорить, не произойдет. Они оставят его здесь, в подвале, замурованным навеки. Хантер, сжав ладони в дрожащие кулаки, проговаривал про себя, что сделал правильный выбор. Даже если в груди болезненно тянуло и скручивало, даже если на глаза наворачивались горячие слезы, даже если он знал, насколько это было жестоко – они были вынуждены это сделать. Они все равно собирались запереть его где-нибудь, когда вернулись бы на Кипящие острова, так почему бы не сделать это сейчас? Раз Хантер не смотрел на него, Филипп обратился к Гусу – тот пораженно наблюдал за происходящим. — Они напали на меня, словно из ниоткуда! Я не хотел их убивать. Это все проклятие! — закричал он, надеясь, что самый младший из группы поможет ему, как помогал в последние дни. Гус заметил, что рога на голове у Филиппа стали меньше, а зелень проклятия почти сошла на нет. Он нахмурился, не совсем уверенный, почему же то ослабло. — Посмотри мои воспоминания! — обратился к нему Филипп. — И увидишь, что они напали первыми! — Гус, не надо, — предупредила Луз. Был риск, что Гус сильнее спровоцирует проклятие Филиппа. Но Филипп все настаивал. — Прошу, просто взгляни на них! — взмолил он, когда лианы обвились вокруг шеи. — Я не хотел их убивать! Слизь уже наползала ему на рот, когда в голове промелькнула голубая вспышка – и Филипп будто снова стал маленьким мальчиком, а огромные руки обвивались вокруг его тонкой шеи, перекрывая весь воздух. Ох, как же ему хотелось кричать, звать брата, как же отчаянно он желал, чтобы боль и ужас закончились, пока он цеплялся крошечными пальчиками за запястья мужчины. Темные пятна мутили зрение, но он все равно рассмотрел силуэт брата, пролетевшего по ступеням с чем-то длинным и тяжелым. Филипп так нуждался в нем. Так нуждался в своем брате. Так нуждался… Внезапно в быстрой вспышке воспоминание снова сменилось – теперь он пытался остановить людей, посчитавших его монстром. Они повалили его, связали, ударили током, и только затем он позволил проклятию взять верх, чтобы спастись. А затем все прекратилось. — Он говорит правду! Правду! Отпустите его! — заорал Гус, когда глаза перестали светиться голубым. Он пробежал мимо остальных и подбежал к Филиппу, от шеи которого уже отступили корни и грязь. Филипп закашлялся, пытаясь протолкнуть воздух в судорожно сжимающиеся легкие, в глазах темнело. Фиолетовая грязь и лианы сползли с его груди, и дышать стало намного легче, но звон в ушах лишь ухудшился. До него не доходило, что именно происходит – после воспоминаний в голове все перемешалось. Путы ослабли, и Филипп рухнул на землю. Он перевернулся набок, хрипя и прижимая левую руку к груди. — С тобой все будет в порядке, — Гус успокаивал Филиппа, сидя перед ним на коленях и поглаживая дрожащую спину мужчины. — Просто дыши, — мягко говорил он. Филипп не осознавал, что Луз спорила с остальными. Он просто пытался дышать. — Луз, никто не может обмануть Гуса, пока он смотрит воспоминания, — уговаривала ее Уиллоу. — Но он все еще опасен. Даже если кто-то и напал на него, он мог их и не убивать. — Что если у него не было выбора? — неуверенно спросила Эмити. — Я заметила, что все было как-то странно. Там был меч, а на деревьях отметины от огня, как будто кто-то бросался в него огненными шарами. — Но люди не могут использовать магию… — еле слышно выдохнула Ви. — Но он теперь знает, что обет был фальшивкой, — упрямо продолжала Луз. — У него больше нет причин сдерживаться, и он наверняка попытается нас убить, так что лучше держать его взаперти. — Мы не будем его запирать только потому что ты накосячила и рассказала об обете, — тихо сказал Хантер, и Луз оглянулась на него с недоумением. Он избегал смотреть ей в глаза, вина навалилась на него горой, пока он наблюдал за Филиппом. Тот пытался сесть, опираясь на единственную оставшуюся у него руку — его правая ниже локтя была полностью отрезана. Хантер в этот раз серьезно облажался. Он слишком зациклился на самом факте убийства, чтобы обратить внимание на серьезные раны Филиппа или на мелкие детали, подмеченные Эмити. Он и на секунду не задумался, что кто-то мог напасть на самого Филиппа. Хантер хотел подбежать к нему, попросить прощения, но вместо этого лишь крепко сжал челюсть от злости на напавших на Белоса людей. На себя, что слишком поспешил вынести приговор. Он развернулся и убежал по лестнице. — Хантер, погоди! — позвала его Уиллоу, прежде чем побежать следом за парнем. — Уиллоу, стой! — Луз закричала ей вслед. — Мы не можем позволить ему… — она не закончила предложение – мама мягко сжала ее плечо, отчего девушка растеряно повернулась к ней. — Mija, иди домой, — сказала Камилла, затем отстранилась и подошла к месту, где сидел Гус. — Подожди, mamá, — Луз схватилась за край ее свитера. — Por favor, не верь его лжи! — Mija, помнишь я говорила тебе верить мне, — напомнила ей Камилла. — Не думаю, что он сейчас опасен для нас. Если те люди выследили и напали на него, потому что он монстр, это значит, что на него кто-то охотится. Ему нужна наша помощь, так что с его стороны разумнее будет быть паинькой. Ви, пожалуйста, можешь отвести Луз домой? — спросила она свою вторую дочь, и та кивнула. — Pero, mamá. — Я останусь здесь на всякий случай, — успокоила ее Эмити. Она видела, что ее девушка не совсем хорошо справляется с ситуацией. Луз поджала губы в тонкую полоску и сначала попыталась сопротивляться, когда Ви потащила ее к лестнице. Она повернулась к наконец севшему Филиппу, левой рукой тот прикрывал конец культи, из раны текла заменяющая ему кровь зеленая жижа. Плечи Филиппа вздрагивали, он хрипло дышал и безучастно глядел в землю. Вид у него был серый и болезненный. До нее наконец дошло, что проклятие практически полностью исчезло, из-за этого он выглядел таким уязвимым. Луз почувствовала, как от этого зрелища потянуло в груди, а она не хотела, чтобы это чувство ассоциировалось с ним. Она отстранилась от этого чувства и, развернувшись, направилась вместе с Ви наверх. Камилла вздохнула от облегчения и вместе с Эмити подошла к Филиппу. — У него проблемы с дыханием, — с беспокойством сообщил ей Гус. Камилла опустилась на колени и потянулась к нему, но Филипп мгновенно отпрянул, будто ожидал, что его вновь ударят. Она отстранилась, смущенная, что он так воспринял ее действия. — Не… трогайте меня… — с трудом сумел тот выдавить на грани рыка, еле справившись с дыханием. Камилла вздохнула, ей было несколько легче видеть его в обычном состоянии, а не травмированным клубком непонятно чего. Она не хотела разрываться между своими мнениями о нем и была в ужасе из-за него, особенно из-за пятен крови на его рубашке. Но ей было спокойнее от знания, что Эмити стояла прямо позади нее с грязью на руках на случай, если придется защищаться от Филиппа. Но ее интересовало, куда же делось проклятие… — Можешь встать? — спросила она его, и Филипп сделал несколько глубоких дрожащих вдохов, прежде чем попытаться подняться с помощью здоровой руки, но в итоге лишь повалился на колени. Он схватился за голову, лицо исказилось от сильнейшей боли. — Один из тех парней несколько раз его ударил, — пробормотал Гус Камилле. — Тогда у него может быть сотрясение, — сказала она, уже понимая, что головная боль только ухудшится от пережитого стресса и паники. Сквозь его мокрые волосы она увидела синяки и припухлости, расползшиеся по его человеческой коже, и сердце у нее заныло. — Пойдем, выведем тебя отсюда, — мягко сказала она, и на этот раз он позволил себя поднять. Она обняла его за талию, а его левая рука легла ей на плечи.________________________________________
Стена дождя хлестала Хантера по лицу, пока он летел по лесу, Уиллоу не отставала. Его переполняла решимость вернуться к той поляне, где они нашли Белоса, и разузнать все подробности о тех, кто на него напал. Хантеру… хотелось загладить вину. — Хантер, да погоди же, — кричала ему вслед Уиллоу, стараясь не отставать, уж очень быстро он летел. И внезапно он резко остановился и, зажмурившись, помотал головой от неверия. — Почему я продолжаю все портить? — спросил он с отчаянием и печалью, слезы ручейками стекали по щекам, смешиваясь с дождем. — Хантер, все совершают ошибки, — тихим голосом Уиллоу попыталась успокоить его. Она приблизилась и мягко сжала его левую руку. — Мы все посчитали, что он беспричинно убил тех людей. Хантер глубоко вдохнул и утер слезы, пусть это и было бесполезно. — Но меня тренировали как солдата, как лучшего из лучших, а я просто позволил эмоциям взять верх вместо того, чтобы проанализировать ситуацию. — Хантер, еще раз, ты просто подросток. Мы, подростки, продолжаем расти, так что в любом случае совершаем целую кучу ошибок. Но в конечном счете все, даже взрослые, совершают ошибки. Типа блин, погляди на Белоса, даже сейчас он крупно ошибается, а он старикан. — Но я должен быть лучше, — тихо пробормотал он, мягко отстранившись от прикосновения Уиллоу. — Куда ты летишь? — Мне нужно посмотреть, кем были эти люди и что они хотели от Белоса. Судя по его серьезным ранам, они очень опасны, в том числе и для нас. Потому что никто из людей, как нам когда-то говорила Луз, не может использовать здесь магию. Он вновь поднялся в воздух, и Уиллоу последовала за ним. Хантер помрачнел, когда они прилетели на место. Он ожидал увидеть ту же отвратительную картину из трупов, однако поляна пустовала. — Мы что… пролетели мимо них? — спросила его Уиллоу. Хантер повертел головой и опустился ближе к земле, внимательно оглядываясь, пока медленно летел меж деревьев. Наконец он заметил опаленную отметину на одном из деревьев. Он соскользнул с посоха на землю. Присев на колено, он изучил окружение и углядел следы драки. — Нет, мы в правильном месте, — ответил он, повернувшись к приземлившейся следом Уиллоу. — Тела должны быть здесь. — Но они исчезли… — тихо протянула она, совсем сбитая с толку тем, как изувеченные тела могли испариться с поляны. — И ни следа руки Белоса… — пробормотал Хантер, обходя поляну по кругу. — Думаю… когда мы нашли Белоса, мы были там не одни… — сказал он Уиллоу, и вдруг они оба подпрыгнули и встали в оборонительную позицию – спина к спине с посохами наизготовку. Но услышали лишь шум дождя. И увидели одну лишь тьму меж деревьями. Хантер внезапно схватил Уиллоу за руку и потащил в сторону от поляны. Тот, кто атаковал Белоса, был все еще здесь.________________________________________
Филипп сидел в ванной. Его высушили после дождя – Камилла попросила Эмити сделать это с помощью магии – но он все еще был весь в грязи и крови, а волосы были в полнейшем беспорядке. Камилла выключила краны, как только ванная набралась. Она подошла к нему. Он ни слова не произнес с тех пор, как они вышли из того старого дома. Взгляд у него был каким-то… остекленевшим. Отсутствующим. А кто бы на его месте не был в подобном состоянии? На него напали люди, используя магию, ну… предположительно… а потом его чуть не похоронили заживо, так что Филипп определенно был потрясен всем, через что ему пришлось пройти. Она надеялась, что ванная и хороший отдых хоть немного помогут ему. Не то чтобы она так горела желанием лично купать его, но это было наименьшее, что она могла сделать после совершенного детьми. И да, все те совершенные им кошмарные вещи, не дают детям право поступать также с ним самим. В этом случае два минуса не дадут плюс. — Давай я помогу тебе, — произнесла она, стягивая с него ботинки. Филипп не реагировал, пока она не потянулась к верхней пуговице его рубашки. Он вздрогнул и отстранился, сжав пуговицу левой рукой. Пусть он и выглядел как побитый щенок, однако сумел бросить на нее взгляд, в котором смешались недоумение и враждебность. — Что… ты делаешь? — невнятно пробормотал он. — Помогаю тебе помыться. Ты не в том состоянии, чтобы сделать это самостоятельно, и я точно не собираюсь оставлять тебя наедине с твоим сотрясением. Филипп нахмурился от непонимания и замешательства, затем спросил: — Что еще за… сотрясение?.. — Один из видов черепно-мозговой травмы, — терпеливо объяснила ему Камилла. — А у тебя все признаки оной, особенно с учетом, как ты терял равновесие по пути в дом. Филипп заторможено внимал ее объяснениям, а в ушах все не прекращался звон. — Полагаю… шум в голове… это тоже… симптом?.. — он старался выговаривать каждое слово как можно более отчетливо, хоть и чувствовал себя измотанным. — Боюсь, так и есть. Ей стало немного жаль этого человека, потому что вряд ли он принял бы хоть какое-то лекарство из ее рук. Она вообще сомневалась, что на него подействует хоть какое-то человеческое лекарство – его тело было на другом уровне. И все же… возможно, не так уж и сильно он отличается, раз от ударов по голове получил самое обычное сотрясение. — А теперь давай я просто расстегну это, — сказала она и осторожно протянула руку к верхней пуговице на его рубашке. Если бы у Филиппа не раскалывалась голова, а сам он не был бы настолько измучен, то никому бы не позволил себя раздевать. Единственным, кто видел его обнаженным, был его брат, но тогда Филипп был лишь ребенком. Она подняла его на ноги, и, когда мир внезапно закружился, ему пришлось опереться на ее плечо. — Все в порядке, — заверила его Камилла, придерживая за талию, чтобы он не свалился. — Я… могу сам помыться… — уперся он, глаза были прикрыты, а дыхание стало немного прерывистым от движения. — Нет, не можешь, — терпеливо возразила Камилла, стянув с него рубашку, что заставило мужчину отпрянуть. Она старалась не смотреть на него – ей показалось, что ему некомфортно показывать много открытой кожи. Он был рад, что его хотя бы не заставили снимать брюки, так и усадив в ванную, полную теплой воды. Он не смотрел Камилле в глаза, особенно после того, как заметил в них шок. Камилла молчала. Его тело худощавым с четко очерченными линиями мышц, но она не могла не обратить внимание на тонкую сеть шрамов на его теле, частично перекрытую зеленью проклятия. Некоторые из них были тонкими и бледными, почти невидимыми на бледной коже, но другие были глубокими и темными, свежими. Ее внимание привлекли шрамы на его спине – целая паутина пересекающихся линий, немного покрытая зеленью проклятия. Она мгновенно поняла, что это следы жестоких ударов, возможно, прута или плети, и ей стало плохо от мысли, кто именно совершил это с Филиппом. Хотя это могло быть заслуженное наказание, например, за убийство, но что-то ей подсказывало, что это было не так. У нее заныло в животе. Большинство шрамов выглядели старыми, кожа вокруг сморщилась и обесцветилась с возрастом. Она продолжила изучать его шрамы, и в этот раз взгляд упал на его руки, особенно на левую. На ней был узор из символов, будто бы вручную вырезанных на коже ножом. Она не удержалась и притянула руку поближе, прежде чем поняла, что это были не просто символы – это были глифы, те самые, которые изучала ее дочь. Филипп резко одернул руку и прижал ее к груди, пытаясь спрятать ее, словно раненый пес; спрятать одну из своих величайших ошибок в жизни. В ванной воцарилась тишина. Камилла сдерживалась, чтобы не засыпать его вопросами. Почему у него на коже вырезаны глифы? Он сделал это сам? А если так, то зачем ему делать нечто… настолько опасное? Пусть она и не все понимала о глифах, сама мысль о том, чтобы навсегда вырезать их на коже была тем, что она не осмелилась бы совершить. И по тому, как Филипп держал свою руку, прятал ее от чужого взгляда, можно было понять – теперь он этим не гордится. У нее скрутило желудок при мысли, что же привело его в такое отчаяние, что он порезал себя словно тыкву на Хэллоуин вместо того, чтобы использовать чернила. Теперь же, когда она думала об этом, она посмотрела на его уши, и да… она и раньше задумывалась, почему же у него острые уши, как у ведьм, хоть он и был человеком, но теперь на таком близком расстоянии она рассмотрела, что острыми были только кончики. Он порезал их сам. Камилла немного отстранилась от него. Теперь, зная, что мужчина наносил себе вред, ей стало еще более неловко. Это лишь подтверждало ее догадку, что у него было не все в порядке с душевным состоянием. Ладно, Камилла, соберись, — мысленно проговорила она самой себе, когда заметила, какой напряженной была спина Филиппа. Она хотела извиниться перед ним за то, что пялилась и заставила чувствовать себя некомфортно, но… боялась ему станет лишь хуже, когда он поймет, что она осуждала его членовредительство. Он и так слишком много пережил за сегодня. Она взяла с тумбы миску, зачерпнула немного воды и полила голову Филиппа. Тот оставался напряженным. Он чувствовал себя таким беззащитным. Кроме брата никто никогда не купал его, и даже это было в детстве. Он попытался сконцентрироваться на звоне в ушах, прижал голову к коленям, и все же начал медленно расслабляться, пока Камилла осторожно втирала шампунь в волосы. Тепло воды и ее успокаивающие прикосновения были бальзамом на его уставшее тело, и он невольно прикрыл глаза и вспомнил, как брат нежно мылил ему голову, пока Филипп не вырос и не сказал тому, что уже достаточно взрослый, чтобы делать это сам. Ему тогда было шесть. Он вспомнил, как Калеб гордо улыбнулся, а затем произнес: Только погляди как ты вырос. Теперь Филипп жалел, что в детстве так стремился повзрослеть… Филиппа захлестнула волна эмоций, когда Камилла омыла его голову теплой водой, чтобы смыть шампунь. Это тепло вызвало у него ностальгию, успокоило, помогло на мгновение избавиться от ужаса, все не отступающего после ловушки из корней и грязи. Филипп съежился, но изо всех сил пытался сдержать слезы. На него обрушилось удушающее желание вернуться обратно в молодые годы, но… но просто так… устал… чтобы все это сдерживать. Очень… очень… устал… Ты такой жалкий… Одна слезинка все-таки сорвалась и прокатилась по щеке, но он быстро утер ее запястьем, что не осталось незамеченным Камиллой. Несмотря на все совершенные им злодеяния, она не могла не сочувствовать ему. Камилла прекратила его мыть и отвела взгляд, неуверенная, что теперь с этим делать. По правде говоря, она чувствовала себя предателем, пока по-доброму относилась к этому человеку. Она чувствовала, что он не заслуживает, чтобы ему кто-то помогал, особенно после всего его упрямства и нежелания осознать, насколько он был неправ. Но, увидев, как задрожали его плечи, Камилла чувствовала горечь и тоску. Она не знала точно, отчего именно он заплакал, но он в целом плохо справлялся с событиями последних дней, и она видела, что он пытается сдерживать эмоции. Как, судя по всему, делал до этого множество раз. Да, именно это он и делал. Просто подавлял эмоции и вел себя, словно у него не произошло панической атаки или травматического воспоминания. Она спросила себя, а не мог ли он сдерживать их с самого детства, потому как вырос в эпоху, когда мальчикам не позволяли думать, что быть уязвимым – нормально. И если он поступал так последние четыреста лет и продолжал до сих пор, неудивительно, что он был таким подавленным и одиноким. Возможно, он считал, что ему не к кому обратиться. Камилла хотела бы сказать Филиппу, что дать волю слезам и показать эмоции – нормально, но боялась, что он скорее набросится на нее, только она заикнется об этом. Привычки и верования – не то, что можно изменить в мгновение ока. Особенно если они… соблюдались веками. Она заметила, что он перестал трястись и просто сидел, уткнувшись подбородком в колени. Она поняла, что он, даже с учетом травмы головы, снова сумел подавить эмоции, как и всегда. Камилла вздохнула. Ей не нравилось, что он вот так закрывается, но ничего не могла поделать, поэтому взяла мочалку и помогла ему потереть спину. Филипп снова напрягся, почувствовав на себе чужие руки. Вскоре он забрал у нее мочалку и отскреб грязь с остального тела и обрубка правой руки. Камилла заметила, что зеленая жижа перестала сочиться из раны, а рука как будто бы выросла на несколько дюймов. Камилла уговорила его позволить помыть его левую руку. Он вначале заупрямился, но был слишком уставшим, чтобы спорить. Он надеялся, что они скоро закончат, и он наконец сможет поспать и избавиться от этого непрекращающегося звона в голове.________________________________________
Джейкоб не мог оторвать взгляда от одного из бесчисленных мониторов на стене, на котором проигрывалось видео с рогатым стариком. Джейкоб все продолжал прокручивать видео, просматривая его снова и снова, крепче прижимая наушники к ушам, чтобы каждый раз расслышать «Меня зовут Филипп Виттебейн». — Не может быть, — выдохнул Джейкоб и снова прослушал запись. — Как он может все еще быть жив? — Я вам не враг. Я человек, — эхом отдавался голос в ушах Джейкоба. — Меня зовут Филипп Виттебейн. Его двоюродный брат, Джейсон, сидел рядом и с замешательством оглядывал мониторы. Множество других агентов вокруг просматривали видео и анализировали данные о Филиппе, полученные во время сражения. — Послушайте, — снова произнес голос в наушниках Джейкоба. — Я не то, что вы думаете. Я не монстр. Я тоже охотник на ведьм. У Джейкоба закружилась голова от осознания. — Так вот почему он показался мне знакомым, — пробормотал он под нос, чем привлек внимание блондинки за другим монитором. — О чем ты? — потерянно спросил Джейсон. — Джейсон, тебе бы стоило подучить историю своего города, — фыркнул Джейкоб. — Филипп Виттебейн был известным охотником на ведьм из Старого Грейвсфилда. Его старшего брата забрала ведьма, и Филипп отправился на его поиски. И их обоих больше никогда не видели. — До этих самых пор, — с удовлетворением протянула женщина, оглядывая монитор Джейкоба. — Интересно. Джейсон уловил нечто темное в ее словах. — Он что, все это время был демоном? — Джейкоб удивлённо спросил это вслух. — Или стал таковым и каким-то образом прожил все эти столетия, — сказала она спокойным и собранным тоном. — Я имею в виду, что у него определенно есть сходства с монстрами, с которыми мои люди встречались раньше. — Ох? — Джейкоб повернулся к ней. — Как на фото, которые вы мне показывали, про вендиго. — Да, и мы уже пытались их поймать, но, к сожалению, приходилось в итоге их убивать. Она с разочарованием вздохнула, приведя Джейсона в недоумение. Они что, не просто убивали чудовищ? Почему они хотели вместо этого поймать одного живьем?.. Джейкоб фыркнул. — Вы уверены, что убили? Потому что ваших людей там просто уничтожили, — он махнул рукой на один из мониторов, где показывали момент, как Филипп убивал четверых агентов. — Ох Джейкоб, пожалуйста, не говори глупостей. Их послали не за этим, — хохотнула женщина. — Что? — он недоуменно моргнул. Женщина достала телефон и показала ему фотографию отрубленной руки Филиппа, лежащей на металлическом подносе. — Мы хотели убедиться, с чем именно имеем дело, — сказала она с мрачным удовлетворением. Это шокировало Джейсона. — Вы что… послали их на самоубийственную миссию? — Верно, они все равно были не лучшими сотрудниками, — она отмахнулась от недоверия Джейсона, это была такая мелочь. — Они сделали свою работу. — Я… не понимаю, — его замешательство лишь росло. — Так вы говорите, что хотите его поймать? Он не выглядел больно сильным, так почему вы не выложились сразу по полной? — Этот демон сдерживался, — терпеливо объясняла она. — А поймать его, не убив, было бы непросто, так что я лишь хотела убедиться, что он из себя представляет. Он создан из магии, но… из полученных данных ясно, что это не обычная магия. Она кажется… темной… — она повернулась обратно к монитору со снимками руки. — Ох, скоро ты будешь моим, мой охотник на ведьм, — прошептала она леденящим тоном, от которого по спине Джейсона побежали мурашки.