________________________________________
Прошло несколько ночей, как Филипп ушел из дома. Ребята приходили проверять Белоса каждые четыре часа, каждый раз находя его копающим на коленях рядом с рекой. Волосы снова были растрепаны, а лицо покрылось грубой щетиной. От рассвета до заката он копал яму за ямой в поисках Крови. Каждый раз, достигая глубины, где Кровь не могла встречаться, он закапывал яму и начинал сначала. Он почти не отдыхал. Перестал считать после четырнадцатой ямы, но его не заботило, сколько он потратит времени. У него была миссия, и он обязан был ее выполнить. Филиппу оставалось лишь копать. Ты не можешь остановиться, — каждый раз напоминал ему зловещий голос, призывая продолжать, несмотря на ноющее тело и спутанный разум. Конечности дрожали от усталости, но он все копал и копал. — Ты не можешь позволить им победить... Он все пытался отстраниться от воспоминания, где дети не сгорели в церкви, где он сам не сгорел. Филипп, послушай меня. Все, что они тебе говорили – ложь. Что если... Калеб был прав?.. От внезапной мысли его чуть не стошнило, и он быстро отбросил эту возможность. Они не то, что ты думаешь! Гнев вскипел внутри него, и Филипп обхватил руками собственное тело, до боли стиснул зубы, пока его тело исказилось, на мгновение выйдя из-под контроля. Но он сдержался. Запрятал эмоции куда поглубже. Он должен оставаться спокойным... Продолжай копать... Но... он так устал... так холодно... Продолжай копать... Но... вдруг он не найдет кровь Титана?.. Что если... она вся исчезла, как было на Кипящих островах? Нет... он не мог об этом думать. Ему нужно продолжать. Ведь в конечном счете... Ты должен завершить свою миссию... Филипп прикрыл глаза и сделал несколько глубоких успокаивающих вдохов, прежде чем заставил себя снова зарыться в землю. Он не был уверен, как долго это продолжалось, но это не имело значения. Неважно было, найдет ли он что-то, он просто продолжал двигаться от места к месту вдоль реки. И все продолжал, и продолжал... И продолжал... В один из вечеров за ним наблюдали Хантер с Уиллоу, привалившись на свои посохи. Молча наблюдали, как он копает, с головы до ног был покрытый землей и грязью. Она даже не знали, делал он перерывы или нет, но им казалось, что время от времени он спит – в один из вечеров его застали спящим на дне ямы. Хантер все еще не отошел от ужасных слов, сказанных Белосом тем днем, однако и ему было тяжело наблюдать, как безустанно работает мужчина, и как тот спит на холодной твердой земле. Белос ни разу не пытался вернуться в дом к Луз, скорее всего, близко к сердцу приняв слова Камиллы, что ему придется извиниться, чтобы вернуться... и не было шанса, что Белос извинится хоть перед кем-либо... Особенно перед ним. Когда небо затянуло тучами, Хантер с Уиллоу неохотно оставили Белоса и вернулись обратно в дом. — Похоже, скоро ливанет, — сказала Уиллоу. — Ага... — Хантер оглянулся на темнеющий лес. Но новостям сообщали, что этой ночью должна быть гроза. Они зашли в дом и прошли в гостиную, где остальные подростки смотрели музыкальный ролик. Камилла зашла к ним. — Все также роет, — сказала ей Уиллоу. Та вздохнула. Камилла все еще злилась на этого человека, особенно за его упрямый отказ извиниться перед Хантером. Но она не могла игнорировать другую часть себя, чувствующую себя виноватой за то, что оставила его одного с навязчивой идеей «закончить» свою «миссию». Да, именно это она и думала. Филипп зациклился на этой «миссии». Был одержим ей, судя по всему, последние четыреста лет, и оставлять его наедине с его разрушенным разумом было попросту жестоко. — Он не собирается извиняться, верно? — спросила она у Хантера, и тот удрученно покачал головой. — Может, стоит позволить ему вернуться... — пробормотал Хантер. Лицо Камиллы посуровело. — Нет, mijo, мы не можем так просто отступить, — твердо произнесла она. — Просто подожди. Не думаю, что он останется там, когда начнется дождь, — все в комнате повернулись к ней со скептичными взглядами. Похоже, не одна Камилла считала Белоса упрямым ослом... — Я хочу, чтобы он сначала усвоил урок, — продолжила Камилла, голос был словно лед. — Сказанное им было жестоко, и такое ему с рук не сойдет. — Он никогда не извинится, — со вздохом произнес он. — Ну, ему следовало бы, — вмешалась Эмити. Она сидела на диване, положив голову Луз на плечо. — Я знаю, что значит иметь ужасную родительскую фигуру. Мама иногда совершала ужасные поступки и никогда не извинялась. Но, если люди не поймут, что они были неправы, то так и не изменятся. — Белос никогда не изменится, — просто добавила Луз. — Да и кроме того, как мы узнаем, что он извиняется искренне?.. — заметила Эмити. — Он все же действительно хороший лжец. — Ага. Хорошее замечание. Мы даже не поймем, что он нами манипулирует, — подтвердила Уиллоу, согласная с Эмити. Камилла уже начинала уставать от постоянных проблем, с которыми приходится сталкиваться из-за Филиппа. — У меня... есть идея, — заговорил Гус, привлекая внимание. — Вместо извинений, Хантер мог бы выбрать, не знаю, другой способ «наказать» его. Не настоящим наказанием, конечно. Может, эм, он сможет что-то сделать для Хантера? — Мне кажется, это такая себе мысль... — высказалась Ви. — Просто ужасная, — поддержала ее Луз, поднимаясь со своего места. — Мы не можем дать ему снова подойти к Хантеру. Он тогда буквально сказал ему убиться, — сказала она, и Хантер поморщился от воспоминания. — Тебе лучше без него. Он тебе не нужен, — проговорила она парню. Хантер на мгновение отвел взгляд. Луз права. Белос ему не нужен, и, наверное, ему будет лучше без него, но... Хантер, невольно сжав губы в тонкую полоску, повернулся к остальным. — Это разве не должен быть мой выбор? — Хантер... — тихо выдохнула Уиллоу. — Он причинял боль мне, — твердо произнес он. — И мне решать, что с ним делать. Камилла знала опасность, которую Филипп представлял для Хантера, и хотела бы поспорить с парнем. Однако, в то же время, она не могла забирать у него этот выбор, даже если... он и сам не знал, что для него будет лучше. — Я не дурак снова попадаться в его сети. И если он останется там, это не пойдет на пользу никому из нас. Он там почти не отдыхает. Мы с Уиллоу только что наблюдали, как он борется с проклятием. Если он потеряет контроль снова – это только доставит нам проблем. Так что да, я хочу, чтобы он вернулся в дом и что-нибудь сделал для меня в качестве компромисса. — И что ты хочешь, чтобы он сделал? — любопытно спросила Уиллоу. — Эм... не знаю даже... — выдохнул Хантер, не готовый к подобному вопросу. — Хочу, чтобы он что-нибудь сделал вместе со мной. Может... смастерил бы что-то в гараже? Он на самом деле хорош в изобретательстве. Мне всегда нравилось наблюдать за ним в такие моменты. — Нет-нет, может, что-то, чем вы могли бы заняться вместе, — сказала Уиллоу. — Вроде... спарринга? — неуверенно протянул он. Камилла вздохнула. Бедный парнишка... Но опять же, ей не следует удивляться такому ответу. У Хантера не было никаких увлечений, когда он только прибыл на Землю. И она сомневалась, что Филипп поладит с Хантером, даже мысль, что он будет заниматься подобным, была забавной. У Камиллы появилась идея. — Как насчет пазлов? — предложила она, и дети недоуменно оглянулись на нее. — А что это? — спросила Эмити. — Ох, ребят, давайте я вам покажу! — с воодушевлением воскликнула Ви и взлетела по лестнице наверх. Луз хотела продолжить спорить с Хантером, что пускать Белоса в дом небезопасно, но... она знала, что лучше не стоит. Как и не стоит лезть в отношения Эмити и ее мамы. Она может дать своей девушке совет, но точно не требовать. И все же... ничего не мешает ей придумать что-то и убедиться, что Белос не пытается манипулировать другом... — Не волнуйся, mija, они будут не одни, — сказала Камилла своей дочери, заметив это обеспокоенное выражение. — Там буду я. Луз вздохнула. — Мама... — Mija, я просила больше верить в свою маму. Ви вернулась с пазлом звездного неба, склеенным на тонкой деревянной доске. Все подростки собрались вокруг. — Ого, — выдохнул впечатленный Гус. — Вот, тут есть кусочки разных форм и с разными изображениями, и нужно собирать их вместе, чтобы получилась красивая картина, — объяснила Ви. — Классно, — сказал Хантер, хотя и не смог вообразить, чтобы Белос занялся с ним подобным. Это было совсем не в духе этого старого человека. Однако... у парня не было идеи лучше, поэтому он решил попытаться. Камилла подложила Хантеру сходить по магазинам. Ей нужно сходить кое-что купить, и они заодно зашли бы купили ему пазл. Так что Гус, Камилла и Хантер вместе ушли в магазин, оставив остальных дома. Камилла притормозила, когда они проходили мимо отдела мужской одежды. — Наверное, нужно бы подобрать ему пару вещей, — сказала она и взяла с вешалок несколько спортивных штанов и водолазок. Она примерно прикидывала размер мужчины, учитывая его плащ и помощь Хантера. — Знаешь как странно видеть его в чем-то похожем, — сказал Хантер, принимая от нее одну из черных водолазок. — Да, но я буквально не могу представить его носящим что-то другое, с учетом, как он себя ведет, — сказала она и также беря и толстовку с капюшоном, а затем ушла в другой отдел за резинками для волос. Она подумала, что Филипп не захочет их обрезать, особенно учитывая их длину, но, наверное, он захотел бы почаще собирать их в хвост. Она также взяла пару носков и боксеров. А такие мужчины... как Филипп... вообще носят белье? Они наконец дошли до отдела игрушек, и парни на какое-то время зависли, с трепетом оглядывая полки. Она и раньше предлагала им что-то купить, но они всегда быстро отказывались. Выглядело, будто им неловко, что она тратит на них деньги. — Воу! — воскликнул Гус, когда нашел идеальный пазл для Хантера, но, когда подошли остальные – быстро спрятал коробку за спину. Они непонимающе переглянулись. — Я предлагаю не показывать тебе картинку, чтобы результат стал для тебя сюрпризом. — Ммм... ладно, почему нет? — с веселой улыбкой согласился Хантер, которому пуще прежнего захотелось начать работу над пазлом. Камилла расплатилась за покупки и невольно улыбнулась выбранному Гусом пазлу. Ох, Хантеру точно он понравится. Они вышли прямо под проливной дождь и быстро добежали до фургона, так что не успели слишком промокнуть. Пока они ехали домой, дождь лишь усилился. Камилла заметила, что сидящий на заднем сидении Хантер тихонько поглаживал своего палисмана, погрузившись глубоко в себя. Флэпджек лишь обеспокоенно на него глядел. — Я пойду с тобой, — сказала она. — Все нормально. Мы уже договорились с Уиллоу, — пробормотал тот, не глядя на нее. — Знаешь, ты ведь можешь в любой момент передумать. Ты никому ничего не должен. — Да, знаю, — ответил он, не отрывая взгляда от окна, по которому стекали капли дождя. — Но... что-то подсказывает мне это сделать...________________________________________
Тело уже должно было созреть... Филипп подошел к зеленой руке, торчащей из красной земли посреди тускло освещенной комнаты. Усталыми голубыми глазами он осмотрел конечность. — Не понимаю, зачем ты продолжаешь их создавать, — заскулил Коллекционер, тенью заскользив по стенам комнаты. — Они же все в итоге предают тебя. Филипп его проигнорировал и использовал камень на посохе, чтобы наложить на руку заклинание. Мало по малу та окрашивалась цветом обычной кожи, пока он все продолжал подавать в нее энергию. Пальцы дернулись, и Филипп прекратил заклинание, подошел к земле и зарылся в нее, вытащив наружу тело. Но к его удивлению... оно оказалось... Таким маленьким... — Ой какой он миииииилый, — проворковал Коллекционер, зависнув над маленьким ребенком на руках Филиппа. Филипп оглядел дитя, выглядящее лет на шесть. Как... это могло произойти? Он ничего не менял в рецепте, шел точно по тем же самым шагам, как и всегда. Они всегда получались взрослыми и никогда не были такими... маленькими. Филипп было думал, что почувствует раздражение или даже злость, особенно с учетом того, что остальные начнут спрашивать, куда делать его «правая рука», но... Он оставался спокоен. — Могу я его назвать? Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста? — взмолил Коллекционер, летая по стенам и потолку. Филипп закутал ребенка в свой плащ, прижал поближе к груди и вышел из комнаты. Следовало уйти отсюда, пока мальчишка не проснулся. — Я вернусь за тобой позже, — проговорил Филипп тени, выходя из помещения и оставляя Коллекционера, ноющего, как же он ненавидит оставаться один без возможности с кем-то поговорить. Филипп пробирался по густому лесу, неся укутанного в плащ мальчика, и пытался спланировать свои следующие шаги. Почувствовав, как мальчик зашевелился, Филипп остановился и опустил взгляд. На него немного ошеломленно и непонимающе смотрели малиновые, только открывшиеся глаза. — Кт... — малышу было тяжело произнести первые слова. Обычно Филипп рассказывал клонам кто они есть и в чем их миссия, но... В этот раз придется действовать немного по-другому, раз уж клон оказался настолько юным. Мальчик может случайно проговориться, даже не поняв этого. — Хантер, ты в порядке? — спросил он, даруя ребенку имя. Со вздохом «облегчения» он продолжил: — Я так боялся, что ты не проснешься. Малыш посмотрел на него несколько потерянно. — Кто... ты? — тихо спросил он. — И... кто такой Хантер?.. Филипп изобразил мрачное выражение лица. — Что последнее ты помнишь, мой мальчик? — Я... ничего не помню, — поникшим голосом ответил малыш. — Я... в голове так... пусто... — Бедный мой ребенок... Тебя зовут Хантер. Мне так жаль, я опоздал. Я пытался спасти твоих родителей и, боюсь, что бы те дикие ведьмы ни сделали с тобой, это повредило твою память. — Дикие... ведьмы?.. — пытался вникнуть мальчик, хоть ничего и не помнил. — Не волнуйся, Хантер, я здесь, — провозгласил Филипп. — Я твой дядя, Белос, и отныне я буду защищать тебя от чего бы то ни было, — он мягко улыбнулся мальчику. — Покуда я жив, ничего плохого с тобой не случится. Хантер несколько секунд безмолвно глядел на него, затем легонько улыбнулся и прижался головой к груди Филиппа. Его маленькие ручки вцепились в рубашку мужчины, как будто от этого зависела его жизнь. Эта близость заставила мужчину замереть. Ни один клон... раньше не оказывался так близко к нему. — Лан... — промямлил малыш и, полностью доверяя взрослому, закрыл глаза и провалился в сон. Филипп стоял недвижимый, с Хантером на руках, и чувствовал, как в груди зарождаются уже давно забытые эмоции. Он чувствовал это... Тепло... На протяжении многих лет он считал, что лишь надумал это ощущение... Но сейчас... Он не настоящий, — прошипел голос в голове. — Не будь таким жалким, не смей даже не секунду поверить, что он... Филип закрыл глаза, проигнорировав голос в своей голове. Он прижал сверток ближе к груди и положил подбородок на макушку мальчика, впервые позволив себе почувствовать нечто большее, чем просто ненависть... и пустоту... даже если ему все еще было... грустно... Крошечное тельце малыша напомнило ему, каким маленьким был он сам, когда старший брат взял на себя заботу о нем... Тогда он чувствовал себя в безопасности... и любимым... Филиппа разбудил далекий раскат грома. Он устало приоткрыл глаза, чувствуя пустоту... и такой холод... На мгновение ему даже захотелось вернуться обратно в воспоминания, даже если он знал, что не мог тратить время на пустую рефлексию. Он точно не знал, почему вспомнил «рождение» Хантера. Скорее всего на него повлияли все те вырытые им ямы, а также все то, что он наговорил Хантеру в тот день. Медленно поднявшись, он осознал, что снова уснул на дне вырытой им ямы, но в этот раз под ним оказался небольшой слой слякоти. Шел проливной дождь, Филипп промок с головы до пят, а все тело болело и ощущалось словно ледышка. Он протянул руку – по ней тут же забарабанили холодные капли. Он почти забыл, как ощущается человеческий дождь... Он медленно полез из ямы, пусть и с небольшими затруднениями из-за влажной почвы. Выбравшись, он добрел до реки – той самой, у которой он в последний раз видел брата до того, как он ушел на Кипящие острова. Неверно, — прошипел голос. А, да... Его брат не ушел, его похитили... Он отвернулся от реки и постарался не раздражаться из-за шторма, мешающего ему копать. Он молчаливо шел вдоль реки, прислушиваясь к раздающемуся вдалеке грому, вспоминая, как будучи ребенком страшно боялся гроз. Он подумал, как себя чувствовал бы Хантер, услышь он грозу в те далекие времена... Как же ты жалок. Филипп был согласен, а потому решил отбросить все мысли о Хантере и сосредоточился на звуке собственных ботинок, хлюпающих по влажной земле. Он надеялся, что шторм скоро закончится, уж больно замерз. Спать в таких условиях было для него не ново. Тогда, на Кипящих островах, особенно по первости, ему приходилось искать укрытие – пещеру или дерево с большой кроной – чтобы защититься от кислотного дождя. Только поглядите на этого жалкого человечишку, — вспомнилось ему, как ведьмы смеялись, когда он впервые испытал их дождь. Он вспомнил, как холодно ему было в те дни... каким слабым он себя ощущал... И как он чувствовал себя таким... Филипп скрипнул зубами, отбросив последнюю фразу подальше, но это лишь привело его к мысли, давно вертевшейся на подкорке сознания. Когда он уничтожит всю магию на Кипящих островах, то... что он будет делать, когда вернется на Землю? Вернутся ли люди к норме? Он представил, что люди заражены некой магией, просочившейся на Землю, и как только та исчезнет... Филипп потряс головой, стряхивая с себя отравляющее разум оцепенение, когда мысли стали терять смысл. Через какое-то время он остановился, не совсем уверенный, где он находится или как далеко он забрел от дома Луз. Он собирался было развернуться, но затем что-то привлекло его внимание. Не успел он осознать что именно, как нечто ударило его сзади, и он рухнул на землю. С бешено колотящимся сердцем он проигнорировал, как от удара затрещали кости, и поднялся на ноги. Теперь он был окружен четырьмя фигурами в черных одеяниях и шлемах, у каждого из них было по оружию с огненной аурой. Толкнувший его теперь возвышался своей огромной тушей – он был крупнее других трех и облачен в блестящий металлический костюм. Остальные подняли руки, металлические перчатки вспыхнули таким знакомым Филиппу огненным глифом. И Филипп наконец понял. Ведьмы. Кончики пальцев удлинились до острых когтей. Он отскочил как раз вовремя, пропустив мимо несколько огненных шаров, затем увернулся от жестокого удара огненного клинка. Он отбивался своими грязевыми руками, нанося яростные удары, но противник оказался достаточно быстрым, чтобы уворачиваться от каждой атаки. Мечник взмахнул клинком вниз, но в этот раз Филипп поймал его левой ладонью – боль пронзила место тысячью иголок. Филипп замахнулся другой рукой, и острые как бритва когти ударили по голове обидчика. Оппонент остался цел, а вот шлем отлетел в грязь с мокрым громким шлепком, явив уши своего обладателя. У Филиппа отвисла челюсть. Время словно замерло, пока он не отрывал взгляда от человека напротив. — Ты... человек, — неверяще выдохнул Филипп, но жестокий удар в лицо вывел его из шока. Он вновь повалился на землю. Человек в металлической броне навис над ним и впечатал удар по голове Филиппа, заставив ту закружиться от боли. Мужчина был готов нанести очередной удар, но Филипп инстинктивно поймал приближающуюся руку своей грязеподобной. Используя силу своего проклятого тела, Филипп дернул руку человека вниз и тем самым рывком поднялся. Он одним мощным прыжком вырвался из окружения, приземлившись в нескольких футах от людей, и обернулся к ним. Загнанно дыша, он сжал голову руками от боли, пронзившей виски, зеленая жижа заливала его нос и рот, а все тело ломило от невероятной боли. В голове у Филиппа роилось множество вопросов. Он честно верил, что напали на него ведьмы, но почему-то это оказались владеющие магией люди. Этих людей либо извратили ведьмы, либо они напали на него сами, посчитав его самого демоном. Он вдруг вспомнил, как напал на людей той ночью, когда потерял самообладание... Вероятно его посчитали угрозой. Но они все использовали магию? Как это вообще возможно? Нападавшие рванулись вперед, заставив Филиппа отступить – невольно он пытался держать дистанцию. Он быстро спрятал когти и поднял руки. — Стойте, — прохрипел он еле слышным усталым голосом. — Я вам не враг. Я человек. Меня зовут Филипп Виттебейн, — попытался он оправдаться, затем добавил: — Я здесь не для того, чтобы вредить кому-либо. Человек без шлема презрительно усмехнулся, глаза сузились в подозрении. — Как будто бы мы поверим монстру, — выплюнул он, крепче сжимая свой пылающий меч, прежде чем вновь броситься на Филиппа. Тот отпрыгнул от них подальше, вновь вынужденный уворачиваться от огненных шаров. Враждебность человека подтвердила одно из его предположений. — Послушайте. Я не то, что вы думаете. Я не монстр. Я тоже охотник на ведьм, — попытался объяснить им Филипп, игнорируя раздражение, возрастающее с каждым шагом человека с мечом. — Я на вашей стороне! — он заблокировал удар меча. Пламя на нем вспыхнуло голубым, и клинок пронзил плоть Филиппа насквозь. Не обращая внимания на вспышку мучительной боли в руке, Филипп, воспользовавшись шансом, взмахнул левой рукой и ударил ей по руке человека, выбив оружие из хватки. Меч звякнул о землю, и Филипп ударил мужчину в живот, отбрасывая подальше от себя. — Послушайте же! — в отчаянии закричал он, но внезапно его ногу пронзила острая боль. Он посмотрел вниз и увидел металлические провода, обернувшиеся вокруг колена, когда его вдруг поразил электрический разряд. Он задохнулся от боли, тело задрожало в конвульсиях, но в него выпустили еще больше проводов, на этот раз те обернулись вокруг руки и торса, и послали еще больше разрядов; не прекращающий лить дождь лишь усиливал агонию. Филипп ударился о землю, корчась от боли и пытаясь вырваться из пут, но пронзающие его тело разряды электричества были слишком сильными, чтобы он мог их выносить. Он чувствовал, как мышцы судорожно сокращаются, а конечности немеют, пока провода затягивались все сильнее. В глазах помутнело, а голова шла кругом сильнее прежнего. Сквозь пелену боли он едва мог различить приближающуюся к нему фигуру, к которой и тянулись провода. Филипп крепко зажмурился, когда почувствовал, что вот-вот вновь потеряет контроль – кожа пошла волнами зеленого вещества. Нет-нет-нет... он не мог сейчас потерять контроль. Но если он ничего не предпримет, то вскоре потеряет сознание, и кто знает, что эти люди решат с ним сделать. Их испортили, — зашипел голос. — Сопротивляйся! Но он не мог причинить боль своим собратьям-людям. Он должен был их защищать! Может, если он сумеет вырваться, то сбежит. Тогда ему не придется вредить им. Боль все нарастала, и в какой-то момент сознание помутнело. Убей их! — заверещал голос. Ярость и отчаяние охватили Филиппа, и глаза его распахнулись в синей вспышке. Он взревел, позволив проклятию немного усилиться, разорвал путы на торсе и руке, затем сорвал те с ноги. Он прыгнул к ближайшему человеку. Мужчина попытался выстрелить в него еще проводами, но Филипп быстро отскочил в сторону, а затем бросился вперед и вонзил когти в грудь мужчины. Не раздумывая, Филипп отшвырнул обмякшее тело мужчины в сторону. Он повалил мужчину с мечом на землю и с тошнотворным хрустом проломил тому череп кулаком, кровь брызнула во все стороны. Одним плавным движением он вытянул руку за лежащим на земле огненным мечом и метнул со всех сил. Меч прочертил в воздухе яркий пылающий след и с чавком вонзился в грудь человека, ранее стрелявшего огненными шарами, мгновенно убив его. — Я же говорил... что не хочу причинять вам боль, — мрачно прорычал Филипп и поднял взгляд пылающих яростью голубых глаз на последнего оставшегося в живых человека. — Почему вы меня не послушали?! — проревел он, пока зелень расползалась по всему его лицу. Человек в доспехах выпрямился, его руки потрескивали от энергии. Он прицелился, и звуковые волны с силой ударили по Филиппу. Все тело закричало от боли, но он сопротивлялся – атака человека лишь раззадорила бушующую в Филиппе ярость – и с чудовищным ревом он позволил проклятию вырваться наружу. Его рука взметнулась вперед, сорвав металлические пластины на руках человека, словно те были сделаны из бумаги. Мужчина отшатнулся назад, когда Филипп бросился на него, повалил на землю и принялся срывать металлическую броню кусок за куском. Сам того не осознавая, Филипп вгрызался в плоть и кости, разбрызгивая повсюду кровь. Его яростный рев и раскаты грома заглушили крики мужчины, и от груди того не осталось ничего, кроме разорванной плоти...