В новом году

      Аластор помешивает варево в кастрюле, синхронно мыча под нос мелодию из стоящего на столешнице напротив ящичка. Приоткрыв глаза, берёт несколько листочков шпината и бросает в кипящую воду, затем вдыхая разнёсшийся по помещению приятный аромат. Сделал всё правильно, как учила матушка. От этой мысли по телу разливается уютное тепло, пробирая до основания вместе с запахом. Истинные чудеса рутины, коими в полной мере он может проникнуться только здесь. Аластор был бы не прочь приезжать сюда почаще, а не только зимой. И Вокса бы приглашал, раз такое дело. Он забавный, он скрашивает монотонные дни, потому что рутина и монотонность не одно и то же и конкретно второе Аластора раздражало.       Вокс забавный, даже если вредничает и отказывается от приготовленной Аластором еды. Всё время параноит, что Ал скормит ему человечишку, и он сам бы соврал, что не хотел так поступить, но конкретно сейчас суп абсолютно безопасен. Обычная оленина.       Вокс часто отлучается и это нормально. Они об этом договорились, Аластор понимал эту потребность. Вокс же с города, что равносильно отсутствию вкуса и хоть каких-то способностей к выживанию. Аластор сам был скорее с пригорода, но считал, что разница в любом случае колоссальная. И его городской клерк не возвращался уже подозрительно долго. Аластор привык и к тому, что время его возвращения всегда разнилось, но он никогда не возвращался слишком поздно. Обычно всегда успевал до того, как стемнеет, с учётом того, что в этих краях темнело довольно рано. Тяжело вздохнув, «лесник» накрыл кастрюлю крышкой и, сбавив огонь ковырянием в печке, собрался на разведку.       Аластор жил в пригороде. Работал в городе. Свободное время проводил ближе к лесам. Именно в этом крохотном домике он проводил свои зимние отпуска, желая остаться там навечно и ловить в свои тихо стоящие сети путников. Он знал здесь каждый угол и каждое дерево, понятия не имея, как здесь вообще возможно затеряться. Как можно не знать, в какое место снег ложится плотнее, а в каком легко провалиться. Аластор даже знал, в каком из них искать Вокса в случае чего. Он зовёт себя умным, но без умения ориентироваться он являлся абсолютно безмозглым, по крайней мере в глазах Аластора. А глаза у Аластора точные и внимательные, несмотря на то, что шустрая метель метала в них снежинки-иглы, норовя ослепить. Но он всё же нашёл торчащую из небольшой снежной кучи макушку.       Ему повезло, что провалился так близко. Слишком далеко Аластор отходить бы не стал, потому что ему до Вокса не так уж и дело есть, и вернуться к супу до того, как остынет, гораздо важнее. Ал наклоняется, стряхивая насыпавшийся снега с шапки, чтобы убедиться, что найденный замороженный труп именно его знакомый. Лежит здесь по меньшей мере десять минут и уже потерял сознание, в самом деле, ничтожный и слабый. Аластор ухмыляется как-то странно. То ли ехидно, то ли презрительно, но всё же вытаскивает дурного путника из его ловушки и, накинув на спину, вместе с рюкзаком, двинулся обратно. Нужно успеть до ужина. Нужно его отогреть.       Первое, что Вокс получает, проснувшись — не сильный, но всё-таки болезненный удар чем-то металлическим по лбу. Разлепив глаза ещё раз, обнаруживает перед лицом половник, а затем слышит голос своего… Сожителя. — Ты идиот.       Спросонья он всё ещё туго соображает, из горла вырывается сухой тихий кашель. Потихоньку его сознание проясняется, Вокс обнаруживает себя завёрнутым в несколько слоёв всевозможной ткани. А Аластор ему говорил, что одеяло только одно. Подвигавшись, слышит шуршание плёнки где-то под слоями. Странное ощущение. По коже бегает холод, но всё равно душно. Горло и лёгкие ужасно болят. Вокс не понимает, что случилось, но одно ему ясно точно — местный климат его не пожалел. Мокрая одежда лежала на полу недалеко от печки, видимо, так Аластор её просушивал. Факт того, что его раздевали, пока он был в отключке, Вокса нисколечки не смущает, учитывая ситуацию. — Заблудился в трёх ёлках, надо же умудриться, — причитает Ал где-то со стороны, впрочем, тон его слишком весел, чтобы расслышать хоть какие-то намёки на беспокойство. — В соснах… — на рефлексе поправляет его Вокс, затем покашливая снова. — Предпочитаю ёлки.       Аластор слишком быстро оказывается снова в его поле зрения, протягивая кружку с чем-то горячим. Воксу тяжело, но он вынуждает себя сделать хотя бы пару глотков, чтобы не помереть прямо здесь. Не хотелось присоединиться к тем несчастным, что забрели на этот домик как-то раз. И вообще…       Вокс уже не знает, чего ему от этой жизни хочется. Сдохнуть ли, выжить? После зимы он планировал перебраться куда-нибудь подальше. Другой штат, а то и другую страну. Ничего его здесь, в конце концов, не держит. Никаких больше балластов или трудностей, за исключением того, что его теперь искали и вокруг снежный апокалипсис.       Они с Валентино ведь планировали переезд. В город побольше, где всякие грузы памяти не будут давить и мешать реализовывать план по становлению грязно богатыми. Только что-то вечно мешало. Может, из-за этого они и разругались сильнее обычного? Вокс не помнил этого. Многие ужасающие дни отпечатываются в памяти посекундно, но только не этот. Зато то, что происходило после, Вокс даже в маразме не забудет, если доживёт до него.       Вокс считал, что Аластору процесс невероятно понравился, и как же он был прав. Разделывать и отваривать Вала было до чёртиков приятно. Аластор вообще считал, что оказал ему честь, удостоив таким вниманием, потому что обычно он так от тел не избавлялся. Закапывал и дело с концом, но это в обычные сезоны, а Валентино свезло умереть зимой, да ещё и очень снежной, и просто копать могилу было бы слишком тяжело.       Пока Вокс растягивал пойло как мог, появилось время на подумать. Вспомнить, как они с Аластором вообще прекратили близко общаться. Он едва ли может вспомнить. Не было какого-то переломного момента. Просто в какой-то момент Вокс понял, что лица его практически не видит. Они встречались пару раз. Один раз при Аласторе даже была одна из его подруг, а Вокс и понятия не имел, что они у него есть. Только Вокс наличие у себя Валентино под боком никак не скрывал. Аластору, по какой-то причине, он никогда не нравился. — Ал… Я всё хотел спросить… — Предпочитаю интригу.       «Его что, заело?» — раздражённо сам у себя спрашивает Вокс, хмурясь и не произнося вслух эту мысль. Аластор в конце концов и правда может промолчать, чисто довольствуясь фактом того, что вокруг него плетутся секретики. А недосказанность Вокса всегда раздражала. — Ты меня к Валу когда-нибудь ревновал? — Тебя?       Переспрашивает Аластор, оборачиваясь на задавшего вопрос друга и уже понемногу закипая. Потому что как вообще подобное можно было о нём подумать? Он успокаивается вскоре, потому что Воксу подобное можно простить. Он идиот с завышенным самомнением, в конце концов. Им подобное прощается. — Если ты посчитал, что моя неприязнь была вызвана этим, то ты ещё несмышлёнее, чем кажешься, приятель. Всё гораздо проще. Твой усопший спутник был на редкость неприятной личностью, чей ватный мозг вмещал в себя лишь грязные и низкие мысли, а всё остальное вводило в тупики и ступор. Примерзко было ходить с ним по одной земле, только и всего.       Теперь кипеть начинает у Вокса. Его скорчившееся в чистом гневе лицо покраснело, пока кулаки сжимались на одном из его одеял. В любой другой ситуации Вокс бы подошёл и влепил Аластору по щеке, а если бы Тино за этим наблюдал — вообще перешёл бы к кулакам, потому что подобной напускности не терпит. Аластор слишком много выёбывается и должен за это заплатить однажды, но как-нибудь потом. Воксу вообще грех жаловаться в его ситуации, когда его приютили практически ни за что. А теперь и самая маленькая польза от него улетучилась, потому что всего одной ночи ему хватит, чтобы дико разболеться.       На деревянную табуретку перед диваном Ал ставит тарелку с разогретым супом, в котором плавают кусочки овощей, мяса и травинок. И в этот раз у Вокса нет выбора.       Вот так Вокс встретил этот новый год без Валентино. Чуть меньше месяца назад казалось, что таких больше не будет.