***
Года за четыре до того дня, когда Юля сообщила ошеломляющую новость, Катя стояла в коридоре новой школы, тревожно озираясь. Она попала в этот уже сплочённый второй класс как новенькая — за неделю до своего первого класса Катя упала головой вниз на батут и заработала компрессионный перелом пяти позвонков грудного отдела. Конечно, ни о какой школе не могло быть и речи — Катя попала на домашнее обучение. Сейчас перелом напоминал о себе лишь иногда (тогда приходили довольно сильные боли, впрочем, несравнимые с недавними), но передаигалась Катя ещё не уверенно. Она чувствовала, себя странно — будто это и не она вовсе. За прошлый год она сильно похудела и выросла, но не заметила этого — почти не ходила. А ещё она растеряла всех своих друзей: так уж вышло, что все они были с акробатики, с которой, конечно, пришлось завязать. И вот сейчас, стоя посреди школьного коридора, Катя видела, что она здесь не нужна. Первый урок в этом году был классным часом, на котором все рассказывали, как провели лето и общались друг с другом совсем по-дружески. А что могла рассказать Катя? Про выписку, про то, как училась ходить? Про чудесную яблоню, которая росла под её окном (Катя мечтала, когда в последний раз была в больнице, как скоро увидит её) и которую срубили, оставив только яму на месте пня? Про много-много медицинских терминов, которые она знает? Следующий урок был математикой. Катя знала, что хорошо понимает программу, но точно так же знала, что не сможет ответить учительнице ни слова (как окулисту, который недавно диагностировал миопию и спросил, как так можно было посадить зрение, ничего не делая). И заранее готовилась, что над ней будут смеяться. Во всех прочитанных ей книжках о школе был кто-то, над кем смеялись — даже в самых современных. Ну конечно же это будет восьмилетняя девочка, которая мычит в ответ на вопросы! — Привет! — вдруг раздалось за Катиной спиной. Она резко развернулась всем телом, испугавшись. — Привет? — неуверенно ответила Катя. — Я слышала, что учительница говорила, что тебя зовут Катей, а я Юля, — девочка, говорившая «привет», продолжала тараторить звонким голосом. — Ты же новенькая, верно? А вы в наш город переехали, или тв просто в другой школе была? — Я, — Катя сглотнула: во рту пересохло. — Я дома училась. — Здо-орово, — мечтательно протянула новая знакомая. — А почему в школу перешла? — Мама сказала, — кажется, эта девочка не собиралась сразу смеяться или злиться, так что Катя продолжила. — Что мне надо социализироваться, потому что я и так ни с кем не общаюсь. — А почему? — спросила Юля, живо наклонив голову к плечу. — Я… болела. — Ой, а чем? Катя немного устала от такого количества вопросов, но её спас звонок. — Давай вместе сядем! — переключилась на новую тему Юля. — Давай, — робко согласилась Катя. Наверное, такое предложение обозначает очень высокий уровень доверия.***
На уроке Юля продолжила шептаться. Катя нахмурилась, желая слушать учительницу, но всё-таки отвечала ей. Наверное, они с Юлей могут стать… приятелями, так что плохо было бы отказывать ей. — Катя! — строго, но с улыбкой сказала учительница. — Первый раз в школе, и уже болтаешь! В классе засмеялись. Катя кинула взгляд на Юлю — та нахмурилась: наверное, понимала, что замечание относится и к ней. Катя была рада, что Юля не стала смеяться.***
Как ни странно, их дружба не распалась ни после расставания на лето между первым и вторым классом, ни после. Может быть, Катя слишком привыкла к Юле, но она всерьёз думала пойти на то же направление, что и Юля. Направления определяли в пятом классе. Юля всегда казалась Кате очень солнечной. У неё были соломенные волосы, голубые глаза и много-много веснушек (даже зимой). Катя, напротив, имела тёмно-русые волосы и карие глаза, а веснушки у неё не появлялись, как бы они ни подставляла лицо солнцу. Юля стремилась быть в центре внимания. Кажется, с третьего класса она вела блог о своей жизни (Катя читала каждую запись, хоть и не появлялась в них ни разу. Юля хотела быть физиком-ядерщиком. Катя была готова за ней последовать.***
Но выбрать одну и ту же специализацию им не довелось, потому что в один майский день Катя была прострелена навылет и упала на дно, а Юля собралась уезжать. Они не виделись около недели после этого: попали в разные экзаменационные группы. Почти каждый вечер Юля писала в блоге, как идёт упаковка вещей и как здорово будет полететь в настоящее путешествие. «Лет через двадцать, — писала она, — я прилечу на Землю и расскажу вам, как оно там, а пока… пока!» Когда Катя читала это, она чувствовала, как кто-то тыкает в неё тупой иголкой — сколько ещё уколов надо, чтобы заставить её заплакать?***
Они встретились, когда до Юлиного отлёта оставалось два дня. — Привет! — как обычно, помахала Юля. Она ничем не отличалась от Юли недельной давности — разве что веснушек стало ещё больше. — Привет, — ответила Катя. — Улетаешь? — Улетаю, — пожала плечами Юля. Вопреки себе обычной она не стала быстро рассказывать обо всём на свете. Они сели на скамейку. Сквер по-майски зеленел и белел отцветающей сиренью. — Ты вернёшься? — тихо спросила Катя, пристально глядя Юле в глаза. — Не знаю, — непривычно немногословно ответила Юля. — Я прилечу к тебе. Юля улыбнулась. — Я обещаю! А ты… пообещай, что дождёшься. — Обещаю, — легко сказала Юля.***
Конечно, никаких чудес не произошло, и через два дня Юля улетела. Катя не видела её перед отлётом. В середине лета, когда мама завела разговор о специальности, Катя твёрдо сказала: — Я хочу быть лётчиком-связистом. Они долетали туда, куда не могли пробиться радиосигналы, чтобы передать сообщения назад. Это была очень молодая профессия. Связистов не хватало, хотя лет через двадцать их стало бы слишком много.***
Катю не смогли переубедить. Она знала, что учёными система Альдебарана уже обеспечена на век вперёд — а попасть туда было необходимо. Через восемь лет Катя сидела за штурвалом почтового корабля. Он направлялся в систему Альдебарана.***
Когда они достигли Альдебаран-омикрона, Юля попросила второго пилота подежурить за неё. Она позвонила в кабинет администратора научного городка (единственного на планете). Ей открыл сухопарый седой человек в костюме, кажется, ещё двадцатого века. — Юлия Корджева? — переспросил он. — Да, она здесь живёт. Рабочий день заканчивается через двадцать три минуты — можете подождать.***
— Здравствуйте, вы ко мне? Юля изменилась, но не до неузнаваемости. Она оказалась невысокой, всё с теми же соломенными волосами, голубыми глазами и веснушками (здесь, где света почти нет!). Катя, насколько она могла судить, тоже осталась похожей на себя в детстве. — Да. У Кати пересохло в горле. — Простите, по какому вопросу? — очень доброжелательно осведомилась Юля. И Катя поняла, что сравнение той новости со сквозной раной и падением с высоты абсолютно некорректно. Это происходило сейчас.