Жизнь лагеря «Средиземье»

— Ты долго. — Заметил Гимли, как только Арагорн вышел на крыльцо глав-штаба. Леголас лишь приоткрыл лениво один глаз и тут же его закрыл. Арагорн сочувственно посмотрел на его фигуру, сонно прислонившуюся к белой колонне. Парень наверняка всю ночь работал с бумагами, подкинутыми начальством в честь начала первой летней смены. Сам Арагорн ненавидел всю эту бюрократию и искренне восхищался умением Леголаса разбираться с ней. Но стоило только кинуть один взгляд в его сторону, возникало дикое желание перекреститься и окропить их второго главного вожатого святой водой, настолько сильно пугали тёмные круги под глазами и блуждающий взор. Одна девчонка из какой-то смены даже назвала его Эльфом, аргументируя это тем, что «не земной какой-то, а ещё ушки острые». На взгляд Арагорна, Зомби-мутант подошло бы лучше, но прозвище за Леголасом уже закрепилось. А таким весёлым парнем в начале был… Впрочем, кому из них вообще было легко. Арагорну тоже не удалось поспать этой ночью, потому что «Арагорн, голубчик, давай проверим лагерь, чтобы всё было в полной боевой готовности к прибытию деток. Ты ведь первый вожатый, поможешь старику». На последней фразе Арагорну очень захотелось врезать Гэндальфу в глаз. Как раз-таки на правах первого вожатого он имел право на свой законный последний выходной перед началом лета. Но нет, проклятое шило в одном месте их дражайшего директора не давало отдохнуть никому. Впрочем, ему самому тоже. И поэтому они вместе с ним по пять раз проверили столовую, спальни, кабинеты, медпункт, выпотрошили всю душу из персонала, пытаясь понять, всё ли в порядке и всё ли готово. И поэтому Арагорн только около пяти утра вернулся в кровать в полном изнеможении. Естественно, что он едва не проспал традиционное приветствие новых участников лагеря. Кто вообще придумал их приводить в девять часов утра? Гимли пихнул Арагорна в бок, и тому пришлось оторваться от своих пессимистичных размышлений и сформулировать оправдание своего позорного опоздания. Выслушав историю о ночной проверке, Гимли сочувственно кивнул головой и задумчиво вынул веточку из спутанной гривы своих волос. Только теперь Арагорн заметил, что Гимли весь был покрыт ссадинами и царапинами, а привычно-аккуратная рыжая коса на затылке больше напоминала теперь ёршик, которым пытались прочистить кусты терновника. На шокированный взгляд Арагорна Гимли лишь хмыкнул и сказал, что Волшебник опять посохом своим ударился и решил, что им срочно нужно проверить лес на предмет наличия там опасных животных и мусора. И что, что лесник не дремлет и своим видом всю живность исправно распугивает, Радагаст мог кого-нибудь и пропустить. И что, что людей тут в радиусе двадцати пяти километров нет, а лес и так проверяют ежегодно инспекторы, погрешность всегда есть. И что, что мусор ночью не видно, фонариком посветите. А бедный Гимли просто случайно мимо проходил, что стало веским основанием отправить его в чащу в сопровождении Радагаста. Хорошо хоть подремать успел и переодеться перед прибытием новой смены, а то его видом можно было бы всех детей пугать. Арагорн представил и содрогнулся, мрачно кивнув. Гэндальфу стоило поумерить свой пыл, иначе из Серого Волшебника его переименуют в Диктатора и свергнут по всем правилам революции. Вот, весь персонал, медленно стекающийся на площадку перед парадным крыльцом, уже выглядит так, как будто их всю ночь с особым наслаждением пытали, и сейчас они жаждут кровавой мести. Даже Боромир выглядел мрачнее обычного, сидя на белых ступеньках и буравя взглядом траву. Если уж он был таким помятым, то Арагорн даже представить боялся, какова степень недовольства их директором в лагере. — Ну что, друзья мои, все готовы к приёму наших новых гостей? — О, вспомнишь солнышко… Арагорн повернулся к Гэндальфу, раздражающе ослепительно сиявшему улыбкой, бодростью и свежестью. Он даже бороду успел расчесать и шляпу с мантией нацепить. Вообще, когда Гэндальф узнал, что дети прозвали его Волшебником, он ужасно воодушевился и развёл бурную деятельность «для поддержания образа», как он выразился. Купил какую-то мантию, больше похожую на старый ветхий халат из секонд-хенда, остроконечную шляпу, даже попросил Гимли вырезать ему посох. Гном поворчал (Леголас язвил, что прозвище ему дали из-за роста, Гимли гордо отвечал, что за талант создавать прекрасные вещи из ничего, а Арагорн молчал — не хотелось огорчать друга), но дело сделал. После этого Гэндальф появлялся только в таком виде даже на собраниях с высшим руководством. Иногда Арагорну становилось очень любопытно, как только все их спонсоры и иные начальники переносят это вопиющее двухметровое недоразумение. Когда он спросил об этом Леголаса, тот лишь пожал плечами и сказал: «Магия». Сейчас, по-видимому, эта магия ужасно барахлила, потому что вопрос Гэндальфа был встречен только кратким и сухим приветствием Арагорна. Гэндальф склонил голову набок и задорно улыбнулся: — Ну что же вы все такие унылые, а? Первое июня, детишки вот-вот приедут, а вы как на каторге стоите. Леголас, — вдруг обратился он к Эльфу, — ну ты-то хоть не наводи тоску. Давай, улыбнись, поведай нам что-нибудь. Ну например про то, какие сны тебе нынче снились, м? Леголас внезапно потерял точку равновесия и едва не упал на ступени. Арагорн быстро перехватил его руку и перекинул себе через плечо, кинув предупреждающий взгляд в сторону Гэндальфа. Но Леголас уже проснулся полностью, шокировано сверля глазами директора. Опершись на Арагорна, Эльф тихо прошипел: — Сны, говоришь… — Арагорна даже передёрнуло от количества яда в голосе друга. Гэндальф, однако, ничего не заметил и радостно закивал: — Ну да, сны. Помнится, ты мог что-то предсказать по снам. Я даже… Ой, Гимли. — Гэндальф удивлённо посмотрел на взъерошенного Гнома. — Что с твоей косой? Как будто стая ворон тебя поклевала, ей Богу. — Гимли поперхнулся воздухом. — Леголас, дай-ка ему свою бандану, а то ведь дети испугаются. Ай-ай-ай, где ж ты так умудрился-то… Гимли заскрежетал зубами с такой злобой, что даже птицы с деревьев разлетелись, и молча принял от Леголаса бандану. Пока молча, добавил про себя Арагорн, с возрастающим беспокойством наблюдая за инициативным Гэндальфом. Он как раз обернулся к Боромиру. — А ты, Боромир? Какой-то ты больно сильно мрачный. Может, расскажешь нам пару историй из жизни? Кстати, как там твой отец? Боромир сел прямо и медленно повернулся к Гэндальфу с лицом убийцы, наметившего цель. Арагорн сглотнул. С Боромиром можно было побеседовать на любую тему, но только не на тему семьи, это знал каждый, у кого ещё присутствовал инстинкт самосохранения. Жаль, что Гэндальф давным-давно выкинул это слово из своего лексикона. Арагорн судорожно пытался придумать, как будет лучше разрядить ситуацию и спасти жизнь их незадачливому директору, но судьба явно в этот раз была не на его стороне. Гэндальф грустно обвёл глазами всю площадку и сочувственно спросил: — Не выспались, что ли? Арагорн потерял дар речи. Глаза у Гимли и Боромира поражённо расширились. Обитатели лагеря замерли. На целый миг, казалось, весь мир застыл в немом шоке. Но потом Боромир со свистом выдохнул сквозь зубы и решительно встал. Гимли угрожающе взялся за ручку лежащего подле топора. Тренера и учителя мрачно переглянулись и стали разминать пальцы. Работники столовой возмущённо зашептались. Раздались первые гневные выкрики из группы младших вожатых. Даже ветер яростно зашелестел листьями деревьев. Толпа персонала начала волноваться и быстро смыкать кольцо вокруг главного крыльца, перекрывая Гэндальфу пути отступления. Арагорн скорбно подумал, что его предположения о революции оказались пророческими. Он закрыл глаза, чтобы не видеть печальной и жестокой смерти их директора, и пообещал себе, что подберёт для него самое лучшее место на кладбище. А потом плюнет в его могилу. Шум вокруг всё нарастал, и Арагорн приготовился быстро бежать и тащить на себе Леголаса, потому что быть раздавленными гневной толпой — явно не тот конец, которого они заслуживали. И вдруг он почувствовал что-то странное. Тело Леголаса всё тряслось, как в лихорадке. Арагорн в ужасе открыл глаза и посмотрел на друга, боясь, что ему нанесли первый нечаянный удар, и того терзают предсмертные конвульсии. Но, приглядевшись, Арагорн понял, что Леголас… смеётся? Эльф действительно смеялся, согнувшись в три погибели и мелко трясясь. Он пытался как-то сдержать этот приступ, но потом махнул рукой и захохотал уже во весь голос. Беснующаяся толпа, уже готовая убивать, застыла в недоумении. Сам Гэндальф, до того лишь с лёгким испугом смотревший на своих подчинённых, удивлённо покосился на Леголаса. И Арагорн, сам не понимая почему, тоже начал хохотать, глядя на всю эту картину. Вскоре их смех подхватил Гимли, Боромир, а потом и все обители лагеря. Даже Гэндальф, наконец, присоединился к всеобщему гоготу. Когда этот истерический припадок (как позже потом окрестил его Боромир) закончился, Гэндальф во всеуслышание извинился за лишение последних часов отдыха и пообещал раздать премиальные каждому сотруднику. Толпа радостно загомонила и выстроилась в правильном порядке для встречи детей. Вожатые встали позади директора полукругом, всё ещё переглядываясь и улыбаясь. Арагорн и Леголас встали по правую руку от Гэндальфа, Боромир и Гимли — по левую. И как раз вовремя — в ворота лагеря начал заезжать первый автобус. Гэндальф радостно раскинул руки в приветствии. Арагорн увернулся от его широкого жеста и, переглянувшись с Леголасом, вновь прыснул со смеху. Новое лето лагеря «Средиземье» обещало быть весёлым.