Ветер любит тебя Ветер любит меня Сотни разных стран и историй Что же держит тут нас с тобою?
Они знали друг друга с детства, хотя их родители не были знакомы напрямую, только часто пересекались: на улице, в магазинах, в чужих разговорах. Так и существовали, пока одним прекрасным днём не произошла судьбоносная встреча. Благодаря ей сын простого рабочего сошёлся с отпрыском бывшего криминального авторитета. Люди не верили в «бывших» бандитов, из-за чего Маракулин долго страдал, пытаясь откреститься от дурной отцовской славы. Вырос, поступил и отучился в Юридическом, в то время как его дружок, славный малый, бросил все силы на корабли и море, которые он любил с малых лет. Их дружбу не сломили ни разные отцы, ни дворовые шайки, ни учёба — никакие жизненные преграды, попавшиеся на пути. Один справлялся с улыбкой, другой — с холодным разумом и «вечно хмурой моськой» — так любил подтрунивать Игорь. — Знаешь, а я мечтаю переехать в Петербург! — выпалил Балалаев одним осенним вечером, пока Маракулин расплачивался в кофейной «будке» у метро. — О? Не это ли мечта типичного подростка? — усмехнулся Саша, протягивая стаканчик. — Осторожнее, смотри не обожгись. — Да ну тебя, Сашка, — схватившись, тот отпил кофе и, конечно же, обжёг язык, отчего скривил лицо. Игорь всегда корчил забавные рожицы, даже если это не подходило под ситуацию. И Сашка это любил. У него самого поневоле губы расплывались в тёплой улыбке. — И всё же… — неуверенно заговорил Саша посреди возникшей паузы, — ты сейчас серьёзно? — Более чем. И знаешь, когда получится, непременно буду ждать в гости. Тут-то, по сути, рукой подать. Питер и Москва, как ни крути, связаны красной нитью. И вообще, город красивый, а на окраинах едва ли отличается от наших спаленок. Саша промолчал, уставившись на бумажный стаканчик. Тогда и закралось в душу сомнение. Такое едкое, сжимающее в своих тисках. — Раньше ты говорил что «к морю тянет», разве нет? И чего делать в Питере? Сборище наркоманов, каннибалов да дурных людей. — Ну знаешь, — Игорь скорчил обиженную гримасу, — думаешь, у нас лучше? Такое везде можно встретить. А море… О море. Волнующее, умиротворяющее, восхищающее, поражающее — сколько ещё слов можно подобрать? Уйму, не иначе. Как же будоражат сознание пейзажи: как прибывает вода к берегу и медленно уходит, как ветер треплет волосы и одежду, как парят чайки под палящим солнцем. Или — как разрезают волны корабли. — Я и сейчас люблю, и непременно стремлюсь к нему, жизнь свою посвятить мечтаю, вот настолько! А если с проживанием в Питере, то вообще сказка. И красота, и порт имеется, и по зарплате ничего, а цены абсолютно те же. Вообще, я согласен на любую работёнку, но если вдруг сложится!.. Вот он снова собрался куда-то уехать. И не сидится же человеку на месте. Господи, да что за мысли? Он волен сам выбирать дорогу. Никого нельзя удержать, заставить отказаться от мечты, которой горит почти всю осознанную жизнь. Но что случится, если пропадёт эта лучезарная улыбка? Куда деваться, если по вечерам больше не будут встречать руки с распростёртыми объятиями? Руки Маракулина крепко сжались, отчего пустой кофейный стаканчик попросту смяло. Благо мусорка оказалась рядом. — Как говорилось в одном романе: ждать и надеяться, мой друг! — Вот только «ждать и надеяться» не значит «сидеть на одной точке». И вообще, если уж работать по специальности, то есть другие города и направления. Ты с каких пор у нас романтиком заделался? — А ты — занудой редкостной? Мог бы и поддержать для приличия. Как бы они ни отзывались друг о друге — это было не со зла, особенно у Саши. Просто у него была такая «форма общения». Они выяснили это ещё в средней школе, когда наступил очередной переломный момент формирования личности горе-подростка с и без того трудным прошлым, лежащим «мёртвый грузом» на ещё хрупких плечах. — Постой, — Маракулин внезапно остановился. Балалаев застыл, только медленно повернул голову. Брови красноречиво подпрыгнули от недоумения и лёгкого, едва ощутимого испуга. Как только потянулась Сашина рука — дыхание вовсе замерло. Зажмурился, подождал. — Не бойся, это всего лишь листок. И правда, стоило открыть глаза, как первым делом заприметил дубовый лист. И Сашкину улыбку. Такую ласковую и кроткую. Редкое зрелище, каждый раз заставляющее Игоря чуть ли не прыгать от счастья. Однако, только он опомнился, наступил новый повод для удивления: лист оказался у него за ухом. Ощущения от касания пальцев Маракулина были едва уловимы. — Впрочем, пусть пока тут побудет, ещё успеет поваляться на земле. — Да ну тебя, Сашка. — Игорь, неловко улыбнувшись, легонько ударил друга в плечо.