Эстер Кроу
Так мощно дрогнул пасмурный провал, Что я подумал — мир любовь объяла, Которая, как некто полагал, Его и прежде в хаос обращала. Д. Алигьери
И чем я думала, когда решила, что это хорошая идея — провоцировать Дарио на глазах у всего собрания? И все же… нет, ее нельзя было назвать хорошей, но наш диалог — шифр, понятный только нам двоим — заставлял меня незаметно ерзать на неудобном и жестком стуле. Прикосновение холодной ладони к моей щиколотке. Жар разгорающегося желания, который я не могла не почувствовать. Синие и черные бусины, медленно перекатывающиеся между пальцев. Его взгляд, перед которым я ощущала себя обнаженной. Члены собрания разошлись, а мы все сидели на прежних местах, друг напротив друга, пытаясь выяснить, кто первый отведет взгляд. Я думала, что это очередная игра на выдержку характера — но Дарио, оказывается, просто ждал, когда последний участник переговоров покинет комнату. Ждал, чтобы перегнуться через стол и властно запрокинуть мою голову, удерживая за подбородок. — Ты ведь знаешь запирающее двери заклинание? Я, сглотнув сладковатый комок возбуждения в горле, кивнула, послушно пропуская через себя силу и по-прежнему не отрывая от него взгляда. Дверь, через которую я могла бы сбежать, если бы мне это было нужно, оплели золотистые нити моей магии. Ведьма собственноручно привязала себя к столбу сожжения. Дарио отпустил меня, поднялся из-за стола и неторопливо приблизился со спины. — Поражен твоими ораторскими способностями, — костяшки его пальцев легонько погладили кожу на моей шее. Коснулись шрама. — Рада, что мой дебют произвел впечатление на такого искусного мастера, — было так легко забыться, играя с ним при всех и чувствуя себя в безопасности. А наедине… я была девчонкой, которая решила на спор прыгнуть в холодное лесное озеро. И сейчас, захлебываясь, шла ко дну. Вот только холодное озеро оказалось разверзнутой пропастью в самое пекло. Дарио толкнул меня вперед, задрал тяжелый подол сшитого по последней венецианской моде платья. — Решила обойтись без нижнего белья по заветам древних ведьм? Его вопрос остался без ответа, потому что я не хотела, чтобы он слышал мой дрожащий от возбуждения голос. Мне нравились наши игры. Нравилось, что каждая наша встреча, каждое прикосновение — будто ход в решающей шахматной партии, где черные и белые фигуры на доске означали наши судьбы. И каждый раз она оканчивалась патом. Бартоломью тоже больше не тратил слов. Его рука с силой прижимала меня за шею к столу. Он вошел в меня, давно изнывающую без него, и я запрокинула голову, сопротивляясь его ладони, прогнулась, желая ощутить его еще более своим. Взять у этих минут всё, что мы могли. Он наказывал меня — резкостью движений, молчанием, жесткостью ладони. Завтра я буду вспоминать его касания, и они будут гореть на моей коже, напоминая о том, что мы в очередной раз переступили черту. Давая силы дожить до того, как мы сделаем это снова. Я вырвалась из его хватки, развернулась к нему — взглянула в светлые глаза, в которых видела свое отражение. «Путь грешников вымощен камнями». Мой путь вымощен камнями цвета холодного пасмурного неба. Он коленом раздвинул мои ноги, удерживая меня под бедра, наклонился, чтобы впиться поцелуем в мои губы. Мы целовались так, будто только это позволяло нам дышать. Вечная ненасытная жажда — один глоток, и она начинала терзать только сильнее. Я царапала его спину, жалея только о том, что сутана защищает его от следов, оставленных моими ногтями, прижималась к нему, отчаянно цепляясь за его плечи. Это была самая безумная и откровенная исповедь — исповедь наших тел, открытых друг другу. Я чувствовала горячую пульсацию его плоти внутри себя, и никакие фантазии, вынуждающие меня касаться своего тела, пытаясь повторить его прикосновения, не могли сравниться с этой близостью. Я была его грехом, он был моим проклятием. Когда оргазм заставил меня задрожать в его руках, я, цепляясь за его плечи, притянула его к себе, укусила за нижнюю губу — хотя бы так желая остаться воспоминанием об этом безумстве. Ноги были липкими от моей влаги и его семени. На языке оставался соленый привкус крови и сладость поцелуев. «Но в конце пути его — пропасть ада». Я падала в нее вместе с ним. Ведьме — костер. Священнику — пламя. — Леди Кроу, давайте обсудим требования Ковена.