Эгоист

? : уважаемые пассажиры, наш самолет влетает в зону турбулентности. пожалуйста, оставайтесь на своих местах и пристегните ремни. самолет тут же начало трясти, настя испуганно посмотрела на своего спутника — он снова побелел, как полотно и так вцепился пальцами в подлокотники, что у него побелели костяшки. Н: вы очень сильный человек сказала она с уважением и легкой ноткой удивления. Н: очень смелый. мне кажется, полет на самолете — сущий пустяк, по сравнению с теми вещами, что вы делаете на земле… М: спасибо пробормотал шеф сквозь зубы. М: возможно, вы правы, но это сильнее меня. возможно, так мое сознание дает выход страху, назначенному мне природой. самолет сильно тряхнуло, и Максим Сергеевич сжал челюсти, тяжело дыша, еще крепче вцепился в подлокотники и прикрыл глаза. настя, отчаянно беспокоясь за него и испытывая сильнейшие приступы жалости, немного расслабила свой ремень, привстала и обняла его голову руками. шеф положил ладонь на ее локоть и, кажется, задышал чуть легче. ? : пожалуйста, сядьте неожиданно прозвучал голос проходившей мимо стюардессы, но настя осталась стоять. Н: вы не понимаете, человеку плохо. умоляющим тоном сказала она, но стюардесса была непреклонна. Насте пришлось сесть, она взяла шефа за руку и переплела их пальцы. Н: не бойтесь прошептала она Н: все хорошо, это скоро закончится. немного помолчав, она добавила: Н: знаете, молитва очень успокаивает… М: лучше расскажите мне про вашу первую любовь покачал головой Максим Сергеевич, и Насте пришлось подчиниться. Н: в пятнадцать лет меня отправили в детский лагерь в анапу ответила она нехотя. Н: там я познакомилась с мальчиком… он был вожатым, студент второго курса курской медакадемии. я сбегала ночью из спальни и мы с ним целовались на пляже под звездами… М: только целовались — и все? разочарованно спросил шеф. Н: Максим Сергеевич! возмущенно воскликнула настя. Н: да, только целовались — и все! М: дайте угадаю предложил он. М: он был тощий и в очках. Н: нет, не в очках сумрачно буркнула настя, шеф громко рассмеялся. М: вам нравятся худые мужчины… скорее утвердительно, чем вопросительно произнес он. Н: мне нравятся умные мужчины возразила настя Н: а фигура для меня не принципиальна. М: ум — и все? уточнил Максим Сергеевич. М: это единственный критерий? Н: нет, есть еще кое-что важное… настя помялась, не зная, как это правильно выразить. Н: понимаете, это что-то вроде благородство… честность, справедливость, сострадание к ближним… не могу подобрать точное слово… М: мямля подсказал шеф. М: который не знает, тварь ли он дрожащая, или право имеет. и все время переживает, не стесняет ли он кого-нибудь своим присутствием. вы не назвали ни смелости, ни решительности, ни силы. Н: вы опять за свое недовольно буркнула настя. М: я совершенно искренен с вами возразил Максим Сергеевич. М: я знаю, что выражаюсь слишком резко, но это то, что я думаю. Н: сила в мужчине — это очень здорово согласилась настя Н: но сильный человек подминает всех вокруг себя, а это тяжело — постоянно жить у кого-то под каблуком. М: если он при этом не обижен умом, может быть, это пошло бы всем вокруг только на пользу предположил шеф. Н: может быть пожала плечами настя Н: но уж так устроен человек — ему всегда хочется воли. за этим мы и приходим в этот мир… М: зачем? удивленно переспросил Максим Сергеевич. Н: за самостоятельностью. мы хотим сами руководить собой, делать свободный выбор — и бог дает нам такую возможность. М: довольно условная возможность, если учесть, что, по той же теории, воздаяние неминуемо усмехнулся шеф. Н: поэтому он дает нам забвение пояснила настя. Н: вы же не верите в воздаяние. почему? М: это софистика! вдруг рассердился Максим Сергеевич. М: вы знакомите ребенка с горячим чайником, говорите ему: это горячее, нельзя трогать! и даете потрогать — и он получает ожог. но это вы нагрели чайник! Н: но ведь вы не можете не нагревать чайник. возразила настя. М: да, мы скованы некоторыми законами бытия согласился шеф М: но ведь это он создал эти законы! Н: что мы можем знать о том, по каким законам он живет? спокойно, с легкой грустью в голосе спросила настя. М: и вот весь ответ! язвительно произнес Максим Сергеевич. М: и так всегда, очень удобная теория… Н: не стоит говорить такие вещи тихо сказала настя, пытаясь отнять у шефа свою руку, но он не отпустил. М: простите, настя, простите меня, я не хотел обидеть ваши религиозные чувства, просто я сам хотел бы понять, что происходит и куда все это ведет, но я бешусь, когда чувствую свое бессилие в этом вопросе… Н: мне кажется, что это нельзя увидеть умом покачала головой настя. Н: только сердцем… М: что ж, возможно, мое сердце слепо мрачно пробормотал Максим Сергеевич. они и не заметили, как самолет перестало качать, а через каких-нибудь полчаса пилот объявил о начале снижения. все это время Максим Сергеевич ни на секунду не отпускал руку своей спутницы, и только после успешного приземления, когда шасси с пугающей скоростью и дрожью понеслись снова по бренной земле, настя освободила свою ладошку из плена, чтобы вместе с другими пассажирами отдать должное пилоту аплодисментами. М: не понимаю, к чему этот цирк недовольно пробормотал шеф, потирая затекшую шею и запястья. Н: а мне очень нравится эта традиция улыбнулась настя, с удовольствием потягиваясь. Н: люди так выражают благодарность этим самоотверженным людям, чья профессия неразрывно связана с риском, а еще — дают волю радости и облегчению, что все прошло успешно. М: вы видите вокруг одну только радость и признательность проворчал Максим Сергеевич, но по его тону было понятно, что на самом деле он восхищается этой ее способностью. Н: да кивнула настя с улыбкой Н: спасибо, я стараюсь. когда макс привез Настю в гостиницу, было 4 часа утра по местному времени, к бабушке ехать было рано — и они спустились в ресторан поужинать. Н: что-то не хочется есть призналась настя, без всякого энтузиазма просматривая местное меню. М: это все от перепадов давления сказал макс, делая знак официанту. М: какой, наверно, это безумный стресс для организма — после миллионов лет эволюции и передвижения исключительно по поверхности, брать и кидать свое тело вот так, на безумной скорости и высоте, из одной точки планеты в другую. но я думаю, нам надо поесть — так станет легче. он заказал два крем-супа из брокколи, ржаные булочки и черный чай с чабрецом. Н: кажется, вы были правы заметно порозовев и похорошев после приема пищи, заметила настя. макс удовлетворенно кивнул. М: пойдемте гулять? предложил он. Н: в пять утра? удивилась девушка. М: или в десять вечера пожал плечами макс. М: какая разница? настя зябко поежилась: Н: нет, спасибо, я, пожалуй, лучше останусь в номере. мне надо отдохнуть. а вы идите: наверно, это очень интересно — бродить по спящему городу. М: без вас мне будет скучно честно признался макс. М: если позволите, я приму душ в вашем номере и немного посижу за компьютером. Н: конечно пожала плечами девушка. Н: почему я должна возражать? это вы оплачиваете этот номер… М: настя он постарался, чтобы его голос звучал как можно мягче М: в этой поездке вы оказываете мне услугу, причем совершенно бескорыстно, а не наоборот, и я ни в коем случае не хотел бы вас стеснять. Н: вы нисколько не стесните меня ответила настя равнодушно. макс почувствовал легкое разочарование от этого ее холодного тона. он испытывал к ней странное чувство — вроде бы это была не влюбленность, он, вообще, точно не помнил, что это такое и как ощущается, но его тянуло к ней, ему хотелось быть рядом с ней, чем дальше — тем больше, и он как будто ревновал, когда понимал, что она предпочитает его обществу кого-то или что-то другое.