***
— вот. — что «вот»? как его кормить то? — может, просто дать ему в руки, и он сам?.. — марк… в руках у марка бутылочка со смесью, и оба парня стоят над ченлэ, который активно машет руками и ногами так, как будто они существуют отдельно от его небольшого тела. — надо взять на руки, — решительно говорит донхек. — а если он подавится? — у марка глаза-блюдца и крайне испуганный вид. он все еще трясет бутылочку, хотя вся смесь в ней уже давно растворилась. донхек закатывает глаза. — пока ты не сказал, я об этом даже не думал. все будет нормально, не нагнетай. хотя хек так и сказал, он сам переживал не меньше марка. он протягивает руки к ченлэ, но парень вдруг хватает его за правое плечо. — я хочу. можно? — ты хочешь покормить его? — спрашивает донхек. марк кивает ему и смотрит с горящими глазами. — ну, ладно, давай… марк передает донхеку бутылочку, облизывает губы. он смотрит на ченлэ, и ченлэ смотрит на него тоже, перестав размахивать ручками и ножками. его вид крайне задумчив, и донхек даже не представляет, что может происходить в голове такого маленького существа. как только марк поднимает свои руки, чтобы взять малыша, донхек наблюдает это. буквально одна секунда, да нет, даже меньше — и ченлэ начинает голосить так громко, что первая реакция ли младшего — снова сесть на корточки и закрыть уши, лишь бы не слышать этот режущий звук. он поднимает ошарашенные глаза на марка, который тоже смотрит на него растерянно и с приоткрытым ртом. кажется, что он тоже на грани слез. ну нет, донхек не готов успокаивать еще и марка, у него не так много выдержки для двоих плачущих детей. — тихо, тихо, — он слегка отталкивает марка бедром и наклоняется к ченлэ, поднимает его на руки, укладывает его голову себе на плечо и гладит по спине, пока малыш всхлипывает и пускает слюни парню на футболку. хек отворачивает его от марка и сам становится к юноше лицом. выражение лица старшего все еще очень и очень расстроенное, он снова держит в руках бутылочку и глядит на донхека щенячьими глазами, в которых явный вопрос: «что я сделал не так?». донхек прикрывает глаза и слегка качает головой. марк крайне расстроенно опускает голову. да, это проблема, потому что произошедшее — большой удар для этого парня, который больше всего в жизни любит все милое: щенят, котят, донхека и теперь, похоже, маленьких детей. поэтому ли понимает расстройство своего друга, как понимает и то, что позже ему действительно придется уверять марка в том, что он не сделал ничего плохого, а что ченлэ просто испугался или… ну, кто знает, ему нужно будет что-то придумать, потому что иначе марк будет ходить как в воду опущенный весь оставшийся день, а донхеку еще нужна его энергия для восполнения собственной. — я сейчас сяду и начну его кормить, — тихо говорит донхек, — а ты осторожно, очень осторожно сядешь рядом, так, чтобы он тебя почти не видел, и будешь держать бутылочку. ты понял? — парень присаживается на диван, пока марк так же неподвижно смотрит на них с малышом. — марк? — а, да! — он тут же подскакивает ближе, отчего донхек тихо шипит: сказал же осторожно! и вот марк очень-очень медленно садится рядом, почти не дышит, смотрит своими глазищами на донхека и ждет. второй так же медленно перекладывает ченлэ себе на руки в такое положение, как на той картинке с кормящей матерью, которая была в книжке, и подносит бутылочку ко рту малыша. тот тут же пытается ухватить ее руками, весь движется, и донхек непроизвольно тихо шикает на него, поглаживая по маленькой ручке. наконец, когда процесс поглощения младенцем смеси успешно начинается, хек делает марку знак: кивок в сторону своей руки и быстрый взгляд на побледневшее красивое лицо. марк медленно подносит свою руку и сначала накрывает ею смуглую руку донхека (рука марка такая горячая и мокрая от волнения), смотрит на реакцию малыша, который с интересом наблюдает за движением перед его глазами, а потом, когда донхек убирает свою руку, марк сам берет бутылочку и держит ее. его мышцы слишком напряжены, поэтому младшему приходится слегка погладить по тыльной стороне его руки и шепнуть «расслабь». тем не менее, операция проходит успешно, хек выдыхает, ченлэ причмокивает, а марк светится от счастья. все довольны и рады, и это очень обнадеживает. донхек поворачивает голову в сторону марка, чтобы тут же резко отодвинуть ее. светлое лицо с блестящими восторгом глазами сейчас было так близко к его собственному, что по телу бегут мурашки и становится очень жарко. он еще раз робко смотрит на марка: на его приподнятые темные круглые брови; распахнутые глаза, смотрящие с упоением на это маленькое существо; на неосознанно поджатые и немного побелевшие губы, на впалые щеки… на которых донхеку вдруг захотелось оставить незаметный поцелуй. но это все из-за атмосферы. да, это просто на него так влияет счастливая физиономия марка и успешная манипуляция с ченлэ, не больше. — хек, — шепчет вдруг марк, и донхеку приходится оторвать от него свои глаза и в спешке опустить их. — чего? — он держит меня за палец, — так же шепотом говорит марк, в его голосе восторженные нотки, а затем донхек видит это и в его взгляде, когда тот смотрит на него так, будто снова готов плакать, только теперь от радости. это правда: ченлэ вдруг, не прекращая пить смесь, одной рукой ухватился за мизинец руки марка и внимательно разглядывал это светлокожее, как и он сам, большое существо, сидящее рядом с его мамой. донхек готов был поклясться, что увидел в выражении малыша какую-то подозрительность. и его интуиция его не совсем подвела: в следующую секунду ченлэ скривился и закряхтел, а затем снова начал плакать, в упор глядя на марка. не долго было тихо. — о, нет, — тихо и обреченно проговорил марк, но хек его услышал. — он просто наелся и теперь хочет спать, — парень отодвигает руку старшего, вздохнув, и отходит от него к кровати, совсем легонько покачивая малыша. марк остается сидеть на диване и вытягивает шею, стараясь увидеть, что делает донхек. — а, или ему нужно сменить подгузник. господи, ну нет… марк, пеленку, подгузник, салфетки и видео в ютубе «как поменять памперс малышу». быстро.***
пока что решили, что ченлэ будет сам спать на большой кровати донхека. сам, потому что хек наотрез отказался ложиться с ним из реального страха придавить малыша во сне, а, зная беспокойный сон мальчика, такой исход вполне реален. самому донхеку придётся ютиться на диване, пока они не придумают, как решить этот кейс. положив укачанного и сытого ченлэ на центр кровати так, чтобы он при всем своем огромном желании не укатился на пол, донхек, двигаясь, как ниндзя, выходит из комнаты в гостиную, не дыша прикрывает дверь и, наконец, выдыхает. он так и не успел нормально поесть, да еще и от шума и волнения разболелась голова, так что в три часа дня он чувствовал себя абсолютно выжатым. он скользит к дивану, на котором его ждет крайне грустный марк ли с опущенной головой и теребивший в руках пустую детскую бутылочку. хек крошечно улыбается, наклоняется и осторожно забирает этот новый в его доме предмет из рук парня. — это надо помыть, — говорит он и ставит ее на столик, а сам садится близко к марку, расплываясь на диване. марк тоже оборачивается и смотрит жалостливо. — почему он плачет при виде меня? — спрашивает он, искренне не понимая. донхек берет его за руку и тянет к себе ближе, чтобы оплести его руку своими обеими и удобно умостить голову на его плече. — через время он привыкнет к тебе, марки, — спокойно мурлычет донхек, чувствуя, как марк расстроенно глубоко вздыхает. — ты молодец. сделал так много всего: купил ченлэ поесть, все необходимые вещи, соски, даже игрушки. ты хорошо постарался, папочка. донхек прикрывает глаза и полностью расслабляет свое тело. марк вытаскивает руку и заводит ее за спину парня, укладывая на талии и притягивая его ближе к груди. — я так устал, — бормочет донхек, — у меня руки болят, он такой тяжелый… я надеюсь, скоро он перестанет рыдать из-за тебя и ты сможешь носить его… иначе я превращусь в бодибилдера, у которого пожизненно день рук. старший тихо смеётся и переплетает пальцы свободной руки с рукой донхека, опуская их обе себе на коленку. донхек сквозь дрему пытается вспомнить, всегда ли марку нужно было так много тактильного контакта. — я сегодня ночую у тебя, — говорит марк. донхек сначала кивает и одобрительно мычит, а потом, спустя пару секунд, разлепляет сонные глаза и недоуменно смотрит перед собой. — где? — у тебя. — я понял, что у меня, я имею в виду, где ты собрался спать? — с тобой, здесь. — ты смеешься? — хек вытаскивает свою руку из руки марка, но только для того, чтобы опереться ею о его твердое бедро, приподняться с его груди и хмуро взглянуть на юношу. у того на лице расслабленное, но решительное выражение. — нет? — я здесь и один еле помещаюсь, а ты хочешь вдвоем улечься? — здесь не так мало места, а ты не такой уж и большой, — в ответ марк получает прищуренные глаза, на которые добродушно улыбается, — все нормально. я не хочу оставлять тебя одного с ченлэ. — а я не хочу, чтобы ты завтра на учебе был зомби. — тогда я посплю на полу. — нет, у тебя будет болеть голова от твердой поверхности, марк, не неси ерунду, по крайней мере не мне, — донхек начинает раздражаться, но марк понимает, что это от усталости и всех волнений, пережитых мальчиком за день. поэтому он, немного подавшись вперед, касается губами карамельного лба. донхеку не нужно много времени, чтобы в его состоянии поплыть от этого жеста. марк взращивал его в такой своей любви все детство, и некоторые его жесты получили свое значение. например, поцелуй в щеку означал «не балуйся» или «у меня игривое настроение»; когда марк брал хека за руку, это значило «я рядом с тобой», «мне некуда деть свои эмоции, поэтому я сожму твою руку»; все объятия марка означали «я хочу тебя согреть, быть твоим комфортным местом, если тебе это нужно». поцелуй в лоб же значил самое чистое, самое обнадеживающее «успокойся, все хорошо», и именно против поцелуя в лоб донхек еще ни разу не смог устоять. если раньше он просто действительно расслаблялся и успокаивался, то последние пару лет он натурально смущается и не может даже открыть спор с этим парнем. поэтому он снова просто сдается, ближе прижимается к марку, закидывает на него свою ногу, тут же чувствуя на ней теплую ладошку, и, пробурчав что-то вроде «в твоих синяках я не виноват», отбрасывает миллион мыслей, жужжащих в его голове, и пропадает из этого мира.