Nan Hai (A Childish Boy)

Бесконечное гудение цикад постоянно изматывало нервы Ибо, когда они только начали снимать в Гуйчжоу. Их шумные трели все время напоминали ему о присутствии тысяч этих жутких насекомых, и Ибо, будучи городским мальчиком, так и не смог избавиться от страха перед ними. Но после множества дней съемок, проведенных в помещениях и на природе, этот звук стал для него настолько неизменным, что превратился в белый шум, который он больше не замечает. Вместо этого, жара — вот, что заставляет его страдать. Он начинает уставать от того, что ему постоянно поправляют макияж, и от того, что он потеет через все эти слои ханьфу, которые он должен носить, несмотря на то, что один из слоев вообще не видно, а у второго виден только дюйм воротника. Он полагает, что ему стоило бы быть благодарным, что это самый простой из нарядов — обычное светло-голубое ханьфу, даже без огромных свисающих рукавов, которые есть у всех одежд Лань Ванцзи. И он совершенно точно благодарен за то, что не застрял, как Сяо Чжань, в слоях черной ткани, отделанной на талии и запястьях тяжелой, недышащей кожей. Но ему все еще кошмарно жарко и чудовищно скучно после того, как он провел половину дня, вышагивая по деревянной дорожке снова и снова, все это молча и строго на пять шагов впереди Сяо Чжаня и Цзи Ли. Эти двое хотя бы повторяют свои строки, пока Ибо просто потеет, ходит и потеет еще больше. Спустя часы, он отчаянно хочет перерыва. — Стоп, снято, — кричит режиссер Чан. Один из ассистентов постановщиков стоит рядом с ним с дощечкой в руках, хмурясь. — Цзи Ли, где твой веер? В последней сцене он у тебя был, ты все еще должен его держать. — О, эм, простите, — Цзи Ли оглядывается вокруг себя слегка беспомощно. — Я куда-то положил его буквально минуту назад. И очередной из дюжины ассистентов сценаристов спешит с веером Не Хуайсана в руках, чтобы передать его. В то же время, два гримера бросаются к Ибо и Сяо Чжаню с салфетками, вытирая капли пота над верхней губой и со лба прежде, чем накинуться на них с пудрой. Краем глаза Ибо замечает еще нескольких вездесущих членов съемочной группы, вертящихся вокруг них с маленькими ручными камерами, занимающихся закадровыми съемками. — Ладно, давайте снимем сцену с самого начала, пожалуйста, — призывает режиссер Чан. Цзи Ли и Сяо Чжань поворачиваются в обратном направлении, а Ибо все еще находится в цепких руках девушки-гримера, красящей его маленькой кисточкой. В очередной раз оставленный в одиночестве, теперь уже позади, а не на три шага впереди них. Жара и скука уничтожили и так довольно дерьмовый самоконтроль Ибо, так что он особо даже не думает, когда во весь голос орет в удаляющуюся спину Сяо Чжаня: — Чжань-гэ! Диди любит тебя! Возможно, эти слова были ошибкой, но это позволяет Ибо немедленно заполучить все внимание. Сяо Чжань поворачивается и изображает рвоту. И, естественно, Ибо кричит снова. Если оно действительно того стоит — не грех и повторить. — Чжань-гэ! Диди любит тебя! Сяо Чжань снова поворачивается, высовывает язык и притворяется, что его тошнит. Ибо почти смеется, когда девушка-гример осаживает его. — Стой спокойно, — рявкает она. — Я закончу быстрее, если не будешь двигаться. Ибо поднимает руку в извинении и действительно не двигается, но бурлящая радость, которую он испытывает от такой яркой реакции Сяо Чжаня, помогает ему пережить остальную часть съемок и подсказывает отличную идею, как отвлечься от всего этого до конца съемочного дня. К тому времени, как они заканчивают снимать последние сцены, Ибо кричал Сяо Чжаню о том, что любит его, еще три раза, подбегал к нему, громко спрашивая, может ли с ним сфотографироваться, притворяясь фанатом, шептал ему оскорбления, пока вокруг них вращались камеры, снимающие закадровые сцены, и бил его бесчисленное количество раз. Каждый раз Сяо Чжань награждал его соответствующей реакцией: закатывал глаза, делал шокированное лицо, бил в ответ. Один или два раза он даже нападал первым, шлепая его тяжелой рукой так, что жгло даже через все слои одежд Ибо. Все это заставило вторую половину съемочного дня пролететь в два раза быстрее, чем все это утро, несмотря на то, что у Ибо не было вообще никаких реплик. Когда камеры работают, он посвящает половину своего внимания тому, чтобы держать бесстрастное выражение лица Лань Ванцзи и его ровную позу, а вторую часть — размышлениям над следующей вещью, которую он исполнит, чтобы привлечь внимание Сяо Чжаня и завести его. Ибо немного опаздывает к автобусу, который должен отвезти их обратно к отелю у подножья горы — его серебряная вставка на ленте запуталась в костюме, пока он пытался его снять. Потребовалась помощь двух сотрудников, чтобы вытащить тонкую голубую ткань из хитрого узла, не порвав ее. Когда Ибо заходит в автобус по лестнице, наконец, чувствуя себя прохладнее в своих баскетбольных шортах и кофте на молнии вместо множества слоев ханьфу, он обнаруживает, что прибыл последним из каста. Сяо Чжань сидит в середине автобуса, рядом с Юй Бинем, который снимался со второй частью группы в другой части гор. Ибо пробирается между сиденьями, намереваясь занять свободное место напротив Сяо Чжаня. Когда он подходит ближе, Сяо Чжань бросает на него взгляд и стонет. — Довольно, диди, — говорит он с большим акцентом на «диди». Это останавливает Ибо. Ранее Ибо использовал это слово в шутку, но в голосе Сяо Чжаня какой-то странный оттенок, и это заставляет Ибо чувствовать себя так, словно его намеренно сбивают с толку. — Ты дразнил меня весь день, мне нужен перерыв. Посиди с другими малышами и позволь нам, вашим гэгэ, спокойно поговорить. Ибо чувствует, как на долю секунды он теряет контроль над своей реакцией, и его голова слегка откидывается назад от боли, причиняемой этими словами. Он думал, что им обоим было весело сегодня, что Сяо Чжань был также доволен шутками, как и он, но, очевидно, Ибо ложно принял его раздражение за удовлетворение. Юй Бинь молчит рядом с Сяо Чжанем, удивленно приподняв брови. Он бросает оценивающий взгляд на Ибо, которого тот избегает простым способом — отрывисто кивает Сяо Чжаню и идет дальше. Он также проходит мимо места, где сидят Цзи Ли и Ван Чжочэн. Он не хочет садиться с ними. Он прекрасно ладит с ними, когда это необходимо, но единственное, что у них действительно есть общего, — это их возраст, и разговор с ними, как правило, заканчивается после нескольких любезностей и одного-двух комментариев по поводу видеоигры, в которую они играли в последнее время. Ибо идет до тех пор, пока не оказывается в самом конце автобуса, затем падает на одно из оставшихся свободных сидений, вставляет наушники в уши и делает музыку на телефоне достаточно громкой, чтобы не слышать разговоров, происходящих вокруг него.