***
Грейнджер являлась истинной гриффиндоркой, она прошла войну, пытки, отвечала на вызовы судьбы ежедневно, ради любимых людей — готова была на все. Умнейшая ведьма столетия — так ее называли в газетах. И сейчас эта ведьма честно признавалась себе, что она до ужаса боится разговора с Малфоем. Она всеми силами его избегала. А сплошной поток допросов, сначала в Стокгольме, а потом и в академии, и в Лондонском министерстве, позволял ей обманывать себя еще дольше. Драко потребовалось несколько дней, чтобы принять новые правила игры, хотя, по его мнению, он все-таки из нее вышел. Ужас осознания сковывал его, а желание разрушить все вокруг переполняло. Он ненавидел отца, Темного лорда и себя за то, во что превращался, а точнее, кем он являлся. Черный поток чистой ярости, неподвластный ни управлению, ни удержанию. И, кажется, Грейнджер впервые в своей жизни решила не принимать этот вызов. После коротких выходных, накануне первого дня учебы, Грейнджер дрожащими от волнения руками вывешивала список новых групп, в составе которых им предстояло пройти практику в Министерстве. Ей хватило тех нескольких дней вне стен академии и около ящика эльфийского вина на пару с Джинни, чтобы рассказать подруге все и наконец-то принять хоть какое-то решение касательно Малфоя. Может, ей стоило сбежать в Министерство или успеть всучить Драко чай с лошадиной дозой успокоительного до того, как он увидит распределение? Ей определенно следовало покинуть академию. Хотя, может, боги сжалятся и Малфой появится перед самым построением завтра утром? Казалось бы, принцесса Гриффиндора смелая и волевая, у нее всегда был достойный ответ на любой вопрос. Но вот разговор с мужчиной, который был ей дорог, от которого она теряла голову и лишалась четкости мысли вводил в состояние ступора. Драко, словно глушилка магии точечного действия, заставлял исчезать всю ее рассудительность, без которой ей бы не стоило находиться на поле боя. Но так уж сложилось, что Гермиона решила связать свою жизнь с опасностью, и она не могла позволить себе терять бдительность. Для женщины с умом и смелостью Гермионы Грейнджер унизительно убегать от мужчины, едва увидев его в конце коридора. А решение спрятаться в своей спальне оказалось просто идиотским. Она заметила, какой быстрой была походка Малфоя, и этого оказалось достаточно, чтобы понять, в каком он состоянии. Отчего спокойный стук в ее дверь оказался совершенно неожиданным, она скорее не удивилась бы, если бы он разнес деревянное полотно бомбардой. — Ты, наверное, увидел списки? — Не смей играть со мной, Гермиона. Зачем ты сделала это? Девушка даже не успела отойти от двери, как Драко подошел вплотную, и его рука устремилась к ее горлу, останавливаясь в каких-то миллиметрах. Он стоял так близко, что Гермиона могла видеть, как вена пульсирует на его виске — Малфой едва себя сдерживал. — Почему ты от меня отказалась, Грейнджер? Ты испугалась? — Она была готова стоять так часами, лишь бы это напряжение не отпускало. Девушка была словно наркоман, не желающий отпускать кайф. В голове одно непонимание. Как он может в ней сомневаться? Почему думает, что напугал ее? Что сказать, чтобы Драко поцеловал ее, а не придушил? Стоп. Почему она должна бояться его гнева? — С чего бы мне тебя бояться? — Гермиона гордилась собой, она не поддалась его угрозам. — Это ты мне скажи, ведьма. — Его рука двинулась ниже, едва касаясь ниточек ее любимого старого свитера. Дыхание участилось, и если Драко продолжил бы, она наверняка сама бы подставила грудь под его ладонь. Он хмыкнул. — Боишься. — Я так не могу, Драко. Я. Я… Подожди. Но Малфой продолжил пытку, доказывая ее слабость, ее страх перед его близостью. Но он крупно ошибался. Ошибался так сильно, что мог бы поставь галеон на это, и на выигрыш купить небольшой домик в пригороде Лондона. А Гермионе просто нужно было еще немного времени и пространства. Драко склонился и, все также едва касаясь, провел кончиком носа по открытой шее и щеке. Расстояния между кожей было так мало, что взбудораженная магия искрилась. Девушка уже дышала через рот, вжимаясь в дверь. Ей стоило бы просто выставить руки вперед, оттолкнуть его, но вместо этого пальцы изучали вязанный узор его свитера. — Я не могу работать с тобой, у меня не получается. Пожалуйста, остановись! — Её пальцы вцепились в его платиновые волосы, но тело подвело: руки лишь крепче прижали мужчину к её горлу. Гермиона чуть ли не хныкала, пока Малфой сжимал пальцы на ее теле, а его зубы, кажется, пытались поудобнее ухватить сонную артерию. — Я не могу нормально думать рядом с тобой. — Он языком прошелся по месту укуса в награду за ее откровение. — Теряю себя и возможность трезво оценивать ситуации. — Пальцы Малфоя добрались до оголенного участка поясницы, распыляя ее еще больше. — И почему я тебе мешаю, Гермиона? — Он пальцами зарылся в ее волосы на затылке, заставляя девушку запрокинуть голову и встретиться с ним глазами. — Потому что я хочу тебя. — Его потемневшие глаза застыли, и лишь дуновение дыхания доказывало то, что перед ней живой мужчина, а не статуя. И этой заминки хватило, чтобы она решилась продолжить. — Потому что люблю тебя. Драко, ты единственный, кому я так сильно доверяю. Его руки отпустили девичью талию и шею, но Гермиона не хотела терять контакт — она обхватила его лицо руками. — Я знала, что ты придешь за мной, и, когда ты появился, я просто выдохнула, отпустила вообще всё. Впитала каждое твое слово, как влюбленная дурочка. Я больше не вспоминала ни о ком, даже о Гарри. И всё потому, что ты был рядом. Гермиона сама приподнялась на носочках и нежно, практически невесомо, поцеловала его. Драко потребовалось несколько секунд, чтобы смысл ее слов дошел до него. Больше не хотелось мучать ее, издеваться и провоцировать. Вот она — женщина его мечты, сильная и в то же время такая нежная и хрупкая. Гермиона вновь показала себя настоящей львицей, не побоявшись сказать о своих чувствах и сделать первый шаг, отбросив все идиотские игры. Он капитулировал. Еще в тот момент, когда получил свой первый кайф от их совместной работы. Девушка нежно, но требовательно целовала его губы, колючие от щетины щеки и линию челюсти. Теперь она терзала зубами мужскую шею, которая покрывалась мурашками. Ей нравилось, как Драко подчинился, возможно, скоро она поставит его на колени, но сейчас Грейнджер хотелось совсем не этого. — Драко? — Она постаралась вложить все свои эмоции в эти пять букв. — Ответишь что-нибудь? — И я тебя. Чертовски сильно, Гермиона. Им еще предстояло исследовать тела друг друга, но сейчас балом правили страсть, жадность и голод. Их зубы столкнулись, а руки мелькали, то появляясь, то зарываясь в волосах или ныряя под одежду. Драко был повсюду, он обнимал и вжимал в себя, вновь создавая кокон безопасности для Гермионы. Грейнджер видела его голый торс уже сотню раз, но сейчас — совсем другое дело. Грация и сексуальность этого движения, когда Малфой стаскивал свой свитер через голову, заставляли Гермиону изнывать от желания. Мерлин, и весь этот мужчина принадлежал лишь ей. Целиком ведь принадлежал: и ужасный характер, и железные принципы, и эти сильные руки, губы, зубы. Боги. Драко ничего не стоило поднять ее, он мог и дальше просто доводить ее прямо там, на пороге спальни. Но он послушно перенес Гермиону на кровать, как верный оловянный солдатик, следуя каждому ее слову. Грейнджер с румяными щеками и почти черными от похоти глазами — это самое горячее, что Малфой когда-либо видел. Грейнджер, стонущая от его прикосновений, — это самое горячее, что Малфой когда-либо слышал. Ее тело идеально откликалось на все его прикосновения. Грудь потрясающе ложилась в его ладонь, а ореола соска по размеру совпадала с подушечкой его большого пальца. Они напрочь забыли о магии, о том, что они все еще в академии и дверь не заперта. Им не было тесно на откровенно маленькой даже для одного Малфоя кровати — они не собирались расслабляться. Нет, они с жадностью пытались слиться в единое целое, а для этого много места не нужно. Драко не верил своему счастью. Он пытался просканировать каждый кубический сантиметр пространства, лишь бы запечатлеть картинку, запахи и ощущения гладкой кожи под пальцами. Малфой был уверен, это воспоминание станет первым и самым любимым на особой полочке в его памяти. Обнаженная Грейнджер, сидящая на нем сверху и ее подтянутое тело словно светилось в лунном свете. Кудри ярко выделялись на груди, каждый раз давая повод прикоснуться, чтобы убрать их за спину. Кажется, мужчина ошибся: Грейнджер, ласкающая себя, не сводящая с него взгляда — вот, что по достоинству занимает первое место в списке самых горячих сцен, которые он когда-либо видел. Ведьма издевалась, она мстила за его небольшую игру, которую он затеял ранее. Его член уже стал таким твердым, что это начинало приносить дискомфорт. А Гермиона хищно улыбалась и продолжала тереться о него, издавая самые сладкие звуки. Нет, он больше не выдержит. — Грейнджер, пожалуйста. — Ты меня просишь? — Я не прошу, а предупреждаю. И если ты мне не позволишь оказаться в тебе сию же секунду, я сделаю это сам. Гермиона восхитительно прогнулась, что-то неразборчиво простонав. Одной рукой Драко сжимал ее кудри на затылке, поднимая ее выше, а второй сжимал свой член, направляя в нее. Он уже давно стал мокрым от их смазки, и головка без труда прошла между ее складочек. Драко взял то, что хотел — пальцы на его ладони впились в бедро Грейнджер, и он насадил ее на себя, заставляя вобрать всю длину. Несколько секунд потребовалось на то, чтобы привыкнуть к ощущениям и вернуться к изучению друг друга. Гермиона меняла угол наклона, темп, глубину проникновения, она сама решала, как довести их до кульминации. Девушка видела и чувствовала свою власть над ним, такая дерзость для нее была в новинку. Ей хотелось дразнить Драко, поощрять его, дарить не только ощущения, но и красивую картинку. Она двигалась в такт своей внутренней мелодии, позволяя себе небывалые пошлости. Малфой смотрел, как Грейнджер ласкала клитор и грудь, она направляла его руки на нуждающиеся в ласки участки кожи и всеми силами пыталась украсть у него стоны. Она так любила его голос, каждую интонацию. Командирскую, ласковую, дразнящую, умоляющую. Драко ничего не стоило с рыком перевернуть их, даже не выскальзывая из нее. Он потерял контроль, отпустил себя. Резкие жесткие толчки подводили ее к краю. Кровать скрипела, но им было абсолютно все равно на это. В данный момент их окружали лишь шлепки влажных тел и стоны. — Гермиона. Ты несносная. Ведьма. Умнейшая и самая сексуальная. — Она лишь успевала постанывать в перерывах между его словами и со слезами на глазах шептать идиотское: «Да-да-да». Едва Грейнджер перешагнула через край, Драко последовал следом. Гермиона глупо улыбалась — у нее получилось, он застонал. Тихо, по-мужски, но Малфой все-таки произнес ее имя, кончая. Его сердце так сильно колотилось, что Гермиона чувствовала это своей грудной клеткой. Когда-нибудь они умрут от тахикардии, катаясь на этих эмоциональных качелях, но сейчас они были по настоящему счастливы.***
— Годрик, ты такой собственник, — Гермиона пихнула Драко локтем в бок. Мужчина лишь крепче прижал ее к своей груди. Заставляя ее напряженное тело подчиниться гравитации и расслабиться в его объятиях. Они так редко виделись, что даже нахождение в общем классе для самоподготовки и присутствие сокурсников не мешало ему проявлять