Деймон злился, снова и снова перечитывая послание. Сколько раз он перечитывал одни и те же строки? Десять? Двадцать? И все же эти новости не укладывались в голове. Он не мог изменить слова на пергаменте, лежавшем перед ним, так же как и не мог заставить солнце вставать и садиться по его желанию.
С отвращением он швырнул письмо на стол, прежде чем потянуться за своим напитком. Обнаружив, что кубок пуст, он вздохнул и вскочил со своего места. Увидев это, Мисария вздрогнула и быстро направилась к кувшину.
— Сядь! — рявкнул он, с грохотом опустив кубок на стол перед собой, — ты скоро станешь моей женой, а не прислугой! Если бы я был не в состоянии наполнить свой собственный кубок, то я заставил бы тебя вонзить нож мне в сердце и избавить от страданий! А теперь садись! Или ты намерена доставить мне сегодня ещё больше проблем, чем у меня уже имеются?
Он знал, что несправедливо говорить с ней таким тоном, независимо от того, что другие думают о ней, Мисария была одной из немногих, кого он подпустил так близко к себе. Он чувствовал, что она одна из немногих могла по-настоящему понять его... нет, была еще одна! Та самая единственная виновная в его нынешнем состоянии. Сейчас он был пьянее обычного и рассеян сильнее, чем после самого жаркого секса с бывшей шлюхой, стоящей перед ним.
И все это из-за маленькой принцессы с серебристыми волосами? Нет! Он не мог даже думать о ней в таком ключе. Несмотря на унижение, устроенное ему ее руками, он не мог заставить себя оклеветать ее таким образом, даже в уме. Вины Рейниры в том, что он перестарался, завладев драконьим яйцом, не было. Но он впал в отчаяние! Потратил месяцы на ожидание чего-то! Хоть какой-то признак того, что она была цела и невредима!
Месяцы возврата подарков, безделушек, книг, писем, всего, что отсылал ей, не давая забыть о себе. Месяцы, проведенные в надежде, что каждый прилетевший ворон принесет какую-нибудь новость, хоть крупицу ее внимания, даже если это будет не более чем приговор, обрекающий его на семь преисподней. Гнев был бы гораздо лучшим выбором, нежели то унылое безразличие, которое он испытывал от ее молчания и отрешенности.
Если бы не его союзники в Красном замке и шпионы Мисарии с Шелковой улицы, рассказывающие, как люди хвастаются расцветающей красотой их Отрады Королевства, подтверждая этим, что она действительно все еще жива, Деймон нисколько не сомневался, что он взял бы Караксеса и прилетел бы к Королевской Гавани. И будь прокляты угрозы смерти от его брата! Но когда даже шелка, которые он приказал прислать ей, не получили никакого ответа, он сделал единственную казавшуюся ему рациональной вещь: украл драконье яйцо её покойного брата.
Для этого требовался четкий план. Он так отчаянно хотел добиться успеха, что забыл обо многих важных деталях. Хотя по старому валирийскому обычаю он мог брать столько жен, сколько сочтет нужным, в конце концов, его предок имел не одну, а две коронованные жены и множество других, переодически согревающих его супружеское ложе, Деймон все-таки никогда не решился бы на такое. Он вот уже много лет просил своего брата аннулировать его брак с Бронзовой сукой, которая все еще считалась его женой. И вот теперь ему уже за тридцать, а он так и остался без сыновей, о которых можно было бы говорить, без надежд на повторный брак должным образом в глазах проклятых Семерых и отрезан от всех людей, ради защиты которых отдал все…
Когда он отвел Мисарию в библиотеки Драконьего Камня, выполняя свое обещание дать ей все, в чем ей отказала жизнь, он наткнулся на лазейку, в которой так отчаянно нуждался. По законам Старой Валирии любой мужчина, мог взять вторую жену от самой бедной крестьянки до самой знатной из принцесс и возвысить ее до статуса главной жены, при условии, что первая жена не была выбрана им.
Другими словами, Деймон мог взять Мисарию в жены независимо от ее статуса при рождении, титулов или занятий, и дать ей все, что только может получить жена принца. Это была небольшая плата за то, что она сделает для него. Храня его секреты, становясь его шпионом, сохраняя его доверие, никогда не сбегая сказать королевской страже или кому-либо из его людей, что это не ее имя, у него не раз перехватывало дыхание, когда она была с ним. Она знала, что он заплатил бы вес золота в Караксесе, лишь бы она хранила молчание. Он был должен ей гораздо больше, чем мог когда-либо надеяться вернуть, но безопасность, которую предоставлял статус жены под защитой своего лорда, была лишь началом.
Тяжело вздохнув, он поставил пустой стакан и вновь наполнил его, взглянув на чаровницу, взгляд которой неотрывно следил за его лицом. Распустив шнурок, сдерживающий его волосы на затылке, он вновь заговорил.
— Прости, Мисария. Я немного не в себе последние дни, но сейчас обстоят такие дела, я не должен был…
— Почему ты украл драконье яйцо, когда я еще даже не ответила тебе согласием, на просьбу моей руки? — Она прервала его голосом с красивым южным акцентом.
Он моргнул, пытаясь подавить волну гнева из-за того, что его прервали, и жгучий стыд, когда этим вопросом она раскрыла его план.
— Я хотел заполучить яйцо для нашего будущего сына, я не знал, что ты не можешь забеременеть…
— Лжец! — закричала она, встав перед ним и толкнув его в грудь. Он споткнулся, слегка покачнувшись на ногах, что свидетельствовало о немалом похмелье. Деймон гордился своей способностью напиваться до такой степени, что большинство других мужчин от такого количества алкоголя теряли сознание, а шлюхи, с которыми они были, переворачивали их на живот, чтобы убедиться, что те еще живы.
За все время их совместной жизни Мисария ни разу не повысила на него голос, не подняла руки, чтобы ударить или толкнуть его. Но сейчас она била кулаками ему в грудь, слезы текли по ее лицу. Ее слова превратились в беспорядочные выкрики, голос стал неконтролируемым, а Деймон сдерживал свой гнев, пытаясь понять, что, во имя Семерых, с ней происходит.
— Ты знал, что я приехала из Лиса! Ты знал, что происходит там и на Шелковых улицах, — она сделала паузу, чтобы отдышаться, но гнев вновь захватил ее и она продолжила свою тираду. — Ты, тот кто трахал меня больше, чем любой мужчина, который имел меня в этом проклятом борделе! Ты действительно думал, что я способна родить сыновей?! Ты?! Или ты использовал мое присутствие здесь как уловку, чтобы получить то, что ты хочешь на самом деле? Я знаю, что это яйцо принадлежало умершему сыну твоего брата! Ты сам сказал мне это в ту ночь, когда мы бежали из Королевской Гавани! Когда ты в ярости рассказал мне, как твоя милая племянница прижалась к тебе, ёрзала у тебя на коленях, как она вцепилась тебе в шею, признавшись в ужасных поступках, совершенных ее отцом! Разве ты забыл, мой принц, что именно ты рассказал мне о яйце, существование которого она планировала держать в тайне до тех пор, пока сама не родит сына, чтобы потом положить его в кроватку своему дитя?
При упоминании Рейниры и той ночи, когда он снова был вынужден уйти из-за своего брата, членов совета, Деймон сорвался. Схватив Мисарию за горло, он толкнул ее спиной к столу перед собой. Не заботясь о том, что камень больно давил на ее спину, не обращая внимания на то, как она вонзила ногти ему руку так сильно, что из порезов выступила кровь. Он только смотрел, мысленно крича, как она задыхалась. И все же Мисария не сдавалась.
— Скажи мне… правду, Деймон… — прохрипела она, ухмыляясь, продолжая насмехаться над ним, — скажи мне, что эта… ярость, которую ты чувствуешь… происходит от мыслей… что…я никогда не смогу дать тебе детей.. скажите мне, что это из-за ребенка, которого у меня никогда не будет.. а не результат... того, что я... вижу... объект... твоего.... желания... одетым… в выбранный…тобой… цвет... с твоей драконьей чешуей.. из которой сделано платье... верхом... на драконе.. большим... достаточно для того, чтобы соперничать... с твоим собственным...
Он резко разжал пальцы и убрал руку с ее горла, словно обжегшись. Глаза закрывались, пока он безуспешно пытался успокоить свое бешено колотящееся сердце. Он прижался лбом к ее лбу, пытаясь найти разумные мысли в голове… зарываясь лицом в ее локоны, нежно поглаживая её голову. Это успокаивало его.
— Пожалуйста … пожалуйста , остановись. — умолял он, голосом надломленный и дрожащим. Слава богам, никто больше не видел его таким! Он напал на женщину, которую поклялся защищать. Ее руки, которые недавно били его, теперь гладили его по его спине, по волосам, и он нежно на ухо шептал о своих чувствах. — Пожалуйста, прости меня. Я не хотел причинить тебе вреда.. Я…
— Тсс, мой милый принц. — Ее голос был едва различим после недавнего удушья. — Я та, кто тебя пожалеет. И я знаю занятие получше, чем издевательство над титулом жены дракона…
Он отстранился, недоверчиво взглянув на нее. — Именно тебя я попросил стать моей женой… Ты та, кого я бы выбрал в качестве невесты…
Она грустно улыбнулась, прижав ладонь к его щеке.
— Я не могу быть твоей женой, Деймон. Мы оба знаем, что ты предложил мне такую связь из чувства долга. Ты меня не любишь, — она подняла руку, чтобы заставить его замолчать, — да, я дорога тебе, но ты меня не любишь. Во всяком случае так, как тебя люблю я.
Она надавила ему на грудь, мягко прося его отступить, и потянулась к завязкам своего платья. Он нахмурился, не понимая, чего именно она от него хочет. Миссария застенчиво посмотрела на него, потянув за его брюки. Его тело отзывалось на ее прикосновения, а разум кричал, что это все неправильно.
— Мисария… ты не… я не понимаю, — его взгляд потемнел. Последствия драки, смешанные с крепким вином, заставили чувствовать себя не в своей тарелке. Настолько, что он не протестовал, пока она раздевала его, ее навыки соблазнения оказались очень кстати в этот момент.
— Вам нужно расслабиться, мой принц. Возможно, я не та, кого ты хочешь, но я могу дать тебе это. — Она прижалась губами к его губам, когда он закрыл глаза. Он почувствовал, как его кровь закипает, когда в его разуме всплыли образы другой в его объятиях. Картины бледной кожи, серебристых волос и темно-фиолетовых глаз. Он будто наяву услышал более высокий голос, произносящий его имя на истинном языке Таргариенов.
Прервав поцелуй, он ухмыльнулся девушке, на которую смотрел сверху вниз, девушке, которая знала всю глубину его порочности, но все же жаждала доставить ему удовольствие в своих объятиях. Мисария, всегда стремившаяся угодить ему, повернулась, когда он наклонил ее над столом. Она бросила на него понимающий взгляд, когда он откинул ее темные волосы со спины, входя в нее с такой силой, что, будь на ее месте любая другая, не говоря уже о девчонке, образ которой не покидал его разум, ее тело попыталось бы отвергнуть его.
— Рейнира..., — простонал он на своем родном языке, зная, что Мисария и так могла угадать это слово по его губам, зная, что она слишком предана, слишком понимающая, чтобы когда-либо обратить на это его внимание в момент страсти.
Когда он закончил, Мисария нежно поцеловала его в щеку и пожелала ему спокойной ночи, удаляясь в покои, которые он предоставил ей по прибытии. С пульсирующей болью в голове, но на мгновение замолкший, Деймон снова взял пергамент, не обращая внимания на вино, которое пропитало пергамент и заставило чернила потечь. Он снова перечитал записку, пытаясь расшифровать ее истинное значение. Он изо всех сил старался не обращать внимания на тревогу, ревущую его изнутри: если он ответит, это будет означать столкновение с самым большим врагом, которого он когда-либо знал…
Проглотив остатки вина, он подошел к огню и бросил туда письмо. Он принял решение: он прикажет, чтобы на рассвете оседлали Караксеса, но сейчас ему нужно было поспать. Взглянув на огонь, чтобы убедиться, что письмо действительно горит, Деймон повторил в голове слова:
«Только для глаз принца Деймона Таргариена, законного наследника Железного Трона и всадника Кровавого Змея:
Если угодно его светлости, я настоятельно призываю вас взять курс и прибыть в бухту Черноводной так быстро, как только сможет принести вас ваш зверь Караксес. Покинув Красный Замок, я услышал ужасные новости. Ваш брат, король, решил взять в жены не кого иного, как дочь омерзительного Десницы и бывшую служанку принцессы Алисенту Хайтауэр.
Что еще хуже, по прибытии домой в Дрифтмарк я столкнулся с никем иным, как с предателем, и, если слухи верны, спрятавшимся на моем корабле.
Ее светлость, моя жена, крайне расстроенная последними событиями и выступила с восхитительным предложением, которое, как я полагаю, отвечает интересам обоих наших домов.
А пока я составлю компанию вашей любимой племяннице.
Корлис Веларион»
Еще до рассвета, оставив записку для своей любовницы и предупредив других, что слово Мисарии будет равно его, Деймон оседлал Караксеса и полетел к Дрифтмарку, к новым проблемам, которые ждали его впереди.
