Хранитель ночных тайн

      Глаза резало и щипало от слёз и напряжения из-за удушья.        Воздух со свистом выходил из лёгких, раздражая горло и вновь вызывая мучительный кашель, словно выворачивающий Гермиону наизнанку, раздирающий гортань. Грейнджер выплёвывала лепестки, сцарапывая краску с напольного покрытия, задыхалась и захлёбывалась кровью и цветами.        Пытаясь отдышаться, девушка вновь согнулась от прострелившего напряжения. Рухнула на пол.        Тишину нарушало только тяжёлое свистящее дыхание. Хлопок и скрип полов заставили Гермиону среагировать моментально — она загребла рукавом лепестки под себя и прошептала заклинание, опустив голову и скрыв лицо за волосами. Грейнджер вяло взмахнула палочкой, приводя себя в порядок, и укоризненно посмотрела на пришедшего.        — Почему ты просто так трангрессируешь посреди комнаты?        — Потому что это моя комната?        Ответа на это не нашлось.         Вымотанная приступом, побледневшая Гермиона села на пол, облокотившись о какие-то коробки, и уставилась в одну точку. Под ногтями остался лак, девушка без особого энтузиазма начала его доставать. Фред опустился рядом с ней и, как это случалось раньше, взял её ладони в свои, растирая задубевшие пальцы, приводя кисти в порядок.         Звенящая тишина накрыла спальню. Ветер набирал обороты, раскачивал сухие спящие деревья, кружил в воздухе снежные хлопья, крупные, размером почти с галеон.         С любопытством Гермиона осматривала комнату, похожую на склад: горы коробок, распиханных по всем углам, разбросанным посреди комнаты, заваленные столы, стопки пергаментов, мётла в дальнем углу, котёл. Куча растений в горшках на подоконнике. Грейнджер вмиг улыбнулась, заметив среди всего пёстрого многообразия белоснежные маленькие цветы, и с тоской уставилась на них.          Жасмин. Лунный свет в любви. Хранитель ночных тайн. Цветки жасмина открывались лишь вечерами, когда наступала вечерняя прохлада и спадал дневной зной. Гермиона могла бы гордиться своей памятью, но сил на это совсем не оставалось.        — Кто он?        Вопрос раздался, как гром среди ясного неба, поразил и своей интонацией — треснутой, надрывной. Гермиона перевела взгляд на Уизли и приподняла брови, расплываясь в слабой улыбке. Фред смотрел в упор, бегая взглядом от правого глаза к левому, и массировал её ледяные ладони.          — Ты о чём?         — Не прикидывайся, что не понимаешь, о чём речь, мышка, тебе не идёт.        В попытке скрыть улыбку Гермиона отвернулась.        Веточка жасмина в волосах держалась всё так же крепко, прижимаемая магией. Немногим позже Грейнджер с помощью Фреда поднялась на ноги, отряхнувшись от пыли, и неспешно пошла спиной к двери.        Рыжие волосы блестели в серебряном свете, переливались, спадали на глаза. Уизли смотрел на неё с нечитаемым выражением лица, всё ещё держа женскую ладонь в своих руках, и по инерции шагал за ней.         — Неужели ты думаешь, что мы поверили в простуду?        Гермиона слабо рассмеялась, признавая поражение, и беспечно пожала плечами, переводя взгляд на цветы, едва покачивающиеся. Окно было слегка приоткрыто и пропускало ночной воздух в захламлённую пыльную комнату, морозный ветер стих так же внезапно, как и появился.         Ладони начинали потеть, и Грейнджер постаралась освободить руку. Фред лишь сильнее сжал свои пальцы и поднял бровь.        — Ну да, — Гермиона кивнула и хихикнула. — Конечно, было глупо полагать, что вы поверите мне. По крайне мере, я пыталась.         — Так старалась, что забывала пить зелья и на каждом шагу ловила приступы.        Гермиона недовольно закатила глаза, вспоминая все ситуации, когда она как-либо выдавала себя, и нахмурилась, поняв, что их буквально по пальцам пересчитать.         Голова снова начинала гудеть от роящихся мыслей, и Грейнджер внимательно вгляделась в невинное лицо Уизли, суматошно перебирая воспоминания, и чувствовала, словно упускала что-то важное. Нечто ускользало из пальцев, дразняще касаясь хвостом её кожи, струилось, как песок, сквозь раскрытые ладони.         Шаг за шагом заново проживала тот день, когда они прятались за гобеленом, отмечая каждые мелочи. Глаза метались по предельно спокойному и выжидающему лицу Фреда, который ласкал её нежным взглядом. С этим она разберётся, как только поймёт, в чём дело.         — Я знал, что ты умная девочка. Но как же долго до тебя доходит.        Гермиона взорвалась.         Мантия-невидимка, которую кто-то взял у Поттера, загадочная улыбка Дамблдора, который ни с того, ни с сего начал расспрашивать Грейнджер о болезни, захлопнувшаяся дверь, грохот во время её приступа — всё наконец складывалось в единый пазл.         Самодовольная улыбка Фреда подтвердила догадки.        Сжав губы, Грейнджер привалилась спиной к двери и несколько раз ударилась затылком о дерево. Действительно, она просто не обращала внимания и закрывала глаза на какие-то странные вещи.         Мерлин. Тихий сокрушительный смех вырвался из груди.        — Так кто он?        Гермиона не отвечала, всё ещё мысленно сетуя на приближающийся нервный срыв, покачала головой и посмотрела прямо в голубые глаза — вытянулась в струнку, как испуганная лань. Выдохнула, насильно расслабила плечи.         Она устала.        Устала бежать от самой себя, своей болезни и своих чувств. От Джинни, вечно укоряющей её в трусости. От взволнованных взглядов Рона, бывшего невероятно чувствительным и каждый раз тонко ощущающего любое изменение в состоянии своих друзей. От Гарри и его немого непонимания, даже немного обижающегося на её нерешительность. От сочувствующего взгляда Полумны.        Устала плеваться жасмином, кричать от боли, задыхаться и чувствовать вечный металлический привкус во рту. Глотать противные зелья, терпеть болезненные осмотры и сочувствующие взгляды преподавателей. И недовольный — Снегга.        Прикусила губу, прикрыв веки, и протяжно выдохнула, морщась от свистящего звука, вновь рассмеялась и наконец открыла глаза.         И так уже затянула — она была не в силах удерживать эту рану, что открывалась всё настойчивее.        — Ты, Фред, — проронила она смущённо, но без дрожи и прежнего смеха. — Всегда был ты.        Удивительная лёгкость накрыла Гермиону с головой, вышвыривая все камни с души и скидывая их с высоченной скалы. Грейнджер подумала, что должна была это сделать ещё в самом начале — тогда она бы не мучилась столько времени. Но она не жалела. Кажется, теперь она понимала Снегга, решившегося на операцию много позже, чем должен был.        Волнение волной обрушилось на девушку, стоило ей увидеть широкую улыбку. Фред с неверием оглядывал её лицо, освещаемый холодным уличным светом, пробивающимся через окно — щёки и глаза его засияли серебром.         Большая горячая ладонь нашла её пальцы.         — Фред, пожалуйста, — прошептала Гермиона, обхватывая ладонями его щёки и заставляя смотреть на себя. — Не молчи. Скажи что-нибудь.        — Мне жаль, — голос его дрогнул. Грейнджер дёрнулась, как от пощёчины. Опять. — Прости меня. Мерлин, Гермиона, мне так жаль. Ты так чертовски долго страдала из-за меня. Мерлин.        Фред дёрнулся вперёд, впечатывая девушку в себя, и крепко стиснул в объятиях. Руки сомкнулись на её спине.         Жасмин на окне всё так же мерно покачивался.        — Я всегда был уверен, что ты смотришь сквозь меня, — он сбился; закончить помешал мягкий смех. — Что не замечаешь. И поэтому почти не пытался. И я не договорил тогда на кухне. Я жалею о том, что я был пьяным, а не о том, что поцеловал тебя.        — То есть ты?..        — Да. Я влюблён в тебя, Гермиона Джин Грейнджер.        Фред мягко рассмеялся, опуская руки на женскую талию, и склонился к её лицу. Взгляд его опустился к губам, и Гермиона не выдержала — потянулась первой, крепко ухватившись за него. Пропускала огненные пряди сквозь пальцы, пока Уизли прижимал её к себе, покрывая нежными поцелуями всё её лицо.         В лёгких становилось просторно, и Гермиона ошарашенно вдохнула полной грудью и беспрепятственно выдохнула.         — Почему ты молчала? — Уизли потянул её к кровати, усаживая к себе на колени, и взял в руки горячие ладони Гермионы.        — Страшно было. И, честно, я думала, что вы с Алисией… Ну…        — Встречаемся? — он насмешливо посмотрел на неё. — Грейнджер, тебе напомнить, с каким восторгом она высказывалась о защитнике из команды?         Гермиона сокрушённо склонила голову, поджимая губы, и прыснула. Комната наполнилась тихим смехом. Фред целовал её костяшки, перемежая каждое касание с тяжёлым словом.         — Люблю, дурная, — он посмеивался над возмущённым выражением лица и оставлял поцелуи везде, до куда мог дотянуться — а дотягивался везде, будучи высоким.         Тоска неизменно сопровождала на всём пути не только Гермиону, но глубокой тенью залегла и на лице Фреда. Он заговорил.        Минуты шелестели мимо, природа, подглядывающая в окна, застыла, трепетно дожидаясь нового движения. Нежным жестом Фред пригладил её волосы, струящиеся волнами. Мгновение Гермиона задумчиво рассматривала трещинки на подоконнике, вновь обернулась к Уизли.         — Мне жаль, — Фред наклонился, соприкоснулись их лбы. — Что тебе пришлось пережить всё это.         — Взываю к здравому смыслу. Земля, я Юпитер, приём, — Грейнджер снисходительно улыбнулась. — Я сама подписала себе такой приговор.         — Разве, — обронил он шёпотом. — можно контролировать чувства?         — Не думала об этом. Видишь ли, я могла бы ещё в самом начале, как только узнала, признаться тебе. Отчего-то не сделала.        Лёгкая нега спала, и чувства обернулись против них. С минуту молчали оба. Фред перехватил её ладонь и невесомо прижался губами ко внутренней части, ласково приник к ней щекой. Грудью она ощутила прилив сотен морей; Гермиона пропустила через пальцы огненный шёлк волос, заправила локон за ухо; тот здесь же выпал, слишком короткий, чтобы задерживаться.         В комнате, пропитанной морозной свежестью, ветер, смутившись, оставил безропотные растения на подоконнике, голые стопы на полу и скрылся за закрывшимся окном.         Мужские руки оглаживали её плечи, поясницу, лицо. Вскоре пальцы отыскали её подбородок, приподняли голову вверх. Во взглядах плескалась нежная преданность, вспыхивала искра истории. Совершенно новой. Принадлежащей только им.         Медленно Фред склонился к ней — близко, как в тот вечер на Астрономической Башне, так же тесно, до жара неуловимого дыхания.         Губы мягкие, горячие, потрескавшиеся на морозе. Гермиона обхватила руками его шею, когда он притянул её ближе, вплотную прижал к себе. Стеснения не оказалось, как и стыда — отброшено было беспокойство, оставлены позади тоска и боль.         Тишину прорезал судорожный выдох. Фред коснулся её запястья, оставил поцелуй на выступающей косточке; Гермиона подтолкнула его назад.         Кровать жалобно скрипнула, когда Уизли неловко лёг на спину, увлёк за собой и Грейнджер. Она устроилась у него на груди, прижавшись щекой, и чувствовала биение сердца сквозь плотную, немного колючую ткань.         Услышала глубокий чистый выдох — свой собственный.