Деревья уже оделись в алый и жёлтый багрянец, когда Рагнар наконец-то вернулся в Уинчестер. Отряд с которым он был отправлен на зачистку — изрядно поредел, но всё же вернулось куда больше, чем полегло в бою.
«Кривая улыбка Локи?», — стражники смотрели на него с подозрением, но ему всё так же было смешно наблюдать за ними. Ему, с двенадцати лет ходившему в набеги с отцом и дядьями, все они были, что дети малые.
Замок Уинчестера к вечеру всегда был безлюден. Факелы на стенах чадили, от плаща несло болотной тиной, грязью, потом и кровью. Рагнару больше всего хотелось помыться, снять себя эту вонь, но сначала — ему стоило отчитаться.
Из каждой тени, что оставлял свет факела, на него скалилось его собственное прошлое. В Уинчестер он попал — рабом. Их хирд перебили, он оказался единственным выжившим. Осознание этого долгие годы отдавалось горечью. Никто не узнал как погибли его братья по оружию, никто не дал их телам, чтобы они не стали драуграми, достойного погребения. Позже, их попытались найти, но мясо обглодали дикие звери, а кости растащили птицы и ведьмы.
— Приказ выполнен, король, — дверь в малый зал скрипела, как и всегда, а само помещение освещал лишь камин, который сейчас немного отдавал дым в помещение. Рагнару стоило бы настоять, чтобы прочистили трубу, он-то знал, как можно угореть в задымленном помещении — такое порой случалось в банях.
— Вот как… — Чёрная тень отделилась от каминного угла. И только сейчас Рагнар увидел, что корона лежала на столе, тускло блестя одним боком. Голос у тени был уставший, хриплый надтреснутый.
Рагнар не боялся никогда темноты, моря или грозы, всегда смело шёл вперёд. И сейчас шагнул — не раздумывая.
— Что-то не так?..
— Это были даны?..
— Да, немного норвежцев и финнов, но в основном даны.
— Там был кто-то знакомый тебе? Может быть… родственник? Ты говорил, что у тебя есть брат, — Рагнар моргнул несколько раз. Ему нужно было привыкнуть к темноте помещения.
— Нет, король, — на стол лёг кинжал, довольно искусной работы. — Это я снял с тела предводителя этого отряда.
— О… — темнота скрывала черты королевского лица, но Рагнару не нужен был свет, чтобы видеть это лицо также ясно, как и при свете дня. Они столько времени проводили вместе.
Странно было то, что молодой король Уэссекса — Этельстан, так проникся пленным даном. Они говорили о многом, пускай по началу это было довольно и сложно. Англосаксонский был чем-то похож на рагнаров язык, и всё же — отличался от него в деталях и нюансах. По началу их разговоры были простыми. О природе. Жизни. Детях. Жёнах. По мере того как каждый из них овладевал языком другого — разговоры становились серьёзней, темы глубже. Этельстан рассказывал о христианстве и старых богах, Рагнар делился сагами о славных деяниях предков.
Никто не ожидал, даже сам Рагнар, что однажды настанет день, когда его освободят от рабского быта и предложат пойти в услужение на жалование. И чего он не ожидал от самого себя — это согласия.
Шептались.
Королевская чета была давно в браке, но детей всё не было. Отчасти, Рагнар знал причину — спальню своей супруги король практически не посещал. На открытый вопрос, заданный из любопытства, Этельстан лишь неопределенно пожал плечами и опустил взгляд. Тёмные густые ресницы — дрожали, а под бледными пятнами веснушек на щеках был едва-едва заметен румянец. Уэссекский король был красив. Тёмные, непослушные кудри, и глаза цвета весеннего неба.
— Франкская работа, — длинные пальцы коснулись рукояти. Этельстан не боялся битвы, но никогда не искал её намеренно. Больше всего его заботила собственная земля, и только потом волновало всё остальное. — Что ж, отрадно, что не только мы страдаем…
— Разве твой бог не осуждает злорадство? — Рагнар любил задавать такие вопросы, почти всегда ответы на них приводили к интересному разговору.
— Он много чего осуждает, — не получилось. В воздухе помимо дыма, витало ещё что-то… тяжёлое, непонятное давящее. — Я обещал тебе награду за это… Что же… Всё, что пожелаешь, Рагнар, сын Сигурда, будет тебе дано. Всё, что пожелаешь, — последняя фраза завершилась вздохом, настолько тяжелым, что даже стало страшно.
— Даже так, — они молчали в темноте. Король отвернулся, тусклый свет камина, лишь очерчивал его фигуру.
Этельстан всегда смотрел. Но стоило попытаться поймать взгляд — ускользал. Уходил. Отворачивался. Держал рядом, и всё же был далёк. И всё же — смотрел.
— Дай мне то, что я хочу, — Рагнар сократил расстояние между ними — за два широких шага. Встал буквально за спиной, настолько близко, что ещё чуть-чуть и можно было бы ткнуться носом за ухом, ощущая аромат благовоний и масел.
— И чего ты… хочешь? — голос короля всё звучал сухо, надтреснуто. А вопрос и вовсе завершился, нервным облизыванием губ.
— Да, чтоб тебя… — дан прижался губами к нежной кожи за ухом, перехватывая короля через грудь, не позволяя никуда отойти, исчезнуть. Если он сейчас не прав, то его ждало справедливое наказание, но если…
Стон был глухим, а чужое тело в руках само прогнулось, позволяя, провести сухими от дороги губами, вниз, по шее, ощутить сбившийся пульс, в полной мере ощутить запах лаванды, что всегда исходил от короля, такой горький, такой травяной, такой сладкий на самом корне языка.
— Я…
— Молчи, король, — Рагнар чуть сильнее оттянул ворот королевского платья, позволяя себе носом задеть ключицы. — Купальня, король. Вряд ли, тебе понравится… близость болотной кочки, которой я являюсь. Но я хочу свою награду — сегодня.
— Я… — у Этельстана красивые губы: тонкая верхняя и полная нижняя. Верхняя всегда насмешлива, а нижняя так и манила всегда — возможностью укуса. Рагнар не посмел себе в этом отказать.
— Купальня.
* * *
На королевском теле хватало шрамов. Рагнар обводил их пальцами, читая эти истории, которые ему никогда не рассказывали. Повести об удачах и провалах.
— Ты…
— Что — я?..
— Это так просто для?..
— Нет. Но я хочу, — необходимость сообщать очевидное, особенно в кристально чистой воде купальни — смешила. Но Рагнар бы соврал сам себе и своим богам, если бы сказал, что никогда до этого не хотел короля.
Дан был в Уэссексе уже больше десятка лет. Он не был слепым, он видел отстранённость Этельстана от супруги. И знал, как тот на него смотрел. Этот взгляд необязательно было видеть — хватало и его ощущения. — И что не менее важно, ты — тоже.
Взгляд короля снова был направлен чуть в сторону, тёмные ресницы дрожали, но когда гол, как в день своего прихода в этот мир, желания не скроешь.
— Я…
— Не то время, чтобы думать слишком много.
* * *
Спальня короля — холодна везде, кроме кровати. Льняные простыни согрелись от тепла тел, а тёплые одеяла были откинуты в стороны. У короля стройные бёдра с крепкими мышцами, выпирающая косточка на щиколотке. От холёной холодности, которой был известен уэссекский правитель — ничего и не осталось. Румянец с его щек давно сполз на шею и плечи, а губы влажно блестели в темноте.
На родине Рагнара — так иногда поступали с трэллами, если они были слишком красивы (и не то, чтобы он сам так не поступал с ними). И ему хотелось так поступить с Этельстаном, сделать его — своим. Пусть даже в рамках местных законов — это ничего не значило. С верой было сложнее, но дан верил и знал — они бы не зашли так далеко, если бы королю было бы не плевать на своего христианского бога.
Тихий. Замкнутый. Спокойный. Таким Этельстан не был. Страсть его оживила, словно в него вдохнули жизнь, словно всё происходящее было актом живого творения. Наверное, так и было. Король пах лавандой, немного миррой и — полевым разноцветьем.
— Господи…
— Как там… Не поминай всуе…
— Рагнар…
— А вот это…ересь… богохульство, да?
— Раг…нар, — на лице короля смесь сладкого страдания и горькой страсти. Его неуступчивое и жесткое тело поддавалось, раскрывалось, соглашалось на близость.
Сбитое дыхание.
* * *
Кинжал франкской работы лежал на столе.
