ready to go

Грохот. Мерзкий грохот заставляет проснуться, пока по телу разливается парализующее чувство страха. — Да чтобы тебя черти драли. Привычный голос брата, приглушенный благодаря закрытой двери, но все еще слышимый из-за тонких стен, заставляет сердце начать биться в привычном темпе. Испуг, сковавший горло, сходит постепенно на нет: Джесур, которого с утра не было дома, вернулся со своей смены в баре, сразу же начав вести себя как человек из каменного века, устроив шум из ничего. Дело не в том, что в их полуразрушенном доме есть что-то, что по общему состоянию можно было бы доломать или сломать. Разве что телевизор — их святая святых. По сути, с их минимальными количеством домашней утвари на три комнаты, нечем даже шуметь, но Джесур, храни Бог его разум, найдет лазейку, чтобы выесть чужой мозг, специально или ненароком, в час по чайной ложке. Он — ярый противник тихого времяпровождения, именно поэтому никогда не заходит в дом, спокойно постучав и дождавшись, пока откроют, а влетает, разламывая ручку, которая и так всегда весит на честном слове. Аси ничего не может поделать с его острой необходимостью создавать шум, крича во все горло, что дома или устраивать кавардак, разбрасывая свои вещи по всем комнатам. Он сам весь — беспорядок. Как внешний, так и внутренний. Ему нужно быть в суровом движении, будто кровь качает не сердце, а его суматошное поведение, драки и ор. Вот и сейчас, громко хлопнув дверью, словно она виновник всех его несчастий, он так же громко скидывает свои вонючие, Аси уверена, грязные ботинки. Повторный хлопок двери в комнату Джесура, и от неожиданности Аси подкидывает на кровати, с концами выгоняя из царства снов. Ей опять снилось что-то абстрактное: один и тот же голос, шепчущий, что пришел к ней, хочет ее и все те же руки, к которым она так привыкла. Девушка хмыкает от раздражения, плотнее кутаясь в одеяло и пытается продолжить спать, молясь, и лелея эту молитву, что Джесур додумается вести себя как человек и даст ей уснут. Её и так колотило от холода весь день, потому что этот придурок забыл оплатить счета за газ, но парню, который по всей видимости решил превратить все в этом ветхом доме в труху — все равно даже на то, что он мог напугать и разбудить спящую сестру. Которая, он обязан это знать, точно дома одна. Чертов эгоист. В соседней комнате что-то с глухим стуком падает, и судя по кряхтенью и металлическим звукам — упала дверь шкафа, которую она полдня ремонтировала. Прилив сил, что дает ей внезапная злость на брата, заставляет Аси прошептать проклятие и вскочить, выходя из комнаты, намеренно громко хлопнув дверью. Чтобы заранее знал с каким настроем она вышла к нему. Готовая рвать и метать, Аси только чуть позднее понимает, что Джесур пришел не один, судя по голосам на кухне. Она смотрит на входную дверь, где стоят две пары грубых ботинок и аккуратные красные туфли. — Аси, — виновник торжества, чьи синющие глаза стремятся вылезти из орбит, сталкивается с ней нос к носу в коридоре, совершенно не обращая внимание на ее хмурый вид,— где моя новая рубашка ? И куртка, которую Яман подарил недавно ? Дрожащими пальцами он стаскивает с себя футболку и бросает прямо под ноги, на что Аси в презрении кривит губы. — Мне очень надо, сестренка, — надо же было из всех уличных беспризорников, выбрать себе в братья этого раздолбая, — у меня встреча. — С кем это ? Аси недоверчиво скользит по его лицу, на котором, слава святым, нет привычных синяков и следов крови. И она знает ответ на свой вопрос, догадывается, что лишь один человек во всем мире может так взбудоражить Джесура. — С моей принцессой. Тряхнув головой, добавляет: — Яман в курсе. Не начинай только. Можешь спросить у него, вон на кухне сидит. У нее к зубам липнет вполне закономерный вопрос, задать который не позволяет гордость. В курсе ли происходящего другой брат твоей принцессы ? Она морщится, сообщая, что несчастные рубашка с курткой в соседней комнате, и идет на их импровизированную кухню, где стоят ровно один небольшой стол, три стула и маленький холодильник, работающий лишь временами. Там девушка натыкается на парочку, которую абсолютно не смущает истерия Джесура, оба заняты незамысловатой болтовней. Аси хмурится еще больше от недоумения, кашляет, чтобы привести голос после сна в порядок, и спрашивает у Ямана, наперед зная, что что-то точно не так: — Ты в курсе того, куда он так наряжается ? Тот ухмыляется, кинув озадаченный взгляд на свою девушку, которая моментально зеркалит его выражение лица, отхлебывая кофе, чем выводит и так нервную Аси из себя. Почему-то этот жест напомнил ей Алаза. Он тоже обожает не к месту ухмыляться, что всегда неимоверно злит. И совсем немножко нравится. Совсем немножко, да. — Да что с вами со всеми ? Сколько я проспала ? Яман отмирает со смешком и встает, моментально хватая сестру за плечи, при этом абсолютно не рассчитав свои силы, на что она ойкает и морщится. И снова вспоминает Алаза и его стальную хватку, который считал своим долгом сжимать её руки, щеки, бедра, талию и прочее — до багровых синяков. Но это никогда не было больно, наоборот, нечто другое, слишком далекое от боли. Приятное. Родное. — Аси, — брат вырывает из мыслей и делает громкий вдох под аккомпанемент радостного визга Джесура, который видимо нашел то, что так упорно искал, — отец добился согласия, мы теперь оба будем управлять проектом по защите бездомных. Наконец-то. Внутри девушки что-то ярко взрывается, наполняя нутро тягучим теплом и покалыванием, и она неверяще улыбается. Яман кивает и еще раз обнимает ее, шепча о том, что слишком счастлив, чтобы пожурить Джесура за свидание с младшей сестрой. И Аси его понимает. Её разрывает от бесконечной радости за него, за доктора, за всю эту странную семейку — Яман должен был выйти в плюс в конце всего, что пережил, потому что выстрадал. Заслужил. И, кажется, это время настало. Время, которого Яман ждал больше всего, ожидая, что у него будет полноценная семья, когда не нужно разрываться и бегать в поисках правды. Аси не довелось испытать это чувство, когда есть мать, что прижмет к сердцу и отец, за чьей спиной можно спрятаться от всех проблем. И не доведется испытать, нет даже крохотных воспоминаний, что когда-то была подобная возможность, но несмотря ни на что, ее сердце готово растаять от мысли, что Яман, плакавший с нею от обид на жизнь, от голода и холода, обрел свой дом. Все сложилось так, как он того заслуживал. И теперь, благодаря ему и доктору, из этой бездонной ямы выберутся многие дети. Глаза моментально становятся влажными от воспоминаний, но она вытирает их об чужое плечо, что вызывает у обоих смех. На подкорке сознания вдруг вновь рождается непрошеная мысль о том, как эту новость воспримет один конкретный человек, который славится своей неприязнью к доктору. Аси дергается от этой мысли, но не удивляется природе ее возникновения. Привыкла уже, что в любое время суток, под воспаленными веками вспыхивает его наглое лицо. И мысль о нем, в череде других, теперь не кажется чужой, но вспышку беспокойства о нем гасит злость. Аси морщится от воспоминаний о нем, прижимая пальцы к чужому затылку. Очевидно, что недавняя ссора между ними, причину которой она уже совсем не помнит, положила конец всему, что у них только-только начиналось. Поэтому она обещала себе, что никогда больше к нему не вернется, ведь её не сломала жизнь на улице, в трущобах, нищете и вечной потребности — и уж тем более не сломает то, что какой-то Алаз решил раздуть из мухи слона и теперь они целую неделю демонстративно не видятся и не общаются. Все закончилось. У них ничего не получилось. Но что-то все еще было внутри самой Аси. И оно ныло. Зудело. Просило чего-то. Будило по ночам и заставляло её вздрагивать от каждого стука в дверь, в надежде, что это к ней. — Наконец-то, — отодвигает от себя радостного брата, — я так рада, это лучшая новость за последнее время. Яман не может сдержать улыбку, как и активно кивающая Руйя. — Я как узнала, сразу позвонила тебе, но телефон был выключен, и мы быстро выехали сюда, тоже окрыленные новостями, — Руйя смеется, закидывая ногу на ногу, — но не рассчитали время, поэтому сейчас мы должны поехать быстро на ужин. — К доктору ? — Нет, к нам. Мама приготовила праздничный ужин. Аси кивает, мысленно считывая вероятность того, что тот, кого она не хочет видеть, не хочет слышать и по возможности знать — тоже будет присутствовать там. Снова отдирает от губ ненужный вопрос о нём, глотает его и бежит в комнату, подобно Джесуру, что уже счастливо пречесывался у маленького зеркала. Аси заходит к себе, где дрожащими руками натягивает брюки с водолазкой, затем смотрит в зеркало, скользя взглядом по своему бледному лицу, невольно сравнивая его с румяным лицом Руйи. »Я могу озвучить длинный список всего, за что Руйю можно полюбить». Конечно, Алаз Сойсалан рос с этой любовью, жил, ради неё чего только не сделал, вплоть до нападения на родного брата. И на что Аси надеялась, интересно ? Что у них после всего плохого, вдруг получится построить адекватные отношения ? Злится еще сильнее и кричит в коридор: — А этот Ромео не с нами едет ? Никто не отвечает, даже Джесур не возникает, ведя себя слишком подозрительно покладисто всю неделю, будто не хочет нарваться на ссору с ней. А Аси бы хотелось выплеснуть эмоции, пусть и звучит это ужасно эгоистично. В комнату заглядывает Руйя и шепчет: — Нет. Его Чагла пригласила на встречу выпусков. Но лишний раз при Ямане или Алазе об этом лучше не говорить. Особенно перед вторым. Имя его — четыре буквы — творит что-то странное с Аси. Ощущение, когда весь разговор — всю эту долгую неделю — бессознательно ждала его упоминания, а теперь не можешь справиться с мурашками. Руйя смотрит на неё в ожидании, а потом резко выходит, не слыша отчаянного крика внутри девушки: поговори со мной о нем еще, расскажи чуть-чуть больше, скажи, что он страдал все это время и жалел, мне очень надо это услышать. Когда Аси выходит в коридор, Яман уже выбежал на улицу, а на нее обрушивается новоявленный Ромео. — Ну, — чешет затылок Джесур, — понюхай. Как тебе аромат ? Аси безразлично жмет плечами, натягивая кроссовки. — Понюхай же, — стискивает её голову, портя и так плохую укладку, и прижимает к груди, за что получает удар по животу, — нормально ? — Все нормально, Джесур, отпусти уже. Крайне довольный собой, Джесур отодвигается, снова посматривая в зеркало. — Чагла подарила. Сказала, что даже её непутевому братцу нравятся эти духи. Они стоят, наверное, как весь наш район. Руйя умиленно пищит, но этот писк прерывается звонком ее телефона. Аси же хочет возразить, что Алаз вовсе не так пахнет, что на его коже какой-то невероятный замес всего приятного, вкусного и терпкого, что она сердцем ощущала и запомнила эту горечь, а потом била несчастную подушку, потому что ощущение его присутствия быстро выветривалось, как бы она не хныкала. Но она не возразит. И мысль свою абсурдную отрежет на корню. Руйя хмурится, жестами прося не шуметь, и продолжает вежливо с кем-то переговариваться. — Алаз ? Который Сойсалан ? Аси напрягается, подумав, что что-то случилось опять, но, видимо, это исчадие ада ничего не натворило, потому что вскоре морщинка на сияющем лбу говорящей испаряется и заменяется смехом. Странным смехом. Теперь напрягается Аси. — А вы все сегодня в ударе, — девушка поправляет свой красный пиджак и идет к двери, потому что Яман уже начал сигналить, — я его давно не видела, поэтому ничего не знаю, к сожалению. Она медленно движется к выходу и прощается со звонившим, пока Аси пытается закрыть дверь на замок. Джесур, навостривший уши с самых первых секунд, спрашивает без замедления: — Ты сказала «Алаз» ? Его же не будет на той вечеринке ? Её сердце будто поднялось до самой глотки. Аси изо всех сил пытается не шуметь, пока достает ключ из под коврика, ведь ей вдруг невероятно важно точно узнать: будет он присутствовать на ужине или пропустит, не желая видеть Гювена. Или Аси. Голос внутри шепчет: конечно же он не останется, он даже ни разу не позвонил тебе за все это время. Другой голос, голос разума, недоумевает: с чего бы ему звонить тебе, Аси, после всего ? Ты же сама запретила. Но голос сердца упрям: он никогда меня тебя слушал раньше, а сейчас сам решил все закончить. Вот и всё. — Его не будет. Ни на ужине с нами, ни на вашей с Чаглой вечеринке, — Джесур издает победный клич, пока Руйя аккуратно продолжает, — у него сегодня, как я поняла, свидание. С моей давней знакомой. Это она звонила, хотела поболтать о нем, кажется. Эти двое продолжают идти к калитке, громко переговариваясь, обсуждая Алаза, его потенциальную девушку и все на свете, пока Аси стоит, не в силах сдвинуться с места. Ключи в руках дрожат, а дыхание учащается. Она качает головой и предпринимает новую попытку засунуть чертов ключ в чертов замок, но в голове снова звучит чертово: У него сегодня свидание. У него свидание. Свидание. Аси прижимается к двери, игнорируя покалывание в области живота от металлистах вставок двери. Все вокруг будто замедлило свой бег, а Аси стоит, ждет, когда слова Руйи перестанут эхом отражаться от всех поверхностей дома. Или же она вернется, соберет каждое из них и засунет обратно в глотку, прося прощение за то, что ошиблась, обозналась, не так поняла. У него свидание. Губы дергаются в пугающей улыбке. Тщетно пытается прогнать острую необходимость снова пырнуть его ножом, но уже с летальным исходом. Все эти дни она бегала от его взглядов, от случайных встреч и столкновений в доме Сойсаланов, от своих нелепых реакций и слишком живых воспоминаний — чтобы он вот так просто, ничего для этого не предпринимая, кроме попытки отбросить все и жить дальше, разорвал её сердце в клочья вновь ? Это ощущалось так странно. И никто вокруг не знал и не понимал творящегося. Совсем никто. Джесур садится в машину, когда понимает, что сестра еще не вышла, и быстро бежит обратно, хлопая калиткой и наблюдая, как она стоит прижавшись к двери. — Аси, — кричит, — ты чего там ? Не поворачивается ? Дай-ка, я попробую. Девушка молча отходит от двери, так и не тронув замок и молча направляется к машине. Парень легко поворачивает ключи и лишь кинув их под ковер понимает, даже замирает от осознания, что дело не в ключах.

***

— Я надеялся, что не увижу это лицо сегодня. Джесур закатывает глаза, стоит им выйти из машины и увидеть у дверей Алаза. Тот услышав фразу, ухмыляется, запрокидывая голову. — В этом мире ничего не создано для того, чтобы тебя удовлетворить, имбецил. — Да пошел ты, — взвизгнул второй в ответ, но его быстро остудила весело выбежавшая навстречу Чагла, вся сияющая в своем шикарном платье и с красивой укладкой. Но Аси заметила её лишь мельком, потому что смотрела прямо. Не двигаясь и не моргая, не обращая внимания на странные взгляды Руйи, просто впитывала в себя его образ, состоящий из всего, что она не любила и не приемлила раньше. Не то чтобы у девочки из трущоб было время на составление идеального типажа парней, но сердцу и растущему организму было невдомек, что у Аси дырявая обувь и нет крыши над головой, оно ночами бешувало, напоминая, что она девушка. Иногда даже заглушало урчание живота, требующего еды. Тогда юная Аси закрывала глаза, а дальше все шло само собой: у Ямана было хорошее телосложение, их общий друг Мерт был отчаянно-благородным, у случайного встречного парня была красивая улыбка. Второе-третье, и Аси, внимая неизведанным чувствам, мысленно рисовала образ своего идеального парня, пусть и получался какой-то мифический герой. Но он был её. Прекрасный в своей отваге, великий в своей доброте, глубочайше принадлежащий ей одной, как награда за все ее годы раздирающей необходимости во всем, когда даже камень не принадлежал кучерявой сироте. И вот стоит итог всех её ночных мечтаний — усмехающийся над всеми, раздражающий до помутнения рассудка, способный на любую подлость. Но красивый. И очень необходимый. Аси не стала и не смогла бы вдаваться в дальнейшую перепалку двух непримиримых врагов, но на периферии сознания, её удивила сдержанность Алаза на то, что именно Джесур ведет его сестру на вечеринку. Он абсолютно спокойно стоял, облокотившись об перила, пока та громко щебетала о планах. Аси внимательно смотрела на его руки, побаиваясь, что тот сейчас достанет биту и начнется драка. Но ни биты в руках, ни других опасных вещей у него не наблюдалось, разве что глаза, которые прямо в этот самый момент с дотошностью ювелира оглядывали ее с головы до ног. Аси чувствовала его скользкие взгляды, словно у них одна система чувств. Но это состояние надо с себя сотрясти. Она вопросительно кивает, на что Алаз качает головой, но не отворачивается, пока Яман не просит всех зайти в дом. — Значит, мы теперь одна дружная семья ? Алаз расплывается в гадкой улыбке. Даже если этому человеку заплатить все деньги мира, он все равно никогда не откажется от такого удовольствия, как попытки задеть брата. Даже после объявления обоюдного смирения. Даже с учетом того, что между ними есть некое сближение. Но, видимо, поперчить посахаренное — его личная отдушина. — Раз ты все еще здесь, — Яман открывает дверь, — еще и вышел, чтобы встретить, то выходит очень даже дружная, братец. — Вышел, чтобы подышать воздухом, не пропитанным волнением нашей мамы, Яман-Али Сойсалан-Айдын. Яман смеётся и качает головой, пропуская свою девушку вперед, и стоит в ожидании, когда Аси отомрет и тоже соизволит зайти, но девушка будто примерзла к ступеням. — Аси ? — Дай мне ключи от машины. Я уронила там браслет. Аси почти услышала, как хрустнули позвонки, когда она дернула головой, чтобы не выдать своих эмоций. Яман недоуменно оглядел её с ног до головы, явно замечая покрасневшее лицо, но войдя в какое-то состояние смирения, молча протянул ключи и зашел в дом, напоследок глянув на Алаза. Девушка выдохнула, не в силах поднять глаза на того, кто стоит в двух метрах от нее, хотя ей смертельно сильно нужно поговорить с ним, услышать хотя бы слово, адресованное именно для неё. Пусть с укором, пусть с обвинениями в том, что она все портит в их отношениях, но она не выдержит его безразличия. Коматозное состояние и бурные фантазии о его незнакомой девушке лишь немного притихли, но не пропали с концами. Ведь у ее фантазии нет конца, однако, есть предел у терпения. — Помочь с поисками этого блудного браслета ? Аси поднимает голову, сталкиваясь с жидким янтарем чужих глаз. Он всегда смотрит прямо в глаза, всегда пытается заточить под власть своего взгляда. — Нет. — Что ж, я пошел тогда, — кашляет, — Точно не надо ? — Куда ты собрался ? Вообще, она хотела отказаться от помощи, но слова вылетели сами собой, неуправляемые и ревностные. — Я стою рядом с тобой, Аси. Алаз приподнимает уголок губ, немного не догоняя, что и о чем его спрашивают. — К кому, — Аси сжимает руку в кулак и приближается к нему, пока их ноги не соприкасаются, — ты планируешь поехать сейчас ? Алаз недовольно цокает. — Дела есть, а ты что-то хотела ? — Не веди себя как клоун, Алаз. — Послушай, бунтарка, — он делает несколько шагов вперед, — я знаю, что ты из тех, кто без лишних слов бросит меня и ни разу не пожалеет, проходили — знаем, но какое ты сейчас имеешь право спрашивать с меня ? Аси выдохнула, закатывая глаза. Ненависть ко всему живому распространялось по ее венам с завидной скоростью. Она была крайне раздражена, и с каждой новой секундой это лишь усиливалось. Почему он не может быть один всю жизнь, сидеть дома, вне чужого внимания ? Пусть он не будет никогда принадлежать ей, Аси смирилось с этой мыслью с того самого момента, как решила покончить со всем от злости, но пусть тогда и другим не принадлежит. Ей до слез горько от осознания, что кто-то будет прикасаться к его лицу, гладить шею, сжимать пальцы. Ей очень горько от осознания, что какая-то знакомая Руйи, будет обладать всем этим. Да, Аси не выслушала его в тот день, не подпустила близко, когда он отчаянно рвался к ней и извинялся всё, но и другим она его тоже не отдавала, предпочитая наивно думать, что Алаз все равно всегда будет где-то возле неё: отгоняя всех мужчин в баре, устаивая драки, если кто-то из них случайно вглянул на сцену. Будет по-своему ухаживать за ней и бесконечно бесить упрямством, но не уйдет. Аси считала его своим. Он сам позволил ей так считать. Она невольно вспоминает, как увидела его впервые, все это отпечаталось в ней слишком хорошо: как она утром смеялась над тем, что Яман помог какому-то мажору, впавшему в голое безумие, как они с Джесуром осуждающе покачивали головой, прерываясь на смешки над избалованными детьми, которые из-за своей вседозволенности теряют голову. Сидя на старом диване и подперев подборок рукой, Аси представляла в голове как примерно выглядел человек, которого Яман так красочно описывал, и в ее воображении возникал образ противного паренька, который упивался своей ничтожной властью. А потом случился тот роковой для всех момент. Когда он вышел из огромной машины, стоящей, как весь их район, и нахально оглядел всех с ног до головы, распрыскивая такой знакомый сейчас яд. Аси в первые же секунды внимательно обвела его взглядом. И что тогда, что сейчас — Алаз просто красивый молодой парень. И даже если отбросить все влияние Сойсаланов, богатство, статус, которые у него есть, факт того, что он безумно притягательный парень, был неоспорим. Её тянуло к нему. С самого начала. С первых секунд. Сама того не осознавая, Аси думала о нем слишком часто и много для той, что условно его ненавидела. И была слишком резкой, когда кидала ты неосторожные слова в последний раз. — Все с тобой понятно, не я, так обязательно другая дурочка найдется. Алаз Сойсалан не дремлет. Девушка кивает самой себе, усмехаясь над своим порывом вытрясти из него что-то. На улице было холодно, она подумала о том, что в гостиной, где сейчас сидят Яман и другие, наверняка тепло и уютно. Стоило зайти сразу вместе со всеми, глуша свои импульсы, стоило никогда не заговаривать с Алазом Сойсаланом. Она шагнула вперед, но пройти дальше помешал парень, ринувшись за ней. — Что тебе понятно ? — Уйди с дороги. — Ты такая забавная, Аси. Что за ревность ? Не хочешь, чтобы я был с тобой. Не хочешь, чтобы я был с другой. Насколько я должен быть несчастен, чтобы ты была довольна ? Алаз подошел так близко, что касался кончиком носа ее щеки, от чего крупные мурашки бегали по всей спине. Она слишком сильно скучала по этому. Аси попыталась отойти, но парень просунул указательный палец под ее ремень и дернул на себя еще ближе. — Так что тебе понятно ? Что я иду к кому-то или что ты всегда готова бросить меня и уйти ? Он начал злиться, лицо побагровело, а раздувающиеся ноздри не предвещали ничего хорошего. Но Аси никогда не была из робкого десятка. — Ты все мои слова так запоминаешь ? Тогда вспомни еще и эти: пошел к черту. Ни ты, ни твоя бравада на протяжении всех этих месяцев — ничего не стоили. Ты самый бесчестный человек из всех, кого я знаю. — А чего стоило твое напускное равнодушие, если ты сейчас готова скулить из-за того, что я еду к другой, — Алаз нагло засовывает руку под свитер, без каких-либо промедлений проводя шершавой ладонью по голой спине, — и прям-таки самый мерзкий, бунтарка ? — Да, самый — ни один мужчина не стал бы опускаться до того, чтобы так быстро идти на свидание с какой-то неприятной девкой. Мы расстались лишь неделю назад. А я уже стала полнейшей идиоткой, которая повелась на твои проблемы с головой. — Мы не расстались. Аси теряется. Замирает с приоткрытым ртом, осознав, что только что произнесла. Алаз никак не реагирует, просто молча стоит, изучая ее лицо. Даже рукой, обосновавшейся под её кофтой, не двигает. Девушка смотрит в ответ, наплевав на все доводы рассудка, хотя после всего, что она только что наговорила, вряд ли пара взглядов на него были чем-то, что подводит к краю. Поразительно, как ещё летом, прикладывая нож к его горлу ради Ямана, она была готова проглотить раскалённую сталь, лишь бы не дать ему очередного шанса ухмыльнуться от самолюбия, растекающегося по венам и будто подсвечивавшего его изнутри. Сейчас же Аси выкинула все карты на стол. Алаз Сойсалан выиграл. — Повелась на проблемы с головой ? Он всегда так делал — спрашивал: можешь ли ты закончить игру ? Сможешь меня ударить ? Можешь отпустить меня, потому я не могу ? Ты и вправду готова закончить все ? Казалось, что ее озадаченное лицо после таких вопросов, тешило его. Аси вздернула подбородок, желая снова включить гордость, сделать все наперекор, обидеть его, задеть. Но даже в состоянии аффекта — от ревности, желания обладать им, быть с ним, быть всем, чего он хотел и хочет — она понимала, что это будет глупо. Алаз прекрасно понимал все: он ей нравится. Так, как никогда не нравился Яман, которого она никогда и не любила, Мерт и прочие герои её юношеских мечтаний. Так, как никогда и никто не понравится, потому что она искренне полюбила этого невероятного человека, стоящего сейчас перед ней. Все было решено еще тогда, когда он вышел к ним из машины, натянув пафосно очки. Когда оглядел ее с ног до головы. Она влюблена. И Аси далеко не глупая, поэтому знает, он тоже. — Повелась, — отвечает девушка, пытаясь звучать максимально равнодушно. И Алаз усмехается, супер как она любит, и её сердце разрывается. Внутри Аси моментально разливается тепло, рушатся миры, взрываются планеты. Она глупая, наверное, ужасно глупая, но смотря в его глаза думает: «Какой же ты красивый». Как это нечестно. Её корабль совершенно бесстыже рассыпается в его атмосфере. Алаз не сдерживает улыбки, тянет её за ремень еще ближе, обхватывая второй рукой лицо. Касается лбом ее лба, нос к носу, прижимается лицом и телом. Пытается слиться, против чего Аси никогда бы не смогла возразить. — Ну, я бы тоже повелся на два метра обаяния и гениальности, не смею винить тебя, — тихонько смеётся, — но мне больше по вкусу девушки с ужасным контролем гнева и ревности. Очень сильно по вкусу. — Не к такой ли ты едешь ? Аси закатывает глаза, давая понять, что все еще следует своей изначальной цели, и даже их своеобразные признания в любви не способны перевести фокус. — О ком ты вообще, Аси ? Я никуда не еду. Он выглядит озадаченным. Аси высвобождает руку и подносит к его губам, ведя кончиком пальца вдоль верхней губы. Она уже точно знает, что навсегда запомнит его таким: в этом непривычном и странном ракурсе, когда они слишком близко, черты лица парня искажены и видятся как через увеличительное стекло, а свет фонариков сделал тени на его светлой коже длинными и изогнутыми. — О девушке, с которой у тебя свидание, мальчик Алаз. — Да ни с кем у меня нет свидания, что за чушь ? Кто тебе сказал ? Я вышел встретить тебя. Аси хмурится, никак не понимая, что же тогда несла Руйя, раз Алаз выглядит таким искренним в своем непонимании. И обнимает он её слишком крепко для того, кто собирался на свидание. Внезапно совсем рядом раздается тонкий голос, из-за которого они оба подпрыгивают, но впервые не отскакивают друг от друг. Пусть все знают. — Если вы закончили — тетя Неслихан всех зовет. Руйя стоит с самым беспристрастным лицом, будто совсем не удивлена, глядя то на Алаза, то на Аси, то на их довольно-таки тесные объятия. — Еда стынет, ребят. Ах, да, чуть не забыла, — бьет себя по лбу, — Алаз, помнишь Элиф ? С которой мы в Греции еще тусили как-то раз во время каникул. Она звонила, была сильно опечалена тем, что ты не отвечаешь ей, и кажется, кинул в блок. Алаз что-то говорит ей, пока они встроем идут в дом, а Аси смотрит на Руйю и прибывает весь вечер в таком шоке с ее обмана и того, что она совсем не удивилась(получается что такие себе из них с Алазом конспирологи), что даже забывает спросить у Алаза: почему он всю неделю не умолял её на коленях вернуться и какие еще Элиф и Греция ?