Солнце умирает в сумерках

      Сквозь ватный слой дремоты Дин различил направленный на себя взгляд, лёгкие касания, отдающие прохладой, и мятную сладость, чьи манящие нотки поутихли, словно цветок, привлекающий ароматом пчёл, закрылся, но всё ещё оставался желанным и прекрасным. Тяжесть оставленной на груди книги исчезла вслед за неразличимыми людскими голосами из телепередачи. Монотонный стук дождя заполнил тишину.       Сон, что в последнее время перестал быть чем-то напряжённым, позволяя полноценно окунуться в перьевые объятия без каких-либо рисков, боролся с желанием открыть глаза и взглянуть на пришедшего, чьё присутствие ощущалось каждой клеточкой тела.       Наконец чашу весов перевесило ледяное прикосновение к щеке. Дин тут же прильнул к ладони и приоткрыл глаза, смотря на склонившегося над ним Кастиэля из-под опущенных ресниц.       В полумраке синева радужки, не скрытая расширенными зрачками, оказалась особо ярка — словно мерцание звёзд на чёрном полотне. Вывелась и та капля чёрной туши, что придавала дикости, неукротимости и ледяного величия ангельскому облику, демонстрируя истинную сущность.       Возможно, Дин всё-таки помешался, раз проявленная частичка тёмной стороны завораживала и притягивала его точно так же, как и обычная — привычная — сторона Каса. А ведь охотничья сущность мирно спала, когда должна была вопить об опасности.       Само же ангельское лицо, чьи контуры смягчила тень, показалось более живым, словно вены полнились настоящей кровью, придавая румяности, человечности и свежести, как после душа. Даже губы, похоже, стали ярче обычного. Одни лишь шелковистые смольные пряди оставались в неизменном беспорядке.       Совсем как человек, если не обращать внимания на температуру тела.       Дин понял, чего хочет — нет, не хочет, а желает — желает стать ближе, желает прикоснуться, желает утонуть в нём, телом и душой отдавшись на милость синим водам.       Не удержавшись от соблазна, Дин сморгнул остатки сонной пелены, полностью приходя в себя. Стоило задумке родиться в голове, он схватил Кастиэля за предплечье и рывком потянул на себя, из-за чего тот навалился сверху, нисколько не сопротивляясь и позволяя прижать себя к спинке дивана.       Прижавшись лицом к груди, что незначительно вздымалась — по всей видимости, Кастиэль снова, как тот выражался, наслаждался его запахом, зарывшись носом в волосы, — Дин взял с него пример, вдыхая сладость морозной мяты.       — Не хотел тебя разбудить, — с виноватыми нотками в голосе произнёс Кастиэль, оглаживая спину через слои одежды.       Дин довольно вздохнул под размашистыми ласками, прижимаясь плотнее и почти что стирая границы, но до конца получить желаемое не позволяла преграда в виде одежды.       — А вот я-то хотел тебя увидеть, — с возникшей после сна хрипотцой пробормотал Дин, наслаждаясь тем, что смог произвести впечатление, так как Кас, услышав его голос, замер. Либо же внезапное признание застало вампира врасплох. — Почему ушёл? Снова доставали желающие утащить под венец?       Прошло несколько секунд, словно Кастиэлю потребовалось время на осознание произнесённого. И тут-то воздух выбило из лёгких — Кас на мгновение сжал его в объятиях, грозящих расщепить рёбра, но через мгновение ослабил хватку.       — Прости… прости, — некогда спокойный голос искрился волнением. — Ты же знаешь, Дин, мне неинтересны другие люди.       — Ох, ну уж извини, что мешаюсь, — прозвучал ответ с издёвкой.       — Дин, прекращай.       — Что?       — Ревновать.       Опять это слово. И даже лица не нужно было видеть — хватало голоса и чуть дрожащей, точно от смеха, груди, — чтобы понять, что Кастиэль посмеивался над ним.       — Я не!..       — Мне, безусловно, приятно, но, Дин, неужели не доверяешь мне? — мягко перебил Кастиэль, и Дин ущипнул его за бок, но тот и носом не повёл на детский и болючий для человека жест. Зато целомудренно поцеловал в макушку. — Солнце моё, никто и ничто не затмит тебя в моих глазах.       Пылающее от негодования и только от него — Винчестер был уверен, — лицо, спрятанное в складках тонкой ткани, от ласковых слов разгорелось лишь сильнее. Дин ничего не произнёс, борясь с участившимся пульсом.       — Габриэль ничего не нашёл. Запах есть, ваш, но старый. Ни следа полукровок, — тихо сообщил Кастиэль через несколько минут, и эта информация, подобно родниковой воде, вылитой на голову, вернула охотника в норму.       Бесконечные поиски продолжались. Но хорошо ли это, что отца, жаждущего вернуться к охоте, там не оказалось, или плохо — Дин не мог определить, чувствуя себя полнейшим эгоистом, который немного, но всё же радовался тому, что время встречи можно оттянуть.       Из мыслей вытянул тихий, кающийся голос:       — А ещё… На самом деле я был рядом. Просто не хотел, чтобы ты застал ту часть меня, которая наслаждается испитием… крови.       Вздохнув, Дин немного отодвинулся и приподнялся на локте, встречаясь глазами с Касом, который продолжал приобнимать его за талию.       — Ты сейчас серьёзно?       Бровь поползла вверх, пока Кастиэль молчал. Что-то не складывалось, но Дин никак не мог понять, что именно, и в итоге просто отбросил эту мысль куда подальше.       — Кас, я тебе не маленькая девчонка, которая падает в обморок при виде крови, — с обидой произнёс Дин. — Тем более, — он ненадолго задумался, отведя взгляд в сторону и через секунду возвращая назад, — я не думаю, что мне было бы… противно. Наверно, нет. Для тебя кровь — такая же еда, как для меня бургеры, так что… — Дин повёл плечом. — Почему бы и нет?       Сделав паузу и снова отведя взгляд, продолжил:       — За годы охоты я многое видел, и, знаешь ли, питьё крови из пакета — цветочки. — Дин замялся, заглянув в синие глаза. — Тем более не хочу, чтобы ты… ну, голодал. Так что больше не прячься, Кас, — тише добавил — попросил — Дин. — Либо однажды напрошусь с тобой на охоту.       — Однажды? — подал наполненный надеждой голос Кастиэль.       — Ага.       — Значит… — Голос оборвался, и язык, как от волнения, мелькнул меж бледных губ. — Ты останешься, Дин? Не вернёшься к охоте с отцом?       Не ожидав такого вопроса, Винчестер застыл с полураскрытым ртом.       — Я… Не знаю, что будет дальше и что будет… с нами, — неуверенно начал Дин.       Будучи прикованным к залёгшей меж бровей морщинке и синеве, чья гладь волновалась, как круги на воде, — больше волнение Кастиэля никак не проявлялось, — Дин совсем не заметил, что голос охрип ещё больше. Но он чувствовал — знал, — что ответ важен, и тогда, выдохнув и коснувшись пальцами холодной щеки, продолжил:       — Отец и Сэм, мой брат, — всё, что осталось от семьи, но теперь… Появился ты. И ты важен. Очень важен для меня, Кас.       Слова, что удивительно, дались легко, но торопливо, словно способность говорить могла в любой момент пропасть и не вернуться. Произнеся это, Дин понял, что Кас действительно важен для него. Очень важен. Как член семьи. Или за этот короткий промежуток времени он уже стал частью семьи…       — И несмотря на отца, который ни за что не одобрит эти отношения, я хочу остаться. Я выбираю тебя, Кас.       Ни с чем не сравнимые глаза, что распахивались с каждым словом всё больше, наполнились неописуемым чувством, что выше земной любви. Жизни бы не хватило, чтобы перечислить словами все оттенки любви, обожания, трепета и других нахлынувших чувств, что плавили синеву. Робкая, но счастливая улыбка только усиливала все те чувства, и Дин неосознанно улыбнулся в ответ, полностью уверенный в правильности выбранного пути.       — Признаться, не ожидал, что ты способен на нечто подобное во второй раз, — без упрёка произнёс Кастиэль, прикрывая глаза.       — Неужели растрогал тебя? — с добрым смешком поинтересовался Дин и провёл большим пальцем по холодной щеке.       — Весьма проникновенные слова. — И в следующее мгновенье Кастиэль прижал его к себе, возвращая в прежнее положение. — Я счастлив, Дин. Очень-очень счастлив слышать это. И ни за что не заставлю пожалеть о твоём выборе, Дин. Обещаю.       Хмыкнув, Дин почувствовал, как воздух застрял в лёгких.       — Стой-стой, Кас, раздавишь, — прокряхтел он, начиная всё-таки опасаться за рёбра, и в шутку добавил, когда хватка ослабла: — Я бы не отказался поесть перед смертью.       Кастиэль виновато хмыкнул.       — Чего хочешь?       На самом деле не то чтоб Дин хотел есть, но на одном мучном далеко не уедешь, а желудок вот-вот начнёт поднывать, да и обычной еды давно не ел… На ум пришла кулинарная передача, в которой что-то аппетитно шкварчало. Рот тут же наполнился слюной, а ответ сам слетел с языка:       — Мяса.       Дин неловко кашлянул.       — В холодильнике есть всё, но не думаю, что смогу чем-то помочь, — произнёс Кастиэль.       — Кулинарные навыки заканчиваются на блинах? — хмыкнул Дин.       — Можно и так сказать.       Дин усмехнулся ещё раз и, отлипнув от мужской груди, поднялся на ноги и потянулся, сцепив руки над головой. Обернувшись к Кастиэлю, который уже сидел, Дин успел заметить заинтересованный блеск, за считанные доли секунды сменившийся досадой, словно Кастиэль одёрнул себя. Синь вернулась к нежному спокойствию, поднимаясь к зелени.       Блеск, который удалось застать, было невозможно ни с чем перепутать — от него внутренности свело судорогой, как от предвкушения, и он же стал первой искоркой, грозящей сжечь всё дотла.       Внешне Дин никак не отреагировал.       «Интересно, — подумал он по пути на кухню, заодно ища выключатель, — насколько его хватит?»       До боли знакомая ситуация — Кастиэль не решался на большее, словно перед ним стояла незапертая дверь с зелёной табличкой «Входите», но тот мялся у входа, не пытаясь ни постучать, ни открыть. Если раньше такое поведение казалось странным, сильно задевало и доводило до недопониманий, то сейчас Дин, зная про установку «Не хочу сделать больно», не спешил, планируя подождать, и решил совсем чуть-чуть проверить выдержку, дарованную Первозданному.       Кас и так его, а слиться воедино, кожа к коже — всегда успеют. Да и не рано ли? Кастиэль же не развлечение на одну ночь. Хотя и хотелось зайти чуточку дальше.       Пространство озарилось искусственным светом, из-за чего Дин, который сам же включил его, зажмурился. Окинув взглядом Кастиэля, который выглядел слегка потрёпано и оттого не менее привлекательно, Дин медленно отвернулся.       И чью выдержку он собирался проверить?       Ознакомившись с содержимым холодильника, Дин остановил выбор на жарке стейков и запечённой картошке. Кастиэль, выслушав воодушевлённый пересказ рецепта, который пестрил маслом, кучей острых специй и прочим ужасным и вредным, что никак не входило в рамки здорового питания, высказался против такой пищи, предлагая добавить хотя бы парочку других овощей, но довод «Картошка — тоже овощ, а кетчуп — вполне томат» остался непоколебим. Тогда Новак вызвался помогать.       Бросая взгляды и широкие улыбки, отпуская шутки, которые казались несуразными, Дин то и дело касался Кастиэля: то рукой заденет, то встанет вплотную. Один раз он заглянул через плечо и вкрадчивым голосом прошептал:       — Картошку так не нарезают.       А после с тихим удовольствием наблюдал, как дёрнулась изящная рука, сжимавшая нож.       Когда же Дин отвернулся — на разделочной доске появился цукини. Выхватив овощ, он чудом успел вытянуть руку вверх, и, с вызовом вскинув брови, посмотрел на Кастиэля в шаге от себя. Тот несколько раз медленно перевёл взгляд с овоща на него и обратно, сократил расстояние и, притянув за талию одной рукой, не дал отступить. Но и Дин не намеревался отдавать дурацкий кабачок, следя за плавными движениями синих глаз, в которых полыхала хищная искорка задора.       Свободная рука Кастиэля потянулась к его — Дин отвёл руку назад, слегка выигрывая в росте. Когда же на бледном лице проявилось недовольство, Дин усмехнулся и тем самым оказался пойман — Кастиэль, прищурившись, безбожно смял его губы в требовательном поцелуе, просовывая язык глубже и вытворяя такое, что ноги подкосились, а сердце сошло с ритма, разгоняя кровь.       Кабачок выскользнул из ослабевшей хватки, и Дин благополучно забыл про него, но грёзы порушил Кастиэль, разорвав поцелуй и преспокойно отойдя к столешнице, на которой оставил разделочную доску.       Кабачок оказался порезан аккуратными кругляшками в считанные секунды — скорости позавидовали бы знаменитые шеф-повара, — а Дин, оперевшись на кухонную тумбу и прикоснувшись пальцами к губам, которые покалывали от сохранившегося на них холодка, ошарашенно смотрел на принявшегося за морковь Кастиэля.       — Ты где этому научился? — сипло прозвучал вопрос.       Руки, держащие бутылку масла, замерли над противнем, в котором смешались различные овощи.       — Люди слишком громко думают, — расплывчиво ответил Кастиэль, убирая противень в разогретую духовку. И, вздохнув, добавил: — И не только люди.       — Одна теория? Серьёзно? — недоверчиво уточнил Дин.       Хотя мысль о том, что Дин первый, грела душу. Но в тот же момент его обставил самоучка — да так, что коленки дрожали под натиском умелого языка!       — Не совсем. — Кастиэль потёр шею и опустил глаза — точно подросток, которого застукали за чем-то непристойным.       Вместо того, чтобы добродушно усмехнуться, Дин, сам того не ожидая, разочарованно выпалил:       — Так я не первый?       — Нет, первый, — ещё быстрее ответил Кастиэль, подняв глаза, и тут же отвернулся к ящикам, начиная что-то искать.       Перехватив сковороду, Дин сам включил плиту и обернулся к застывшему Новаку.       — Тогда вообще не понял.       Задумчиво скрестив руки на груди и промолчав десяток секунд, Кастиэль поднял голову.       — Если обещаешь не смеяться, — поставил условие Кастиэль, и Дин молча кивнул, подготавливая стейки к жарке. — Если очень кратко, то в первое столетие жизни я проиграл Габриэлю три желания…       Не сдержавшись, Дин хмыкнул и тут же ощутил прожигающий спину взгляд.       — Прости, Кас, — кашлянув, огрубевшим голосом извинился он.       Кастиэль терпеливо вздохнул и всё-таки продолжил:       — Спустя полторы тысячи лет, когда я только начал путешествовать с Анной и Габриэлем, брат загадал первое желание. Знаешь, в тот момент я пожалел, что обещания — какими бы они ни были — принято держать.       — И что было?       — Видел лесных нимф в книге?       Дин неуверенно кивнул и нахмурился.       — Картинки-то видел, но на какой из них нимфы — без понятия.       — Тело зверя, но вместо головы туловище человека, — кратко пояснил Кастиэль.       — Стой, Кас! — Дин обернулся через плечо, вслепую переворачивая стейки. — Те кентавры? И это нимфы? Серьёзно?       — Ну, на самом деле у них было три формы: животная, полузверя и схожая с человеческой. В давние времена лесные нимфы признавались наикрасивейшими созданиями, что пленяли и людские сердца, и сердца других Первозданных. Вольный народ, который прославился не только красотой, но и миролюбием, пением, а ещё… развратом. — Кастиэль вздохнул. — С виду невинны, как цветы, а на деле искусники в совращении. Гейб до сих пор вспоминает их и время от времени создаёт иллюзии для себя.       — И к чему ты клонишь?       Дин выложил на сковороду последние сырые стейки и, обернувшись к Кастиэлю, вопросительно поднял бровь.       — Он запер меня на неделю с иллюзиями, — быстрее человеческого протараторил Кастиэль, говоря при этом совершенно ровно.       Медленно вдохнув, Дин сжал губы и отвернулся, прикрывая рот кулаком.       «Только б не заржать», — взмолился он.       В голове родился образ Кастиэля — юного и чистого душой, с негодованием и страхом на лице, когда вокруг столпились эти нимфы в женском обличье. А то и не только в женском.       И всё-таки Дин прыснул со смеху и сразу же прикрылся кашлям, пока синева ощутимо мозолила спину.       — А остальные два желания? — как можно более спокойным тоном поинтересовался Дин, но не обернулся, будучи занятым стейками.       — Второе — поход в казино и множество игр в покер. С помощью моей способности Габриэль обчистил три заведения.       — Ха? — удивлённо выдохнул Дин. — Чёрт, да это ж гениально!       — Это нечестно, — возразил Кастиэль.       — Нечестно — это отвлекать поцелуем, — парировал Дин. — А обобрать казино — это, считай, расплата за проигравших. Око за око, все дела и так далее.       Выложив на широкую тарелку поджаристые куски мяса, что аппетитно щекотали нос своим ароматом, Дин мельком облизнулся, подхватил небольшой стейк руками — правила приличия подле Каса оказались давно позабыты — и откусил, тут же с приятным удивлением вскидывая брови. Пожалуй, еда в Кортлине была достойна звания лучшей: сочное мясо таяло во рту, а приправы подчеркнули вкус. Как только первый стейк оказался проглочен, рука потянулась за следующим.       — А третье? — с набитым ртом, но достаточно внятно спросил Дин.       — А третье брат так и не загадал.       В тихом голосе послышалось и облегчение, и опасение. Дин хмыкнул.       Через несколько минут, когда несколько стейков оказались съедены, спикнула духовка — разнообразие запечённый овощей приготовилось. Кас занялся приборкой, Дин же поудобнее устроился с тарелкой, в которую, помимо картошки и мяса, всё-таки попали и другие овощи — по настоянию, конечно же, Кастиэля, — но и они оказались поглощены за обе щеки. Поужинав и оставив посуду на Кастиэля, Дин, вспомнив, что планировал поизводить нерешительного вампира, удалился в душ.       В какой-то момент пришла мысль: «А не отбросить ли эту затею?» — но душ возвратил прежний настрой. И Дин — окрылённый, разгорячённый кипятком и представлениями о том, чему ещё научился Кас у этих иллюзорных нимф, с лисьей ухмылкой на лице и в одном полотенце на бёдрах — вышел из тёплой ванной комнаты и вздрогнул на прохладном воздухе.       Если следовать логике, то наутро одежды остаться не должно — так почему бы не облегчить Кастиэлю задачу?       Подавив ухмылку, Дин вернулся в гостиную и застыл с тихим «О».       — Так он раскладывается?       — Тебе понравилось падать? — оторвав взгляд от книги, поинтересовался Кастиэль, сидящий на теперь уже расправленном диване в свободной позе: спиной опирался на подлокотник у стены, ноги вытянуты вдоль дивана, чья спинка, ещё утром закрывающая лучи солнца, опустилась, став вторым лежачим местом. Однако при появлении Винчестера пальцы, держащие книгу, впились ногтями в обложку, кадык дёрнулся, а глаза цвета неба почти осязаемо — плотоядно — прошлись по фигуре, но, встретившись с зеленью, возвратились к книге.       Дин беззвучно хмыкнул, довольный результатом, но по быстрому постукиванию сердца, которое откликнулось на поглощающий взгляд, понял, что роль добычи уготована ему. И только ему. И он всё равно двинулся в пасть большой кошки, преподнося себя на блюдечке — только яблока во рту не хватало, — но ни инстинкт самосохранения, ни чутьё охотника не трезвонили набатом.       Забравшись на свободную часть, что располагалась ближе к окну, за которым стояла непроглядная темень и виднелись лишь стекающие капли, Дин улёгся на живот, подпёр щёку ладонью и выжидающе уставился на Каса снизу вверх. Вот только Кастиэль, вернув внешнее спокойствие, не спешил отрываться от беглого чтения.       — Я-то думал, у тебя хорошая память, — привлекая к себе внимание, пробурчал Дин, заметив неизменные Легенды Севера в хватке изящных пальцев.       — Кое-что ищу.       — И что же?       — Не знаю, — мотнув головой, тихо признался Кастиэль и с досадой сжал губы в тонкую полоску.       Дин ничего не ответил, очерчивая взглядом одетую с ног до головы фигуру, и остановился на лице. Прошло несколько минут, за которые Кастиэль успел два раза пробежаться по толстой книге, время от времени задерживаясь на некоторых страницах, и когда он снова вернулся в начало и замер на первом десятке, Дин сел рядом, прижимаясь плечом к плечу и скрещивая ноги.       — Кто это? — спросил он, глядя на рисунок, за который зацепилась синева.       — Полузмеи, — лаконично ответил Кастиэль.       — Очень информативно, док. А я всё гадал — как же назвать змею, у которой вместо башки человек.       Кастиэль хмыкнул, поворачиваясь лицом к нему.       — И что же ты хочешь узнать?       Зелёный взгляд на мгновение припал к полным губам.       — Не то чтоб я хотел отвлекать тебя от более важных дел… — протянул Дин с притворным раскаянием в голосе, и слова повисли в воздухе без продолжения. Честно говоря, он не нашёл ничего важного в книге: других Первозданный не осталось — так к чему искать ответы в сборнике мёртвых?       — Но?       — Забудь, Кас, — отмахнулся Дин и отодвинулся к краю, опуская ноги на холодный пол. Небрежно повязанное полотенце развязалось за счёт елозания по дивану, и поднимись он сейчас на ноги — предстанет в чём мать родила. Может, тогда и Кас перестанет строит из себя пример великого воздержания?       Что ж. Терять нечего.       Однако встать не получилось. Ледяные ладони легли на плечи и одним движением припечатали его к дивану. Кастиэль навис сверху и недоумевающе нахмурился.       — Дин, неужели сдался? Или же… Ох. — Тёмные брови поднялись, а рот приоткрылся, стоило Дину довольно усмехнуться. — Всё-таки твоя взяла.       — Так ты знал?! — возмущённо прошептал Дин.       И кто кого проверял?!       Отпустив одно плечо, Кастиэль легонько стукнул указательным пальцем ему по лбу.       — Что творится здесь — мне неведомо. — Рука вернулась обратно. — Но я не слеп и не глуп.       Кровь прилила к веснушчатым щекам, но это не мешало сверлить перевёрнутое лицо недовольным взглядом.       — И чего ты ждал? Особого приглашения? С Дракулы решил пример взять? — накинулся Дин, распаляясь лишь больше, когда заметил приподнятые уголки губ, но продолжить нападки не вышло — рот заткнули поцелуем.       Целоваться в таком перевёрнутом положении уже доводилось, но Кастиэль снова вышел за рамки, и Дин притянул его ближе, зарываясь пальцами в мягкие волосы.       — Успокоился? — прервав поцелуй, прошептал Кастиэль.       Вместе ответа Дин, приподняв голову, прикусил бледную губу и примирительно зализал, хотя ни ранки, ни следа на коже Первозданного не осталось, что чуть-чуть огорчало, будто Кас — выдумка.       — Так чего ты ждал, Кас?       Холодный короткий поцелуй окутал лоб, и Кастиэль приподнялся, из-за чего Дину пришлось опустить руки.       — И нет! — сразу тормозит его Дин. — Никаких «Боялся сделать больно»!       — Но так и есть, Дин.       — А кто меня по заду шлёпнул? — прищурился Винчестер.       — Ну, во-первых, то был не зад, — поправил его Кастиэль, переместив руки с плеч на шею. — Во-вторых, к твоим джинсам прилипла грязь.       — Не было там грязи! — возмутился Дин.       — Человеческий глаз слаб, — пожал плечами Кас.       Дин несколько секунд неотрывно смотрел на синеву, прежде чем выдать прямо в лоб:       — Ты меня совсем не хочешь?       Кастиэль вздохнул.       — До безумия хочу, — вопреки словам глаза светились нежностью. — Поэтому и боюсь не сдержаться.       Закатив глаза, Дин поднялся на колени перед сидящим в позе лотоса Кастиэлем. Полотенце, как и ожидалось, осталось на краю дивана. Подняв острый подбородок двумя пальцами, Дин посмотрел на Кастиэля сверху вниз.       — А я хоть раз просил тебя сдерживаться и быть нежнее?       И это стало точкой невозврата.       Кастиэль притянул к себе, усаживая сверху, и пальцы невесомо, словно на пробу, пробежались от ягодиц до лопаток, морозя кожу и прошибая током каждую клеточку горящего тела. Прогнувшись, Дин обхватил щёки двумя ладонями и смял прохладные губы собственными, аккуратно углубляя поцелуй, и, пока Кастиэль не начал свои кульбиты, запустил руки под тенниску. На мгновение оторвавшись от губ и горячего тела, Кастиэль стянул ненужный элемент одежды и откинул его назад.       Стоило ощутить долгожданное «кожа к коже» — и Дин был готов расплыться, вкушая морозные ласки, а перехваченная Касом инициатива и крышесносный порочный поцелуй так и вовсе породили сладкий стон, после которого Дин оказался прижат к дивану.       Тяжело дыша, Дин, словно завороженный, рассматривал жилистое тело, вздымающуюся грудь, полураскрытые губы, а после и крепкую спину, когда Кастиэль поднялся с дивана и принялся уж больно медленно, словно давая время передумать, стягивать брюки. Но Дин не передумает. Ни за что. Зелёный взгляд пополз ниже, не замечая ни одного лишнего волоска — идеальное подобие человека. Идеальнее самого человека. А потом Кас, оставшись в одном нижнем белье, развернулся, и воздух благополучно покинул лёгкие.       «Смазку бы», — запоздало осознал Дин и, чуть помешкав, откинул мысль куда подальше. Плевать. Кастиэль не сделает ему больно.       Небесные глаза, от чьей радужки остался один лишь тонкий обруч, с высоты окинули распростёртое тело, словно перед ними лежал наипрекраснейший пейзаж, принадлежащий им и только им. Дин, поняв это и оттого покраснев, не спешил закрывать обзор руками — под исследующим взглядом, в котором легко читалось неподдельное восхищение и томное вожделение, на удивление, было комфортно.       Наконец, глаза встретились, и Кастиэль, улыбнувшись, забрался сверху, приникая губами к уху.       — Моё солнце прекраснее всех, — прошептал он тихо-тихо, и голос проник в саму душу. — Лежи спокойно, Дин.       Повелительный тон вскружил голову, но язык не спешил подчиняться.       — Это приказ? — усмехнулся Дин, подкидывая дров, и прикусил губу.       — Это предупреждение.       — И что же будет за нарушение?       Кастиэль мимолетно поцеловал его возле уха, перед тем как на полном серьёзе произнести:       — Иначе прекращу.       Дин обиженно цокнул языком.       — Нравится играть с трупами?       — Помнится, ты хотел на седьмое небо, — проигнорировав колкость, напомнил Кастиэль. — Я покажу тебе его.       Больше Дин не спорил, предоставив шею вампирской пасти.       Холодные пальцы дразнили кожу, походя на водомерок, которые носились по водной глади, оставляя круги, но не более. Ключицы, плечи и грудь утопали в россыпи поцелуев, и Дину казалось, что Кастиэль намерен пройтись по всему его телу, захватить каждый кусочек, попробовать на вкус всего человека.       Так и случилось.       Однако, проследив взглядом, Дин заметил, что губы, уподобившись крыльям бабочки, порхали по его коже, уделяя особое внимание старым рубцам. Проявляя вселенскую нежность, Кастиэль целовал каждый неприглядный шрам, каждую бледную отметинку — ничего не упускал, и сбившееся на миг сердце певчей птицей начало рваться из грудной клетки.       Дин впился зубами в собственный палец.       Если Кас вкладывал в действия всю нежность и любовь до такой степени, что она становилось осязаемой, то Дину приходилось проявлять железную выдержку, чтобы не притянуть его к себе и не впиться в губы, желая поделиться всем, чем чувствует. Вот только что-то подсказывало, что Кастиэль не шутил, когда говорил, что прекратит, если вмешаться.       Тонкие пальцы, что до этого просто дразнили, выписывая на теле узоры, устремились вверх, ловя и легонько скручивая затвердевший сосок — это же проделали губы с языком со вторым. Дин, не сдержавшись, судорожно выдохнул и выгнулся навстречу, впиваясь пальцами в обивку дивана.       Кастиэль был везде. Его руки сновали повсюду.       Тело стало одной большой эрогенной зоной. Каждое прикосновение отзывалось буйством искр. И чем больше вырывалось всхлипов, стонов с ангельским именем на губах, тем развязнее становилась сладкая пытка.       Изящные пальцы мяли медовую кожу, из-за чего наверняка останутся синяки, но Дину нравилось. Мягкие губы впивались в кожу, оставляя засосы, но Дину нравилось. Зубы опасно скользили по нежной коже бедра, которое немного подрагивало от охватившего тело возбуждения, но Дину безумно нравилось.       Дин задыхался. Горел и просил. Но Кастиэль оставался глух к его мольбам.       Оставшийся без внимания член сочился прозрачной смазкой, и Дин, готовый кончить от одних только ласк, потянулся к нему, но нерешительно затормозил на полпути из-за тихого утробного рыка.       Кастиэль рычал. По-хозяйски устроившись между раздвинутых ног, придерживая одну под коленом и не отрывая лица от бедра, рычал. Приподнявшись на локтях, Дин встретился со взглядом исподлобья. И, усмехнувшись и прикусив губу, больше не отрывался от хищной синевы, но и не лез.       Оставляя мокрую дорожку поцелуев, Кастиэль спустился к паху, утыкаясь в жёсткие волосы — и тут Дин забыл, что нужно дышать. Холодное прикосновение языка к горячей плоти прокатилось волной — нет, цунами — по телу, как огонёк по фитилю, и Дин запрокинул голову, шумно выдыхая. Пальцы на ногах свело, а стоило Кастиэлю медленно двинуться вверх, проходясь по каждой венке, так Дин, заскулив, был готов и вовсе сорвать голос. Закрыв глаза и отдавшись во власть ощущениям, Дин толкнулся бёдрами, но вмиг оказался прижат к дивану без возможности пошевелиться.       Кастиэль — точно художник, использующий тело и язык вместо холста и кисти, — выписывал невиданные узоры на его члене, отчего хотелось исступленно биться птицей, но пальцы, мёртвой, но не болезненной хваткой впившиеся в бёдра, не давали вершить желаемого. Оставалось только упасть обратно на диван, цепляться за мягкую ткань да жадно глотать воздух.       Кастиэль не брал член в рот — наверняка из-за клыков, — но и руками не помогал! Вцепившись в собственные волосы, что напрочь взмокли от пота, как и всё остальное тело, Дин блуждал на грани, через которую никак не мог прорваться — и всё по вине мучителя, Кастиэля, который игрался с ним: то замирал или вовсе отстранялся, пока не слышал просящих полувсхлипов вместо слов, то снова начинал свои виражи.       И так круг за кругом.       Счёт времени был потерян — слишком хорошо и слишком невыносимо. Лёгкие горели, тело уподобилось сливочному маслу, которое таяло с каждой секундой; в глазах плясали искорки, а возбуждение, как волны Тихого океана, то накрывало, готовое вот-вот взорваться, то убегало, сменяясь ненасытным возмущением.       В какой-то момент хоровод взлётов и падений сменился властным поцелуем, накрывшим распахнутые и припухшие от многочисленных укусов губы. Кастиэль вплотную пристроился сбоку. Сквозь тонкую ткань белья, в котором остался Кастиэль, Дин бедром чувствовал его возбуждение, но ни руку поднять, ни пошевелиться не получалось. Прохладная ладонь накрыла пульсирующий член, и Дин одобрительно — с долгожданным облегчением — промычал в поцелуй. Несколько размашистых, таких недостающих движений довели до пика. Спрятав лицо в изгибе шеи Кастиэля, Дин, вскрикнув и дрожа всем телом, обильно кончил.       Получив долгожданную разрядку, тело перестало дрожать и обмякло, становясь необычайно лёгким и ватным.       Обессиленно прижавшись к Кастиэлю, Дин выдохнул, пропадая в забытье. Последнее, что удалось уловить, — это хриплый смешок, который дошёл до него даже через гул сердца в ушах, и ласковый поцелуй в макушку.

* * *

      Сон — пустой и безмятежный, каким он мог быть только рядом с одним вампиром, — прервался шевелением. Предплечье, которое ночью послужило неплохой заменой подушки, пыталось выскользнуть. Однако попытки побега прекратились в тот же момент, когда Дин схватил запястье Кастиэля и лениво приоткрыл глаза, чтобы тут же зажмуриться — солнце. Утреннее и, видимо, недавно вставшее солнце залило помещение светом, бессовестно пользуясь панорамными окнами.       В попытке спрятаться от света Дин перекатился по неподвижной руке, чувствуя, как тело, укрытое пледом, приятно побаливало от переката. Слепо наткнувшись на широкую грудь, Дин сонно пробурчал, прося несколько минуточек, и снова провалился в сон.

* * *

      Следующее пробуждение произошло через несколько часов, но и оно бодрости не добавило — развалившись вчера на части, Дин так и не смог собраться обратно, потонув в лени и неге. С наслаждением потянувшись и не найдя под боком повинного в таком состоянии, он пытался нашарить Кастиэля рукой, но диван оказался пуст. И ощущения были совсем другие: кожа не соприкасалась с обивкой дивана и пледом — Дин оказался одет в мягкую одежду.       Разве он не должен был проснуться в объятиях, да ещё и голышом? В этом же и состояла закономерность, разве нет? Или ему всё… приснилось?       Дин распахнул глаза и, резко сев, почувствовал боль, растянувшуюся по бокам и бёдрам, — память сразу подкинула образы вампира, чьи тонкие пальцы хозяйничали и помечали каждый дюйм податливого тела. И стоны. О боже.       Дин закрыл приоткрытый рот ладонью.       Вчерашние события в ярких красках и во всех подробностях проносились в голове, и в паху начало зудеть. Кровь отлила от лица и резко вернулась, ударяя в голову и, судя по жару, сделала его похожим на варёного рака.       Его поимели одним ртом да руками, он стонал в голос, как настоящая шлюха, а потом и вовсе отключился до утра, словно накативший оргазм снёс все настройки организма до заводских. Да и какое «словно»? Так и было!       Медленно выдохнув, Дин провёл рукой по взлохмаченным волосам и неосознанно облизнул губы. Это оказалось совершенно не тем, на что он рассчитывал. Вроде, не совсем полноценный секс, направленный лишь на его удовлетворение, но удовольствия принёс больше всех пережитых. И, чего уж скрывать, Дин не отказался бы от ещё одного такого полёта. Но это означало, что Кастиэль — откуда столько познаний? — повторит все ласки, раскроет оставшиеся карты, если таковые были, и снова отправит в нокаут, а Дин был бы не против продолжения. Да и он, получается, бросил Каса справляться со своим возбуждением самостоятельно, разве не так?       Кстати говоря, куда делся любовничек?       Дин растерянно оглянулся по сторонам, заодно подмечая, что одет в мягкую рубашку со свободными спортивными штанами, — и к чему всё это? — но искомого вампира так и не нашёл. Чутьё подсказывало, что он дома не один, вот только в присутствии Каса оно молчало. Значит, рядом не Кас? Ни злобы, ни вреда посторонний не нёс, но присутствие постороннего всё равно напрягало.       Решив, что стоит проверить, Дин поднялся, но тут же с выдохом опустился обратно, заслышав знакомое посвистывание, следом за которым появился Габриэль.       — Йо, — махнул старший Новак и не забыл усмехнуться: — Спящая красавица наконец-таки очнулась?       — Пошёл ты, — буркнул Дин и, не узнав своего голоса, в шоке потянулся к горлу, ощупывая. Голоса не было — охрип полностью.       Со стороны Новака донеслись довольные хохотки, и Дин, пытаясь скрыть смущение за возмущением, бросил на него косой взгляд.       — Неплохо-неплохо, — отсмеявшись, болванчиком закивал Габриэль, и белозубая улыбка стала насмешливо-довольной.       Закатив глаза, Дин всё же поднялся и направился в сторону ванны, спиной ощущая пытливый взгляд. К его удивлению, во всём теле продолжала царить небывалая лёгкость.       — Где Кас? — бросил Дин, не оборачиваясь и не заботясь о том, как прозвучал вопрос.       — Охотится.       Кивнув и скрывшись за дверью ванной комнаты, Дин принялся за пуговицы, которые оказались застёгнуты все до единой, но на третьей сверху, кинув взгляд в зеркало, замер.       Действительно неплохо.       Волосы безобразно растрёпаны, губы обкусаны, а из-под накрахмаленного ворота красовались лепестки засосов. И чем дальше скользили пальцы, неуклюже борясь с пуговицами, тем более зрелищная картина открывалась любопытному взору. Единственным уцелевшим местом оказалась спина — на остальном же красовались отпечатки Кастиэля: бока, ноги, да даже ягодицы несли на себе рисунок, нанесённый изящными пальцами.       Увиденное не вселило ни ужаса, ни злости. Нет-нет, всё с точностью до наоборот: от вида собственного тела, испещрённого мазками, в которых так и читалось «Мой», сердце забилось быстрее, а внутренности скрутило от желания вновь попасть под власть тонких пальцев.       Похоже, Дин всё-таки имел замашки мазохиста.       Медленно выдохнув через рот, Дин, наконец, оторвал взгляд от отражения и ступил под холодный душ — сейчас, наверно, только он был способен помочь утихомирить накатившее возбуждение.       Минут через пятнадцать, постукивая зубами, Винчестер покинул прозрачные стенки душевой, поспешно вытерся, чтобы согреться, и быстро закончил с остальным умыванием. Когда же вид стал чуточку поприличнее, голос почти вернулся, а одежда Каса снова оказалась на нём — вышел из ванной.       Брата Каса поблизости не оказалось — хоть какое-то облегчение, что никто не стоял над душой. Однако Дин всё-таки наткнулся на Габриэля, когда зашёл на кухню, застав того за переливанием крови из пакета в высокий стакан и напевающим что-то под нос.       Внимание не задержалось на мужской фигуре и сразу переключилось на прямоугольную коробку, возле которой пристроился лоток с парой больших бумажных стаканчиков.       — Тебе. Ешь-пей. С любовью от Касси, с доставкой от меня, — скороговоркой сообщил Габриэль, откуда-то доставший трубочку и бесцеремонно усевшийся на столешницу напротив — спиной к стеклянной стене и дневному свету.       Чуть подумав, Дин всё же бросил короткое «Ага», несущее растерянную благодарность, и снял пластиковую крышку со стаканчика. В нос тут же ударил запах крепкого кофе, перемешанного с какими-то сиропами.       — Сам выбирал, — самодовольно хмыкнул Габриэль.       Дин бы понял это и без подсказок — остывший кофе даже на запах оказался переслащен сверх всякой меры, но в целом пить было можно. Наверное. Хотя бы с пончиками из коробки дела обстояли иначе — ничем не испортишь политые глазурью съедобные кольца.       — Давно Кас ушёл? — перед тем как откусить сладость, поинтересовался Дин.       — Часа два назад — скоро должен вернуться, — оторвавшись от полосатой трубочки и облизнувшись, ответил Габриэль. — Неужели соскучился?       Покрасневшие кончики ушей ответили сами за себя, и Дин молча — под смешок Гейба — отпил кофе.       Похоже, и впрямь соскучился. Постоянное присутствие Кастиэля не надоедало ни на миг — казалось, они могут засесть и пялиться друг на друга часами. Теперь же, когда его ангел отлучился за кровушкой, все мысли оказались заняты небесными глазами. Даже в груди клубилось приятное томление в ожидании скорой встречи.       — Даже не постарался застегнуть обратно, — внезапно принялся ворчать Габриэль, вырывая его из приятных мыслей. Дин спрятал непроизвольно приподнявшиеся уголки губ — всему виной бегающий где-то по лесу вампир, — делая очередной глоток сладкой жижи.       — Ты о чём?       — О рубашке, Дино.       Дин опустил взгляд и пожал плечами.       — Всего три пуговицы. Не задохнуться же мне.       — А братец так ревностно прятал каждый дюйм, — закатив глаза, пробубнил Новак и резко перевёл тему: — А что в том фургоне?       Потратив десяток секунд, чтобы сначала переключиться с Кастиэля и его заботы на вопрос, Дин коротко ответил:       — Вещи.       — А поподробнее? Не зря же бегал и вынюхивал.       — Серьёзно, Гейб, это обычный перевалочный пункт, в котором вещи, оружие да книги. Ничего интересного.       — Обычный, говоришь? — недоверчиво поднял бровь вампир.       — Смотря для кого, — усмехнулся Дин и тише добавил: — Спасибо, кстати.       Сделав сюрпающий глоток, Габриэль причмокнул губами.       — «Спасибо» не мне, а Касси. Всё, что я делаю, исключительно для него и его счастья. А уж так совпало, что его счастье заключается в человеке по имени «Дин Винчестер», — нарочито медленно и с долей дружеской издёвки протянул Габриэль и довольно хмыкнул, когда то самое «счастье» едва не выплюнуло кофе на стол. — Так что… Хм, ладно. Можешь и на свой счёт мою милость принимать.       — Братская любовь настолько сильна или здесь есть двойное дно?       Неоднозначно хмыкнув, Габриэль поставил опустевший стакан и наклонился. Кожей ощущая оценивающий взгляд, Дин доел пончик и поднял голову, встречаясь с глазами, чей настоящий цвет прятался за янтарными линзами, и хитрой улыбкой.       — Чего? — насторожился Дин, заподозрив неладное.       — Что ты знаешь о Вегасе, парень? — располагающим тоном поинтересовался Новак.       — Снова хочешь наведаться в казино?       Было неожиданно приятно наблюдать, как заискивающее выражение сползало с бледного лица.       — Он рассказал?       — Ага.       — И что думаешь?       Дин усмехнулся.       — Обчистить казино с помощью телепата и игры в покер? Да это ж очешуенно! — озвучил свои суждения Дин, игнорируя всплывшее в памяти «Это нечестно» Каса.       — Вот! — Габриэль на эмоциях всплеснул руками, соскользнул на пол и вмиг приблизился, хлопнув по плечу. — Вот! Правильные слова, парень! Ты мне нравишься. И можно не только стопроцентно сорвать куш, но и пасть в лапы греха! — Дин перестал его слушать, когда зелёный взгляд зашёл Новаку за спину. — Деньги, женщины и ещё раз день…       Габриэль внезапно заткнулся, понуро опустив плечи.       — Он за мной, да?       Вместо ответа Дин улыбнулся, но улыбка предназначалась далеко не Габриэлю, а синеглазому ангелу за его спиной.       — Снова за своё? — в низком голосе послышалось неприкрытое осуждение, адресованное притихшему Габриэлю, а у Дина же внутренности принялись зудиться, заслышав бархатистые грозовые раскаты.       — Ну, подумаешь, разок переступил черту, — пробубнил Габриэль, разворачиваясь на пятках.       — Два раза.       — Хорошо, два, — процедил Гейб. — Но ведь уже пятьдесят лет прошло — твоё лицо точно ушло со страниц чёрного списка!       Дин удивлённо вскинул брови, допивая кофе. История с казино набирала обороты.       — А что было? — как бы невзначай поинтересовался Винчестер, не дав Габриэлю продолжить защищаться.       — Ничег…       — Укусил человека, употребляющего наркотические вещества, — перебил брата Кастиэль, спокойно начав перечислять «заслуги» старшего, будто те — список продуктов на ужин, — чуть не убил парочку людей, разгромил несколько игровых столов и половину казино, включая бар… И, конечно же, перед этим опустошил карманы нескольких, по всей видимости, весьма влиятельных людей. Ко всему прочему, забежал в бордель. И так по кругу. Два раза, — Кастиэль закончил и холодно добавил, как вишенку на торт: — И всё это в моём обличии.       Дин присвистнул, переводя взгляд на старшего Новака, который увлёкся рассматриванием полок, заваленных книгами.       — Но с тех пор же не кусался, — прозвучало жалкое оправдание.       — Ты использовал моё лицо.       — И этого тоже больше не делал.       — Гейб, а почему один не отправишься? — встрял Дин, доев последний пончик.       — Одному скуч…       — Нужна подстраховка, чтобы снова не сорвался, — перебил Кастиэль, и Габриэль кинул на него недовольный и обиженный взгляд.       Чуть подумав, пока вампиры были заняты выразительными переглядками, Дин решил вступиться за старшего Новака — всё-таки тот, хоть и ошибся в прошлом, пытался загладить вину. Да и помогал во всём.       Однако в планы ворвался глухой стук о стекло. Все обернулись. Последнее, что успел заметить Дин, — это падающий комочек перьев за окном.       Странно.       — И давно птицы в окна бьются? — Дин снова повернулся к притихшим вампирам, чьи взгляды теперь приковались к нему одному. — Что?       — Ничего, — мотнув головой, запоздало и как-то растерянно ответил Кастиэль, переводя взгляд на старшего — тот лишь слегка пожал плечами. — Сначала стоит закончить с насущными делами, — после минуты тишины тихо произнёс Кастиэль, и лицо Габриэля радостно просветлело.       Старший Новак хлопнул в ладоши, улыбаясь во все тридцать два.       — Весь твой, всё для тебя — зови в любое время дня и ночи, Касси! — И, послав воздушный поцелуй, но не попрощавшись, Гейб исчез.       Озадаченно посмотрев вслед тени, Дин поймал холодные ладони подошедшего Кастиэля и, растерянно ответив улыбкой на улыбку, заглянул в синеву.       — В такие моменты ты больше похож на старшего брата, — подметил Винчестер.       — Габриэль любит ребячиться — ничего не поделаешь, — мягко ответил Кастиэль.       Хмыкнув, Дни решил подкинуть плюсы к карме Гейба, но в последний момент остановился:       — Так поэтому он на побегушках? Из-за случившегося в Вегасе?       Кастиэль ненадолго задумался, следя брови к переносице.       — В какой-то степени этим брат прикрывает заботу. Вот только от меня такого не скроешь, а моё «Да» является лишь формальностью.       — Значит, простил?       — Я и не злился. Может, чуть-чуть. Но случившееся сорок семь лет назад — вопиющий случай!       — Кас, ты даже год запомнил… — Кастиэль, хмурясь, отвёл взгляд. — Значит, потребовалось… сорок семь лет, чтобы ты согласился? Долго же уламывать пришлось...       Дин замолк и, кое-что поняв для себя, с детским восторгом вцепился взглядом в отстранённое выражение лица.       — А ведь ты никогда не раздумываешь, когда я о чём-то прошу, — прошептал он.       Взметнувшиеся тёмные брови подтвердили осознание-догадку, и ухмылка так и запросилась на веснушчатое лицо.       — Ты — исключение из всевозможных правил, — ничуть не смутившись, кивнул Кастиэль, переводя свои небесные глаза на него.       Опешив, Дин пошёл дальше:       — Значит, предложи я вчера поехать в Вегас и обчистить пару-тройку казино с помощью твоих способностей — ты бы согласился? — Кастиэль кивнул, и Дин не нашёл слов. — Что ж…       — Как только всё разрешится и ты будешь в полной безопасности — всё, что угодно, Дин, — пообещал Кастиэль, невесомо проходясь пальцами по его скуле. — Как себя чувствуешь? Болит что? — Пальцы опустились ниже, касаясь открытой шеи и приятно холодя кожу.       Прикрыв глаза, Дин качнул головой, готовый растаять под ласковыми поглаживаниями.       — Мне стоило быть сдержаннее, — виновато начал Кастиэль, перейдя на шёпот, от которого сердце зашлось в буйном танце, а по спине пробежались сотни тысяч волн мурашек. Дин прикрыл глаза и бесшумно вздохнул, приготовившись к тираде покаяния. — Но с тобой так сложно держать себя в руках. Ты так прекрасен, что словами не передать. Тебя хотелось ласкать, ласкать и ещё раз ласкать тебя, слушая сбившееся дыхание, сердце и сорванный голос — а ведь он лучшее, что я слышал за всю жизнь, Дин. И ты был таким горячим, таким распалённым, как звезда. Ты сиял. Ярко-ярко сиял для меня. Моё солнце невообразимо прекрасно и столь же хрупко.       Дин ожидал услышать о том, что впредь Кас будет либо аккуратнее, либо вообще воздержится от прикосновений, поэтому подбор слов о том, как ему было хорошо, до какого исступления Кастиэль его довёл и что столько удовольствия Дин ни с кем и никогда не получал, начал заранее.       Только всё это не понадобилось.       Обрывки подготовленной речи, которые Дин так и не смог собрать, растаяли на синем огне восхищения и искреннего поклонения — столь яро даже фанатики не говорят, а Кас боготворил обычного человека.       Залившись краской, Дин открыл глаза, нос к носу встречаясь с обладателем синевы. Та не уступала языку, с которого только что слетели восхваления. В синеве плескалось всё, начиная с очарованностью им, Дином, и заканчивая неземной, как цвет радужки, любовью к нему.       Винчестер резко выдохнул под напором синевы, к которому, наверно, никогда не привыкнет. Слишком много всего. Слишком нереально и сильно. Слишком горячо для того, кто олицетворяет снег.       — Так мне удалось исполнить твоё желание? — видимо, не в первый раз повторил вопрос Кастиэль, терпеливо дожидаясь возвращения человеческого разума на землю.       — Что? — не понял Дин. — Какое?       — Ты планировал побывать на седьмых небесах. — И, словно смутившись, Кастиэль на мгновение опустил взгляд и тут же вернул.       — О. — Начинало доходить. — Хах, — не сдержал смешка Дин, припоминая своё состояние желе. — Кажется, ты запустил меня чуточку выше, Кас. Этажей так на десять.       — Это плохо?       Калейдоскоп эмоций продолжал вертеться, сменяясь беспокойством. Теперь Дин почувствовал себя по-настоящему особенным — с тем же Габриэлем Кас вёл себя в разы сдержаннее.       Дин поймал бледное лицо ладонями и двинулся дальше, пальцами зарываясь в шелковистые пряди.       — Это о-че-шу-ен-но, Кас, — медленно, по слогам произнёс он, вкладывая всё пережитое и прогоняя тревоги Кастиэля прочь. — До такой степени очешуенно, что я вырубился, Кас. И... — Дин выждал паузу, раздумывая, как бы лучше сказать, и в итоге потупил взгляд, бормоча: — Знаешь, если и нужно кого-то винить, то только меня.       — Почему же?       От вопроса — будто для Каса было в порядке вещей, чтобы в разгар секса партнёр отрубался, — Дин недоумённо хмыкнул, поднимая глаза.       — Кас, я отключился.       — Но ведь это означает, что тебе было хорошо. Разве нет?       — А ты остался, — подталкивал окольными путями Дин.       Меж бровей на молочном лбу залегла складочка, которая через несколько секунд молчания разгладилась.       — Если тебе хорошо, то и мне тоже, — пожал плечами Кастиэль.       — Ну так не пойдёт! — не выдержав, цокнул Дин. — С этого момента я безучастным не останусь!       Кастиэль медленно выдохнул, видимо, смиряясь с упорством Винчестера.       — Ты же понимаешь, что сведёшь меня с ума?       — Не прочь глянуть на твоё безумие, — усмехнулся Дин.       — С одним условием.       — Выдвигай.       — Ведёшь ты.       От неожиданности воздух застрял где-то на вдохе, а во рту пересохло.       Первозданная сила, которая не имела равных, которой он без возражений отдастся и которой готов беспрекословно поклоняться, решила склонить голову? Перед ним-то? Господи… О каких сторонах Каса он ещё не знал? Или ему померещилось? Мозг перенасытился кофе, который, скорее, был карамельным сиропом с кофе, чем наоборот, и начал подводить?       — Дин?       Вместо клубящейся тысячи слов Дин не придумал ничего лучше, кроме как притянуть Кастиэля к себе и смять приоткрытые лепестки губ поцелуем, проверяя реальность существования Каса, его личного ангела. И тут его прошибло неведомым желанием. Дин не знал, что породило такое сильное чувство, но на миг ему показалось, что он ждал этого момента не несколько часов, не день и не год, не столетие и даже не тысячелетие. Он ждал губ Кастиэля гораздо дольше и не знал почему.       — Ты серьёзно, Кас? — оторвавшись, спросил Дин, немного нервно облизывая губы.       — Более чем, — по возможности кивнул Кастиэль, зажатый между ладонями. Два тонких пальца успели просунуться между лицами, прижимаясь к полным губам и останавливая особо торопливо Винчестера. — Сначала мазь.       Дин недоумённо моргнул пару раз.       Какая ещё мазь? Но Кастиэль ничего не сказал, помогая подняться со стула, и ушёл в гостиную. Ничего не оставалось, кроме как последовать за ним, что Дин, собственно, и сделал.       Кастиэль нашёлся перед журнальным столиком, книги на котором стали его неотъемлемой частью. Теперь же Дин заметил, что на всём этом добре пристроился небольшой пакет — бумажный, без каких-либо обозначений.       С непроницаемым выражением лица Кастиэль замер над ним, крутя в тонких пальцах небольшую баночку. И отчего-то Дин был уверен, что причиной смены настроения являлось отнюдь не вещица в руках — которая, по всей видимости, та самая мазь, — а то, что могло остаться в пакете.       Ведомый любопытством, Винчестер встал рядом и заглянул в пакет. Секунда на осознание — и он прыснул со смеху.       — Габриэль, да? — озвучил очевидное Дин, доставая тюбик лубриканта, испещрённый японскими иероглифами — языка, конечно, не знал, но чёрточки были знакомы. — И где он это достал?       Распечатав тюбик, Дин поднёс вещицу к носу — хоть языка и не знал, зато прекрасно видел этикетку, на которой под размашистыми мазками красовалась нарисованная тыква. Догадка оказалась верна. В нос ударил приятный тыквенный запах с пряностями, чем-то напоминающих тыквенный пирог. Щёлкнув крышкой, Дин обернулся к Кастиэлю и с долей сочувствия спросил:       — У твоего брата проблемы с сахаром?       Кастиэль пожал плечами.       — Ему нравится, когда в крови много глюкозы. А что?       — Заметно. — И бросил тюбик на стол.       — Написано «Тыквенный пирог», — сообщил Кастиэль, склонив голову набок, чтобы рассмотреть этикетку.       — Ты и эти каракули понимаешь? — Брови удивлённо поползли вверх, а глаза округлились. — Чего я ещё о тебе не знаю, Кас?       — Постепенно узнаешь, — улыбнувшись, лаконично ответил Кастиэль и открутил крышечку мази. — Раздевайся.       Дважды повторять не пришлось. Пока Кастиэль отошёл к дивану, дав больше пространства, Дин, чтобы во второй раз не возиться с пуговицами, поддел края свободной рубашки и снял ту через голову.       Тихий вздох не укрылся от него.       — Кас! На мне всё быстро заживает, — спешно заверил его Дин, делая шаг в сторону поджавшего губы Кастиэля. И он не врал. Вместо двух недель, на которые уходило заживление того же синяка у обычного человека, его организм, как и у других охотников, каким-то чудом управлялся в два раза быстрее — может, всё дело в частых ранениях. Даже субботние ушибы заметно поблекли и через несколько дней должны были бесследно исчезнуть. — Как на собаке, Кас, честно.       Кастиэль дотронулся кончиками пальцев до одного из засосов на ключице. Чуток побаливало при нажатии, но холод тела компенсировал боль, и Дин никак не отреагировал.       — И всё-таки я увлёкся, — прорезюмировал Кастиэль. — Извини, Дин.       Не дав убрать руку, Дин накрыл её своей, вплотную прижимая к груди.       — Всё в полном порядке, ангел, — медленно, выделяя каждое слово, произнёс Дин, не отрываясь от синевы. — Ты же мне веришь? — Кастиэль кивнул. — Тогда знай, что ты связался с мазохистом.       На бледном лице появилось замешательство, но не успел бархатный голос прозвучать, как Дин подался вперёд и накрыл бледные губы своими, раздвигая их и увлекая в тягучий, как мёд, поцелуй, на который хоть и растерянно, но ответили.       От Каса пахло приятной сыростью леса, травой и густой смолой, чем-то диким и животным, но даже это не смогло перебить родного запаха сладкой мяты. Стоять и медленно целоваться можно было, пожалуй, вечно, но Дин смазал поцелуй, проводя носом по гладкой щеке, и с улыбкой замечая, как затрепетали длинные ресницы, за которыми пряталась синь глаз.       — Люблю тебя, — неожиданно выдал Дин и — точно в замедленной съёмке — увидел, как веки приоткрылись и замерли ресницы, как расширились зрачки и синий ободок радужки стал ещё насыщеннее, ещё ярче, словно заглядывал в саму душу.       На фоне раздался звонкий удар — то упала стеклянная баночка, потому что в следующее мгновение Кастиэль обхватил веснушчатые щёки обеими ладонями и впился в мягкие губы, сминая их и проталкивая язык дальше, где его давно ждали.       Оценив порыв, в котором его, похоже, пытались поглотить живьём, Дин слабо верил, что эту стихию было возможно укротить, но, вопреки всему, это только раззадорило охотника.       Грубые руки забрались под футболку, очерчивая каждый позвонок, лопатки, и задрали ставший ненужным предмет одежды. Секунда, короткая передышка — и футболка улетела по неизвестной траектории, а оголённые тела прильнули друг к другу. Шаг, толчок, диван — и Дин навис над Касом, расставив руки по обе стороны от головы того. Близость синевы, которую заволокло желанием, раскалённый воздух, обжигающий лёгкие, и потеря счёта времени.       Кас вырвался из плена глаз первым и приподнялся на локте, медленно проводя языком от подбородка к губам, захватывая в плен нижнюю губу и ловя горячий выдох.       Языки двигались медленно, сталкиваясь на открытом пространстве и оттого дразня друг друга без возможности похозяйничать во рту второго. Сладко, приятно и в невообразимой степени пошло, но губы покалывало желанием соприкоснуться, слиться с другими. Дин поймал острый подбородок пальцами, фиксируя на месте, и мягко припал к губам. Разряд прошиб тело, собираясь в паху, но стон поглотился вампирским ртом, когда Кастиэль согнул ногу и нетерпеливо потёрся бедром о промежность Дина.       Встретившись с победно сверкнувшими синими глазами, подкинувших дров в и без того буйный костёр, Дин прикусил молочную кожу шеи, сразу зализывая место укуса, но кроме вмятинок от зубов на вампирской коже ничего не осталось — да и те почти сразу же исчезли. Обсыпая кожу поцелуями и редкими укусами, Дин с долей разочарования и раздражения подмечал, что никакие следы либо совсем не проявлялись, либо не задерживались надолго. Одна лишь реакция Кастиэля свидетельствовала об их существовании — то, как Кас изгибался, и то, как тяжело дышал.       Руки двинулись дальше, губы последовали за ними. Спустившись вниз по плоскому животу, ладонь сжала вставший член через ткань, и Дин замер: только что до его ушёл донёсся наипрекраснейший звук, сродный ангельскому пению. Кастиэль стонал. Тихо и очень сдержанно, но Кас извлёк эту ноту. Первозданный вихрь не только склонился перед ним, но и получал удовольствие от его рук. Совсем не такой, как вчера, — не властный хищник, к которому в пасть залетел воробей, а покорный кошачий, подставивший уязвимое брюхо под ласки.       Сердце кувыркнулось, и Дин сглотнул, метнув взгляд к лицу. Хотелось услышать ещё.       Кастиэль зажал рот ладонью, затуманено смотря в потолок, и Дин поспешил это исправить, оставляя короткий поцелуй на тыльной стороне ладони. Синева вернулась к нему, и не потребовалось ни слова, ни просьбы — Кастиэль под одним взглядом послушно убрал руку.       За безропотностью, мягкостью и осколками контроля в синих глазах скрывалась сила. Сила, которая в любой момент, если поднажать, могла вырваться наружу, а дальше Дин даже не мог представить, что случится.       Но от этого заводился только больше.       Останавливало то, что Кастиэль попросил, выдвинул условие. Да и сам Дин планировал сделать всё аккуратно, бережно и довести своего ангела до исступления, а не подбирать отмычки, чтобы выпустить внутреннего хищника из клетки, куда Кастиэль его загнал. Загнал специально для него, зная о неравных силах.       Дин не стал терять время и любяще покрывал холодные щёки, лоб, переносицу, нос, веки и губы — всё лицо — поцелуями, пока дрожащая рука вовсю боролась с застёжкой брюк и, наконец, одержала верх.       Немного отстранившись, Дин пробрался рукой под резинку боксеров и обхватил сочащийся смазкой член. Синие глаза распахнулись, цепляясь за него, чуть раскрытые губы приоткрылись ещё больше, словно делая глоток воздуха, а бёдра двинулись навстречу.       Усмехнувшись, Дин с интересом продолжил наблюдать и ловить каждую эмоцию, каждое малейшее изменение, каждый неровный вздох и всхлип, когда в очередной раз проходился по всей длине ствола, большим пальцем надавливая на головку.       — Д-дин, — всего один умоляющий и отчаянный полустон, прозвучавший охрипшим низким голосом, и Дина вышибло из реальности.       Резко выдохнув через нос, он оторвался от Кастиэля, от которого тут же послышался недовольный стон, и поднялся, раздеваясь на ходу и едва не путаясь в собственных штанинах. Пока освобождался от остатков одежды, взглядом нашарил тот самый китайский или японский — Дин уже не помнил, и его это не волновало, но теперь-то точно спасибо Габриэлю, — лубрикант и подхватил вещицу.       Обернувшись, Дин так и обратился в статую.       Приподнявшись на локтях, Кастиэль лежал полностью раздетый — снова вампирские штучки со скоростью? Дин не знал, но прекрасно видел кое-что другое — к синеве постепенно возвращалась та притягательная дикость.       Кастиэль — с изрядно потрёпанной шевелюрой, чуть покрасневшей, как казалось, кожей, приоткрытым ртом, чьи уголки приподнялись в полуулыбке, и желанием во взгляде — манил. Нещадно манил. И Дин последовал на свет — на свет синего огня, — не страшась сгореть дотла.       Устроившись между призывно раздвинутых ног, Дин в очередной раз не удержался от соблазна вкусить сладости вампира, прикусывая бледную нижнюю губу. Руки недолго провозились с тюбиком. Щелчок — и пальцы растирали прохладный гель, согревая его.       Отвлекая Каса — чьи пальцы путались в ёжике светлых волос, ногтями царапая кожу головы, — поцелуем, Дин старался успокоить пустившееся галопом сердце — было волнительно и от того, что в его руках Кастиэль, и от того, что для обоих это был, похоже, первый опыт.       Очертив тугое колечко мышцы, Дин со всей осторожностью, коей раньше не страдал, ввёл первый палец, по-настоящему боясь причинить боль — даже прекрасно представляя высоту болевого порога Первозданных, а то и его отсутствие. Дин хотел выждать некоторое время и дать возможность Касу попривыкнуть, но тот сам подался навстречу, нетерпеливо насаживаясь на палец.       Под грубой подушечкой пальца почувствовался уплотнённый бугорок, и Дин надавил более ощутимо — Кастиэль вырвался из поцелуя и, запрокинув голову, сдержанно вскрикнул, но не от боли — блаженно. Дин выдохнул, вникая в неразборчивые постанывания, вырывающиеся по мере подготовки. Но всё, что удалось разобрать, — своё имя. Остальное же звучало так, словно было на другом языке — на более мелодичном языке.       И так, игнорируя собственное желание, Дин всецело уделял внимание любимому мужчине — своему неповторимому ангелу, — поцелуями обсыпая трепещущее идеальное тело, ласково вышёптывая имя и нежности, которые Кас должен был услышать.       Когда же три пальца начали свободно помещаться — Дин убрал руку и, выдавив ещё геля под испытующим взглядом синевы, размазал по собственному члену. Синева притягивала, жаждала, наблюдая за ним. Дин, направив головку ко входу, медленно подался вперёд, чувствуя, как податливо расходится нутро, и видя, как приоткрываются бледные губы в беззвучном выдохе. Войдя во всю длину, Дин взволнованно замер, пытаясь дышать глубже и давая привыкнуть и Кастиэлю, который обнял его за плечи и не торопил, и себе.       Совсем не как с девушками. Узко настолько, что ещё чуть-чуть — и из глаз искры посыплются, а сам он кончит от одного нахождения в Касе.       Совсем не как с людьми — нет того обжигающего ощущения, когда сливаешься воедино. Вместо него всё гораздо крышесноснее — Кастиэль внутри столь же холоден, сколько снаружи, — и от этого возбуждение накатывало девятым валом, огненным комом засев внизу живота.       Кастиэль под ним расслабился и подбадривающе шепнул на ухо. Дин, успев перевести дух, начал двигаться, постепенно наращивая темп под восхитительный низкий голос, снова начавший шептать что-то мелодичное, но непонятное, а вскоре и вовсе перешедший на сладкие стоны и всхлипы. Тонкие сильные пальцы вцепились в плечи, добавляя новых отметин. Дин уткнулся в изгиб открытой шеи, жадно вдыхая сладость мяты, в которую — совсем незначительно — прокрались тыквенные нотки.       Предчувствуя собственную разрядку, Дин обхватил рукой член Кастиэля. Толчок, второй — и Кас с криком изогнулся, прильнул к нему и излился ему в кулак, и Дин, внезапно зажатый до цветных кругов перед глазами, кончил внутрь, содрогаясь под вспышкой оргазма и обессиленно падая в объятия Кастиэля.       Дыхание постепенно выровнялось, и Дин почувствовал поцелуй в висок и лёгкое царапание-поглаживание ногтей от затылка к шее и обратно.       Вынесенный бурей ощущений, Дин ненадолго прикрыл глаза, заторможенно поглаживая холодный бок и неразборчиво шепча восхваления ангелу подле себя.

* * *

      В следующий раз, когда Дин вернулся к реальности, полностью уверенный, что прошло всего ничего, кожу приятно холодило, словно на неё что-то нанесли, сам он лежал на животе, прикрытый пледом и с рукой вместо подушки, а в нос щекотал запах, который было грешно с чем-то спутать: запах свежей выпечки — запах пирога.       Довольно потянувший, тем самым растягивая мышцы, словно наевшийся и пригретый солнцем пёс, Дин лениво приоткрыл один глаз. И, когда зрение прояснилось от короткого сна, он наткнулся на ничем не прикрытый и слишком идеальный для человека торс — ни одной отметинки, ни одного засоса, ни одного крошечного напоминания о его, Дина, присутствии, о его руках, губах и зубах. Разочарованный зелёный взгляд заскользил выше и, наконец, достиг лица Кастиэля, который, подперев щёку ладонью, устроился на боку и любовно взирал сверху вниз.       Выглядел тот более чем хорошо. Если Дин чувствовал себя талым мороженым, то синь глаз излучала — как и всё остальное тело вампира — свежесть, невыразимое счастье и нетерпеливое ожидание пробуждения своего человека.       Дин улыбнулся, пока в голове со скрипом — нехотя — начинали крутиться шестерёнки.       Кастиэль действовал на него не хуже — если не лучше — всех седативных и снотворных лекарств вместе взятых: в таком состоянии безмятежности он с роду не был — даже мысли об отце почти не беспокоили, чёрным пятном отойдя на второй план. Это неправильно, это эгоистично, но Дин не мог ни ухватиться за них, ни помочь в деле — человеческая немощность давила на него, так и тыча пальцем с плевком: «Обуза», — но все беды по мановению волшебной палочки забывались, когда в поле зрения появлялся его ангел, отгородивший от проблем и грязного мира.       Пожалуй, Дин всё-таки тонул в желейных синих водах. И, что скрывать, был этому рад. Охотничья натура недовольно сверлила взглядом, не понимая передышки в лоне, коих до этого не существовало, и подталкивала к возвращению привычной жизни. Вторая же натура — размякшая и облюбованная за время пребывания в вампирском логове — жадно ловила каждое проявление заботы, теплоты и ласки и не спешила что-то менять, шепча на ухо: «Такого больше не будет», «Это единственная передышка» и жестокое «Наслаждайся, пока не отобрали».       Однако Дин не спешил слушать ни одну из них, качаясь на безмятежных волнах сини, плывя по течению и не гадая, куда же оно приведёт. Хотелось простого человеческого, чёрт его, счастья: быть с любимым столько, сколько получится.       И это счастье у него есть, и оно теплом разливалось от сердца до нервных окончаний. Сейчас же, смотря в любимую синеву, Дин понял, что пойдёт на что угодно, лишь бы задержаться на этом свете чуточку дольше, чтобы произошедшее множество тысячелетий назад не повторилось. Только бы не повторилось. Только бы Кастиэль не повторил судьбу и слёзы своего брата…       — Что случилось? — прервал раздумья тихий голос, в котором отчётливо слышалось беспокойство, и щеки коснулись ледяные пальцы.       Дин прикрыл глаза и, испустив долгий вздох, прильнул к ладони.       — Я снова уснул? — увёл разговор в другое русло Дин, с напускной сонливостью медленно произнося слова. — Ты похлеще снотворного, приятель. Ещё пару дней такой размеренно-домашней жизни — и отосплюсь за все прошедшие годы.       Винчестер усмехнулся, перекатываясь и оказываясь под боком Каса, чей взгляд — Дин чувствовал — проникал гораздо глубже, в душу, но до мыслей так и не добирался.       — Ты вообще не устаёшь? — подавив зевок, спросил Дин, когда Кас, судя по залёгшей морщинке меж бровей и поджатым губам, бросил попытки пробраться в черепную коробку и провёл взглядом по веснушчатому лицу.       — Никогда.       — Хах?       Секунда, две — осознание, три — веснушчатое лицо вытянулось, четыре, пять — Дин закрыл рот, расплывшись в хитрой ухмылке, и бросил прищур на Кастиэля.       — На сколько, говоришь, крови хватает?       — В зависимости сколько выпил. Но могу продержаться гораздо дольше, если того требует ситуация… только при твоём присутствии выдержка работает плохо.       — А с сегодняшней охоты? Сколько продержишься?       Кастиэль растерянно замолчал.       — Думаю, неделю.       — Значит, ни есть, ни пить не надо? — активно продолжал допытывать полностью отбросивший сонливость Дин. — Ни отдыха, ни сна тоже не надо?       — Мы это уже проходили… — еле слышно произнёс Кастиэль, настороженно ожидая продолжения, когда полные губы, замершие в «О», растянулись в шаловливой улыбке — Дин не смог их сдержать.       — Так значит, — нарочито медленно резюмировал Дин, щурясь под синевой, — ты можешь заниматься сексом гораздо дольше людей?       Вся настороженность и растерянность Каса вмиг улетучилась, сменяясь немым «Ты серьёзно?», а Дин только и мог, что беззаботно пожать плечами.       Со вздохом Кастиэль закатил глаза, но всё же подтвердил:       — Вполне.       Дин присвистнул, но тут же сдулся, с досадой смотря в потолок. Открывшийся факт стал тем самым запретным плодом, до которого не дотянуться: человеческие возможности даже близко не стояли рядом.       Сверху донёсся смешок, и указательный палец прошёлся от середины лба до губ, оттягивая нижнюю и открывая ряд белых зубов, спустился ниже, покрывая медовую кожу мурашками, задевая выступающий кадык и обрисовывая ключицы, не скрытые мягкой тканью пледа.       Дин сглотнул.       — Кас.       — Если не хочешь свести жизнь до «сон-еда-секс-сон», то советую одеться.       — Что-то не вижу, чтоб ты спешил спасать меня из этого круга, — усмехнулся Дин, машинально облизывая губы.       — Как скажешь, — дёрнул плечом Кастиэль и быстро поднялся на ноги.       Недовольно засопев, Дин сел следом, но вскочить на ноги не дала рука, приподнявшая подбородок, и губы, накрывшие его собственные. Поцелуй показался слишком коротким — зато мягким, как никогда, и в тот же момент раззадоривающим. Напоследок холодные губы коснулись кончика носа, и Кастиэль, улыбаясь, оторвался, но блеск в синеве не остался незамеченным.       Поняв, что его дразнят, Дин прицокнул языком и, клюнув в щёку, последовал совету Каса — оделся. Точнее, сперва во всей красе — голышом — прошлёпал до двери ванной, одарив замершего, но бдящего за каждым его движением вампира подмигиванием, ополоснулся и всё же оделся в принесённые — в этот раз его, Дина — вещи.       В следующий раз Кастиэль, усмиривший свой голодный взгляд, нашёлся на кухне, освещённой, как и остальной дом, тёплым солнечным светом — немного тускловато, так как светило было где-то высоко или даже готовилось пропасть с небосвода, но этого вполне хватало, чтобы вместе со сладким запахом выпечки и человеком, который не человек, создать домашний уют.       Дом. Да, пожалуй, да. Пока робко, но Дин позволил себе думать об этом месте, как о том, что можно назвать домом. Точнее, нет… Не так. Не столько стены и крыша над головой создавали образ «дома», сколько мужчина, размешивающий кофе перед ним.       Дом там, где Кас.       Дин опустил голову, улыбаясь — вероятно, глупо — пришедшим мыслям, но тут же оборвал себя и прогнал их, пряча как можно глубже, как можно дальше. Всё по одной простой причине, которую не мог проигнорировать: что-то настойчиво било молоточком по черепу, вбивая, что всякое место, которое он посмеет назвать домом, отнимут.       Растерянно прогнав и эту мысль, Дин наткнулся взглядом на пирог, чей дурманящий запах выпечки учуял ещё при пробуждении, но, уйдя в мысли, не заметил излюбленного лакомства прямо под носом — совсем на него непохоже. Сейчас же, удивлённо приподняв брови и с трудом оторвав взгляд от румяного пирога — тот так и манил, заполняя собой мысли, а рот слюной, — Дин взглянул на, как видимо, пекаря. При последней ревизии в недрах холодильника никаких цельных пирогов не наблюдалось, а учитывая то, что Кас никуда бы не вышел, откуда взялся свежеиспеченный пирог — догадаться несложно.       — Кас, когда успел? — вместо «Спасибо» поражённо выдохнул Дин, когда Кастиэль обернулся, чтобы поставить перед ним кружку. — Есть то, чего ты не умеешь?       Кастиэль потерянно отвёл взгляд, пожимая плечами.       — Ну, в запасе было достаточно времени, пока ты спал. Вот и решил что-нибудь… сделать.       — И выбор пал на пирог?       Дин довольно щурился, наблюдая за метанием синих глаз — Кас явно смущался, а в его исполнении — особенно в его исполнении — это получалось до чёртиков мило. Да, смотреть на то, как по обыкновению невозмутимый и во всех смыслах холодный Первозданный таял перед ним, снимал свои маски и показывал настоящее лицо — лучшее, о чём только можно мечтать. В этом Дин признавался себе из раза в раз, сравнивая поведение Кастиэля с редчайшим цветком, который распускался лишь в его присутствии.       — Ты же любишь пироги, — привёл аргумент Кастиэль, прерывая мыслительный процесс, и, пробежавшись взглядом по веснушчатому лицу, остановился на пироге, неуверенно добавляя: — Я, конечно, следовал в точности по рецепту, но каково получилось на вкус — не знаю… Да и яблок нет, только джем. Вишнёвый. Так что…       Многое указывало на то, что потребовалась не одна попытка при приготовлении: бортики ровные и невооружённым глазом было видно, что старались изо всех сил, хоть и не очень умело — у пирога отсутствовала та самая фабричная идеальность и бездушность. К тому же, помимо сладости пирога, захватившей ароматом как минимум второй этаж, чуть-чуть да улавливался запах подгоревшего теста. И третье, на что Дин обратил внимание: пирог достали не так давно — не горячий, но и не остывший — всё в меру, но, возможно, до его прихода он был чем-то накрыт, чтобы сохранить температуру и не разогревать повторно.       Сколько же он проспал, пропустив несколько кулинарных попыток Каса?       Но важно другое. Кас, который открыто признавался, что ему нравится смотреть на него, Дина, спящего, внезапно соскочил стряпать пирог? Да и с таким усердием? Сразу же видно, что хотел сделать приятно — и, стоило признать, у него получилось.       Разлившееся в груди тепло омрачилось навязчивой мыслью, что он-то ничего не может дать в ответ. Не зверушку же пристрелить, чтобы крови достать? Как вариант, но… Нет. Получится чересчур странно.       Единственное, чем он мог отплатить, — так это попробовать ждущий его пирог — специально приготовленный для него пирог, который одним ароматом говорил о своей неповторимости. И чего Кас тревожился? Даже если и пересолил, то пирог всё равно займёт отдельное место в душе и памяти, пройдя экспертизу желудком.       Наперекор лепету, Дин перетащил кусок пирога на пустую тарелку.       –… Если не хочешь или что-то не понравится — лучше не ешь, Дин. Во всяком случае можно приготовить что-нибудь ещё…       Кастиэль замолчал, как только отломленный вилкой кусок скрылся во рту. Дин усмехнулся, глядя на застывшего в ожидании вердикта вампира.       Всё, о чём переживал Кас, не сбылось.       Пирог оказался хорош — и это ещё мягко сказано! В нём нашлось всё то, чего не сыщешь ни в магазинах, ни в кафешках, ни в дорогих ресторанах. Даже пироги «Пустоши» рядом не стояли! На языке оказался тот самый домашний вкус, который Дин неосознанно искал все эти годы. Правда, чуть переслащенный, но это нисколько не важно, так как вишня добавляла кислинки и скрашивала сладость, делая вкус ещё ярче, ещё насыщеннее, ещё…       Как бы мозг ни старался, поплыв от удовольствия, посылать импульсы, чтоб рука дотянулась до второго, Дин держал лицо и, никак не проявляя восторга, задумчиво прикусил краешек вилки, смотря перед собой.       — Знаешь, — также отрешённо начал он, вынув изо рта вилку и встретившись глазами с синевой. Заговорщически поманив пальцами и дождавшись, когда Кастиэль, взволнованно хмурясь, наклонится, Дин — вместо того, чтобы прильнуть к уху — легонько коснулся холодных губ своими, желая поделиться сладостью. — Зря переживал. Получилось очень вкусно, Кас, — с уже нескрываемой улыбкой прошептал он, опаляя жаром.       Казалось, Кастиэль смутился ещё больше, но напряжение из синевы точно пропало, сменяясь весёлыми искорками.       — Врёшь?       Дин, притворно обидевшись, цокнул.       — Я-то думал, ты обо мне лучшего мнения.       На этот раз Кастиэль сам коснулся его губ, тихим хриплым смехом унося здравомыслие Винчестера в далёкие дали.       — Ну нет-нет, хватит, Дин! Ешь уже, — вырвавшись из очередного поцелуя, на который сам же охотно отвечал, потребовал Кастиэль.       — Куда-то торопимся?       — Через два часа солнце сядет. — Кастиэль замолк, словно что-то поняв, и поспешил справиться: — Ты же не против прогулки?       Дин покачал головой, всё же отправляя в рот следующий кусок.       — Такими темпами плесенью покроюсь. Так что почему бы и нет? — прозвучало не совсем внятно, но Дин особо не задумывался над произношением, ускоренно поглощая лакомство — желудок был против заминок и плевал на манеры — и неосознанно облизываясь каждый раз, когда какая-нибудь крошка или джем решали задержаться на губах.       Кастиэль же тактично отошёл, чтобы не мешаться, но Дин, несмотря на занятость, ловил и охотно отвечал на каждый взгляд, каждую улыбку, от которых веяло самыми тёплыми чувствами и чем-то ещё, что таилось глубже и чего он пока не мог понять.       К концу второго куска пирога Кастиэль всё же подал голос, в котором слышалось беспокойство:       — Как себя чувствуешь?       — М? — Дин так и замер с поднесённой ко рту вилкой и недоумённо нахмурился. — Да нормально, а что?       — В последнее время ты и вправду много спишь.       — От нечего делать, наверно? Или у дока есть своя теория на этот счёт? — беззаботно пожал плечами Винчестер, не разделяя волнений и свято веря, что дело в организме, которому в кои-то веки хорошо — вот он и отрывался в безопасности. Прожевав и поразмыслив, со смешком предположил: — Ну, или кто-то вместо кровушки умело высасывает все силы?       Тёмная бровь взметнулась вверх.       — На пять часов?       Теперь-то Дин застыл с раскрытым ртом, бросив взгляд в окно и снова на Каса.       — Я проспал сколь… Серьёзно?       В ответ кивок.       — Сколько времени-то упущено, — пробормотал Дин в кулак, но тут же махнул рукой. — Брось, Кас. Может, оно и к лучшему. Ну, почти к лучшему.       Может, в этом и была какая-то странность — в Кортлине он и правда слишком легко засыпал, пропадая на полдня. Да и, если поразмыслить, Дин никогда обессиленно не проваливался в сон сразу после секса — каким бы ярким тот ни был. Но с Касом дела обстояли иначе и менее объяснимо: тот ведь даже человеком-то не являлся. Либо дело как раз таки в этом, либо…       Щёки опалило жаром, но Дин постарался не подавать виду под пристальным взглядом. Порог смущения уже давно был пройден, да и не то чтоб он особо встревал на пути, но от очередного предположения бросило в жар.       Либо же дело в том, что он отдавал себя без остатка — словно свеча, бесследно тающая в синем пламени.       Дин, конечно же, не был против, и такой расклад его полностью устраивал, но вслух этим не спешил делиться.       Сёрпнув сладковатый кофе и бросив на оставшийся пирог взгляд «Мы ещё не закончили», Дин облизнулся, выжидающе уставившись на Каса, который, скрестив руки, задумчиво сверлил взглядом пол.       — Так что насчёт прогулки?       — А? — Синева растерянно поднялась к зелени. — А… Я же обещал показать всё краски неба, забыл? — На бледном лице расцвела полуулыбка, окутывающая незримым теплом. Дин хмыкнул, бессознательно улыбаясь в ответ.       С языка чуть не сорвалось, что для этого потребуется целая жизнь — да и человеческая жизнь не рассчитана на столь долгосрочные планы, — но он вовремя одёрнул себя и выдал совершенно другое:       — Снова в горы? Не боишься волков, Кас?       Прищурившись, Винчестер дразняще растянул губы в ухмылке, и ледяные пальцы вмиг коснулись его подбородка, приподнимая. Взгляды столкнулись, задор никуда не делся, но вампирская улыбка сменилась сосредоточенностью и деланной надменностью, будто Кастиэль всерьёз решал: как же быть с глумливым человечишкой?       Дин нетерпеливо облизнул губы, следя за задумчивым выражением Новака, в синих глазах которого не нашлось ни одного намёка на показушную чопорность — только искорки веселья и снисходительность к его персоне.       Наконец, раздался тихий смешок, повлёкший за собой мягкую, но поддерживающую игривый порыв Винчестера своей уверенностью улыбку на бледных губах.       — В наших краях только одного хищника стоит бояться, — низкий голос прокатился по позвоночнику, отзываясь в нервных окончаниях. — Но не стоит переживать.       Кастиэль, опустив взгляд к полным губам, сохранившим усмешку, провёл большим пальцем по нижней.       — Один охотник сумел приручить его.       — Или же хищник сдался добровольно?       Поцелуй оказался красноречивее слов.