После

      Лола не показалась на своём подоконнике ни в тот день, ни в последующие. Я приходил под её окно регулярно — утром и вечером, — и пробегал мимо в обед, надеясь увидеть издалека её желанную воздушную фигуру.       Сперва, когда мне не удавалось застать её на привычном, как я думал, месте, я списывал всё на неудачное стечение обстоятельств: мой визит припал на её дневную дрёму, или она только что, устав лежать на солнце, укрылась в блаженной прохладе людской коробки. Но затем меня стали одолевать мысли похуже: что, если хозяева Лолы переехали, забрав её с собой? Или она занемогла и не могла пошевелиться?       Забавно, но в те дни я совсем не помышлял, что могу её потерять. Точнее, я не страдал от картин, которые подсовывало моё воображение, где я живу без неё. Уже тогда я знал, что Лола не заполняет собой всё моё существование, что она — всего лишь его часть, приятная и ценная, но, тем не менее, часть. Я не отдам себя на растерзание собакам и не устрою голодовку, если её вдруг не станет. Быть может, через время я полюблю опять.       Однако беспокойство о том, как она проводит эти часы — в радости или муках, обуревало меня. Я молился Величайшему Коту, чтобы с ней всё было в порядке, и, если уж мы никогда больше не встретимся, чтобы она спокойно продолжала свой путь, отмеченный благополучием, без меня.       Те самые дети, с которыми я столкнулся в тёмном убежище, играли во дворе в «Удери и скройся». Их громкие возгласы то и дело вырывали меня из вязкого болота моих размышлений.       — Я чёрный злобный пёс, и сейчас я разорву вас всех на мелкие куски, жалкие котята!       Дитя, избранное жестоким хищником, белое с рыжими пятнами от мордашки до пят, предупредительно вопя, помчалось в толпу рассыпающихся в разные стороны котят. Некоторые из них, желая проявить демонстративное пренебрежение «злым перпетратором», начали бегать вокруг него кругами.       Я вспомнил, что так ничего и не ответил на предложение их матери. Рано или поздно наступят холода, и мне понадобится тёплое пристанище. Наряду с интенсивными тренировками, проводимыми Белым, мне не мешало бы заняться установлением хотя бы какой-нибудь стабильности. Я не мог сидеть на месте, тоскуя по Лоле. Это шло вразрез с моим выживанием. Я мог грустить о ней, только выполняя какую-то деятельность, обеспечивающую мою сохранность.       На лавку неподалёку сел человек в сером костюме. Он зашелестел прозрачной упаковкой — оттуда выглянул краешек мясного пирога.       Меня посетила безумная идея — выйти к нему и презентовать себя. Затушевать черты, выдающие мою дикую природу, и выставить напоказ самые благообразные, миловидные.       Разве Белый не говорил, что людям нравятся милые зверушки? С меня — обворожительный вид и добродушное поведение, с этого уставшего господина — комфортный приют. Честная сделка для того, кто отрекается аж от одной половины себя.       Я старался ступать ненавязчиво, симулируя неподдельный интерес к окружающему человека пространству. Я не пялился в открытую на аппетитный пирог, которым он лакомился, — о нет, это перебор! — но смотрел на распустившиеся позади лавки цветы глазами первооткрывателя, грациозно подпрыгивал, будто мне было дело до порхающих поблизости бабочек и мух, катался по дорожке, якобы почёсывая спину.       Господин оставался максимально равнодушным к моей персоне.       Я заключил, что он настолько увлечён сытным перекусом, что не замечает ничего вокруг. Тогда я осмелился подойти к нему вплотную и плавно огладить чёрную ножку скамьи — сначала мордочкой, а затем уже всем исхудалым тельцем. Это был самый что ни на есть вульгарный намёк на то, что я могу делать с его ногой, но человек снова был не впечатлён.       Отправив в рот последний ломтик пирога и вытерев губы рукой, господин просто-напросто поднялся со скамьи и пошёл по своим делам, шурша пустым пакетом.       Наверное, я всё-таки не отношусь к котам, имеющим популярность у людей, с досадой подумал я в тот миг.       Чуть погодя, направляясь к лавке Барса, я сам себя отдёрнул: «О чем я только думал?! Возьми человек меня с собой — и я, быть может, никогда бы не узнал, куда запропастилась Лола, не говоря уже о встречах с Белым!».       Поверх душистых раскидистых кустов я вдруг приметил мерзкую искривлённую морду Блохастого. Игла смутного беспокойства кольнула меня, я притих и осторожно выглянул из-за разросшейся зелени.       Дурное предчувствие не обмануло меня. Блохастый вместе со своим дружком — уродливым чёрно-белым котом — по-крысиному обступили скамью, на которой, вжавшись в доски, сидел малоподвижный Барс. До моего слуха донеслись гадкие, больше похожие на кривляния, издёвки Блохастого:       — А ты вообще мужик? Или всё-таки баба? Острозубый, — он внезапно обратился к своему корешу. — Давай проверим.       Я на расстоянии видел усиливающееся напряжение беззащитного Барса. Праведное негодование закипало внутри меня, готовя к стремительному бою.       И тут я стал свидетелем самой зрелищной атаки, за которой мне когда-либо доводилось наблюдать. Белый вылетел из-за угла человеческой коробки, подобно самому отчаянному порыву ветра, и попал точно в цель — в не ожидавшего сопротивления Блохастого. Задира-неудачник оказался сшибленным с лап, и вскоре между ним и Белым завязалась нешуточная драка.       — Сейчас посмотрим, есть у тебя яйца или нет, Блохастый! — орал во всю глотку мой друг, не скупясь на глубокие порезы и болезненные укусы. — То-то ты подозрительно фиксирован на этой теме!       Незадачливый кот, пропускающий один сокрушительный удар за другим, попытался выползти из-под взбесившегося Белого, но его попытка не увенчалась успехом. Тогда ему пришлось посильно отбиваться, что выходило у него крайне неуклюже: он значительно уступал Белому в скорости отбрасывания пинков.       Дружок Блохастого следил за кровавым побоищем, не совершая никаких телодвижений. Бросься он на выручку приятеля — быть может, их совмещённая сила перевесила бы силу Белого. Однако пособник рыжего, по всей видимости, оказался тем ещё трусом.       Шум драки внезапно перекричал очнувшийся Барс:       — Ральф, ты загонишь его в могилу! ОСТАНОВИ-И-ИСЬ!       Я решил, что мой неожиданный выход будет как раз кстати и произведёт на дерущихся нужный эффект вкупе с оглушительными приказами Барса.       Я действовал импульсивно, но, тем не менее, к моим порывистым действиям примешивалось рациональное зерно.       Я с разгону выскочил из кустов навстречу весело проводившей время компании и пронзительно, насколько мне хватило сил, завизжал:       — БЕЛЫЙ, Я ПЕРЕСПАЛ С КОШКОЙ!       Мой друг, в пылу перепалки услышав мой голос (!), подаренное ему имя (!) и новость о приобретении мной сексуального опыта (!!!), оказался прямо-таки сбитым с толку. Он отвлёкся от своей основной деятельности, чтобы повернуть мордашку со свежей царапиной в мою сторону. Щедро изувеченный им Блохастый, воспользовавшись замешательством своего оппонента, отпихнул его от себя и стремглав бросился бежать. На асфальте от него оставались клочки выдернутой шерсти и алые сгустки крови. Я не заметил, как скрылся из виду бестолковый кореш пострадавшего.       Белый, сдавленно дыша и не спуская с меня осоловевшего стеклянного взгляда, с придыханием спросил:       — Это правда?