ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ
Блиц попытался проскочить мимо серой цепной псины-лесбиянки к дверям отеля, однако получил только буквальный гарпун в лицо. Она прорычала что-то неопределенно-предвзятое к бесам. Обычно это означало, что здесь необходимо врубить свою внутреннюю Карен, но Блиц пришел в этот смехотворный центр реабилитации грешников с реальной миссией, и не собирался отступать, пока не выполнит ее. Хорошо, что Принцесса умела появляться вовремя. И имела мягкое сердце. И ее подружка-мотылек чуть ли не ела у нее с рук. И что Блиц пришел с немаленькой суммой для пожертвования (большая часть его собственных сбережений), в которой, судя по ошеломленно-обнадежившемуся выражению ее фарфорового личика, они остро нуждались. Чарли Магне, дочь единственного-и-неповторимого Люцифера, во плоти была такая же нервная и неопытная, какой ее показали по ТВ – но она была также серьезной, искренней, незащищенной, в отличие от его постоянного психотерапевта. Открыться ей оказалось на удивление просто. Очевидно, Блиц не раскрывал никаких имен, но всю суть – его потерю семьи, расставания, нынешний кризис – он передал. И она внимательно слушала, кивала; подхватывала то, на чем он умолкал, словами, исходящими из сопереживания, а не наставлений. Она говорила о замкнутости, близости и доверии к маленькой искре где-то глубоко внутри тебя. Она провожала его мягкой улыбкой, рукопожатием и почти-заразным оптимизмом. (Он практически рассказал ей о временных петлях – его так и подмывало это сделать. Но он подозревал, что Яблочный Папочка пока еще не передал все знания своему мягкосердечному отпрыску.)________________________________________
Закрыть гештальты. Звучало скорее как захлопнуть дверь, чем то, что до него пыталась донести Принцесса. Он попытался написать Физзу. Был сразу заблочен. Но мог ли он винить шута за ненависть к бывшему-лучшему-другу, чьи действия привели к потере всех конечностей? Блиц вот себя простить не смог. Может ему и не нужно. Может, это единственное, что он сможет закрыть. Насмешка вывела Блица из задумчивости. О да, он слонялся за «Оззи», а Веросика метала в него свирепые взгляды с загрузочной платформы. Она обрушила на него поток горьких, и по большей части оправданных, оскорблений – за то, что показал свое лицо, за фиаско на Спринг Брейк фестивале. Блиц не ответил ей тем же. Вместо этого он извинился. Веросика была ошеломлена, затем смущена, затем взволнованна. Она все еще не доверяла ему, словно Блиц просто пытался вернуться к ней. Не пытался. Действительно не пытался. Блиц больше не испытывал того, что было между ними раньше, но к концу их романа поступил неправильно. Он отталкивал всех близких, пока они не начинали его искренне ненавидеть. Она заслуживала большего, и именно это он и сказал. Она цокнула в знак согласия, но горечь не отобразилась в ее глазах. Она явно видела, что происходящее совсем не в стиле Блица. Дистанция между ними сохранилась, но больше не обжигала. Он неловко пожелал Веросике самого наилучшего и ушел среди неловкого печального молчания. Когда он обернулся, ее уже не было.________________________________________
СЕМЬДЕСЯТ
Астрономия. Столас занимался всей этой космической хренью, как часть работы Гоэтии, и интерьер его особняка был весь усыпан звездными узорами. Подкладка его пальто была отделана шелковой галактикой. Блиц нашел пустую вершину холма где-то в Зависти, собрал вино с закусками, бинокли, и они со Столасом с жадным любопытством рассматривали невероятные созвездия над своими головами. Когда они подъезжали к особняку, в кустах мелькнуло дуло винтовки, и Блиц резко развернул фургон, оказавшись между Столасом и летящей пулей...________________________________________
СЕМЬДЕСЯТ ОДИН
Он проснулся, дав себе пинок под зад: он должен убедиться, что Страйкер этой ночью умрет первым.________________________________________
СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ
Растения. Столас мог бы до бесконечности рассказывать, как выращивать и ухаживать за ними (и не курить их). Блиц спросил Милли, есть ли в Гневе какие-нибудь приличные сады, в которых надо-только-смотреть. Были; за пределами вулканов и равнин из черных скал, где урожай не приживался. Столас охал и ахал на кактусы; на огнестойкий мох; на змеящуюся лаванду, светящуюся во тьме. Он чмокнул Блица в щеку, и бес покраснел. Стручок ядовитого растения, который Блиц стащил оттуда, пригодился той ночью в особняке. Он размозжил его об Страйкера, пока они боролись, и токсичный сок залил их обоих. Они оба были обречены, но Страйкер испустил дух первым, и Блиц оскалился, несмотря на подступающее трупное окоченение и слезы Столаса. Он сделал это. Он сохранил Столасу жизнь.________________________________________
СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ
Естественно, он сегодня немного отпраздновал и набил кое-кому лицо. Иди нахуй, совиная сука. Я могу теперь убить твоего ассассина. Я могу спасти твоего мужа, о котором забочусь лучше тебя. Че об этом думаешь, а? Давай, обрати меня в камень, ты не сможешь меня остановить, конче...________________________________________
СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТЬ
Окей, может, хватит позволять себя убивать. Анонимное сообщение дворецкому Столаса и предложение использовать те медвежьи капканы по назначению (или что-то еще подобное). Страйкер сопротивлялся, пока глаза Столаса горели завораживающе (сексуальной) кровавой силой. Почему Блиц не додумался до этого раньше?________________________________________
СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ
Это все равно не разорвало петлю. Ну ебана.________________________________________
ВОСЕМЬДЕСЯТ ОДИН
Одежда. Все наряды Столаса; модные костюмы его бесконечного гардероба, коллекция рубашек банального папаши, тематические костюмы, которые он с превеликим удовольствием надевал на полнолуния. Простая твидовая куртка, водолазка и шарф, которые он надел на их пикник под звездами. Светлые брюки цвета хаки, которые он надевал в сад. И каким-то образом у Столаса не было ничего готского. Время отвести его в Стильный Оккультизм. ...ох блять, воу. Воу. В рваных брюках, кожаном болеро и с тенями на веках от Столаса аж дымок шел. Такой горячий. Воу. Гораздо позднее; одежда отброшена в сторону, простыни смяты, превращенный в камень Страйкер, застрявший в медвежьем капкане на балконе. Они курили свои посткоитальные сигареты, когда Столас с печалью в голосе заметил, что Октавии нравится Стильный Окультизм, и ему было бы интересно узнать, что она думает о его новом наряде. Если бы они снова друг друга увидели. Блиц, сам будучи отцом, которого иногда избегали, почувствовал пронзившее его сочувствие.________________________________________
ВОСЕМЬДЕСЯТ ДВА
Когда он встал, когда его когти перестали нарезать одеяло на ленточки, потому что вчерашний день прошел хорошо, ради всего греховного, он уже начал надеяться снова... Блиц вспомнил последний разговор и сестру, с которой давно не виделся. Барби хотя бы была согласна разговаривать с ним через перегородку, даже если это все были варианты «иди нахуй», «ты буквально убил маму» и «почему тебя это так ебет сейчас, ублюдок». Но в конце концов они все же были братом и сестрой, и когда смотритель реабилитационного центра пришел, чтобы забрать Блица, брат с сестрой сидели спина к спине с закрытыми глазами; отражения друг друга в стекле.________________________________________
Спросить Столаса об Октавии, похоже, было достаточно, чтобы сбить ритм их танца этой ночью. Столас был подавлен оставшуюся часть их свидания. Этой ночью они не трахались, а молчание между ними было напряженным и виноватым.________________________________________
ДЕВЯНОСТО ТРИ
Страйкер появился из-за занавесок, и Блиц с ужасом осознал, что сегодня забыл предупредить дворецкого. Он притворился спящим, пока его ушей не достиг характерный щелчок вставляемой в затвор пули, затем вытащил хрен знает откуда топор и метнул его. Отрубленная рука Страйкера упала на пол, и бес заверещал. Блиц подскочил с кровати, как будто не обжимался только что со Столасом, без промедления снова схватился за топор и принялся яростно рубить конечности Страйкера, его лицо, торс. Рубил, замахивался, разрезал, пока у его ног не осталась одна неразличимая мясная куча, а затем рубил еще и еще. Именно голос Столаса вывел его из ярости берсеркера. Слегка любопытный, игривый, немного возбужденный. Блиц знал – он был слишком заинтересован этим убийством. Он попытался сыграть на этом, подыграть кровожадности Столаса. Это сработало наполовину, но все плотские муки чувствовались неправильно.________________________________________
СТО ЧЕТЫРЕ
Снова наблюдали за ночным небом в Зависти. Небеса теперь сверкали не так ярко. Блиц завидовал тем, кто мог увидеть это впервые.________________________________________
СТО ВОСЕМНАДЦАТЬ
Вернулся в «Оззи». В этот раз он ответил на обвинения Физза, в следующее мгновение они уже дрались, а затем вышибала протащил его до самых межкольцевых лифтов; все лицо было в крови и синяках. Столас позвонил в полночь, дал знать, что с убийцей разобрались и поблагодарил Блица за проведенное вместе время этой ночью. Вскоре после этого позвонила Милли, спросила, все ли хорошо. Блиц почти ничего не смог ответить из-за болей в челюсти. Пока Луна латала его, он привалился к ее плечу и уснул.________________________________________
СТО ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ
Страйкер встретит свой конец в любом уголке особняка. Если зайдет через балкон – там расставлены медвежьи капканы. Если он прокрадется по коридорам – там растяжки и невидимые сети. Если преодолеет все это – у Блица были его пистоль, топор и кулаки. Этой ночью Блиц услышал отдаленный шум – скорее всего в коридоре теплицы – но не улыбнулся.________________________________________
СТО ТРИДЦАТЬ
Проснулся. Миссия. Ботанические сады со Столасом. Вернулся в особняк. Страйкер попался в капкан. Уснул.________________________________________
СТО ТРИДЦАТЬ СЕМЬ
Проснулся. Миссия. Мир Лу-Лу со Столасом. Вернулся в особняк. Страйкер сгорел дотла в плазменном фонтане. Уснул.________________________________________
СТО СОРОК ОДИН
Проснулся. Миссия. Выпил со Столасом на полном светлячков поле. Вернулся в особняк. Страйкера закатали в пирог. Уснул.________________________________________
СТО СОРОК ДЕВЯТЬ
Проснулся. Миссия. Тридцать минут успокаивал судорожное дыхание. Танцевал танго со Столасом в пустом танцевальном зале. Страйкер застрял между измерениями. В итоге уснул.________________________________________
СТО ПЯТЬДЕСЯТ ДВА
Проснулся. Тот же день.________________________________________
СТО ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЬ
Проснулся. Тот же день.________________________________________
СТО ШЕСТЬДЕСЯТ
Проснулся. ... Он не хотел. ... Да, ему нужно. Он обязан. Он нуждается в этом. Почему? ... Он не мог/ему не стоило это говорить.________________________________________
СТО СЕМЬДЕСЯТ
Он совершил ошибку. Настолько застрял в попытках снова почувствовать хоть какое-то волнение, что не следил за спиной Мокси, и вдруг выстрел из дробовика попал в плечо оного, и Блиц предпринял отчаянную попытку вытащить того через портал, миссия провалилась. Предательски нахмуренный взгляд Милли ранил почти так же сильно, как и самобичевание Блица; он испортил их годовщину. Этой ночью он никуда не взял Столаса, но просто завалился в особняк, немного выпил, и они занялись сексом – неистовым, отчаянным сексом. Это было некое освобождение, но оно не успокоило его сердце.________________________________________
СТО СЕМЬДЕСЯТ ТРИ
Каким-то образом – каким-то образом – он сказал что-то, из-за чего у Столаса сложилось впечатление, будто он больше не хочет продолжения их сексуальных взаимоотношений. С их сделкой было покончено; но они все еще могли остаться хотя бы друзьями? И Столас мог бы продолжать быть покровителем И.М.П. Громкий возглас. Глупый благочестивый неправильно понявший все Столас.________________________________________
СТО СЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ
Сегодня Милли получила травму – обломки дерева вонзились ей в ногу, когда Блиц решил, что сегодня хотел бы опробовать бензопилу. Пройдя через портал, он со стыдом выбежал из здания и нашел убежище между двумя мусорками. На бессвязное сообщение с извинениями, отправленное М&М, он получил ответ, но мозг не смог обработать их прощение.________________________________________
СТО СЕМЬДЕСЯТ СЕМЬ
Только не Луна. Только не Луна, ее не сбило тем деревом, провалившимся через портал и упавшим рядом с ее столом. Блиц отвез ее до дома и отказывался отходить от нее, потерявшей сознание, весь день, весь вечер, всю ночь.________________________________________
СТО СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ
Выстрел. Вспышка боли. Твердый мраморный пол. Теплая влага, текущая по его спине и груди. Страйкер снова вылетел у него из головы, хотя бес не ускользнул от окаменяющего взгляда Столаса. Умирая на пушистых руках Столаса, Блиц не мог думать больше ни о чем, как о своей ошибке (ошибках).________________________________________
СТО ВОСЕМЬДЕСЯТ
Блиц взял на себя смелость сегодня самостоятельно расставить медвежьи капканы на балконе, для максимального охвата и собственной уверенности. Он упустил из виду, что это предупредило Страйкера. В полночь над ними разбилось стекло, и простыни сбились в отчаянной борьбе. Они сцепились, все трое, пока Страйкер не окаменел и не рассыпался в прах. Блиц не заметил, что в Столаса попали, пока краснота его глаз не померкла, и сова не рухнула от последнего усилия. Бес вцепился в тело принца, встряхнул его обмякшие плечи и почувствовал, что его собственный голос срывается в истерику. Проснись, ты, пернатый муж-ебучей-суки. Да ладно, прекращай. Ты блять не убит как дичь. Поднимай свою сраку. Я нуждаюсь в тебе. Я хочу тебя. ... Я думаю, что люблю тебя. Думаю, ты любишь меня тоже. ... Прошу.________________________________________
СТО ВОСЕМЬДЕСЯТ ОДИН
Он пошевелился, и все же застрял. Его когти дрожали так сильно, что он даже не мог ухватиться за одеяло. Комната расплывалась и кружилась, а чувства испарились. Все, о чем он мог думать, был Столас на вершине золотой лестницы, с которой постоянно соскальзывал. Столас, истекающий кровью. Столас, с разбитым сердцем. Столас, незаслуживающий неудачника-беса. Где-то вдалеке открылась дверь. Лапы подняли его в сидячее положение, завернули в одеяло. Кто-то зашептал в телефон. Теперь он был на диване. Справа от него было тело побольше, а слева – два поменьше. Когти описывали круги на его коленке. К нему привалилось плечо. Голоса, но без слов. Двое ушли, один остался. Теплый сладкий напиток поднесли к его губам; он рефлекторно сглотнул. Он слышал топот скачущих лошадей – у него были галлюцинации? Кто-то включил фильм? Он моргнул, и внезапно стало темно. Его снова куда-то несли. Он снова был в кровати. Чья-то лапа нежно погладила его по голове и рогам. Он задремал.________________________________________
СТО ВОСЕМЬДЕСЯТ ДВА
Блиц поднялся; и хотя у него прочистилась голова и окрепли руки, и он снова взял себя под контроль... с постели было очень тяжело встать. Повинуясь внезапному порыву, основанному на выверте памяти, в то утро он купил и принес Луне, Милли и Мокси огромные стаканчики их самого любимого кофе.________________________________________
После миссии, до наступления вечера, он пришел к руинам старого цирка; к клочку слегка примятой травы, который, только он знал, был могилой. Он стоял перед своей мамой. И не знал, что сказать. Так что он снял маленькую подвеску с черепом, которая когда-то принадлежала ей, положил ее перед ней в качестве извинения. И через мгновение ушел.________________________________________
Когда он в очередной раз повел Столаса в «Оззи», он действовал на автопилоте. Слепо выполнял все действия вечера, словно по сценарию. Он хотел этого, когда принимал приглашение Столаса, действительно хотел. Но внутри было такое оцепенение. Безнадежность. Отчаяние. Пустота. Наполненность. Невыносимо парадоксально. Столас заметил. Столас наблюдал за ним. Столас осторожно обнял его за плечи; подал ему бокал с вином; забрал его, когда он не сделал ни глотка за последние полчаса. Столас осторожно приподнял его подбородок, заглядывая в глаза, замечая в них выражение старой травмированной души, не соответствующей годам Блица. Глаза Столаса были того же оттенка красного, как и подвеска его матери, и в них светилась та же искренняя забота, как когда-то в глазах Тиллы. Он спросил единственный вопрос таким знакомым и искренним тоном, что Блиц вернулся во времена юности и уязвимости. Блиц, ты в порядке? Блиц перевалился через край, обхватил талию Столаса и разрыдался. И со слезами выплеснулось все. Временная петля. Что он убивал себя, и это не работало. Что он наблюдал за смертью Столаса снова, и снова, и снова, и причинял боль своим друзьям разными способами. Что он перепробовал столько всего, чтобы выбраться, сделать вечер лучше для себя, для Столаса, для всех вовлеченных. Что он даже не был уверен, что ему кто-то поверит, но прошло полгода и он так чертовски устал и просто хотел дожить до завтра или чтобы это все поскорее закончилось, даже если это все не закончится хорошо, ему просто нужно, чтобы это все прекратилось, пожалуйста... Нежные когти баюкали его, утягивая на диван или кровать. Голос Столаса был хриплым, но он все еще был полон веры, горя, одобрения. Как он все еще мог говорить, словно завтра может наступить? Словно Блиц не был неудачником? Словно Блиц был достоин любви за то, что старался и так чертовски обосрался, как будто был за это благодарен? Как... А затем Столас запел. Все кажется безмолвным в темноте, Мир кажется ясней. И Блиц не мог не отдаться трепетной мелодии, спокойствию слов, размытию реальности и сияющим звездам, которые начали кружиться вокруг них. Ты будешь в порядке. В тот момент, возможно, Блиц мог в это поверить. И до последних дней, Всех будешь ты целей.