Под ясным небом, за многие мили от дома

Лагерь под Плевной, 1878 год

      Эраст Петрович Фандорин сидел в палатке, которую отвел ему сам Соболев, щелкал замком медальона на шее и думал. План с кружным обходом крепости и ударом в тыл турецкому паше казался идеальным.       В течение недели облазив с Зуровым все леса и убедившись, что никаких укреплений на обходной путь турки не выставили, что говорило или о недостаточности у них войск, или об опрометчивости паши, Фандорин показал план Соболеву. Белый Генерал отбыл еще в ночь, по расчетам титулярного советника, Плевна должна была пасть самое позднее к семи утра. Однако, время шло к полудню, а вестей о взятии Плевны не было.       Не в силах томиться в палатке, Фандорин резко поднялся на ноги, вышел на воздух. Снаружи обнаружилась Варвара. Такая же как он: собранная, лоб наморщен, зеленые глаза так и сверкают тревогой. - Что д-думаете, Варвара Андреевна? - Обратился к своей военной секретарше обычно не разговорчивый Фандорин.       В лагере помимо них оставались только сёстры милосердия, с кем в палатке и квартировала госпожа Суворова, да небольшой гарнизон новобранцев, оставшийся охранять лагерь. Журналисты - те отбыли самыми первыми, ночь не спали. И, судя по тому, что в отведенной им палатке, не наблюдалось ни одной живой души, до сих пор были в поле.       Варвара повернула голову резким рубленным движением, окинула Эраста холодным взглядом с ног до головы. - Лукан говорил вчера, что план провалится. - Сказала она. - Вы его за дурака держали, как, впрочем, и всех, а он оказывается прав. Как еще понять промедление?       Во взгляде Варвары Андреевны на секунду мелькнуло неподдельное беспокойство, но быстро исчезло в сверкающем изумруде глаз. Зато смешался Эраст Петрович. - Лукан? - переспросил он. - К-когда он говорил, что план провалится? П-постойте, как он мог знать? О плане даже вы, моя секретарша, узнали постфактум. - Он журналист, - усмехнулась Варвара жёстко. - Его работа - узнавать первым. А если он тот, о ком мы оба думаем, то турок п-предупредили заранее. К-кто мог видеть вашу вылазку с гусаром Зуровым?       Фандорин задумался. Варвара Андреевна не могла, ибо ушла гулять с Шарлем Д'Эвре, действительным её фаворитом. Мысленно Эраст Петрович поздравил француза: держится наверху турнирной таблицы ухажерской лиги уже вторую неделю. Снизу, правда, поджимает Зуров, укравший-таки на спор поцелуй прекрасной рыжей красавицы. Но француз безусловный фаворит лидерской гонки.       Теоретически, мог видеть Еремей Перепёлкин. Бедовый офицер раскуривал трубку возле своей палатки, повадился было идти с ними, да споткнулся о колышек палатки, высыпал табак себе в лицо и так оглушительно чихнул, что половину лагеря перепугал. Этот точно не мог быть ничьим агентом, хотя, признаться, в самом начале, Фандорин и держал его на подозрении: что за неправдоподобно чудесное вызволение из плена башезубиков?       При воспоминании о вызволении из плена Перепёлкина, сам собой на ум пришел блистательный Шарль Д'Эвре, первым выскочившим наперерез мародёрам. Голубоглазый франт при полном параде, в ковбойской шляпе, на белом коне. И как Варвара на него взглянула!       Эраст Петрович раздраженно щелкнул пальцами. Опять какая-то глупость в голову лезет. - А сейчас Лукан г-где? - Спросил он.       Получил еще один характерный взгляд. - Полагаю там же, где остальные журналисты. Делает фотографии, обзоры. Когда вы успели так опуститься умом, Эраст Петрович? - Хмыкнула Варя почти досадливо. - Если Лукан не вернется в лагерь вместе со всеми... при условии, что вообще хоть кто-то вернется в лагерь, это о многом скажет. Почему вы не рассматриваете Зурова? - З-Зурова? - Эраст Петрович испытал неприятное дежавю. Год назад один, теперь уже покойный статский советник, предлагал свалить все на Зурова. И Эраст Петрович даже почти было поверил, что Зуров грешит не только картами, а потом этот самый игрок-пропойца-юбочник спас ему жизнь во имя дружбы, которую сам же себе и придумал в своем проспиртованном мозгу. - Нет, Зуров н-не мог, - решительно покачал головой Фандорин. - Жаль, - пожала хорошенькими плечами Варя и отвернулась, вернувшись к созерцанию чего-то ведомого только ей на горизонте. - Личный адьютант Соболева, взявшийся откуда-то так же внезапно, как и мы с вами. Вне подозрений, потому что ваш друг. На разведку с вами ходил, опять же. Пьет много, хвастается и того больше. Мне все выложил за поцелуй, причем воздушный...       Эраст Петрович отчаянно замотал головой, готовый начать спорить с редкой для него горячностью, но тут точка, так отчаянно разглядываемая Варварой на горизонте, превратилась в движущийся объект: он стремительно увеличивался, обрел очертания в начале всадника в ковбойской шляпе на коне, а затем Фандорин узнал так нелюбимого им французского корреспондента Шарля Д'Эвре.       Эрасту Петровичу не повезло стоять против солнца, а не то он бы стал непременным свидетелем происходящей с Варварой Андреевной метаморфозы: глаза девушки вспыхнули, будто их подсветили новогодним огоньком изнутри, губы дрогнули в самопроизвольной улыбке, она едва успела взять себя в руки и уставиться на скачущего во весь опор посланника с положенным трепетом. - Шарль! Почему так долго? Что случилось? - Отступаем! - Не спешиваясь крикнул всадник, и его голубые глаза на секунду блеснули неподдельным азартом. - Турки гонят ваших прямо сюда, надо сворачивать лагерь и отступать дальше!       Фандорин едва подавил порыв схватиться за волосы и выдрать себе пару еще не поседевших прядей с макушки. - Как? - Вскричал он, от волнения перестав заикаться. - Это невозможно! - Возможно, друг мой. Кто-то предупредил турков загодя. Им подогнали свежих вояк, от корпуса Соболева осталось мало, раненых полно, поле успели заминировать. Теперь и осады не выйдет.       Вот тебе и блицкриг. - Лукан где? - быстро спросил Фандорин, уже готового пришпорить коня Шарля. - Понятия не имею. Уезжал с нами, а там кто за ним следить станет? Там важно о кампании писать, а не о Лукане. Собирайте все, быстро.