Искусство любить

— Бро, выглядишь так, будто всю ночь таскал мешки с цементом. «Таскал себя из одного угла комнаты в другой, пытаясь понять, что значат все эти ёбаные рисунки». Как рассказать лучшему другу об увиденном, Феликс так и не придумал, поэтому лишь информативно промолчал. Нет, Феликс не тупой, он прекрасно понял, что нравится Хёнджину. Сколько их там было? Тридцать? Сорок? Очевидно, художники не рисуют такое количество портретов просто так, это определённо могло значить только одно. Вот только как относиться ко всему этому — совершенно другой вопрос. Хван Хёнджин не его типаж, все эти популярные парни с раздутым самомнением точно его не интересуют. — Слушай, ты говорил, что раньше писал песни? — Ну… Типа, — Джисон оторвался от помешивания скрэмбла на сковороде и развернулся вполоборота, — а что? — Ты писал их когда-нибудь... ну, кому-то? — Имеешь в виду, признавался ли я кому-то в любви песнями? — Ага, — Феликс смущённо уставился в кружку с кофе, старательно размешивая сахар, растаявший ещё пять минут назад. Творческие люди для Феликса всегда были загадкой. Почему поэты, писатели, художники так хотят запечатлеть в буквах и на бумаге тех людей, которых любят? Откуда у них вообще берётся эта потребность? Не ради славы и признания, а просто… — Конечно. — Но…зачем? — Ты будто задыхаешься, — Джисон задумчиво посмотрел в окно, — это мой способ сделать вдох. К вечеру поток мыслей в голове окончательно выбил из сил, и Феликс нервно перехватил сумку с ноутбуком, застыв в нерешительности перед входом в безобразно дорогой жилой комплекс. Чувство крайней неловкости оглушительно стучало в груди. — Цыпа, ты громко думаешь. Феликс дёрнулся от неожиданности и сделал резкий шаг назад мимо ступеньки, но чьи-то сильные руки обхватили его со спины. — Чего не написал, что приедешь раньше? — вкрадчивый шёпот в ухо заставил дёрнуться во второй раз и вызвал волну мурашек по спине, — я вернулся бы с тренировки быстрее. — Д..да я вот только подошёл, — то, что Феликс уже добрых пятнадцать минут прожигал взглядом панель с номерами квартир, знать было вовсе не обязательно. Хёнджин отправился в ванную, оставив Феликса наедине с уже знакомой кухней и молитвами, чтобы эта влажная мечта половины университета (к которой Феликс себя, конечно же, не приписывал) вышла из душа в одежде, а не в блядском полотенце на бёдрах, как вчера. — Встретил курьера? — Ага, — отозвался Феликс, раскладывая приборы, — а где у тебя… Феликс поднял голову, но тут же мысленно дал себе по лицу, хотя вообще-то хотелось дать по лицу абсолютно точно не себе. «Тут какой-то особенный дресс-код?» — думалось Феликсу, пока взгляд блуждал по отвратительно красивому телу Хёнджина. Того самого, который влажная мечта половины университета, и, по всей видимости, Феликс в эту половину всё-таки входит. — Где у меня что? — Хёнджин растянул губы в своей привычной ухмылке и возмутительно горячо зачесал назад мокрые волосы. — Одежда. Где у тебя ёбаная одежда, Хван? Или я попал в какую-то общественную баню? — Я у себя дома, Цыпа, могу хоть голым тут ходить, кстати, — Хёнджин потянул край полотенца в сторону, отчего оно ещё сильнее сползло вниз и осталось держаться на честном слове, будто та самая пуговичка Чонгука в фанкаме Fake love. — Я понял, ПОНЯЛ! Палочки, где у тебя палочки для еды? — Феликс прикрыл глаза и развернулся к кухонному гарнитуру. Хёнджин медленно подошёл сзади, опустил руки на столешницу по обе стороны от талии Феликса и тихо прошептал, почти касаясь губами шеи: — Цыпа, они у тебя в руке. Феликс нервно сглотнул и мысленно проклял Сон Чину, работников библиотеки, комитет по образованию и производителей гелей для душа, которые явно добавляют в них какие-то феромоны. Удивительно, но ужин прошёл в более спокойной обстановке, а на Хёнджине даже появились элементы одежды в виде спортивных штанов и майки, которая, честно говоря, не особенно спасала положение. — Я разобрался с твоим ноутом, кстати, — произнёс Феликс, отодвигая от себя пустую тарелку. — М? Правда? — Да, сейчас принесу. Хёнджин открыл крышку ноутбука и зажал кнопку включения. Эти несколько секунд показались мучительной вечностью, или, как минимум, катсценой в играх, которую непременно хочется скипнуть, но такая опция отсутствует. Феликсу была интересна реакция Хёнджина, когда он… — Ликс… — Хёнджин резко поднял голову и пристально посмотрел в глаза. — Почему? — Феликс знал, что Хёнджин поймёт вопрос, потому что специально оставил открытым один из рисунков. — Почему? Ты не понимаешь? Феликс кивнул, вкладывая в этот жест и ответ на вопрос, и встречный вопрос, который так и не задал вслух. — Чтобы понимать Рубенса, нужно знать античную мифологию. Чтобы проникнуться Тицианом, нужно понимать особенности венецианской жизни шестнадцатого века. Чтобы приблизиться к замыслу Малевича, нужно, как минимум, прочитать его манифест. Но… — Хёнджин встал и подошёл вплотную, аккуратно обхватив запястья, — когда я смотрю на тебя, это как картины Кинкейда. Мгновенно повышается уровень окситоцина при минимальных затратах энергии. — И что это… — Это значит, что ты мне нравишься, Ликс. И что теперь говорить? Молодец, Феликс, ты услышал то, что хотел, но не продумал дальнейший диалог. Оставалось только стоять с глупым выражением лица в надежде, что финальный босс там как-то сам с собой разберётся. Главный герой застрял в текстурах, несите нового. Что вообще обычно должно происходить в таких случаях? Феликс был не в курсе. Он в курсе только тысячи ситуаций, когда отшивали его самого — маленького задрота в очках, который признавался в симпатии и уворачивался от неприятного: «Ликс, мы же просто друзья». — Цыпа, ты снова громко думаешь, — усмехнулся Хёнджин, — тебе не обязательно отвечать, окей? Пойдём, хочу тебе кое-что показать. Хёнджин встал и, бережно перехватив ладонь, потянул за собой в сторону единственной закрытой комнаты. Полумрак нарушался только слабо светившейся неоновой вывеской в углу. Хёнджин подвёл Феликса к огромному мольберту рядом с окном и откинул ткань, скрывавшую холст. С холста на Феликса смотрел он сам с золотистой россыпью веснушек и бликами солнца на стёклах очков. В комнате стало светлее — то ли от того, что лучи заката забежали за шторы, то ли от того, что мальчик с картины и сам светился, как яркое весеннее солнце. Феликс никак не мог даже на секунду поверить в то, что кто-то видит его таким. Ведь он не был ослепительно прекрасным, в его глазах не искрилось счастье, губы не складывались в такую заразительную улыбку, а веснушки не сияли маленькими звёздочками. Мальчик на картине выглядел настолько живым и красочным, что Феликсу стало дурно. Будто он поймал себя на омерзительной лжи самому близкому человеку, и теперь осталось лишь отсчитать время до момента разочарования, когда его грязный обман вскроется. Дыхание участилось, сердце зашлось каким-то неровным ритмом, отбивая барабанные перепонки — Джои Джордисон бы точно оценил. — Ликс… — с тревогой в голосе, Хёнджин приблизился и, прижав ладонь к щеке, провёл большим пальцем по скуле. — Я… Извини, — Феликс отшатнулся и вылетел из комнаты. В расфокусе вбежал в первые попавшиеся кеды и сделал следующий вдох, казалось, только в километре от блядского дома с чёрно-белым фасадом из натурального камня. Того самого, который «не перепутаешь». Путались только мысли Феликса и ноги, которые на автопилоте несли его до ближайшей остановки. — А я говорил! — Джисон сидел в позе лотоса на диване и разливал виски по бокалам. — Так и знал, что он пидор. — Эй-эй, сам ты пидор. — Я почётный представитель гей-сообщества, а он пидор, — хмыкнув, Джисон прищурился, — а чего это ты его защищаешь? Феликс со стоном великомученика опрокинул в себя очередную порцию шотландского односолодового и обнял подушку покрепче. Тяга к чему-то крепкому и привела Феликса к лучшему другу, заставив последнего без лишних слов открыть сорокоградусный Макаллан, заботливо оставленный Хёнджином. И снова Хёнджин. Его в жизни Феликса катастрофически много, особенно в последнее время, или так было всегда? — Так я не понял, он тебе нравится, и ты просто выёбываешься, или он тебе нравится, и ты просто выёбываешься? — Ты долбоёб? Это один и тот же вопрос, — идея посоветоваться с Джисоном уже не казалась хорошей. — Я знаю, — усмехнулся Джисон и, выпив, откинулся на спинку дивана, — бля, если он будет бесплатно снабжать нас таким качественным пойлом, я готов пожертвовать твоей девственностью. — Придурок, это МОЯ девственность. Боже, зачем я вообще тебе всё рассказал… — Феликс закатил глаза и уронил голову на подушку, — делать-то чё теперь. — Ну, для начала нужно определиться, так ли сильно важна твоя девственность… — ДЖИСОН! — Ладно, серьёзно. Он же тебе нравится. — Допустим, — тихо промычал в подушку Феликс. — Не слышу. Алло, четыреста пятнадцатая, ответьте, вас не слышно. — Я не знаю? Допустим, нравится, — Феликс потянулся за бокалом и, взяв в руки, залип на янтарно-золотистый напиток на дне, — я ещё сам не понял, ладно? Он меня вообще раздражает. — Потому что красивый, как ёбаный краш чертила с обложки Вог? — хихикнул Джисон. — Да!... Нет… Короче, бро, это пиздец. — Определись для начала, что чувствуешь, а потом уже принимай решение, что со всем этим делать. Главное, не ври себе, а то я тебя знаю, — Джисон улыбнулся и похлопал по плечу. — Кто бы, блять, говорил. Вообще-то для начала Феликсу необходимо было доделать лабораторную работу, потому что никакие высшие силы её отменить не могли, даже если бы очень сильно захотели. Сон Чину — это вам не шутки, с виду милый препод, но на деле настоящий охотник S-класса за ленивыми двоечниками. Поэтому лабу Феликс завершил самостоятельно и без дополнительных раздражителей. Последние слайды в презентации, правда, казались какими-то слишком примитивными, но и Феликс не то чтобы метил в дизайнеры. Сил хватало только на автомате перемещаться между тремя локациями: общага, универ, работа. В пути приходилось учить билеты к экзаменам, а в универе остатки энергии уходили на то, чтобы вот уже неделю филигранно съёбывать от Хван Хёнджина. — Не устал бегать от него? — Джисон, тяжело хватая воздух, прислонился к стене и скинул на землю рюкзак — Вообще-то сегодня я не планировал заниматься физкультурой. — Как будто есть дни, когда ты это планировал. — Слушай, хватит уже изводить самого себя, ты вообще подумал, чего хочешь? Феликс закатил глаза и повторил действия Джисона, переводя дыхание после стометровки под кодовым названием «мне срочно захотелось покурить». Он думал. Думал настолько много, что всю неделю голова раскалывалась от переполнявших сомнений. Ради эксперимента даже составлял на листочке список плюсов и минусов, ну, как составлял — пялился целых полчаса на пустой лист, но, кроме вертикальной линии, так ничего и не смог выдавить. К слову, линия тоже получилась так себе. — Ликс, ну тебе как будто пять лет. Просто подойди и поговори с ним, что за детский сад. — С Минхо ты тоже «просто подошёл и поговорил», я правильно понимаю? — В пятницу тусовка у Чана, мне кажется, что это идеальное время и место, — проигнорировав колкий комментарий, Джисон достал пачку сигарет и протянул Феликсу, — пойдём и повеселимся, даже если ты так и не найдёшь смелость подкатить к своему принцу. — Ага, главное, чтобы после двенадцати ты не превратился в тыкву, — усмехнулся Феликс. — Эй, почему я? Ты больше похож на тыкву! — Чем это, интересно? — Такой же овощ в любовных вопросах.