Je vais te faire mal

      Желая порадовать Дисса, Фима заранее заехал в магазин и набрал там всего побольше, ведь непонятно, что они по итогу пить-то будут. Поэтому в его пакете весело гремели бутылки вина, виски и ром высокого качества. Они не пираты, конечно, но вдруг брат любитель чего покрепче… И сегодня они могли позволить себе расслабиться, отдохнуть без лишних мыслей и, если так получится, перепить в зюзю и вместе уснуть под столом. Теперь их ничего не ограничивало, вряд ли может что-то неожиданное случится. Довольный своей покупкой мужчина закинул алкоголь на заднее сидение, сел на своё место и пристегнулся. Время приближалось к пол седьмому — пора в путь. Тютелька в тютельку.       Перед подъездом Оди старший остановился, начал набирать уже выученный наизусть номер квартиры, но внезапно шестое чувство завопило о присутствии кого-то постороннего рядом с ним. Он резко повернулся, напряжённый и готовый в случае чего дать отпор. И перед ним, словно из-под земли, материализовался тот самый парень, которого он уже видел не так давно курящим сигарету. В этот раз короткостриженый был в рубашке и джинсах, руки спрятаны в карманах. И он смотрел так, будто Ефим сделал ему какое-то ужасное зло — как минимум убил всю семью и любимую собачку в придачу. Терпеть такое Фима не стал: он прекрасно помнил, что этому товарищу ничего плохого не делал. Да он его даже не знал! И потому был возмущён до глубины души таким наглым вторжением в личное пространство: — Что надо? Я тебя знаю?       Парень не спешил отвечать, продолжая пилить Фиму взглядом прищуренных карих глаз. Забавно, что это единственная ярко выраженная черта, которая их отличала между собой. В остальном они действительно были очень похожи — типаж лица и фигуры у них совпадал. И от этого становилось максимально неуютно и напряжённо. — Нет, — соизволил ответить парень. Голос у него был неестественно низким — очевидно, он ломал его специально. — И от тебя мне ничего не надо. Ты здесь ненадолго.       Он развернулся, оставляя за спиной ничего не понимающего Ефима с каменным лицом, кинул через плечо финальную фразу: — Не думай, что нужен ему. Скоро ты ему надоешь. Тебе тут ничего не светит.       И ушёл, на ходу вытаскивая пачку сигарет из заднего кармана джинс. Фима, не будь дураком, почти мгновенно понял, что это был за непонятный выпад в его сторону от левого мужика. Похоже, он оказался в центре любовной драмы между его братом и этим охеревшим пацаном. И тот по какой-то необъяснимой причине решил, что он — новый парень Дисса. Что ж, пусть так думает, не его это дело. Влезать в личную жизнь младшего Ефим не хотел, без него как-нибудь разберутся. Тем более, не желая признавать этого до последнего, в душе старшего всё взвыло и запротестовало от одного взгляда на бывшего (бывшего же?) парня Одиссея, который ему уже ужасно не нравился. До такой степени, что хотелось просто взять и сделать всё, чтобы тот исчез из жизни jeune навсегда. Жаль, но избавить брата от присутствия этой подозрительной личности он мог лишь на время, пока был в Питере.       А ещё… В голове крутились мысли, что всё это неспроста. Почему они были так похожи? Случайность? Скорее всего. Размышлять на данную тему Фима был ещё не готов. Отложив её в дальний ящик, наконец набрал номер квартиры в домофон и стал ждать.       Уже на пороге в квартиру до него донёсся приятный запах жаренной курочки и чего-то весьма острого. Интересно, его младший что, сам готовил для них закусон? Прикольно: о том, что брат умеет готовить, Фима был не в курсе. Вроде это и очевидно — всё-таки они вдвоём жили с Димой, хочешь не хочешь, а научишься, — а вроде и нет. С интересом старший прошёл на кухню, увидел стоящего возле плиты Одю и подошёл поближе, заглянул через его плечо. От неожиданности Дисс так сильно дёрнулся, что чуть локтем в лицо брата не зарядил. Но Ефим не был в обиде — сам виноват. Пугать человека с ножом в руке — фатальная ошибка с его стороны. — Прости, не хотел напугать. Думал, ты услышал, как я пришёл. — Нет, не слышал, — махнул головой Одиссей, возвращаясь к плите. — Всё ок. Просто не подходи так резко. У меня чуть сердце не остановилось. — Да? — усмехнулся Фима, ставя на стол пакет с купленным алкоголем. — Я тебя так сильно с ума свожу?       Хотел пошутить, ожидая от младшего язвительный ответ, но получил игривые интонации, заставляющие сердце сделать пару лишних ударов. — Ага. Сводишь. Пожалей меня, Фима, я так окончательно рехнусь, — под конец хмыкнул Одя, убирая сковородку с плиты. Его лица было не видно, но покрасневшие кончики ушей выдавали брата с головой.       Неловко. — Хм, что ты там такого вкусненького готовишь? — перевёл тему старший, а младший с облегчением её поддержал. — Делал куриные ножки в панировке по рецепту Пашка. Они у него офигенные, можешь не сомневаться. Я решил, раз ответственный за еду, приготовлю всё сам. Готовить я умею, вот встал и…       Брат резко остановился, заметив внимательный взгляд Фимы на себе. И огонь, с которым он смотрел на него. Старший уважал его с каждой минутой всё больше и больше. И радовался, что Дисс позволил ему такую приятную малость — узнавать его с новых и неожиданных сторон. — Не знал, что ты у меня шеф-повар. Буду рад попробовать твою вкуснятину.       Широко улыбающийся Одиссей начал выставлять свои шедевры кулинарии на стол, среди которых были кусочки самодельной пиццы и те самые ножки, а затем вытащил бутылку с газировкой и несколько стаканов. В это же время Ефим выставил все бутылки на стол: от вида такого разнообразия младший расплылся в довольной ухмылке. — Спаивать нас будешь? Или у тебя другие грязные планы? — Естественно. Я ведь твой старший брат, ответственный за тебя и всё такое. А потому и спаивать тебя буду именно я, — легко ответил Фима, водя взглядом по алкоголю. — Что будешь? — Давай начнём с вина. А там как пойдёт.       Почему бы и нет? Младший сделал выбор, и старший был не против. С этого и начали.       Братья впервые за долгое время так непринуждённо сидели рядом, выпивали и поедали блюда Дисса, и эта приятная атмосфера между ними давала Фиме ощущение спокойствия. Младший брат был рядом, такой любимый и родной, его не хотелось отпускать или выпускать из виду. Пусть старший наделал кучу ошибок раньше, но то, с какой нескрываемой добротой смотрел на него колючий и взрывной Одя, переполняло ответным умиротворением до краёв. Как-то подзабылась и неприятная встреча с бывшим Одиссея, о которой он хотел рассказать и благополучно забыл, и все их прежние тёрки и недопонимания. Конечно, до тех близких и доверительных отношений, какие у них были три года назад, им ещё далеко, но первые шаги к своему братскому воссоединению они уже сделали. Сейчас он не хотел думать ни о чём другом. Ему было хорошо.       Незаметно Шерины перешли на виски, и стало намного веселее. Разговор потёк бодрее и раскрепощённее, с каждой минутой становилось всё интереснее и интереснее. Стараясь себя хоть чуточку сдерживать, Ефим всё равно неизбежно пьянел, как и покрасневший от выпивки брат, и его тянуло на более откровенные разговоры. О чём-то глубоко личном, том, что касалось их двоих. — До сих пор не могу понять, как так получилось. — Что? — слегка заплетающимся языком уточнил Дисс, откусывая кусочек пиццы. — Почему я не замечал, насколько родители… Безразличные, — Фима плеснул в стопку новую порцию виски. — И как они отвратительно относились к тебе. — Ну, бывает, — задумчиво уставился на потолок младший. — Думаю, у тебя были причины. Да и к тебе всегда отношение было лучше. Но не скажу, что ты смог избежать их пофигизма. — Не смог, — подтвердил старший. — Недавно думал об этом. Просто мне повезло, что у нас разница в двенадцать лет. Пока ты был мелким и отвлекал всё внимание на себя, я был подростком и радовался, что за мной нет такого жёсткого контроля, как за другими моими друзьями. Ну и да, — его губы искривились в усмешке. — Со мной было проще. Я более спокойный. — Как будто это что-то хорошее. — Нет, не думаю. Из-за своего пофигистичного характера я не смог понять, что тебе нужна помощь. А потом и вовсе тебя потерял.       Какое-то время они молчали и пили, каждый в своих мыслях. Казалось, тяжелый разговор был в данный момент неуместен, но он, как не странно, больше успокаивал. И, быть может, нужно было вскрыть этот нарыв, чтобы в будущем было легче. А после закрыть неприятную тему хоть бы временно. — Знаешь, Фим, это нормально. В какой-то степени. Не каждой семье суждено быть идеальной, как из рекламы майонеза. И даже не просто хорошей. Наша оказалась такой. Не знаю, как ты, а я давно прорефлексировал на эту тему и принял факт, что больше не хочу быть частью семейки Шериных. По крайней мере с родителями общаться я не намерен. Мне хватило. — Понимаю. Но ты не считаешь это слишком радикальным решением? Не пожалеешь ли? — Могу пожалеть. Кто может дать гарантии, что я ни секунды не буду сожалеть? Я не такой смелый и уверенный в себе, как ты мог подумать за эти дни. Я просто человек со страхами и сомнениями, но чётко решивший, что возвращаться в то состояние, которое у меня было в восемнадцать, категорически не хочу. Я пробовал быть хорошим и добрым — мне не понравилось.       Прервавшись на новую порцию виски, парень взял из рук брата стопку и одним движением выпил, встряхнув головой со светлыми прядками волос. Не в силах отвести от него взгляд, Фима разглядывал серёжку в его носу и с некой радостной горечью убеждался в том, что его младшенький вырос. Стал таким взрослым. Быстро, недопустимо быстро. А он всё пропустил. Главное не жалеть о пропущенном времени, а сделать всё возможное, чтобы видеть брата в будущем: как он окончательно повзрослеет, окончит университет, найдёт себе любимую работу, создаст семью… Пусть и нестандартную, но всё же. И сможет найти своего любимого человека.       Ну а старший брат же будет рядом. И увидит все эти прекрасные моменты в жизни Оди собственными глазами. Ради этого он был готов с горем пополам принять то, что jeune гей. И попытаться понять. — Я уже говорил об этом раньше, но хочу повторить. Дисс, я безмерно, — Ефим особо выделил последнее слово, — горд, что могу быть твоим старшим братом. О таком храбром брате я не мог и мечтать. Спасибо, что принял меня, jeune.       В глазах притихшего Дисса, поддёрнутых алкогольной пеленой, вспыхнул яркий огонь, сжигающий Фиму заживо и прошибающий до глубины души. И в тот момент особой близости их душ пришло понимание — только сейчас младший смог простить старшего. Оставляя внутри мелкие осколки былого недовольства и жгучей боли, которые сможет вылечить только время и постоянная забота Фимы, Одиссей позволил себе расслабиться. И слегка спрятать свои острые колючки, служившие надёжным щитом. Он позволил брату увидеть другую его сторону. — Спасибо. Да, ты далеко не идеал старшего брата, но и я не подарок. Просто будь со мной, хорошо? — Ефим кивнул. — Забились тогда, aîné.       А вот это было неожиданно. Честно говоря, Фима не ждал от младшего своего старого прозвища. Он и вовсе думал, что брат о нём забыл. Насколько было приятно услышать это слово спустя столько лет из уст братишки, звучавшее особенно мило! — Ты ещё помнишь об этом? А сможешь сказать, откуда это всё пошло? — Легко, — пьяно ухмыльнулся Одя, покачивая куриную ножку. — Ты мне говорил, что наша фамилия французская, и мы потомки французских эмигрантов. Кстати, я до сих пор тебе не сильно верю, но было бы неплохо, будь всё так. И, если объявится наш богатый родственник из Франции — не раздумывая к нему переберусь. Я ради этого французский стал изучать. — Серьёзно? — Дисс не переставал удивлять. — И хорошо знаешь? — Ну так, — неопределённо помахал рукой младший. — На совсем примитивном уровне. Я же самоучка, когда мне учить его? Но пару phrases сказать могу. — К примеру?       Одиссей глубоко задумался, на лбу появились морщинки от усердного шевеления шестерёнками. Пьяная голова не давала сосредоточиться. Через минуту он смог кое-как выдать: — Tu es un imbécile, Fima. Tu ne comprends pas ce que je veux de toi. — И что это значит? — А вот. Надо будет, выучишь язык и переведёшь. — Ну знаешь, — притворно нахмурился Ефим. — Надо быть совсем амёбой, чтобы не понять слово имбецил и своё собственное имя. Ты хочешь, чтобы я вышел из себя и принял воспитательные меры? — Хах, — заинтересованно изогнул бровь Дисс, игриво дёрнув ей в сторону. — Я бы на это посмотрел. Отшлёпать меня хочешь? — Если продолжишь так себя вести — да. И мне не будет стыдно.       Хихикающий младший уверенно смотрел в глаза полупьяного старшего и ничуть не боялся его. Ничего он ему не сделает. Похлопав себя по карманам штанов, до Дисса дошло, что сигарет-то у него не было. Совсем с этим братом забыл о такой нужной вещи. Но делать было нечего, пришлось встать и сообщить о своём уходе. — У меня сигареты кончились. Схожу в «Пятёрочку» в соседнем доме и вернусь. Хорошо? — Без проблем, — ну что поделать, раз брат хочет. Пусть покупает себе эту отраву, тут его нравоучать было бесполезно. Слишком взрослый.       На нетвёрдых ногах Дисс вышел в коридор, натянул на себя кроссовки, облокачиваясь спиной на стену, и покинул квартиру, неловко хлопнув дверью. Если повезёт, доберётся до магазина и обратно без приключений. Но с его вызывающим внешним видом сделать подобное было почти нереально. Не такой, как все. И это не могло не волновать.       Не в силах усидеть на месте, Фима встал и вышел из кухни, останавливаясь в коридоре. Взгляд помимо своей воли мазнул по двери в комнату брата, а в голову пришла шальная и дерзкая мысль — может, зайти? Тот запретил ему, конечно, но, раз он в первую совместно проведённую ночь так нагло нарушил личное пространство старшего брата, почему он не мог ответить тем же? Будь Ефим трезвый, не стал бы так борзеть. Но сейчас алкоголь не давал мыслить адекватно, побуждал творить то, о чём он наверняка потом пожалеет. И он настойчиво твердил, что лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и так же пожалеть. Звучало логично.       Подойдя ближе, мужчина поднял руку и легко коснулся двери, несильно толкнул, в душе надеясь, что она будет закрыта. И совесть его будет чиста. Но нет — дверь тихо заскрипела и отворилась наполовину, словно приглашала зайти внутрь. Кем был Фима, чтобы не воспользоваться такой чудесной возможностью? Быстро прошмыгнув в чужую комнату, словно вор, старший встал возле обычной с виду кровати и окинул стены взглядом. Туда-сюда, обратно. Ничего необычного, простая комната парня. Мебели по минимуму, но всё нужное есть. Продолжил осмотр уже внимательнее. И случайно напоролся на то, что смогло удивить, вызвать приступ умиления и громкого смеха одновременно. Вот он, грязный секретик Дисса. Его брат, дерзкий и характерный снаружи, был таким мягким и нежным внутри… Прелестно.       На одной из стен висела полочка с книгами, перед которыми гордо красовалась коллекция из кошек разных форм, размеров и материалов. Ну, что младший любил кошек не было секретом, пусть Ефим никогда не знал о его тяге к коллекционированию. Его позабавило другое — на кровати были разбросаны мягкие игрушки, начиная от разноцветных единорогов и заканчивая плюшевыми зайцами. Любит мягкие игрушки? Как мило! Может зря он подумал, что Одя уже вырос? Судя по всему, в душе он оставался ребёнком. Ранимым и чувствительным. И не сказать, что это было плохо. Просто неожиданно.       Мимо прошмыгнул кот, задев длинным хвостом ноги Фимы, чем отвлёк его этим внезапным движением. Они устроили между собой гляделки, в которые никто не хотел проиграть, и по итогу сошлись на дружеской ничье. Кот с довольным видом направился на кухню, а Фима вернулся к разглядыванию милых вещичек Одиссея. И вдруг заметил то, на что изначально не обратил внимание. Странно на самом деле — штучка была занятная и необычная. Он подошёл к кровати, взял непонятный предмет в руки. Похоже на палку с плоским концом, сделанную из дерева. Напоминала маленькую лопату. Что это за фигня такая? Рассмотрел и так, и эдак, покрутил в разные стороны, осмотрел сверху и снизу. Но так и не смог понять, что же держал в руках. — Кхм, — позади послышалось недовольное покашливание. — Это что за херня? Что ты здесь забыл?       От громкого голоса, раздавшегося так внезапно, Фима дёрнулся всем телом и выронил предмет обратно на кровать. Притворяться дурачком или делать вид, что он комнатой ошибся, было бессмысленно. Нужно принять свою неправоту и извиниться — вот как поступают взрослые. И старший это прекрасно понимал. — Прошу прощения, не хотел так нагло вторгаться к тебе. Но не удержался… Ха…       Его косившие в стороны глаза чётко давали понять — сейчас дальнейший разговор с ним не будет иметь результатов. Да и не в состоянии Дисса, не менее пьяного. Тяжело вздохнув, младший взял брата за руку и вывел из своей комнаты, отвёл обратно на кухню и посадил на стул. Встал напротив, уперев руки в бока. От его нахмуренного лица Фиме снова захотелось засмеяться. — Ты охуевший в край, знаешь об этом? По-моему, это тебя надо отшлёпать. Чтоб аж задница горела. — Извращенец, — глубокомысленно сделал вывод Ефим, отпивая ром прямо из горла. — Мне можно. Сам-то обнюхивал меня в темноте, как озабоченный маньяк. — М-м-м… — весь боевой пыл младшего тут же испарился. Он сел рядом с братом, взял у него из рук бутылку и сделал сильный глоток. — А чего не сказал, что не спал? — Не хотел тебе мешать. И кстати, почему ты сказал, что у меня поменялся запах? — Откуда ж я знаю? Вообще, так бывает. Возможно, причина в том, что мы давно не виделись…       Ещё один глоток рома всё больше развязывал язык. — …или ты сильно изменился сам по себе, стал другим. Вот и запах поменялся. — Интересно. Давно хотел тебя спросить… А какой у тебя запах?       Вопрос удивил Дисса: он оторвался от алкоголя и пристально окинул мужчину взглядом. Задумался. Словно раздумывал, стоит ли ему рассказывать или нет. — Не знаю, — решился-таки. — Я не чувствую свой запах. Для меня он нейтральный. Зато твой слишком сильный. Даже если тебя нет рядом, постоянно его ощущаю.       Интересные откровения. Захотелось узнать про брата ещё что-нибудь. Он явно был настроен на откровенные разговоры, и этим Ефим поспешил воспользоваться. Пододвинув стул, сел напротив и спросил: — О`кей, понял. А что насчёт пирсинга? Он имеет какое-то особенное значение? — Значение? — рука Дисса потянулась к симметрии на губе, легко прошлась по металлическим украшениям. — Нет… Нет. Разве у всего должен быть сакральный смысл? Например, у твоих татух есть скрытый подтекст? — Конечно, — кивнул Фима. — Не вижу смысла набивать такое от нефиг делать. Каждая татуировка сделана в честь людей, важных для меня. К примеру, — он приподнял рукав футболки и оголил правую руку. — Этот рукав я сделал в честь родителей. Вернусь в Сыктывкар — сделаю несколько дополнений. Появился повод.       Очевидно заинтересованный Одиссей пристально уставился на узоры на руках брата. Стало очень интересно, и логичный вопрос появился сам по себе. — А есть тату, связанные со мной? — Обижаешь. Естественно. Но так просто её не увидеть. Погоди.       Ефим поспешно стянул с себя футболку, впервые оголяя перед младшим свой подкаченный торс. Рельефные мышцы чётко выделялись на его светлой коже, но не они привлекли внимание Дисса — на середине груди расположилась татуировка с изображением открытой клетки, а рядом стаи птиц, что оставили тесную темницу в прошлом, вспорхнув далеко ввысь. Внизу надпись на английском, и по ней, не удержавшись, парень провёл кончиками пальцев, ощущая подушечками грани букв на коже, и то, насколько сильно стучит Фимино сердце.       «Be here». — Понятно. Ты такой сентиментальный, братишка, — не смотря на насмешливые слова, Одиссей оставался серьёзным. Рука скользнула ниже, по кубикам пресса, ниже, не собираясь останавливаться. А старший смотрел на неё как завороженный, всем телом ощущая горячие прикосновения к своей наэлектризованной коже. И в местах, где его касался брат, пульсировало и горело огнём. Почему он так ярко на него реагировал? Мутная голова не могла дать на этот вопрос ответа.       В неспешных движениях Дисс достиг резинки чужих шорт, подцепил её пальцем и по-собственнически оттянул на себя. Жарко, слишком жарко. В его глазах появилась дерзкая искорка, а на губах недобрая ухмылка. — Интересно, а там тоже есть? М?       Нервы были взвинчены до предела. — Отпусти. — А? — Отпусти, говорю. — Почему? Не хочешь, чтобы я тебя трогал? — Нет.       Может, он и хотел. Или нет. В голове всё спуталось, мысли галопом мчались, не давая нормально осмыслить происходящее. И обычно спокойному Фиме всё это ужасно мешало.       Ничуть не расстроившись отказом старшего, Дисс оставил резинку в покое и взял брата за руку, откинулся на спинку стула и потянул того на себя, заставляя встать. Положив чужую руку на свою шею, а сверху свою, сжал их пальцы, получая от этого процесса особый кайф. Пока Ефим смотрел на него пьяным удивлённым взглядом, младший широко улыбался, сдавливая пальцы на хрупкой шее с большим усилием. — Тогда… трогай меня. Я не против. Мне это нравится. — Что… — Сделай мне больно. Давай, разрешаю. Можешь?       Что вообще происходило? Фима перестал что-либо понимать, отключился от реальности и глупо смотрел, не отводил от такой неожиданной картины взгляд. Серые глаза Оди метали в него молнии, а на шее уже появились белые следы от пальцев. Кардиган игриво приспустился, оголяя его левое плечо, а на майке поблёскивал кулон с непонятным узором, похожим на подобие инь и ян, или на странный цветок… А сам Дисс, не смотря на необычность ситуации, весь раскрасневшийся и тяжело дышавший, был ужасно горячим. И… сексуальным?       А это нормально, считать родного брата сексуально возбуждающим?..       Наконец пришедший в себя старший попытался вырвать руку из захвата младшего, в страхе за здоровье этого глупого мелкого. Неловким движением он зацепился за майку, чуть отодвинул её в сторону… И в шоке завис. Хватило секунды, и вот одним резким движением Фима задрал её вверх, заметив под ней ранее скрытые синяки и другие отметины на красивом теле брата. Идентифицировать их оказалось просто: засосы. Неприятный факт, но терпимо. Но синяки… Какого хрена? Их было немного, но немногочисленность они компенсировали ярким цветом. Фиолетово-синие, налитые и отчётливо различимые. Его что, побили? Кто посмел?! Но, судя по лицу довольного Дисса, его синяки ничуть не смущали. Как раз наоборот. — Дисс, что за хуйня? Откуда это? — из-за возникшей злости на возможных обидчиков брата голос Ефима стал на тон ниже.       А тот не спешил отвечать. Он весь содрогался от прикосновений старшего, прикусывал губу и старался продемонстрировать всё своё тело, не стесняясь грубых следов. Ему слишком нравилось то, что между ними происходило. — Не нравится? А мне очень даже. Мы перестарались, конечно, но в целом… — горячо прошептал младший, делая выпад вперёд.       Всё произошло так быстро… Фима не успел отследить, как Дисс схватил его за воротник футболки, потянул на себя и приблизился к лицу, нарушая все допустимые пределы дозволенного. Перед глазами подрагивали ресницы на полуопущенных веках, а рта касались чужие обжигающие губы. Не ласковый поцелуй, а настойчивый и требовательный, с частичкой болезненных ощущений. Поцелуй с привкусом сигарет. Но такой, который не хотелось прекращать даже если начнёшь задыхаться от недостатка кислорода.       Не чувствуя от вялого старшего сопротивления, младший обхватил его за шею и сильнее притянул к себе, ощущая своей кожей чужую, приятную и тёплую. Влажный и напористый язык Дисса прошёлся вдоль зубов, словно дразнил и так сходящего с ума брата, коснулся кончиком нижней губы и облизал, вызывая у Ефима тяжелый тихий вздох. Его горячее дыхание заводило Одиссея, заставляло пьянеть с каждой секундой ещё сильнее, хоть в голове и так бушевал алкоголь, а от рук на своих плечах хотелось расплавиться в ту же секунду. Пульс стучал в висках с немыслимой скоростью, сердце выпрыгивало из груди. Боль и сладость, удовольствие и непринятие. Взрывоопасная смесь.       Опешивший Фима сам себя не понимал, ощущая, как брат попытался усилить поцелуй, и он, удивляя себя, позволил ему это сделать. На краткий миг, почти мгновение, но позволил же. И не сказать, что он чувствовал себя отвратительно. Или мерзко. Отстранённо проскользнуло понимание, что ему это нравилось. В целом, коммуникации такого рода не могут не нравиться. Но с родным братом?! Нельзя, неправильно. Это финишная черта, табу. Что они творят… — Пффм, — вырвавшись из плена манящих губ младшего, Ефим отодвинулся и вытер рот рукой. Он продолжал смотреть на разгорячённого и невообразимо сексуального Дисса, хотя должен был давно развернуться и уйти. Но не мог. — М-м-м, — протянул Одя, хищно оскаливаясь. — Мне нравится наш французский. Я бы ещё попрактиковал… — Не делай так больше, — сказал тихо, но твёрдо. — Почему? — Я не гей. — Что? — Что слышал. Я не люблю мужиков.       Странно, что сейчас только об этом он переживал. Алкогольное опьянение делало из Ефима заторможенного и слегка глупого товарища. Который ещё чуть-чуть, и был готов сделать с братом что похуже, чем простой поцелуй. — Ага. Не любишь, — насмешливый взгляд Дисса скользнул вниз. — Расскажи тогда, и как давно у «не гея» встаёт от поцелуя с другим парнем?       Фима не стал проверять утверждение младшего. И так чувствовал, что тот был прав. И юлить, пытаться найти себе кучу оправданий старший не хотел. — Это естественная реакция организма. Ты здесь не причём, — ответил он, делая шаг назад. — Конечно, aîné, — улыбка не сходила с лица Одиссея, поднявшегося с места. — Не будь ханжой. Если хочешь меня трахнуть — так и скажи… — Господи боже, что ты несёшь, — в голове Ефима окончательно помутнело от всего того, что творилось сейчас. И, не зная, что делать дальше, он нашёл для себя единственный лёгкий путь. — Я ухожу. Мне надо подумать.       К счастью, младший брат не стал ему мешать. Мужчина быстро — насколько позволяло его состояние, — обулся, накинул кофту и отвернулся, чтобы открыть дверь. По уху мазнуло щекочущее дыхание, от которого внутри вспыхнул утихший было огонь желания, а по плечам побежали мелкие мурашки: — У меня для тебя есть ещё одна фраза. Je te veux. Подумай об этом.       За спиной с громким хлопком закрылась дверь, в подъезде воцарилась тишина. Её прерывал дыханием Ефим, жадно глотающий воздух и задыхающийся от жжения где-то в солнечном сплетении. От переполняющих его эмоций он еле стоял на ногах, пришлось прислониться спиной к той самой двери в квартиру Дисса, медленно спуститься по ней вниз, на пол, не заботясь о том, что испачкает свою брендовую одежду. Привычным движением старший достал ингалятор, засунул его в рот. И дышал, дышал, дышал.