Как обретают крылья

Ничто не миновало удивительно ясного взора проверяющего наутро – ни ангары, на деле построенные в виде шатров, чьи тканевые стены продували все ветра, ни бочки с сомнительного качества бензином, ни походные мастерские, ни покрытие лётного поля, сплошь в кочках, ни беспорядок, царящий в бумагах. - О, с этим разберутся герр Ринд и фройляйн Гелла,- заверил Воланд, - они здесь как раз для этого. А вы, герр Фальк, поразмыслили над нашей беседой перед сном? - Вы, герр Воланд, мне не командир и не пастор, - огрызнулся Герман, - уж извините за такую прямоту. Но мне сейчас предстоит прикрывать наступление нашей пехоты, ещё бы и вздремнуть не мешало перед вылетом, а ещё эта ваша философия. Я сам её сторонник, но всему своё место и время. - Разумеется, - усмехнулся ревизор. Он вообще был до противности любезным. Уж лучше бы орал, как тупые чинуши, что навещали полк до него. Или как Франц Месснер. Непонятно почему, но Фальк начинал чувствовать к этому берлинскому интеллектуалу Воланду нечто подобное, и хотелось азартно задирать этого прилизанного чиновника, который поднаторел в технических вопросах в виде чертежей и бюрократии, но ничего не смыслил в полётах как таковых. - Ну и что, - сказал Герман, - к чему была ваша вчерашняя болтовня о дьяволе? Эти туманные рассуждения? Да вы точно мильтон, хотя я вас не боюсь, честному солдату страшиться нечего. Но и очень изысканны стали наши силы внутренней безопасности, мне даже приятно с вами разговаривать. И всё-таки вы оскорбили меня. - Чем же, герр Фальк? - О нет, вы были неизменно вежливы... - язвительно усмехнулся командир полка. - Но речи вёл еретические! - скривился ревизор. – А вы же католик? Вы из Франкфурта на Майне? - Не ёрничайте. Допустим, но какое вам дело, герр Воланд? - Вы хотите мне что-то доказать, герр Фальк, прямо сейчас, и это не касается финансовой отчётности вашего полка, - холодно заявил ревизор. – Ну, что же это? - То, что при всей жестокости военного времени сам Создатель дал нам возможность приблизиться к Небесам, притом самым что ни на есть физическим образом, парить среди облаков, подобно ангелам, пусть мы и являемся ангелами смерти, и это в данный момент есть наивысшая милость. Но не каждый к этому способен. Вот вы смогли бы оседлать эту лошадку? – небрежно махнул рукой Герман в сторону ближайшего самолёта. – У вас есть машина там, в столице? - Да, «мерседес». - Небось, последней модели? - Предпоследней. Но вы-то не очень, наверное, интересуетесь автомобилями, - парировал Воланд. - Конечно, мне по долгу службы приходится управляться совсем с другими машинами. Но вы водите хорошо? - Хотите сказать, что я не управлюсь с самолётом? Даже под вашим чутким руководством? - Именно это и хочу сказать, вы правы. И что без особой, Божьей, искры это никому не удастся, - улыбнулся Фальк. - Тем не менее, падаете вы также исправно, статистика то подтверждает – увы, первый истребительный полк также и первый по числу потерь. - Во-первых, не ошибается тот, кто ничего не делает. А мы прикрываем элитные части, те, что на острие атаки. Где ад – там и мы. - Ад... – со странной мечтательностью улыбнулся ревизор. - Во-вторых, не забывайте, что для исправления ситуации вы и явились сюда, герр Воланд, мы союзники, а не враги, - отрезал Герман. – А теперь полезайте в кабину и докажите, на что способны. - Так значит, теперь проверяющий – вы, – протянул берлинский гость и уставился на командира полка уже явно изучающим взором. - На фронте моя вотчина, ваша – в кабинете, там я буду отдавать вам честь на Унтер-ден-Линден. - Вы точно собираетесь рискнуть машиной ради того, чтобы утереть нос чинуше из столицы вроде меня? - Я не позволю вам наделать глупостей. - Голос ваш перекроет шум двигателя, это точно, я слышал, как вы отдавали команды, но вы не дотянетесь до ручки управления в случае чего через мою спину - вряд ли вы теперь способны на такие трюки. Может, по молодости... Как-то раз Фальку пришлось вылезти из кабины над зияющей пустотой безмолвных полей и, балансируя в волнах стремительных потоков ветра, во время планирования чинить оборвавшийся трос, пока двигатель работал на самых малых оборотах. - А я что же, старик, по-вашему? - Да столько, сколько вы летаете, иные пилоты и вовсе тут не живут. С Божьей помощью или с дьявольской? Кто знает, - покачал головой Воланд. Герман шумно фыркнул. Он и правда был старше всех в полку. Он знал, что есть уникумы, что начинали летать и в более зрелые годы, чем его нынешние – и в сорок даже. Но больших часов налёта и большего количества побед не имелось ни у кого. Ни по одну сторону фронта. Это был повод для гордости, но и для осторожности и смирения. Не говоря уже о том, что юноши из Британии, что отправлялись сюда, не выживали дольше трёх недель – в том числе стараниями его людей. И ревизор из Берлина прощупал тонкое место, его неуверенность и постоянную настороженность, так же, как сумасбродство этой показательной эскапады – хотя что могло пойти не так? Было объявлено трёхдневное перемирие, никто до завтра не поднимется в небо, а стандартный полёт над аэродромом – что может пойти не так? - Ну же, вперёд! И вот после рапорта техника и предполётного осмотра машина уже урчала двигателем, устремив нетерпеливый нос к безмятежному предвечернему простору поля, а воздушные потоки, разбегающиеся от винта, беглой рябью колыхали траву. Когда техник раскручивал пропеллер, Воланд вдруг обернулся к Фальку и подмигнул, что было видно даже в лётных очках: - А знаете, зачем меня вообще первоначально сюда направили? Из-за того скандального случая в тринадцатой эскадрилье, когда технику винтом отсекло голову. Преступная халатность! Как будто мало нам потерь, какие наносят противники. - Знаю-знаю, в тринадцатую ссылают сущих раздолбаев, своего рода естественный отбор, как писал мистер Дарвин. - Так вы верите Дарвину или Библии? И вообще читаете англичан? - Герр Воланд, вы уже знаете, что невыносимы. Не болтайте, сосредоточьтесь. Ручку от себя. Не эту, левую. Так, тяга пошла. Тело искусственной птицы мощно завибрировало и только и ждало приказа подняться ввысь – но только после правильных команд. - Теперь вот эта, у вас между ног – вы же сами всё знаете? Самолёт пришёл в движение. Если бы Фальк мог видеть лицо ревизора, то отметил бы, как тот любопытно и азартно осклабился. - Вот! Не сучите педалями! Держите ровный курс! Ещё ручку на себя! Не так резко! Несколько мгновений разгона, будь они снаружи, ощутили бы свист в ушах, а теперь лишь видели, как смазывается пейзаж. - Оторвались! Поздравляю!.. Миг, когда внутри нечто обрывается, и кто-то внутренне холодеет, а кто-то лишь по-деловому собирается. - Равняйтесь! Вы валитесь на левое крыло! Ручку вправо! Вот. Ещё немного! Хорошо. Воланд едва не задел шасси верхушки растущих за аэродромом берёз и проворчал про себя: «Вот уж эти людишки, как напридумывают всякого...» Тем временем, казалось, Герман готов перекричать любой лютый шквал: - О чёрт а теперь вправо валитесь! Так... Летим прямо, я дам сейчас указания. Теперь аэроплан относительно ровно парил вдоль черты аэродрома. Фальк стандартно решил дать гостю задание пролететь «по коробочке», чтобы описать прямоугольник, а затем зайти на глиссаду и сесть – с большими или меньшими потерями. Уж тут он надеялся на иллюзорно всё-таки имеющуюся совесть гостя, который сможет списать повреждённую машину на некие неудавшиеся испытания, даром что этот «альбатрос» был старой проверенной модели. Но бумага всё стерпит... Или рукописи не горят? - Резковато вошли. Так, нормально подравнялись. Теперь готовьтесь, ещё раз так же. Хорошо. Двигатель работал как часы, его мерный гул уже почти успокаивал. Герман прокричал: - Теперь немного дальше пролетим, над рощей, там назад. Чтоб нормально зайти на посадку, нужен запас расстояния. Вы же знаете, что это самое трудное, герр Воланд? Новоявленный пилот лишь повёл плечами, и нельзя было разобрать, чего в этом больше, сомнения или дерзости – понимай, как хочешь. - Ровнее, ровнее! Плавней от себя давайте! Педали сейчас ровно поставьте! На земле уже!.. Так!.. Руководствуясь отрывистыми командами Фалька, Воланд сдвинул брови и вцепился в ручку управления. Он вошёл на глиссаду не так плавно, как то делали опытные лётчики, это напоминало пике, и двигатель «альбатроса» заработал натужно, заворчал. Подле ангаров собралась праздная группка техников и механиков, с любопытством глядящая в небеса. Но все верили майору – они знали, что командир парень отчаянный, но что он никогда не обречёт на гибель ни себя, ни машину, ни кого-то ещё. И праздные любопытные увидели вполне приличную, даже почти красивую посадку, на лётном поле. И никто бы даже не сказал, что некто управляет самолётом в первый раз. Воланд даже вполне элегантно и аккуратно вырулил к ангару. Точно так и выскочил из кабины, что нельзя было сказать о его грузном, озабоченно нахмуренном инструкторе Германе Фальке, который шёл, набычившись. - Ну что? – ухмыльнулся ревизор. – Я выиграл пари? - Какое ещё пари? - На вашу душу, доктор Фауст. Командир полка остановился в полевой траве и медленно развернул корпус, будто прикидывая, хочется ли ему тут же прибить берлинского ревизора, выкинуть в ближайшую канаву, а потом строчить донесения самому кайзеру с клятвенными заверениями, что «так и было» в результате нежданного налёта англичан. Фальк вздохнул: - Пари не пари, Фауст не Фауст, кто его разберёт. А только вы знатный чертила, герр Воланд. Ревизор вдруг осклабился и метнул такой горящий взгляд, что в очередной раз у майора прошёл мороз по коже. Прогнав гнетущее ощущение, Герман сказал: - О чём-то вы молчите. То ли у вас и правда некий дар, то ли вы всё-таки учились, а не просиживали в кабинетах – не всем так с первого раза пролететь дано даже после курсов, а учеников я повидал много. Прошагав дальше, он прибавил: - Ну что, закурим? Вот и отошли на безопасное расстояние. А то там топливо, сами понимаете. - Адское пламя так и вспыхнет... - Я даже вас к чёрту посылать не буду, а то вы как уцепитесь за слово, вас и не заткнёшь потом. Воланд, расхохотавшись, благодарно принял у Фалька зажигалку и закурил. Путь к штабу они проделали в молчании.