The escape of our fate

Кто-то стучал в дверь его комнаты, причем делал это с некоторой настойчивостью. Тук-тук-тук он услышал уже в третий раз с тех пор, как пришел в себя. Юджи фыркнул, засовывая голову под подушку и натягивая одеяло на волосы, чтобы спрятаться от солнечного света, проникающего через окно, оставленное открытым накануне вечером. Кто бы то ни был, рано или поздно он бы сдался. Тук-тук-тук, он снова почувствовал, как в его и так уже слишком больную голову ударили молотком. — Вот, черт. Ладно, ладно, я понял! — рявкнул он, в ярости вскакивая с кровати с растрепанными волосами и двумя темными кругами под глазами. Голова чертовски болела, когда он поднялся на ноги. Похмелье, к счастью, полностью прошло, но действие вина, которое Сукуна заставил выпить накануне вечером, ощущалось. По правде говоря, его воспоминания были несколько туманны. Он хорошо помнил, как король затащил его в свои покои, он также помнит все выпитые бокалы, затем несколько смутных вспышек о том, что он был магом или что-то в этом роде, а затем — темнота. Последнее что он помнил — это мускулистую спину, на которую его бросили, и руку, что сжала его, увлекая к кровати. Шаркающей походкой он подошел к двери, схватился за ручку и с силой распахнул ее. — Какого черта вам надо? — спросил он в дурном настроении, ожидая, что привычный слуга подаст ему завтрак. Честно, он никогда не был груб ни с кем из них, совсем наоборот. Но в это утро он ненавидел весь мир. Его измученному мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, кто был перед ним. Сдержанный, элегантный, одетый в великолепное ярко-красное кимоно с серебряной вышивкой, с как всегда идеальной прической. — И тебе доброго утра, Юджи, — произнес тот, одарив его слабой любезной улыбкой, несмотря на его грубость. Юноша побледнел, осознав, в насколько грубой манере обратился к самому верному советнику Сукуны. Он лишь надеялся, что Урауме не так обидчив, как последний. — Я…я, о боже…Прошу прощения, Урауме! — пытался исправить он свою ошибку, заламывая руки и складывая их в молитве. Он даже опустился в полупоклон, растягиваясь изо всех сил. Его охватила паника, пока он не услышал искренний смех собеседника. Юджи недоверчиво перевел взгляд на фигуру перед ним. Видеть смеющегося Урауме, всегда такого недружелюбного и безэмоционального, было настоящим потрясением. — Не беспокойся, я — не Сукуна, — успокоило его проклятие, возвращаясь в привычное положение. — О боже, не заставляй меня представлять какое лицо он сделал, если бы я к нему так обратился, — рассмеялся юноша, возвращаясь в привычное приподнятое настроение, прогоняя утреннюю нервозность. Урауме всегда был так добр к нему, отзывчив и готов помочь. В этой фигуре не было ничего, что могло бы его напугать, хотя он и осознавал власть, которой тот обладал в храме, даже по тому, как остальные относились крайне почтительно к его присутствию. — В любом случае… Вы что-то хотели от меня..? — спросил Юджи, сбитый с толку этим присутствием. В этот момент он заметил, что позади них в абсолютной тишине стоит слуга, держащий в тонких руках поднос с чаем и различными сладостями для завтрака. Наклонившись к нему, Юджи схватил поднос, освобождая мужчину от этой тяжести. — Благодарю, извините за грубость, — сказал розоволосый юноша, возвращаясь в комнату, чтобы положить свой завтрак на незастеленную кровать. Слуга отвесил им обоим идеальный поклон, а затем исчез, чтобы приступить к другим делам. — Позволишь мне войти? — спросило проклятие, выглядывая через порог двери. — Что? Конечно, входи. Не стоит даже спрашивать меня об этом… — запнулся Юджи, откусывая еще горячий круассан, укрощая одолевший его голод. В конце концов, это его первый прием пищи за последние сутки. Урауме спокойно сидел в кресле напротив кровати, разглаживая складки кимоно. Человек молча смотрел, пытаясь понять, что хочет от него проклятие. — Не беспокойся, я здесь только потому что меня попросил Сукуна, — успокоил его Урауме. Из-за левого уха выбилась прядь волос, которая тут же была подхвачена изящными пальцами. Юджи заинтригованно поднял бровь. Он ничего не ответил, по большей части от страха сказать что-то не то. Когда речь шла об имени Сукуны, он всегда предпочитал действовать предельно осторожно, словно тот мог появиться в любой момент и пронзить его своими красными глазами. — Он хотел знать, цел ли ты еще, поскольку, судя по всему, вино не очень благотворно влияет на тебя, — слегка улыбнулся он ему. Юджи почувствовал, что его немного дразнят, но в то же время его щёки окрасились в восхитительный персиково-розовый цвет. Неужели Сукуна интересовался им? — Ладно…можешь передать ему, что я жив, — пробормотал он, пряча лицо за чашкой чая и делая щедрый глоток. — Я с удовольствием сообщу об этом, — подтвердило беловолосое проклятие, поднимаясь со стула. — Итак, раз у тебя нет никаких проблем, должен передать, что Господин примет тебя сегодня вечером в своих покоях, — спокойно сказал Урауме, словно разговор был о погоде. Юджи поперхнулся чаем, который пил, и яростно закашлялся, пытаясь освободиться от напитка не в том горле. — Он что? — спросил он, сдавленным от боли в горле голосом. — Ему нужно поговорить с тобой об одном важном деле, более ничего сказать не могу, извини, — Урауме направился к двери и поклонился, после чего повернулся к нему спиной и ушел, даже не дав ответить. — Но… — все что смог произнести Юджи тихим голосом, обращаясь теперь только к стене перед собой. Он был охвачен любопытством при мысли, что Сукуна хочет поговорить с ним, хотя и не знал, о чем именно. Может, это как-то связано с символом на груди и прочими колдовскими вещами. На самом деле, несмотря на его объяснения накануне вечером, его мысли были не совсем ясные, по большей части из-за проклятого похмелья, которое ему навязали, рассказывая о своем прошлом или что-то в этом роде. Честно говоря, он был поражен, что тот так разоткровенничался перед ним. Он никогда бы и не подумал, что узнает столько подробностей из жизни короля, которые, вполне вероятно, мало кому были известны. И все же проклятие продолжало оставаться в его глазах бесконечной загадкой. То, как он обращался с ним, балансируя между спокойствием и полным устрашением, когда он был с ним, весьма тревожило. Он никогда не знал, будет ли это благосклонное время или нет, когда бы встретился с ним. Наверное, именно это имел в виду его дед, когда говорил, что сила делает тебя непостоянным. Закончив с едой, он встал с кровати и выглянул в скромное окно за ванной, вдыхая свежий воздух. Головная боль еще не совсем прошла, но он чувствовал себя гораздо лучше. Он решил, что сделает этот день продуктивным, или, по крайней мере, те несколько часов, остававшихся до вечера, поскольку все утро он провел, валяясь под одеялом. Он приветливо улыбнулся и махнул рукой одному из многочисленных стражей храма, которые в это время проходили под его окном, осматривая сад, в котором он сейчас находился. Тот лишь бросил на него взгляд, тут же отводя его назад, будто испытывая вину, и продолжил свой путь. Никто не хотел отчитываться перед Сукуной за то, что посмотрели на то, что, похоже, было его человеческим любимцем. Он небрежно потянулся, затем наспех принял ванну и оделся в чистую одежду с запахом свежевыстиранного белья. Воспользовавшись солнечным днем, он совершил длительную прогулку по королевскому саду с художественной книгой под мышкой. Днем ему удалось даже пообщаться со служанкой, любезной и улыбчивой. Она сопроводила его некоторое время во время прогулки, после долгого затворничества было приятно пообщаться с другим человеком. Он ненадолго почувствовал себя как дома. День сменился вечером, ознаменованным кроваво-красным небом, сулившим солнце и на следующий день. Сукуна прислонился спиной к изящной балюстраде балкона своих покоев, позволяя ветру касаться его фигуры, проникая прямо под кимоно. Его взгляд был устремлен на кипу бумаг, зажатых в руках. Весь день он читал и перечитывал их, пытаясь найти изъян в своем плане, но, казалось, все было в полном порядке. Все проведенные им исследования привели его к ритуалу возрождения, который так подробно описывался в полученном пророчестве. Несколькими днями ранее военный совет сообщил ему, что в его храме обнаружен шпион от колдунов, выдававший себя за скромного слугу, нанятого на работу. Подозрения в отношении колдунов, которых он уже на протяжении нескольких столетий не считал угрозой, начали зарождаться в его голове вскоре после того, как он получил приговор богов, довлевших над ним. Затем появился этот мелкий паршивец с его проклятым символом на груди, и, наконец, подтверждением стало появление шпиона. Он считал, что истребил всех колдунов на земле, но, видимо, ошибался, хотя все крупные кланы прошлого исчезли. И если его истинные враги все еще были живы и объединились в какую-то организацию, он был уверен, что рано или поздно они попытаются напасть на него. Не то чтобы он их боялся, в мире не было ничего, что могло бы уничтожить его. Он знал только то, что колдуны могут быть весьма изобретательны и изучить какие-то особые техники, способные остановить его, хотя и не представлял, что бы это могло быть. К сожалению, столь долгое пребывание вдали от колдовского мира сыграло не в его пользу. Несколько дней и ночей он с помощью Урауме бился в поисках выхода, который можно будет использовать в качестве альтернативного плана, на случай, если он столкнется с проблемами. И именно в этот момент его мозг машинально определил маленькую похожую на него фигуру. В пророчестве ясно говорилось: он будет тем, кто позволит ему перевоплотиться, этот юноша обязательно должен быть ключом ко всему. Безусловно, его знания в этой области порядком поднаторели, но он прекрасно помнил изученное, когда был еще колдуном, пришедшим в этот мире с желанием прожить бессмертную жизнь. И в библиотеке, где он учился, ему пришлось иметь дело с книгой по темному колдовству. Он тайно выкрал ее и обнаружил там бесчисленное множество вещей, завороживших его почти до безумия настолько, что эти мысли больше не покидали его, хотя минуло уже тысячелетие. Тут же схватив бумаги, он вывел на поверхность все формулы, запечатленные в его скрытых воспоминаниях, расшифровывая их с особым энтузиазмом. Конечно, пришлось провести еще некоторые исследования и внести коррективы, но в итоге ему удалось найти то, что нужно. Оставалось только убедить Юджи, и его существование не закончится ни сейчас, ни когда-либо еще. Он наблюдал за тем, как спокойно заходит солнце за горизонт, обратив свой взор на земли перед храмом. Он владел ими всеми и всеми находящимися там живыми существами, пытавшимися провести жизнь в покорности. Люди в основном вызывали у него чувство отвращения, хотя он и ценил их плоть и восхитительные крики, которые они издавали. Его отталкивало то, с какой легкостью они склонялись в страхе, что даже их волос может быть выдернут, в стремлении преклониться перед кем-то более великим, кому можно доверить свою жизнь, не задумываясь над этим. Тем не менее был тот, кто с самого начала проявил нежелание преклоняться. Он мгновенно вспомнил то смятение, узнав, как ребенок, впоследствии ставший юношей, категорически отказался проявлять должное почтение перед королем, и не просто перед каким-нибудь, а перед ним самим. То, как он проявлял неуважение, но умел покоряться при правильном указании, пробуждало в нем инстинкт доселе неиспытываемый. — Вижу, что и сейчас он продолжает не повиноваться мне, — произнес он вслух, возмущенный и взволнованный одновременно. Небо потемнело уже как несколько минут, но от мальчика не было и слуха. Его следовало наказать за то, что ему пришло в голову заставлять ждать Рёмена Сукуну. У него заныло внизу живота при мысленном образе золотисто-сладких глаз паршивца, опущенных в пол, когда он заставит встать его на колени, приняв ту восхитительную позу, в которой тот был тем вечером в его покоях. Ему бы очень понравилось развлекаться с ним. Он заставил бы потерять все опорные точки, на которых зиждился его мир. Он почти чувствовал, как сбивается дыхание другого, и дрожит кожа под пальцами, исследующими это маленькое тело дюйм за дюймом. Он недоумевал с каких пор начал думать о сопляке в подобном плане, да его это и не особо волновало. Он привык получать все сразу, в том числе и сексуальное удовлетворение. Острая неудовлетворенность никогда не интересовала его, даже во времена, когда он был всего лишь человеком. С другой стороны, не было никого, кто бы вызвал у него настоящий интерес в этом плане. Он ограничивался простым плотским удовлетворением скорее по привычке, чем из желания. Его мысли долго блуждали, пока он не заметил странное движение в садах, перед которыми находился. Эта сцена происходила в точке, достаточно далекой от места, где он находился, и он мог наблюдать ее только благодаря тому, что был на балконе. Некоторые не сумели бы отличить движение деревьев, колышущихся на ветру, от движения двух неотчетливых и близких фигур, скрытых за вековым деревом. Сукуна не простоял за наблюдением и более нескольких мгновений, прежде чем в его глазах вспыхнула слепая ярость и он бросился прямо к месту событий. Юджи понял, что скорее всего опаздывает. Солнце уже село, о чем свидетельствовала темнота, окутавшая его и не позволявшая ясно видеть, куда он направляется. Он утратил представление о времени, когда расположился под древним деревом, слушая шум листвы. Его глаза закрылись, а когда он открыл их, солнце уже скрылось. — Сукуна убьет меня, — он шумно вздохнул, шагая по свежепостриженному газону, слыша как подошвы его ботинок скрипят о еще не сметенные ветки и сухие листья. Его взгляд был сосредоточен на земле, он старался не споткнуться о камешки, украшавшие аллею, по которой он шел, и поэтому не заметил фигуру, внезапно возникшую перед ним. Он ударился головой о грудь последнего, рискуя упасть назад, если бы его не схватили две сильные руки. — Прошу прощения! — поспешно произнес он, переводя дыхание. — Куда ты направляешься в такое время по темноте, сопляк? — услышал он вкрадчивый, почти сонный голос, обращавшийся к нему. Он медленно поднял глаза, чтобы узнать хозяина этого голоса. Без сомнений он был проклятием, Юджи был в этом уверен. Во-первых, помимо нескольких слуг и его самого, при королевском дворе было не так уж много людей. Вдобавок ко всему его черты лица мало походили на человеческие. Он значительно превосходил его в росте, хотя и не был таким высоким, как Сукуна. Его черты лица были довольно резкие, на них выделялись два глаза глубокого синего цвета и широкий рот с рядом острых зубов. Одет он был в мешковатые черные штаны, обхватывающие лодыжки. Выше представала его грудь подставленная холодному воздуху, прикрытая лишь толстым кожаным поясом, идущим по диагонали и плотно охватывающим грудь и спину. Внутри, в специальных кармашках, хранились три кинжала с коротким, но смертоносным лезвием. Из длинных черных волос торчали два красных рога, изогнутых на кончиках. Юноше показалось, что тот обладает странное, почти эзотерической красотой. — Простите… Я потерял счет времени, — оправдывался он, делая несколько шагов в сторону, когда понял, что все еще находится в чужих объятиях. — Разве ты не знаешь, что тебе опасно находиться здесь в темноте? Ты - маленький слабый человек, окруженный самыми свирепыми проклятиями, которые когда-либо существовали... — увещевал он его, но довольно игривым тоном, главным образом издеваясь и заставляя чувствовать свою неполноценность. — Никто здесь никогда не причинял мне вреда, — признался Юджи, возражая ему. Он увидел, как уголки его губ искривились в ухмылке, которая мало кого обнадеживала. — Уж не думаешь ли ты, что это потому что все вокруг так тебя любят? — спросил он его. Мальчик, недоумевая, посмотрел на него. — Ты не имеешь ни малейшего представления о том, как все здесь хотят попробовать тебя на вкус, — тихо прошептал он, приближаясь к нему. Юджи попятился назад, пока не уперся спиной в массивное дерево. — Ты так прекрасно выглядишь, Юджи… Я наблюдаю за тобой вот уже несколько часов… — продолжала проклятие, располагая обе руки по бокам его головы, не давая ему вырваться. — Может, я могу откусить кусочек от твоей милой шейки, что думаешь? — он облизнул верхнюю губу, уже предвкушая сладкий и восхитительный вкус, присущий юной плоти. — П... пожалуйста... я... отпусти меня... Я должен... Сукуна ждет меня... — заикался Юджи, дрожа. Он почувствовал, как теплое дыхание ударило по его коже. — Да, именно поэтому никто еще не пытался убить тебя. Как может кто-то из нас пойти против него? — услышал он. Инстинктивно он еще сильнее прислонился спиной к деревянной поверхности, стараясь максимально избежать контакта с другим. — Что… Что ты имеешь в виду? — спросил он, смущенный его словами. — Все мы знаем, что прикосновение к тебе равносильно провокации нашего короля. Кто знает, что он на самом деле хочет с тобой сделать...? Мне действительно любопытно. Но должен сказать, что понимаю, как кто-то должен быть очарован видом столь юного и прекрасного человека, — одна из рук медленно скользнула вниз к талии, лаская его. Юджи внезапно ощутил рвотный позыв. — Ты… Ты не боишься его? — спросил он его, пытаясь эксплуатировать этот фактор, чтобы освободиться. — О, мы все боимся. Я всего лишь военный генерал, а он — мой король. Но, как видишь, сейчас его здесь нет, чтобы приглядывать за тобой. Кто знает, возможно, я даже убью тебя, после чего сбегу в ночь… — размышлял он. — Знаешь, мне надоело постоянно отказываться от всего, что мне нравится, только потому что к этому причастен он… — продолжал говорить он, вытаскивая из-за пояса один из кинжалов. Лезвие блеснуло перед глазами Юджи, освещенное сиянием луны. Он испуганно втянул воздух, когда холодный металл уперся ему в горло, слегка уколов его. — С… Сукуна… — он закрыл глаза, еле-еле шепча это имя. Он никогда бы не смог его услышать, только не так. — Он сейчас так далеко от тебя, а мне нужно лишь слегка надавить, чтобы перерезать тебе горло, — ликовало проклятие, а его длинные черные волосы плавно двигались по воздуху. Он хотел сражаться. Ему хотелось знать, как защитить себя в той ситуации, где оказался, но его тело дрожало от пальцев ног до волос, и он не мог ни о чем думать. Он закрыл глаза, крепко зажмурившись, в ожидании, пока боль от лезвия, разрезающего плоть, не пронзит его, унося с собой последний проблеск жизни. Он почувствовал резкое движение воздуха, после чего давление на его горле внезапно исчезло. Неужели он передумал? — Очень забавно, что ты думаешь, будто я не контролирую все, что происходит в моей королевстве, — до его ушей донесся глубокий и хорошо знакомый голос. Он широко раскрыл глаза, ища его присутствия. Перед ним больше не было проклятия с черными волосами и красными рогами, но он обнаружил широкую спину, покрытую драгоценным белым кимоно, закрывавшую ему обзор. — Сукуна… — облегченно прошептал Юджи. Он увидел, что лицо второго повернулось к нему лишь наполовину, через плечо. Тот бросил на него безразличный взгляд, после чего вернулся обратно к другому проклятому. В воздух одновременно взлетели два ножа, брошенные с нечеловеческой скоростью, настолько, что даже невозможно было определить момент, когда их высвободили из ножен. Сукуна схватил их оба двумя руками, не позволяя впиться в его кожу. — Разве в цирке предлагают что-то еще? — ухмыльнулся он, освобождаясь от кинжалов и отбрасывая их в неопределенное место сада, где они находились. Юджи не видел почти ничего из происходящего, но ему удалось разглядеть гордое выражение лица проклятия, от которого его защищал Сукуна. Тот не был сломлен, несмотря на присутствие его короля, несмотря на то, что натворил. — Мой король, вы каждый раз поражаете меня, — сказал он, сделав короткий поклон. Не в знак поклонения, а скорее из уважения к тому, кто сильнее него. — Ты служишь мне уже много веков, и у меня никогда не было случая усомниться в тебе. Что побудило тебя предать меня таким образом? — Сукуна пытался понять причины этого безрассудного поступка. — О, вы же знаете меня. Я люблю риск, а это человеческое существо, кажется, стоит того, чтобы рискнуть, — оправдывался он, пожимая плечами. Сукуна подошел к нему, возвышаясь над ним ростом и размером. Юджи видел, как он ухватил его за голову двумя руками, цепляясь за торчащие красивые рога. — Сделайте это, я предал вас и это будет то, что я, видимо, заслужил, — подбадривал другой, продолжая смотреть прямо во все четыре его глаза. Юноша, как загипнотизированный, направился к тому месту. Он остановился, когда оказался достаточно близко, чтобы увидеть, как эти синие глаза закрываются, а лицо принимает почти умиротворенное выражение. — Вот что случается с теми, кто ослушивается меня, сопляк, — слова короля пробудили его, и Сукуна бросил на него короткий взгляд, прежде чем сжать пальцами рога — жизненно важную точку другого. — По… Подожди, — заикаясь, пролепетал мальчик, видя, как они трещат, готовые вот-вот сдаться под этой сильной хваткой. — Не убивай его… не убивай его, прошу… — пытался остановить он его, положив руку ему на плечо. Юджи всегда был готов простить любого, даже если тот пытался убить его. Прощение было его главным недостатком. Он мог разглядеть проблеск доброты даже в том, кому она никогда не принадлежала. Его глаза расширились от потрясения, когда до его ушей донесся резкий, безошибочный звук, словно что-то разлетелось на тысячи осколков. Проклятие рухнуло на землю, словно тряпичная кукла, теперь уже безжизненная. Руки Сукуны были измазаны кровью, как и его кимоно. Кровь была разбрызгана повсюду, даже на нем самом. Она испачкала красивую рубашку, которую он решил надеть, контрастируя со светлой тканью. Она затекла в его тщательно вымытые мягкие волосы, в горло, на лицо, стекая крошечными красными капельками. Небольшая часть попала ему в рот. Железный привкус пронзил его чувства. Сукуна с раздраженным видом стряхнул остатки рогов со своих рук. Жаль, он был одним из лучших боевых генералов. Ему придется постараться, прежде чем он найдет кого-то столь же хорошего. — Еще раз посмеешь указывать мне, что я могу или не могу делать, и в следующий раз моя одежда будет запятнана твоей кровью, — пригрозил он человеку, все еще находившемуся подле него. Он заметил его потерянное и отсутствующее выражение лица. В животе у Юджи царило смятение. Наверное, только в этот момент "спокойствия" он осознал, что был на грани смерти, в шаге от того, чтобы покинуть мир живых. От такого быстро нахлынувшего осознания у него закружилась голова и задрожали ноги. Он видел, как фигура Сукуны возвышается над ним, внимательно разглядывая его. В темноте его красные глаза зловеще светились. Ему хотелось убежать, скрыться от него. Да, ему, наверняка, будет безопаснее оставаться одному в своей комнате. Ему хотелось убежать от этих окровавленных рук, от этого зловещего лица. Он хотел убежать, но бросился в его объятия. Он хотел скрыться, но обнял его всем своим существом, обхватив руками за спину и уткнувшись лицом в ткань кимоно, давая волю слезам. Слезы облегчения, слезы страха, слезы, кричащие спасибо за то, что ты здесь. Сукуна разочарованно уставился на него, сбитый с толку этими слезами. — Сопляк… не прикасайся ко мне без разрешения, — вот что он хотел сказать. Но он просто взял его на руки, сжал одной рукой под коленями, другой под спиной и погладил по лбу, чувствуя, как он дрожит под его прикосновениями. Оставив мертвое тело позади, он занёс его внутрь. Единственным звуком, сопровождавшим его шаги, были приглушенные рыдания мальчика.