HEAVENLY DEVIL

      Становление пираткой и капитаном команды, состоящей из подросших отбросов общества, сперва верно следующих за ней из одного города а другой, а затем из страны в страну, не сделало её жизнь легче и даже немножко веселее.       Читая мангу, она даже не задумывалась о том, какая ответственность лежит на плечах капитана корабля. Беззаботность и безответственность маленькой ещё не родившейся обезьянки в качестве капитана в нынешней её ситуации выводила из себя.       Они плавали чуть больше полугода, и Дофламинго могла с уверенностью сказать о том, что в море подростков не воспринимают всерьез даже больше, чем на суше.       Каждый раз, когда они сталкивались с другими пиратскими кораблями, над ними насмехались и никогда не воспринимали всерьез. Но их юный возраст не означал то, что они не имели опыта и сил себя защитить.       Наблюдая, как тонет вражеский корабль, горящими обломками раскинувшийся на поверхности воды, Дофламинго думала о том, что чужие пренебрежение и уверенность в собственной безоговорочной победе были им на руку. Всё же, какими ловкими, быстрыми и сильными они не были, на каждую рыбку найдётся рыба покрупнее. А её команда, несмотря ни на что, оставалась детьми.       Так что она решила поддерживать политику отвечать огнем только в тех случаях, если на них нападали первыми. В иных других — она приказывала проплывать мимо и даже не пытаться напасть на чужой корабль. Мало ли кто там находился. Она параноила, но её паранойя оберегала команду вот уже полгода.       В её каюту мягко стучат, и после получения разрешения к ней заходит старпом и навигатор команды — Ацуши. Первый человек, которого она не только позвала в команду, но также и встретила на том острове, ставшем домом для их базы.       Ацуши распахивает один из своих многочисленных вееров (в этот раз красный с искусным изображением заката) и, обмахнув себя пару раз, бодро говорит Дофламинго, пройдясь единственным видимым ей глазом по бумагам на столе:       — Скоро причалим к острову. Мы уже давно не выходили на сушу, и ребята настроены на увеселительный отдых, — его голос бархатистый, удивительно сильный для юноши его лет и мелодичный.       — Это они тебя в качестве переговорщика отправили? — усмехается Дофламинго, опершись щекой о кулак. Она замечает, как Ацуши тупит взгляд и улыбается. — Мол, Ацуши, тебя-то она не съест, попроси нам немного деньжат для гулянки?       — Ты как всегда проницательна, — вздыхает он, вновь обмахнув себя веером и прикрыв им часть лица так, что остался виден лишь один красный глаз. — Позволь им повеселиться немного, Минго. Пожалуйста.       — Что уж там, не зверь же я какой, — в ответ на приподнятую бровь Дофламинго немного скалится: — Хоть одно слово, и никаких денег вы не получите. Съедят тебя со всеми твоими веерами.       Ацуши мягко смеётся и приподнимает ладони, сдаваясь. Сама же Дофламинго, отложив бумаги со списками необходимых для покупки продуктов, закончившихся или ещё заканчивающихся, принялась считать деньги для каждого члена команды в зависимости от их потребностей и характера использования сбережений.       Например, для кока, Аксы, что отличалась особой сознательностью и рациональностью и никогда не тратила выданные деньги на что-то сверхъестественное и безумное, она выделила одну, достаточно крупную, сумму. А для плотников, братьев-близнецов, Моруса и Малуса, тяготеющих к азартным играм, посещению заведений сомнительной репутации и устраиванию дебошей, она выделила сумму значительно меньше и исключительно на важные расходы.       Подождав, пока Дофламинго распределит деньги для каждого члена команды по небольшим тканевым мешочкам, Ацуши улыбнулся, принимая свой собственный и пряча его в рукаве кимоно:       — Спасибо, капитан. Я сообщу, когда мы окажемся в порту.       Отмахнувшись от его благодарностей, Дофламинго слегка откинулась на спинку своего кресла и шумно вздохнула, надавив на свои глаза кончиками пальцев. Что же ей не сиделось на базе. Да, там тоже было много дел, но в сравнении с тем, что свалилось на неё с начала плавания, то было хотя бы забавно.       Она открывает глаза, собираясь вернуться к составлению сметы, когда дверь её каюты распахивается, с грохотом сталкиваясь со стеной, и внутрь вваливается музыкант команды, девчонка из расы трёхглазых, Кассиопея.       — Ты не представляешь, что я услышала! — громко и немного истерично восклицает она, глядя на Дофламинго широко распахнутыми глазами.       Кассиопея была сокровищем Донкихот — являясь чистокровной представительницей своей расы, она пробудила дар своей крови в довольно раннем возрасте, из-за чего, как считала сама Дофламинго, немного сошла с ума из-за обилия «голосов», которых никто не слышал, кроме неё.       Подавив гнев, желчью осевший в глотке, Дофламинго примирительно вздохнула и спросила:       — Что же ты услышала?       — На острове, к которому мы приближаемся, находится кто-то из семьи Большой мамочки! — торопливо пробормотала Кассиопея, нависнув над сидящей Дофламинго. — Я ни с чем не спутаю их голоса! Они у меня отпечатаны в памяти после того, как мой брат бросил меня и ушёл с Большой мамочкой.       Дофламинго слегка распахнула глаза.       Вот и повеселились.