Смертельный поцелуй

      Баркод жуёт безвкусный, практически пресный ужин и смотрит на Джеффа, который мечется из угла в угол, не находя себе места. Код за то время, что они были вместе, ещё ни разу не видел вампира в таком состоянии: раздражённым, нервным и буквально пышащим эмоциями.       – Эм, Пи’Джефф, может ты, я не знаю, выпил мало? – и хоть на это заявление тянущей болью отзываются все укусы, оставленные на теле, но Тин ведь не знает количества крови, которую, обычно, вампиры выпивают, чтобы насытиться, хотя понимает по слабости, что не сможет дать ещё, даже если захочет.       – Я выпил больше, чем когда-либо. И если раньше для меня твоя кровь была просто вкуснее, то сейчас... – Сатур рычит себе под нос и плюхается на покачивающийся, потёртый стул, рассматривая на столе мелкие царапины, оставленные ножом. Голод внутри превращается в живое существо, которое воет, бьётся о стенки и буквально требует дать ему ещё, покормить, насытить, позволить выпить всё до последней капли. Джефф поднимает глаза на Кода, сверкая краснотой внутри радужки, и смотрит на его шею, буквально слыша звук, с которым кровь пульсирует по венам, движется по артериям, поддерживая жизнь в любимом теле. Вампиру до дрожи в кончиках пальцев хочется броситься через стол, повалить мальчишку на пол и впиться клыками в кожу, делая один жадный глоток за другим и выпивая досуха, до последней капли. И его пугает эта мысль, заставляет снова вскочить и повернуться к Тину спиной, делая рваные вдохи и выдохи. Он уже и забыл, как чувствуется настолько сильная жажда, когда ты забываешь обо всём, забиваешь на свою человеческую составляющую и поддаёшься инстинктам, кусаешь, убиваешь людей, упиваешься их сладкой предсмертной агонией, когда они даже не подозревают, что вспышки яркого удовольствия – это крик их тела о помощи, на который никто не придёт.       Джефф даже не сможет вспомнить всех, кого убил, когда только стал вампиром, потому что это была длинная вереница лиц и мест, ненужных его мозгу, но одно лицо отпечаталось, намертво приклеилось на подкорке до скончания веков: детское, заплаканное личико девчушки, которая услышала хрипы и увидела, как мучительно медленно умирала её мама, теряя последние крохи жизненной силы. Вампир тогда отреагировал на шум, вскинул голову, облизывая окровавленные губы, и посмотрел на ребёнка, опуская на землю бездыханное тело. Девочка стояла на месте, скованная страхом, и даже не плакала, только продолжала смотреть. И Сатур, в тот момент, словно очнулся от глубокого сна, стряхнул с плеч тяжёлый морок и осознал, что он творит. Он позволил монстру, теперь живущему внутри него, взять над собой верх, бесчинствовать и забирать жизни, вытягивать, выпивать, словно сок, из слабых людишек. Тогда он бежал от мёртвого тела и маленькой девочки, как от огня, бежал из города, спрятался в лесу и впервые попробовал контролировать себя. Питался кровью животных, изо дня в день учился жить по-другому, а если и нападал на людей, то постепенно учился останавливаться, не забирая слишком много.       И вот сейчас, спустя столько лет, он будто снова вернулся в тот переулок, снова увидел лицо той девчушки и снова почувствовал тот страх: страх стать безмозглым животным, существующим ради еды. Вот только теперь перед ним был не тот ребёнок, наблюдающий как умирает его мама, а его горячо любимый мышонок, которому внутреннее чудовище хочет причинить боль.       – Пи’Джефф, что «сейчас»? – Код начинает по-настоящему беспокоиться, встаёт из-за стола и подходит к вампиру, аккуратно касаясь его плеча, а в следующую секунду оказывается прижатым к обшарпанной стене с облупившейся краской и ощущает прикосновение острых клыков к основанию шеи, – Воракамон, – Баркод не боится, нет, он не испытывал страха даже в их самую первую встречу, но парень ощущает тревогу, которая струится по венам, кипит под кожей и заставляет обхватить щёки своего вампира и поднять его лицо, чтобы заглянуть в глаза, – объясни мне, что происходит. Пока ты не скажешь, я ничем не смогу тебе помочь.       – Мышонок, сейчас я чувствую себя так, что если не выпью тебя досуха, то умру, – Сатур упирается лбом в лоб Тина и добавляет более уверенно, – я должен вернуться в тот бар. Там что-то было не так. Этот странный запах на меня так подействовал.       – Нет, подожди. Ты не знаешь этого наверняка, а значит не можешь соваться туда, где тебе стало плохо. Это может быть ловушка, – Баркод даже не думает отпускать его и разжимать пальцы. И хотя он понимает, что их силы никогда не будут равны и человек физически всегда будет слабее вампира, но он так же понимает, что Джефф остаётся на месте, слушает его голос, а значит готов узнать другие варианты, – давай поищем что-то в интернете, пороемся в тех книжках, которые я притащил с собой. Потому что идти туда – это безумие, ведь, возможно, именно этого и хотели: ослабить тебя, а потом выманить. И я точно не отпущу тебя туда одного и пойду с тобой, но сначала нам нужно хотя бы попытаться что-то узнать.       – Баркод, ты не понимаешь, я настолько голоден, что буквально готов тебя сожрать, выпить до последней капли твою вкусную, пряную кровь, а потом наглотаться пыли Великого Дуба, чтобы сдохнуть рядом с тобой, – Джефф ощущает, что всё его тело колотит от жажды и голода, каждая клеточка вопит о том, что ему нужно впиться клыками в эту нежную кожу, и только огромная любовь не позволяет ему это сделать, удерживая на тонком, ненадёжном поводке его монстра, – я не хочу причинять тебе вред, Код, но ты даже не представляешь, какой силы эта жажда, не представляешь, как сложно мне сдерживаться, – он касается кончиком носа места, где бьётся пульс, втягивает любимый запах как можно глубже, обнимая мальчишку за талию и прижимая к себе, – твоя аромат такой пряный, такой манящий, я словно ощущаю вкус твоей крови, когда вдыхаю его. И я не знаю, сколько ещё смогу себя контролировать, – его пальцы сильнее впиваются в кожу на боках, и только чудо помогает ему не сорваться, – ты говоришь: почитать в книжках, посмотреть в интернете. Код, я знаю, что это может быть, но если это так, тогда единственный из вариантов – кому-то из нас умереть, – Джефф серьёзно смотрит в широко распахнутые глаза Баркода и снова вспоминает ту девчушку: Тин, как и она тогда, понял, что происходит в тот момент, когда вампир посмотрел в его глаза.       – «Смертельный поцелуй»? – голос Тиннасита звучит надломлено и убито, словно жизнь из него выкачали уже сейчас, и он не хочет слышать ответ, не хочет думать, что надежды нет, но видит это в глазах Сатура, который смотрит так, будто прощается.       – Самый эффективный способ борьбы против вампиров в средние века. Раньше считалось: как только зацвёл кадупул, значит в мире появился новый вампир, – Джефф ощущает какую-то отвратительную безысходность, которую не чувствовал никогда, – а раз для создания этого «поцелуя» кроме самого высушенного цветка нужна твоя кровь и что-то, содержащее мою ДНК, то можно считать, что нас нашли твои «друзья», – вампир отстраняется, отрывает себя от Тина и отходит подальше, не доверяя самому себе.       – Так наказывали тех, кто связал свою жизнь с вампиром, – Код жуёт щёку изнутри и складывает руки на груди, прячась в защитную, закрытую позу: он понимал, что их найдут, понимал, что попытаются убить, но никогда не думал, что с ними сделают что-то подобное, не оставляя выбора, ведь ни один из них не сможет жить, если убьёт другого, – что нам делать? – голос Кода теперь звучит надломлено и тускло, словно из него уже высосали всю энергию, вытащили желание жить и любить, оставив только пустую оболочку, – я не верю, что нельзя ничего сделать. Должен быть какой-то выход. Может быть, если мы найдём человека, который создал этот яд, то он перестанет...       – Мышонок, – вампир перебивает его, грустно, болезненно улыбаясь, – ты знаешь, какой может быть выход.       – Нет. Нет, Пи’Джефф, я не готов. Не сейчас, когда на нас буквально объявили охоту, – Тина бросает в дрожь только от одной мысли о том, что он может стать таким же голодным, жаждущим монстром, готовым на всё ради капли крови, способным убить, уничтожить любого, кто попытается ему помешать. Сейчас это то же самое, что нарисовать у себя на спине мишень и разрешить в неё стрелять.       – На тебе и так мишень! – Сатур обещал не лезть в мысли парня, обещал дать ему это пространство, но у них больше нет времени, чтобы подумать и взвесить все «за» и «против».       – Ты сдался сразу как только понял, что значит твой голод! А я не собираюсь сдаваться так просто, слышишь меня? Не собираюсь! – парень срывается на крик и опускает руки, сжимая их в кулаки, – ради нашей общей безопасности я закроюсь у нас в спальне и хотя бы попробую поискать другой выход, хорошо? – он смягчается, проговаривает тише и подходит к вампиру, который невольно отступает назад. Джефф любит этого мальчишку, правда любит кого-то так сильно впервые за много-много лет, после того, как похоронил женщину, с которой им не суждено было быть вместе и которая, только находясь на смертном одре, поняла причину его исчезновения, когда к ней, дряхлой старушке, пришёл Сатур, всё такой же молодой и красивый, как и пятьдесят лет назад. И сейчас Джефф не может позволить себе снова потерять того, кого любит, не хочет допускать даже мысли, что Баркод умрёт, но Тин ловит его за руку и крепко обнимает, прижимаясь всем телом, – если я ничего не найду, тогда я соглашусь стать вампиром, тогда я перестану сопротивляться, но я должен знать, что сделал всё возможное и другого варианта действительно не было.       – Неужели тебе настолько противна мысль быть таким как я, что ты... – вампир вжимает в себя мальчишку и стискивает челюсти, чтобы не поддаться смертельной тяге и искушению иссушить его.       – Я боюсь, Пи’Джефф, боюсь, что причиню людям боль, что убью кого-то, а ты не сможешь меня удержать и вовремя остановить, поэтому дай мне немного времени, пожалуйста, – Тиннасит касается губами высокой скулы и отклоняет голову в сторону, подставляя шею, – может ты и не сможешь насытиться, но я надеюсь, что это хотя бы чуть-чуть потушит жажду, – парень прикрывает глаза, вцепляясь пальцами в футболку на плечах Джеффа и веря, что вампир сможет вовремя остановиться, но ощущает только тёплый поцелуй на коже и тихое, едва различимое:       – Я даю тебе время до утра. Потому что дольше я продержаться не смогу, – и Сатур отпускает парня, позволяя закрыться в их комнате, а сам открывает холодильник, доставая пакет с донорской кровью. Вот только его догадки подтверждаются в тот момент, когда он делает первый глоток: тошнота моментально подступает к горлу, и вампир убирает обратно свой ужин. Значит поэтому ему так воняло в том баре. Это был не только запах яда, но и людей, кровь которых его организм больше принять не сможет.

~~~

      Тиннасит запирает дверь в их спальню и скатывается по ней на пол, давая себе несколько минут слабины. Он знает, что такое «Смертельный поцелуй», понимает, что так избавлялись от «мразей, придавших род людской, разделивших постель и сердца с кровопийцей», но никогда даже подумать не мог, что кто-то поступит так с ним. Он был молодым, неопытным, амбициозным охотником, первое задание которого стало последним, и теперь Баркод думает, можно ли было всё сделать по-другому. Если бы он оставил Джеффа в покое, если бы не вернулся к нему, идя на поводу у своей любви, они сейчас не были бы в опасности, не подбрасывали бы в воздух метафорическую монетку, чтобы определить, кому суждено выжить. И даже если бы кому-то пришло в голову использовать этот яд, он бы не подействовал на вампира без человека рядом. А теперь они оба были обречены, словно кто-то там подписал им смертный приговор, оставив вместо подписи кровавый след. Потому что мальчишка понимает, прижимая колени к груди, что выхода у них нет. Или умереть обоим, или ему стать монстром. Третьего не дано.       И да, когда Код перестанет жалеть себя, беззвучно плакать в прижатые к лицу колени, он встанет, обязательно откроет свою книжку, пролистает все ссылки в интернете, вот только вряд ли это что-то изменит: до окончания их прежней жизни оставались считанные часы, а Баркод не знал, правда не знал, что выбрать, потому что для него стать вампиром приравнивалось к смерти.       Парень кусает губы, впиваясь короткими ногтями в собственные ладони и беззвучно глотает злые, горькие слёзы, стекающие по щекам: ему нужен сейчас Сатур рядом, нужны его объятия, успокаивающий голос, нежные пальцы в волосах и мягкие поцелуи, расцветающие на коже. Но Тин не может получить даже этого, ударяясь затылком о древесину и слыша из-за двери приглушённый голос:       – Мышонок, мы справимся.       А Баркоду хочется закричать, что это ложь, что они не смогут, не сумеют, но он напоминает себе, словно заклятье, что это именно он убеждал Сатура в необходимости поискать выход, именно он верил в то, что у них есть ещё варианты. И именно он должен сейчас встать, взять себя в руки и открыть эту долбанную потёртую книгу, пытаясь добыть им шанс.       Вот только книги не дают никаких ответов, каждая из них талдычит о цветке, крови человека и частичке вампира. И хоть для Кода становится открытием тот факт, что создать этот яд может только сверхъестественное существо, но даже благодаря этому он не становится ближе к разгадке. Отчаяние охватывает разум, душу и тело, сковывает путами конечности и слишком сильно впивается в кожу, но бывший охотник отряхивается, заставляет себя подняться и включает ноутбук, очень надеясь, что информация в книгах была неполной или устаревшей.       И оказывается прав в своём предположении, вчитываясь в заветные строки: «Действие «Смертельного поцелуя» можно прекратить, если убить существо, создавшее его». И хоть в таком случае получается, что Джефф изначально был прав, когда собирался броситься к тому бару, но теперь они могли действовать не наугад, а точно зная, с какой целью идут туда. И хоть их шансы застать это существо были малы, но даже призрачное «если» лучше, чем вообще «ничего».       – Пи’Джефф... Джефф, ты там? – голос Баркода звучит хрипло, взбудоражено и эмоционально, словно он удерживает на поводке щенка, который подпрыгивает на задних лапах, завидев издалека лакомство, – я кое-что нашёл, Джефф.       – Что? – Сатур смотрит в стену перед собой, стараясь реже вдыхать и не обращать внимания на звериную, неконтролируемую жажду, – нашёл, как нам быстрее умереть, чтобы не мучиться? – он с горечью и грустью осознаёт, что им не хватило каких-то пары недель, чтобы свалить в другую часть света, слиться с толпой, затеряться и исчезнуть для всех. Грёбаные несколько недель отделяли их от «вместе навсегда», превращая это время в «любовь до гроба», крышка которого уже была открыта.       Вампир думает, что всё могло быть проще, если бы он не потащил мальчишку к себе домой, а выпил бы досуха на окраине того леса. Он бы остался в Бангкоке, продолжал бы отбиваться от нападок охотников и защищал бы только свою жизнь. Но он поступил иначе, не смог закончить жизнь этого юного, ещё не видевшего мир, пацана, не смог устоять против его запаха, сладкой девственной крови, струящейся по венам. И Джеффу кажется, что даже если бы он смог заглянуть в будущее и узнать, что их ждёт, он бы не стал ничего менять, не отпустил бы того, кого выбрало его давно умершее, но умудрившееся влюбиться, сердце.       – Пи’, у нас есть шанс, – Баркод выскальзывает из комнаты и присаживается перед Сатуром, усевшимся около стены рядом с дверью, – нужно найти и убить того, кто создал этот яд, понимаешь? – Код обхватывает точёное, аристократически бледное лицо с острыми скулами и вглядывается вампиру прямо в глаза, – мы должны спасти себя, мы можем хотя бы попытаться, – Тин тянется ближе к желанным губам и касается их в отчаянном поцелуе.       А Джефф сжимает пальцы, наматывая на кулак поводок, удерживающий зверя, смотрит перед собой секунду, две, и, наконец, отвечает Коду, обнимая его и вжимая в себя до боли в рёбрах. Он полюбил охотника, отдал сердце своему мышонку и не позволит так просто отнять у них всё.       Код отстраняется первым, облизывает влажные губы и уже собирается встать, когда вампир останавливает его тихим вопросом:       – А что, если...       – Никаких «если». Давай будем решать проблемы постепенно, хорошо? – и парень пытается храбриться, хотя понимает, что очень рискует, не придумав никакого плана «Б», но ему так намного проще поверить в успех и окончательно не впасть в отчаяние. Поэтому он засовывает в карманы пакетики с пылью Великого Дуба, способной отпугнуть любую тварь, вооружается мачете и думает, что было бы проще, если бы они знали, кто или что их ждёт.       А Джефф просто продолжает сидеть и ждать, просчитывать варианты и надеяться, что они смогут выбраться из этого с минимальными потерями. И ему совсем не хочется думать, что его контроль на исходе, что он вряд ли продержится до рассвета.       Они выходят на улицу, неосвещённую фонарями, лавируют из переулка в переулок, приближаясь к тому месту, которое разрушило всю их жизнь, и останавливаются у заднего входа, слыша грохочущую внутри музыку. Вампир морщится, нервно облизывая клыки, и смотрит на Баркода, который оглядывается вокруг в поиске хоть чего-то.       – Может, эм, ты можешь учуять его? – Тин проходит вдоль стены, заглядывает за выступы, в щели стен и не решается зайти внутрь.       – Я тебе не псина, – огрызается Сатур, но действительно втягивает воздух, наполненный запахом помойки, людей, своего мышонка и... землистой отравы, – скорее всего внутри, Код, – он дёргает железную дверь, открывающуюся с противным скрипом, но тут же оборачивается, слыша тихие шаги и смешок:       – Настойка и правда там, а вот я, её создатель, здесь, – Баркод оборачивается, вглядываясь в лицо незнакомца, сверкнувшего в тусклом свете фонаря белоснежными клыками, выхватывает мачете и слышит знакомый голос с другого конца переулка:       – Опусти или я выстрелю, – Тин не хочет поворачиваться, не хочет верить своим ушам и убеждаться, что человек, с которым он прошёл и огонь, и воду, сейчас целится ему в спину. Не хочет знать, что его настолько ненавидят.       – Ну, привет, лучший друг, – тем временем ухмыляется незнакомый вампир, продолжая смотреть на замершего Джеффа, сверкающего алым взглядом.       – Ты... – Сатур сжимает от злости и ненависти челюсти, напрягаясь всем телом и готовясь к рывку, пока в голове калейдоскопом пролетают воспоминания из далёкой жизни, в которой Джефф, как и этот парень, ещё был человеком.