~~~
Тин просыпается посреди ночи, сонно осматривает их крохотную спальню в малюсенькой квартире на окраине Инчхона и пытается прийти в себя. В своё время Код был против того, чтобы они вообще останавливались в таком достаточно крупном городе, маячили на виду у других охотников и рисковали своими жизнями, но Джефф был непреклонен и крайне убедителен: ему всё ещё нужно было есть, чтобы продолжать функционировать. – Я же человек, ты можешь питаться моей кровью, Пи’, – Баркод задерживает Сатура около двери, когда он собирается отправиться в один из тех замшелых клубов, куда приходил за удовольствием от укуса вампира всякий местный сброд, – у нас есть запас настойки для ускоренного восстановления крови, к тому же мне не больно, когда ты меня кусаешь. Почему мы должны рисковать? Ты же не считаешь, что все забыли о нашем существовании и нас никто не ищет? – и Код уверен, что в этом виноват он сам. Если бы мальчишка просто сказал Джеффу бежать, никто бы вампира не преследовал, считая, что молодой охотник правда перехитрил его и убил, но, когда и этот охотник исчез, ни у кого не осталось сомнений в том, что дело нечисто. – Я осторожен, мышонок, – Сатур ухмыляется уголками рта, тянет парня к себе, прижимаясь губами к шее, открывает рот, слегка царапая кожу клыками, и целует это место, поднимая голову и сверкая краснотой внутри радужки, – но ты не еда. Ты для любви, для удовольствия, для жизни, но точно не кормушка для вампира. – Сам ты, блять, не кормушка, – и пусть Код звучит крайне глупо, но он очень боится, что их могут найти, что с Джеффом что-то сделают, а его даже не будет рядом, чтобы оказать помощь или спасти. И его злит это напускное безразличие Сатура, злит то, что вампир, кажется, не думает о том, что им грозит, – нам нельзя высовываться, нельзя рисковать, ты же должен это понимать лучше меня! – Баркод выходит из себя, бросает агрессивные взгляды и иногда считает вампира ребёнком, который больше никогда не вырастет. – Хорошо. Что ты предлагаешь? Закрыться в квартире, питаться тобой и... и что дальше? Ждать, пока это поколение охотников умрёт и подрастёт новое, которое не знает, как мы выглядим? Только что насчёт тебя, ты не бессмертный, мышонок, твоя жизнь проходит, – Джефф отступает назад, понимая, что этот разговор ему уже начал надоедать. Они говорят каждый раз об одном и том же, бегают словно мыши по замкнутому кругу в поисках выхода и не находя ничего, кроме мышеловок с протухшим сыром, покрытым далеко не благородной плесенью. – Мы обсуждали это миллион раз. Может быть однажды я и решусь стать... – Тин запинается, отводя взгляд в сторону, – стать вампиром, но не сейчас. И именно поэтому я говорю, что тебе не нужно никуда ходить, пока я рядом и пока я человек. – Человек, которого может убить буквально что угодно. Хрупкий и слишком слабый, я иногда боюсь к тебе прикасаться, чтобы не сломать, – Сатур злится, бесится, хоть и понимает, что его желание слишком эгоистично. Он так сильно погряз в этом вкусно пахнущем человеке, влюбился в него по уши, что одна мысль о том, что их когда-то может разлучить смерть, его пугает. И да, он сильный, он мог бы обратить Баркода, не спрашивая разрешения, вот только Тин после этого его возненавидит и вместо любовника Джефф создаст себе врага, сильного и выносливого, подпитываемого ненавистью, врага, который будет преследовать его до скончания веков в желании убить. – Что-то трахать ты меня не боишься, – Код ощущает, как внутри него поднимается волна агрессии, а с ней усиливается практически перманентно стучащая в висках боль, – я всё ещё охотник, и знания о том, как убить вампира, у меня никуда не делись, поэтому я бы на твоём месте не бросался словами о моей слабости. Пока я человек, тебе не нужно ходить в такие бары, тебе не нужно демонстрировать свою сущность, ты можешь оставаться в безопасности, – Тин не выдерживает, повышая голос, взмахивает руками и шипит, ощущая, как эти самые руки прижимают к стене. – Мне эта безопасность уже поперёк горла! В этой квартире я чувствую себя, как в гробу: стена, стена и стена, – вампир со злостью указывает по сторонам подбородком, сжимая запястья крепко, но не больно, – осталось отобрать у меня возможность вести «Сумеречный подкаст» и я сам пойду сдаваться охотникам. – Ты эгоист, – Баркод хмурится и тяжело выдыхает, желая уже закончить этот цирк. – Я просто набоялся за свою долгую жизнь. Мне надоело прятаться в тени, надоело шугаться каждого шороха. Любой, кто придёт за мной, умрёт, поэтому сидеть в запертой квартире я не собираюсь, – он заглядывает Тину прямо в глаза, смотрит, не моргая, проговаривая негромко, но чётко, отмеряя каждое слово, будто старается вбить их в черепушку, донести в полном объёме, – давай будем честны, даже в Бангкоке на меня охотились для виду, чего стоит то, что послали мальчишку, который видел потусторонних существ только на картинке. Тебя бросили на амбразуру и очень удивились, что ты выжил, а это значит, что не слишком ты для них был ценным. – Заткнись, – Код дёргает руками, желая ударить Джеффа, влепить ему пощёчину или ещё лучше: воткнуть в него кол. И хотя это его не убьёт, зато даст прочувствовать всю степень его негодования, которое буквально бурлит в груди. Чем больше они живут вместе, тем сильнее накаляется обстановка между ними, и если первое время снизить напряжение помогал секс, то даже он сейчас превратился в какую-то борьбу. Они оба привыкли быть свободными, привыкли идти туда, куда хотели, и нависающая угроза просто выкручивает нервы на максимум. И может было бы действительно проще, если бы Баркод согласился стать вампиром: два сильных, бессмертных существа, им бы было всё ни по чём, а их любовь измерялась бы вечностью, но Код не может даже представить себя в роли убийцы, который постоянно жаждет крови, вспоминает её вкус и испытывает экстаз от единственного глотка. Охотника передёргивает от одной только мысли, что он больше не сможет ощущать себя комфортно на солнце, а металлический вкус будет единственным блюдом в рационе, заменяя собой всё остальное. – Мышонок, мы каждый раз спорим об одном и том же, – голос вампира звучит словно сквозь вату, и Тин понимает, что всё это время смотрел сквозь него, погрузившись в свои мысли, – я не хочу использовать тебя как закуску, не хочу питаться тобой, оставляю вкус твоей крови только для удовольствия. Но мне нужно есть, иначе перед тобой будет бродить хладный труп, а не подобие человека, – Сатур обхватывает ладонями красивое лицо и еле заметно улыбается, блеснув клыками, – мне осталось продать несколько песен, и у нас будет сумма, которая позволит улететь в Америку или Канаду, где нас точно никто не будет преследовать. Мы сможем жить так, как захотим. Мы будем, наконец, свободны. Баркод вспоминает слова вампира и думает о том, что если они действительно никуда не улетят, где смогут без опаски выходить на улицу, то превратят всю любовь и желание в ненависть, сгоняя раздражение и злость друг на друга. И он понимает, что у него больше не получается отвлекаться даже на обучение, на которое он поступил дистанционно, чтобы иметь возможность зарабатывать на жизнь не охотой. Код смотрит на конспекты на тумбочке, слышит шорох и встаёт с кровати, выглядывая в коридор. Джефф, видимо, только закончил подкаст и теперь собирается идти в бар. – Я хочу с тобой, – голос Тина звучит хрипло после сна, поэтому он прокашливается, и повторяет снова, – не хочу оставаться один. – Это небезопасно, – вампир подходит к охотнику и обнимает за талию, поглаживая бока, – к тому же простые люди туда идут за укусом, а тебе это и так доступно. – Пф-ф, может быть и доступно, вот только мой вампир не хочет меня кусать. Может другой захочет, – Код хитро щурится и смеётся, когда глаза Джеффа сверкают красным, – а вообще я просто хочу развеяться и тоже уже ненавижу эти четыре стены, – и ведь правда, ну ничего же не может случиться, если они выйдут на улицу вместе, не будет же их ждать опасность именно сегодня в неосвещённых переулках этого захудалого пригорода?~~~
– Здесь... ужасно, – Баркод морщит нос и сильнее вцепляется в руку вампира, оглядываясь по сторонам и стараясь вообще ни с кем не соприкасаться. Он никогда не был в подобных заведениях, только слышал о них разные истории и знал, что они свободны от охотников и практически ими охраняются. «Пока даёшь животному кормиться без проблем, оно не нападает на невиновных, – говорил всегда Майл с хмурой ухмылкой, добавляя брезгливо, – только не понимаю, как нормальный человек может пойти и позволить себя укусить какому-то монстру. Была бы моя воля, истреблял бы их вместе с вампирами». – Здесь и правда ужасно, – Джефф испытывает отвращение ко всем, кто проходит мимо. Его обоняние играет против него, а тошнота подкатывает к горлу. И если раньше в подобных барах в Бангкоке он мог не только поесть, но и найти связь на одну ночь, то здесь бы не стал ни к кому притрагиваться с такой целью, даже если бы был одинок, – сюда пускают всех желающих: и вампиров, и людей без разбору. – А в Бангкоке были какие-то элитные, что ли? – Код прижимается губами к уху Сатура, чтобы перекричать шум. – Да. Они были дорогими, и вход туда не каждый мог себе позволить, но именно благодаря этому отсеивались... многие, – Джефф обнимает поперёк спины Кода, поражаясь тому, что этот бар может выглядеть ещё хуже. Его снова начинает разбирать изнутри злость. Если бы Майл послушал и услышал его ещё тогда, если бы он поверил, что Джефф не убивал ту девушку, то ему бы не пришлось сейчас скрываться непонятно где и питаться в таких отвратительных местах. И да, у него есть Баркод, вкусно пахнущий мышонок, которого он прижимает к себе ещё ближе и утыкается носом ему в висок, пытаясь заглушить этот отвратительный запах пота, дешёвых духов, сигарет и алкоголя, но это не отменяет того факта, что он стал без вины виноватым и отвечал за поступки, которых не совершал. Сатур смотрит на парочку у стены и морщится: худой, с запавшими щеками вампир и его «избранница» на этот вечер с засаленными, торчащими в разные стороны волосами и вызывающим, ярким макияжем. Он вспоминает, что бывали дни, когда здесь было даже неплохо, он быстро находил цель для кормёжки, делал столько глотков, чтобы хватило до следующего раза, и уходил, принимал дома душ и возвращался в постель, ныряя в запах своего человека. Но сегодня он не понимает, почему ему настолько сильно воняет, словно в воздухе есть что-то ещё, отравляющее, отталкивающее, практически выворачивающее наизнанку, пропитывающее всё его естество. – Пи’Джефф, пойдём отсюда, у тебя на лице написано, что тебе плохо, – звучит на ухо обеспокоенный голос, и бывший охотник тянет Сатура к выходу, ощущая непонятную, разъедающую изнутри тревогу. А Джеффу и правда плохо, а из-за отвращения по спине бегут мурашки, вот только несмотря на тошнотворный запах, ощущение голода только усиливается, и вампир буквально не знает, как с ним бороться. Код чувствует, как Сатур впивается ногтями в его бок, дышит как-то поверхностно и через раз, поэтому тоже обнимает его поперёк спины, вытаскивая на улицу и тут же вскрикивая, когда вампир вжимает его в стену, зарываясь носом в место между плечом и шеей. – Пи’Джефф, я... – Тин ощущает, как клыки царапают кожу и по этому месту скользит язык, осознаёт слишком ясно: в этом проклятом баре было что-то не так, раз у вампира настолько усилился голод и слетел контроль, – кусай, – охотник проговаривает уверенно, разрешает делать то, на что Джеффу уже давно не нужно было это самое разрешение, и закатывает глаза от эйфории, когда острые клыки погружаются в его плоть. Сатур слизывает, пьёт выступающую из ран кровь, сжимает в своих объятиях мальчишку сильнее и приносит ему невероятное, потустороннее наслаждение, заставляя тихо простонать и впиться пальцами в широкие плечи. Джефф делает пару глотков, которых не хватает, чтобы насытиться, но они помогают вампиру хотя бы прийти в себя, осознать где он, что делает и взять под контроль свой разум, в котором постепенно рассеивается туманная дымка. Сатур слизывает струйку крови, которая пачкает белую майку Кода, и поднимает на него взгляд, проходясь по губам языком. Он смотрит на Баркода, на лице которого отражается удовольствие, и целует в пухлые губы, чувствуя, что голод не прошёл, а только отступил на крохотный шаг, но вместе с ним просыпается и другой, ещё более тёмный голод: поиметь, пометить, покрыть укусами и истязать до самого утра, не давая провалиться в пучину бессознательности. Поэтому он сжимает руку мальчишки, который вцепляется в него сильнее, и тащит к машине, чтобы как можно быстрее добраться к их квартире. И Сатур настолько теряет бдительность от усилившегося раз в десять чувства голода, что совершенно не замечает взгляда, направленного на них из-за угла, хотя его внутренний хищник буквально вопит, предупреждая о неминуемой и очень серьёзной опасности. Уже на подъезде к дому Баркод приходит в себя, поворачивается к вампиру, сжимающему руль так сильно, что белеют костяшки, и спрашивает тихо, но уверенно: – Что-то было в баре не так, да? Ты очень странно себя вёл. – Да, что-то было не так, был какой-то мерзкий прогорклый травяной запах, – он морщится, ощущая его нотки на их одежде, и добавляет хрипло, – и такое ощущение, что он подействовал только на меня, там были другие вампиры, но они вели себя нормально. Нормально для вампиров, во всяком случае. – Может быть просто чей-то запах тебе настолько не понравился? – Код стучит пальцами по колену и не отрывает взгляда от лица Джеффа, невесомо касаясь аккуратного укуса на шее. – Мышонок Код, если бы это был просто запах, у меня бы не было такого сильного желания тебя сожрать. Для меня твоя кровь правда особенно вкусная, но такой жажды я в принципе не испытывал никогда, – вампир паркует машину и откидывается головой назад, прикрывая глаза и возвращая себе крупицы контроля, которые просыпаются сквозь пальцы песком, приближая к чему-то неизбежному и пугающему. – Ты знаешь, что я готов насытить тебя, – Баркод тем временем немного пьяно улыбается, не до конца отойдя от укуса и облизывая губы, ещё не зная, что именно его ждёт. Ведь Код всегда готов помочь своему вампиру, утолить его жажду и получить свою порцию горячего удовольствия, хоть и никогда не понимал людей, которые целенаправленно шли подставлять свои шеи этим клыкастым монстрам. Джефф стал исключением из всех его охотничьих правил, только потому что Тин его любил. Хотя иногда бывшего охотника и пугала мысль, что он отказался от всего, бросил своих друзей и товарищей ради того, на кого должен был охотиться до конца своих дней, но он быстро отгонял её от себя, понимая, что в ней нет смысла: даже если бы у него была возможность вернуться назад, в тот вечер, когда он снова пришёл к Сатуру, он бы поступил точно так же. – Согласен, – звучит приглушённо, – жизнь странная штука, никогда не знаешь, какое решение ты примешь завтра. – Ты обещал не лезть мне в голову! – Код поворачивается к Джеффу и сверкает наполненными злостью глазами, – ты обещал доверять мне, не вторгаться в мои мысли, ты... – Я хотел убедиться, что ты меня не боишься сейчас, – Сатур старается дышать через раз, потому что запах Баркода сводит его с ума, усиливает желание впиться клыками поглубже в плоть и пить, поглощать его, целовать, любить, уничтожать. – Я не боюсь тебя, ты это знаешь, но когда ты начинаешь влезать ко мне в мозги, я начинаю злиться, – охотник отворачивается, смотрит перед собой и делает глубокий вдох, произнося тихо, – я действительно не понимаю, почему люди позволяют... вампирам вот так собой питаться, словно сок в супермаркете, только многоразовый. – Если так рассуждать, то почему тогда люди, да и не только люди, занимаются сексом в туалетах клуба, не узнав даже имени? – Джефф смотрит на свои руки, разжимает и сжимает пальцы в кулаки, продолжая испытывать лютый, звериный голод, причём не только в отношении крови Баркода. Сатур ощущает себя так, словно он улёгся в поле, засеянном перуанским маком, и дышал его запахом так много часов, что теперь не знал, как удержать в узде своё желание и член. – Такой секс по взаимно желанию же, – пожимает плечами парень и отстёгивает ремень: он будто ощущает, каким густым и тяжёлым становится воздух, пропитанный желанием, и как сильно он забивает лёгкие, оседая жаром. – Так и здесь всё по взаимному желанию. Вампир получает свой ужин, а человек – удовольствие и ощущение сказочной эйфории. Мне кажется, что это честно, – вампир проходится языком по удлинившимся клыкам и обдумывает одну банальную вещь: может быть ему стоит уйти, быть сейчас подальше от Баркода, переждать бурю и... – Джефф, посмотри на меня, посмотри мне в глаза, – вампир поворачивает к Тину лицо, ощущая его руки на своих щеках, и сглатывает, крепко обнимает охотника, ныряя в его запах, в буквальном смысле погружаясь в него и царапая кожу у ключиц, – подожди, не кусай здесь, давай зайдём домой, – единственное, о чём просит парень, ощущая жаркую дрожь, пробегающуюся по спине. Сатур слушается, кивает и пытается понять, как избавиться от подобного ощущения, которое возникло впервые за все годы его вампирской жизни. И он держит слово, послушно идёт за Тином, практически не издавая звуков, словно охотится на добычу, но как только за ними закрывается дверь и щёлкает замок, он вжимает Баркода в стену, сверкает демоническим красным взглядом и впивается в бока до боли, но не кусает, давая возможность человеку передумать, контролируя себя из последних сил. – Я не боюсь тебя, Джефф, – Код намеренно опускает «Пи’», стирая возрастную пропасть между ними, – я этого хочу, и я знаю, что ты не причинишь мне вреда, – Баркод улыбается, выгибая шею, – почувствую себя той самой бутылкой сока, – «правда его не трахают», мысленно добавляет он. И парень прикрывает глаза, ожидая секундной боли, но вместо этого его голодно и глубоко целуют, ласкают по контуру губы и проникают между ними, касаясь языка. Тин тихо стонет в жаркий рот, лижется в ответ и проходится по острым клыкам, ощущая прилив возбуждения. Он охотник, который полюбил монстра, и ему абсолютно похуй, что скажут о нём другие, потому что с Джеффом он чувствует себя цельным и неделимым, он чувствует себя живым. Код зарывается пальцами в длинные мягкие волосы и трётся о Сатура всем телом, продолжая дразняще касаться кончиком языка клыков и окончательно срывая тормоза, которые хотя бы немного держали Джеффа в узде. Сатур подхватывает мальчишку под бёдра, сжимая ладони на упругих ягодицах, тащит его в сторону спальни, едва ли не сшибая по пути светильники и вазы. Тин крепче обхватывает руками шею, продолжает целовать, ласкает пальцами затылок и перебирает длинные, красивые волосы, иногда акцентируя внимание на непривычно короткой пряди, часть которой он остриг Майлу в доказательство смерти вампира. Баркоду кажется, что он кипит изнутри, что желание горячей волной течёт по венам, заставляя кровь бурлить и пениться, словно морской прилив. Он буквально падает спиной на постель, но не успевает издать ни звука, когда его сверху накрывает изящное тело, в котором скрыта невероятная внутренняя сила и мощь. Тин слышит и ощущает тихое, утробное рычание прямо в поцелуй, вцепляется пальцами в синюю рубашку на лопатках и выгибается в спине, трётся твёрдой плотью, требующей к себе внимания. – Иногда мне кажется, что из нас двоих всегда голоден больше ты, – Джефф шепчет хрипло, прикусывая нижнюю чувственную губу и слизывая сладко-терпкую каплю крови, – голодный, страстный, требовательный мышонок, – вампир наслаждается, упивается запахом, который буквально окружает их, создавая какую-то непроницаемую оболочку, и затаскивает его всё глубже в похоть, смешанную с жаждой крови. – Мне... – Код садится, как только Сатур отстраняется от него, стягивает футболку и джинсы вместе с трусами и падает обратно на спину, наблюдая за своим персональным монстром, сотканным по лекалам великих и беспощадных богов, слишком красивым, чтобы быть настоящим. Джефф отстраняется всего на секунды, чтобы скинуть рубашку, разбросав по полу оторванные с мясом пуговицы, и расстегнуть штаны, стаскивая их не особо изящно и вместе с бельём отправляя на пол: одежда слишком лишняя, когда два существа так сильно любят и хотят друг друга. – Мне всего девятнадцать, естественно мне хочется секса, – Код вспоминает, что не закончил фразу, когда его взгляд фокусируется на том, как Сатур достаёт из тумбочки смазку и выдавливает её, разогревая между пальцами и клыкасто улыбаясь. – Ну, мне навсегда останется двадцать шесть, а значит я всегда буду хотеть тебя так же сильно, – вампир смотрит на растянувшегося на простынях мальчишку, скользит взглядом по согнутым в коленях ногам, подрагивающему животу, ровному члену, покрытому сеточкой вен, твёрдым тёмным соскам, шее со следом укуса, и тяжело сглатывает, прикасаясь кончиками двух пальцев ко входу и медленно, ласково потирая и проникая внутрь одним сразу до костяшек. Код вскрикивает, выгибает шею и этим провоцирует беснующегося внутри Джеффа голодного зверя, который вплавляется грудью в грудь и вгоняет клыки в шею, делая долгожданный глоток и больше ощущая, чем слыша, мольбу: – Пожалуйста, ещё... И Тин не знает, о чём именно просит, когда внутри него двигаются умелые пальцы, давящие на простату, а ощущение клыков, впившихся в кожу, наполняет его тело чувством внеземного полёта. Джефф теряет голову от вкусного и сладкого, дурманного металла, которого хочется всё больше и больше с каждым глотком, с каждым стоном и громким, хриплым выдохом. Вампир сам впадает в состояние эйфории, кусает с другой стороны шеи, около тонких ключиц, двигая внутри уже тремя пальцами и слизывая капли крови, капающие с его губ прямо на сосок: твёрдый, так идеально ощущающийся под языком, словно маленькая ягода. – Джефф, трахни меня, – Коду кажется, что его сейчас разорвёт от удовольствия и того, как каждая косточка в его теле буквально выкручивается от совершенно новых ощущений. Сатур никогда, кроме первого раза, не кусал его во время секса, не желал смешивать грани удовольствия, заставляя Тина прочувствовать всё, каждую ноту по отдельности, но сейчас, в эту самую секунду, Баркоду становится плохо от того, насколько ему хорошо. И когда Джефф вытаскивает пальцы, скользя поцелуями ниже по телу, парень надеется, что его сейчас, наконец, поимеют и практически кричит, чувствуя, как клыки впиваются во внутреннюю часть бедра. – Бля-ять, – тянет он, хватая вампира за волосы и дрожа всем телом. Он так сильно хочет кончить, ему настолько невыносимо терпеть, что он почти касается себя, но видит отливающий красным, потусторонний, подчиняющий взгляд и в полной мере осознаёт, что находится в постели с древним существом, способным убить его одним движением. Или этим же движением поставить на колени и повернуть к себе спиной, слитным рывком входя в его нутро горячим смазанным членом. Баркод хватается пальцами за спинку кровати и ощущает всё так, словно он цепляется за уплывающую реальность, которая покрывается непроницаемой вуалью внеземного удовольствия, когда клыки Сатура снова подгружаются в его плоть и вынуждают громко, безудержно застонать. Джефф больше не контролирует действия, отпускает своего внутреннего монстра на прогулку, позволяя кусать, облизывать и ласкать любимого мальчишку, такого податливого и послушного в умелых руках. Сатур истязает его и целует, покрывает засосами шею и лопатки, тут же оставляя укусы и кровавые потёки, прочерчивающие идеальную кожу. Он обнимает мальчишку поперёк живота, трахает податливое, горячее нутро и практически рычит, слизывая свежую, вкусную, наполненную удовольствием кровь. – Ты такой вкусный, мышонок, такой сладкий и пряный, словно десерт на праздничном столе, – Джефф бормочет будто в бреду, виляет бёдрами и толкается вперёд, добиваясь громких шлепков кожи о кожу. У Кода кружится голова от удовольствия, а по щекам бесконтрольно текут солёные слёзы, выдавая его состояние на грани обморока. У них ещё никогда не было такого секса: необузданного, животного, граничащего между эйфорией и болью. И каждый толчок внутри, когда член точно проезжается по простате, каждый укус и поцелуй только умножают все эти ощущения, заставляя кожу покрываться мурашками. И Тин не знает как он выдерживает это, находясь в сознании, но последнее, что он помнит: жар, опаливший эластичные стеночки изнутри, и собственный крышесносный оргазм, заставивший его закричать. Сатур ловит обмякшее вмиг тело, осознавая, что он, кажется, перестарался и позволил себе слишком много, доводя Тина до такого состояния, но сейчас у него не получается в полной мере осознать, насколько он сорвался, поэтому он прижимает мальчишку к себе сильнее, укладываясь на бок и слизывая выступившую на плече каплю крови. Стеночки и вход ещё несколько секунд пульсируют, выдавая посторгазменную негу, а Джефф не может заставить себя выйти из горячего нутра, максимально близко прижимаясь пахом к ягодицам и погружаясь в сон, глубокий и непривычно насыщенный яркими красками.~~~
Баркод просыпается ближе к вечеру, моргает, рассматривая рельефную грудь перед своим лицом, и пытается пошевелиться, но терпит полное поражение, чувствуя, как боль простреливает каждый миллиметр его тела. – Прости, мышонок, я перестарался, – Сатур целует парня в макушку и действительно чувствует себя виноватым за то, как ему снесло крышу от желания и голода. И пусть он чувствовал влюблённость последний раз много лет назад, будучи ещё человеком, и лицо той девушки мог вспомнить с трудом, но Джефф может с уверенностью сказать, что даже в первые годы своей вампирской жизни, он не терял контроль настолько сильно, – тебе нужно в душ, а потом я сделаю настойки, вчера я выпил у тебя много крови. – Теперь понятно, почему у меня такая тяжёлая голова и слабость, – Код трёт глаза и пытается встать, громко вскрикивает, обратно падая на спину, – Воракамон, ты точно монстр, – сипит он, даже не в силах поднять свои конечности. А Джефф не может сказать, что ему стыдно, потому что тело помнит испытанное удовольствие и сладкий вкус крови, который всё ещё хранится на языке. Но его так сильно напрягает сам срыв, что он на автомате несёт Баркода в ванную, включает воду, усаживается позади мальчишки и гладит его по предплечьям, понимая одну очень важную вещь: прогорклый, травяной, землистый запах не мог быть таким сильным из-за компонента в духах или сиропа в коктейле. И это осознание вызывает непривычную, холодную дрожь в теле вампира, потому что догадка, внезапная, промелькнувшая искрой, кажется слишком страшной. – Искусал меня всего, – проговаривает, привлекая внимание, Код, когда смотрит на свои плечи, живот, бёдра и ощущает жжение, прижимаясь лопатками к широкой груди. И он не уверен, что в ближайшие несколько дней захочет ещё какой-то близости кроме поцелуя, однако его радует другое, – но зато ты хотя бы утолил жажду, – он откидывает голову на плечо Джеффа и крупно вздрагивает, когда слышит фразу, произнесённую хриплым голосом на ухо: – Не утолил.