«You know you're bright as the morning As soft as the rain Pretty as a vine As sweet as a grape»
Too Sweet — Hozier
***
Моргана едва не сошла с ума. Конечно, с её жизнью она уже давно начала медленно терять связь с реальностью, всё больше и больше опасаясь за свою жизнь в королевстве Утера, за свои сны и неизведанные силы. Но всё это время её на плаву держала Гвиневра — её служанка, единственная подруга и девушка, которой Моргана уже множество раз отдала своё скованное страхом и болью сердце. Конечно, о последнем Гвиневра даже не подозревала… До этого момента. Она много раз винила себя в том, что не защитила, что оставила там, на съедение этим стервятникам, оставив покалеченной девушке только меч для защиты, но кто-то должен был привести на помощь. Все те дни, что Моргана провела в ожидании, казались кошмаром наяву: спать не выходило, еда не лезла в рот, а все те служанки, которых так настойчиво подсылал Утер, делали только хуже, ведь напоминали о том, что Её Гвиневры нет рядом. Но вот, они вернулись. И у Морганы словно гора с плеч свалилась, когда её глаза выцепили выжженую в памяти фигуру, скачущую на коне между Артуром и Мерлином. Слёзы сами собой покатились по щекам, когда она покидала свои покои и бежала по лестнице вниз, чтобы встретить, чтобы убедиться в том, что всё по-настоящему и её кошмар прекратился. Убедиться, что Гвиневра спаслась, что она снова будет рядом. Конечно, почти перед самой встречей ей пришлось взять себя в руки, ведь она всё ещё Леди Моргана, которой абсолютно точно нельзя так беспокоиться из-за служанки, и уж тем более позволять себе обнять её на глазах у всего Камелота, хотя так нестерпимо хотелось это сделать… Они лишь встретились глазами и поделились счастливыми улыбками, выказывающие всё их общее облегчение. После чего начался Хаос. Конечно же от внимания короля не ушла пропажа сына, и конечно же из-под его строгого взора не ускользнуло возвращение пленённой служанки, которую тот уже давно считал мёртвой. Он беспощадно вычитал и Артура, за безрассудство и чрезмерное желание влипать в неприятности на ровном месте, что совершенно не пристало ни одному принцу, а уж тем более наследному, а после принялся отругивать и Моргану за то, что не отговорила, и, в следствии, за то, что стала одним из инициаторов. Но, видит Господь, она лишь усилием огромной воли не давала вырваться наружу улыбке, ведь на деле слова Утера прошли мимо неё. Моргану многим больше беспокоило состояние Её Гвиневры. Больше, чем слушать морали аморального человека, ей хотелось оказаться рядом с возлюбленной, отвести её к Гаюсу, чтобы тот узнал наверняка, не сделали ли с ней ничего ужасного, а после отвести в свои покои и сжать в крепких объятиях, чтобы наконец не только глазами знать, что та вернулась, а ощутить телом тепло чужого. Чтобы почувствовать дыхание Гвиневры, услышать её голос совсем близко, провести ладонями по любимой спине и поиграть с кудрявыми волосами. Чтобы все её кошмары развеялись и остались в прошлом, как и многие до этого. Гвиневра всегда заставляя кошмары исчезнуть, гладила по голове перед сном и обнимала по утрам, шептала что-то успокаивающее, а иногда, когда Моргане не снились ни кошмары, ни вещие сны, то приходила в них сама и была неотразима. Гвиневра действовала на отравленную жизнь Морганы, как противоядие, так что было совсем не сложно отвлекаться на мысли о ней, как и полюбить, так крепко, что уже нельзя разлюбить обратно. Когда Утер закончил отругивать их с Артуром, как непослушных детишек, Моргана, даже не стараясь сделать вид, что о брате она беспокоилась также сильно, как и о своей служанке, тут же убежала в свои покои. Она надеялась увидеть там Гвиневру, хотя и надежда эта была очень призрачной, ведь девушка очень многое пережила и просто нуждалась в отдыхе, который Моргана обязательно и сама организует ей, при том очень качественный. И даже если её там не окажется, Моргана уже, хотя бы, сможет почувствовать себя лучше от одной только мысли, что любимая дома и в безопасности. Конечно, она совершенно не отговаривает себя от мысли, что если всё окажется именно так, то она сама наведается к Гвиневре. Она уже почти у своих покоев. На улице стемнело, обычный городской шум стих, а замок погрузился в приятную полутьму. В такой тишине дверь неприятно скрипнула, а потом очень тихо закрылась. Моргана специально не поворачивалась и не осматривала комнату, чтобы не так быстро разочароваться в своих мыслях и надеждах. Но вот, дверь закрыта, из-за неё не слышится ни звука, из открытого окна в помещение залетает любопытный ветер, а она всё стоит в прежнем положении, прикрыв глаза и уткнувшись лбом в дерево, пока за спиной не раздаются едва доходящие различимые для слуха шаги и не слышится такой родной и любимый голос, посылающий табун мурашек по коже. — Моя Леди? — Гвен стоит посреди комнаты, на ней уже её обычная одежда, волосы вымыты и собраны, а глаза излучают такое спокойствие, что Моргана сама тут же расслабляется. Расслабляется и даёт волю своим чувствам, когда сокращает расстояние между ними и заключает любимую в крепких объятиях, подбородком вжимаясь в тонкое плечо и полной грудью вдыхая этот сногсшибательный цветочный аромат её шелковистых кудрей. До слуха Морганы доносится только тихий «ох», после чего неуверенные руки Гвиневры касаются её в ответном жесте, прижимая ближе к своему телу и облегченно выдыхая куда-то в волосы. От этой близости у неё по всему телу мурашки бегают, а сердце заходится в бешеном ритме, ведь никогда раньше она не позволяла себе так открыто проявлять свою привязанность к Гвиневре и никогда не могла даже подумать о том, как та к этому отнесётся. Но вот они, стоят посреди комнаты, прижимаясь друг у другу, руками медленно касаясь спины, талии, волос, всего, что ещё не переходит границы дозволенного, хотя они уже давно перешли их своим непозволительным поведением для Леди и её служанки. — Моя Леди? — вновь повторяет Гвиневра слегка дрожащим голосом, опаляя ухо своим дыханием. — Никогда. — шепчет в ответ Моргана, лицом утыкаясь в основание чужой нежной шеи, — Никогда больше не смей покидать меня! Никогда… — Никогда, моя Леди, я больше никогда и никуда от Вас не денусь, — говорит Гвиневра и осторожно гладит распушенные смоляные волосы. — Тебя ведь никто не обидел? Ты была у Гаюса? — поднимает обеспокоенный взгляд Моргана и застывает, потому что они всё же оказались в непозволительной близости друг к другу и её губы оказались так близко к чужим, что можно было ощутить, как они делят сбившееся дыхание. Настолько близко, что стоило только немного поддаться вперёд и их губы сомкнутся. Глаза Морганы то и дело бегали от глаз Гвиневры к её пухлым, приоткрытым губам. В то время как сама Гвиневра уже давно заворожено смотрела на алые губы Морганы. Когда перед похищением они говорили о любви, то всё свелось к тому, что Гвиневра стала загадочной из-за какого-то парня. Но если бы она только могла сказать, как сложно стало прислуживать человеку, чувства к которому уже давно перешагнули «официальную» черту к «дружбе», и которые теперь яростно оставляли позади и её, стараясь как можно скорее добраться до черты «бесповоротно влюблена». Она тогда и представить не могла, что их приключение выльется в исполнение мечты. В то, что они сейчас окажутся здесь, в этой комнате, под приглушенным светом луны и свечей, обе влюбленные по самое не хочу, и обе такие взволнованные тем, что прямо сейчас их отношения либо переступят черту допустимого, либо останутся там же, где и были. Стоило только чуть-чуть поддаться вперёд… — Нет, моя Леди, теперь я в полном порядке. — отвечает еле слышно Гвиневра и не выдерживает первой. Они ожидали от этого поцелуя многого, но не того, что наяву это окажется в мириады раз лучше любой фантазии. Что губы Гвиневры, слегка шершавые от постоянных укусов и такие горячие, будут просто идеально подходить мягким, холодным губам Морганы. Что слегка детские движения, очень быстро перерастут в смелые укусы и переплетения языков. Что руки также скоро станут блуждать по телу, то зарываясь в волосы, чтобы притянуть ближе, то опускаясь до самых ягодиц, вызывая шумное дыхание и еле сдерживаемый скулёж. Но вот оно всё, настигло их с огромной скоростью и не собиралось отпускать, пока обе не получат то, чего так давно хотели. Непонятно, кто первым потянулся к чужим завязкам на платьях, но избавиться от них казалось таким правильным, что никто даже не заметил, пока обе девушки не остались совсем нагие. Обе не знали что делать, но желание и возбуждение направляло в нужное русло, заставляя сначала изучать потемневшим взглядом такое желанное тело. Моргана с вожделением бегала глазами сначала по смущенному лицу, после по открытой шее, по тяжело вздымающейся округлой груди с затвердевшими от прохлады горошинами сосков, по плоскому, красивому животу, по черному кудрявому пушку волос, скрывающему то, к чему нестерпимо хотелось прикоснуться, и стройным ногам. Её ужасало то, насколько прекрасно тело Гвиневры и в то же самое время, это тело стало тем, на что она с удовольствием молилась бы день ото дня, лишь бы хоть как-то воспеть его красоту. Эти мысли заставили Моргану застыть на мгновение и забыть о реальности, пока Её Гвиневра вновь не привела Свою Леди в чувства одним несмелым прикосновением к оголённому плечу, вызвавшее крупные мурашки по телу и заставившее посмотреть тёмными от возбуждения и любви глазами. Гвиневра смотрела на её тело также с неверием, также безумно, словно мир вдруг превратился в один сплошной сон, в котором они, волей судьбы, принимают участие. И даже если это всё их общий безумный сон, который пропадёт с первыми лучами утреннего солнца, они готовы провести его так, как если бы утра не существовало. На сей раз не выдержала первой Моргана, она приподняла голову Гвиневры за подбородок, и впилась страстным поцелуем в её губы. Она медленно наступала, заставляя их голые тела прижиматься друг к другу и двигаться в сторону кровати. Ощущения от соприкосновения грудью и чувство нежности чужой кожи под пальцами вызывало невероятные эмоции, от которых вздохи становились всё более шумными, а действия смелее. Они сходили с ума от того, как сильно хотели друг друга, от того, что руками просто невозможно было перестать водить по чужому телу, что губы не могли оторваться от других, так что обе девушки только негромко вскрикнули, когда вдруг неловко упали на кровать, а после в комнате эхом отдались тихие смешки. Нагая Гвиневра на роскошной кровати, с лёгкой счастливой улыбкой на губах, смотрящая с бесконечной любовью и глубокой привязанностью просто не могла существовать. Она просто воображение Морганы, ведь так не может быть. Не может быть так хорошо. Но вот, Гвиневра касается ладонью её щеки, а Моргана льнёт к ней. Её ведёт от нежности Гвен, от того, как приятно не скрывать свои чувства, от того, как невероятно сидеть на её бедрах и изнывать от желания исцеловать всё это тело. Моргана и не отказывает себе, касаясь губами ладони, спускаясь к кисти, и проводя дорожку от плеча до шеи. Она позволяет себе оставить на нежной коже пару лёгких укусов и насладиться шумными, дрожащими вздохами. Ей также легко позволить себе спуститься ниже и приласкать чужую, тяжело вздымающуюся грудь, услышать первый стон, сорвавшийся с губ и приглушенный ладонью. Моргана чувствует, что сойдёт с ума, если не услышит этот звук ещё раз, поэтому припадает губами к твердой горошине соска, лижет его языком, прикусывает зубами, всасывает, а рукой опускается к талии, слегка сжимая её. Гвиневра от ощущений едва не подпрыгивает на кровати, неосознанно запуская свободную руку в шелковые волосы и прижимая ближе к себе. Стоны настолько неконтролируемые, что даже рукой заглушить их выходит с трудом и остаётся только надеяться, что никто в замке не услышит их. Но вот, Моргана спускается ниже, целует подрагивающий живот, лижет пупок, кусает выпирающие тазовые косточки и останавливается. Гвиневра разочарованно скулит и приподнимается на локтях. Моргана застыла с неясным выражением на лице между её ног, руки покоятся на бедрах нежно поглаживая их большими пальцами. Она оказалась там, где не бывал ещё никто до неё, от чего хотелось сделать что-то, что навсегда останется в памяти Гвиневры, как самое лучшее ощущение в её жизни. Сделать что-то, после чего она когда-нибудь, снова попросит Моргану сделать это. И первым, что пришло ей на ум, было желание коснуться губами, заставляя Гвиневру буквально подпрыгнуть на кровати и очень громко простонать её имя. Моргана не знала, что конкретно делать, но отзывчивость Её Гвен на эти прикосновения добавили уверенности и она уже смелее стала покрывать половые губы девушки легкими поцелуями, после чего слегка раздвинула их языком и провела им по клитору. Гвиневра от непривычных и очень приятных ощущений заметалась по кровати, то тяжело дыша, то выстанывая что-то неразборчивое, то комкая в руках одеяло. Она была на грани чего-то, что оказывалось всё ближе с каждым движением языка Морганы и что наконец настигло её, когда тот проник во влагалище. С губ Гвиневры вновь сорвалось имя Морганы и оргазм накрыл её с головой, словно лавина. Она тяжело дышала и видела звёзды перед глазами, пока Её Леди продолжала медленно водить языком по клитору, а потом вдруг оставила там поцелуй и поднялась. Моргана седлала бёдра и нависла над раскрасневшейся, тяжело дышащей Гвиневрой, провела рукой по её щеке, отвела спавшую на лицо прядку волос за ухо, очертила приоткрытые губы и невинно поцеловала их. Её переполняло чувство любви к этой девушке, желание стать для неё всем и заставлять каждый раз доводить её до пика лучше, чем кто-либо мог бы это сделать. Даже собственное возбуждение перестало быть таким важным, ведь её заполнило нежностью, которая уже давно появлялась в ней, когда она видела свою Гвен счастливой, радостной или просто довольной. Но вот саму Гвиневру такое положение дел не устраивало, поэтому она, также поддавшись своему возникшему в голове желанию, прижала одной рукой голову Морганы ближе, чтобы поцеловать её по-настоящему, немного лениво, но всё ещё горячо, а второй рукой пустилась по телу вниз. Она огладила упругую грудь, слегка сжала её, провела кончиками пальцев ниже, оцарапала короткими ноготками мягкие ягодицы и погладила бёдра. От этих действий Моргана задрожала и лишь сильнее углубила поцелуй, чтобы спрятать в нем свои несдержанные стоны. Гвиневра шумно задышала от такого напора, но не прекратила блуждать свободной рукой по телу, пока не спустилась к клитору девушки и не начала стимулировать его медленными круговыми движениями. Моргана задохнулась от ощущений, она оторвалась от губ Гвиневры, выпрямляясь, кусая губы и помахивая бёдрами. — Быстрее, Гвен, пожалуйста быстрее, — простит Моргана задыхающимся голосом и громко стонет, когда Гвиневра выполняет её просьбу. На долго её не хватает, и немного времени спустя Моргана мычит прямо Гвиневре на ухо и резко дёргает бёдрами. Она ложится прямо на Гвен сверху и восстанавливает дыхание, лениво касаясь поцелуями плеча, в которое уткнулась. Свечи уже потухли и в комнату проникал только свет Луны. За окном лаяли собаки и пели ночные птицы, а прохладный ветер залетал в покои, заставляя разгоряченные тела девушек остывать и даже мёрзнуть. — Ты останешься со мной до утра? — с надеждой в голосе спрашивает Моргана, прижимаясь лицом к шее девушки и выводя пальцем узоры на её предплечье. Ей не хотелось говорить признания после того, что между ними произошло, и что вполне могло быть простой случайностью для Гвен. Ей не хотелось разочаровываться и отталкивать от себя девушку обязательствами. Но не попросить об этом она не могла, ведь её сердце просто не выдержит сегодняшнюю ночь в одиночестве, даже если девушка покинет её ещё до рассвета. — Я буду здесь и утром, и днем, и вечером и следующей ночью, только если ты мне позволишь, — робко отвечает Гвиневра и чувствует яркую улыбку Морганы своим плечом. Им не за чем признаваться в своих чувствах, ведь их действия, их взгляды и столькие годы преданности уже всё сделали за них.