Марафон

Ползти было унизительно. За все свои восемь оборотов Харви Церера никогда еще так не унижался. Хотя прямо сейчас это было скорее мельтешащей на периферии мыслью, чем-то скребущим и зудящим до злости. Раньше он никогда и не злился настолько сильно, чтобы это придавало ему дополнительных сил. Удивительно, как много вещей происходит с ним впервые за столь короткое время. И все же он полз. Ржавые следы на земле тянулись за ним смазанной дорожкой от самой ниши в коридоре, где она пригвоздила его к стене. Где она обезоружила его, заставив бросить серпы прямо на пол. Где она пырнула его в живот в первый раз. А затем второй. И третий. И четвертый. Такой подход был не в ее стиле, ведь та, кого он знал, всегда была против жестокости. Так что это стало еще одной причиной его уверенности в том, что девушка, которую они все считали союзницей не была собой. Это был кто-то чужой, непринадлежащий их компании и притворившийся ею. А может ее никогда и не существовало? Гадство. Они же так долго пробыли вместе на этой станции, но даже не заметили подмены. А она и не пыталась скрыться. Если вспомнить, она часто прокалывалась на самых обыденных мелочах, делала несвойственные для себя же вещи, говорила невпопад и не всегда помнила имена. И все думали, что это нормально, да она же всегда была немного странной! Он бы тоже не заметил, если бы не случайность. Все знали о нестабильности Афидии в последнее время, но никто не видел ее в этом состоянии на самом деле. И в тот момент, когда эта ряженная почти сорвалась в общем помещении, а Авейра и Аксель пытались привести ее в чувство, Харви повернул голову в другую сторону. Просто повернул чертову голову. И увидел то довольное жаждущее крови выражение, с которым она следила за друзьями. Эта чужая гримаса на всегда наивном и добром лице Виорел стала отрезвляющей пощечиной для него. И с тех пор Харви не мог перестать следить за ней. Расспрашивал у других, искал намеки в логах их чатов, просматривал исторические документы, которые натащил Картус. И все это всегда необъяснимо вызывало головные боли. В какой-то момент он даже хотел попросить Марану взломать ее аккаунт, но у него не было четкого объяснения причины. Оперировать мимолетным выражением лица? Глупости. Сейчас у них итак хватает забот. И тогда бездна обратила свое внимание на него. Возможно, он был слишком активен в своих поисках. Возможно, не заметил как его подслушали, но в какой-то момент Виорел стала чаще появляться рядом. Чаще обращала на него свой внимательный взгляд и улыбалась странной пластиковой улыбкой. Именно тогда он понял, что попался. Кажется, этой самозванке доставляет особое удовольствие смотреть на страдания Харви. Иначе она расправилась бы с ним быстро. Эта мысль не укладывалась в голове. Почему именно он? Как он с ней связан? Пересекались ли они до игры? Ответов не было. Он никак не мог ее знать. Он никогда не видел ее, никогда не путешествовал в те места, где она обитала. Их не связывало ничего, кроме общих знакомых. И все же она позволила ему сбежать, она знала, что он не успеет никому рассказать, не успеет предпринять хоть что-то еще, что разоблачило бы ее перед остальными. И никто не поверит ему, если он попытается позвать кого-нибудь на подмогу прямо сейчас. Все, черт возьми, заняты тем, чтобы не сойти с ума. Черт, а если она уже от них избавилась? Нет…не может этого быть, хотя бы кто-то из более сильных остался бы. Не Джулиан, так Авейра. Точно, с этими двумя она бы не справилась…наверно. Силы окончательно покидают его в библиотеке. Расфокусированный взгляд мажет по книгам на полках и на полу. Раньше его всегда раздражало, что никто не убирает книги после себя, а сейчас… Нужно срочно что-то придумать, пока она не закончила свое дело. Харви притягивает близлежащую книгу. Как иронично и вовремя открываются страницы с картинками земных цитрусовых плодов. Может, если бы он больше времени поводил с Акселем, этот ублюдок поделился бы своей удачей? Он спешно пачкает кровью страницу и изображение на ней, выводя дрожащими пальцами символы, а затем откидывает книгу в сторону. Это его последняя подсказка. Это его последняя надежда. Смешно. Харви слышит ее тихие шаги даже сквозь гулко бьющийся в ушах пульс. Конечно, он знал, что она идет следом. Медленно. Обходит каждый оставленный им след. Каждую каплю и лужу крови. И улыбается той же искренней улыбкой, что он видел, там, в коридоре, перед тем как превратить его живот в решето. Теми же губами, которые произносили всякие глупости во время дружеских посиделок. — Я нашла тебя, дитя предателя. — она медленно входит в библиотеку, и ее глаза лучатся воодушевлением. — Ну и наследил же ты. Знаешь, это очень некультурно так мусорить. Одним сильным пинком в бок, она переворачивает его на спину, открывая вид на измазанную ржавой кровью рубашку. Темные губы растягиваются в довольную улыбку, когда он шипит от боли и из его носа также вытекает ржавая струйка. — Также некультурно… — он прерывается на судорожный вдох, — как закалывать кого-либо оружием…. Не-Виорел отпускает все еще занесенную после пинка ногу прямо на раненную часть живота и с силой давит, от чего Харви сгибается и хватает ее за голень, пытаясь скинуть ногу и пачкая полы юбки кровью. Откуда же в ней столько силы то? Его волосы разметались, а в глазах появился озлобленный блеск загнанного в угол зверя, что не собирается сдаваться на милость победителя так просто. — Ничего, я переживу. — ее пальцы почти нежно зарываются в его волосы и бьют голову об пол. Не достаточно сильно, чтобы убить, но достаточно, чтобы оглушить. — А вот ты вряд ли. И никто из них не выживет. — Ее голос набатом звучит в голове. Слишком громко, слишком сильно, словно, каждое слово бьет по мозгам. И тогда до него доходит. Чертова псионика. Поэтому никто ничего не замечает. Поэтому она не скрывалась. Новая волна злости накрывает его сознание и он почти рычит. Харви сдавливает ее голень остатками своих сил, от чего девчонка шипит и отвешивает ему пощечину такой силы, что его голова дергается и снова бьется затылком об пол. В ушах звенит и только прекратившееся кровотечение из носа, возобновляется с новой силой, а ослабевшие руки разжимаются и опадают на пол. Не-Виорел тут же убирает ногу и хмыкает. Его состояние уже плачевно и жалко настолько, что и добивать нет смысла. Она еще раз с удовольствием пинает его в бок и вытирает ржавую кровь с подошвы туфли о его колено. А затем тихо посмеиваясь уходит. Пусть гаденыш помучается напоследок, а ей еще нужно переодеться и выбросить запачканную одежду. И это действительно конец. Он хотел вновь протянуть руку к той самой книге с последней подсказкой, но замерзающее тело уже не слушалось. Харви не мог ни ползти, ни сказать хоть что-то да и никто уже не понял бы тех булькающих звуков и хрипа. Он лишь глядел перед собой размытым взором, пока кровь из ран не остыла на полу липкой лужей под ним. Пока сердечная мышца, разносящая кровь по организму, не остановилась окончательно. Так он и остался там: с открытыми стеклянными глазами, в луже собственной крови, знающий слишком много, чтобы оставаться живым, но недостаточно, чтобы суметь рассказать кому-либо.