*
Харпер слегка ёрзает в кресле, когда перед ним разворачивается невероятное, по его мнению, действо: на низком деревянном табурете стоит его прекрасный, бесконечно любимый мальчик, а знаменитый парижский модист снимает с него мерки. Хотя… Какой он мальчик? Это взрослый красивый обаятельный юноша, гроза девичьих сердец и гордость своего папы — Алистер, наследный герцог Эссекский. Харпер смотрит и не налюбуется своим столь стремительно повзрослевшим чадом. Алистер очень похож на своего отца чертами и характером, а если посмотреть на его избранницу, то и вкусом. Шарми Терезия, юная графиня Арнет из семьи австрийских дворян, эмигрировавших в Англию, была абсолютным женским воплощением Харпера — это признавали все, кто хоть раз видел их. — Алистер, мой дорогой, делай так, как того требует уважаемый модист, не упрямься, — мягко журит юношу Харпер, с улыбкой наблюдая, как ворчит его сын от бесконечных указаний француза. Тот уже обмерил его вдоль и поперёк, приложил к его лицу десятки обрезов ткани, сотни пуговиц, лент, метры кружев, одновременно громко и как-то величественно давая указания своим помощникам на французском, словно король — своим подданным. — Прошу прощения, папа, — выдыхает Алистер, пытаясь улыбнуться и расслабиться. — Я постараюсь быть более терпеливым. — Ты будешь самым красивым женихом во всём Объединённом королевстве… во всём мире, мой мальчик, — Харпер приближается к сыну, пока модист тактично отходит, и обнимает его. — Я бесконечно счастлив за тебя, мой дорогой. Шарми — изумительная девушка. Уверен, с ней ты обретёшь покой души и трепет сердца. — Я в этом не сомневаюсь, — искренне улыбается юноша, не стесняясь открыто принимать ласки родителя. — Она — моя сбывшаяся мечта. Сердце мужчины в тот миг так забилось от счастья — громко и часто, а неконтролируемая широкая улыбка осветила его красивое лицо. Нет для родителя большей награды, чем видеть благополучие своего ребёнка, и Харпер безмерно счастлив. Он мягко целует его в гладко выбритую щёку, смотря в его сияющие чёрные глаза в лисьем разрезе, пока Алистер порывисто целует в ответ его ладонь. — Оставлю вас, — улыбается Харпер, обращая свой взор умилённому этой сценой французу, — не буду мешать. Проведаю твоего брата перед его отъездом. — Я сделаю это чуть позже. Спасибо за всё, папа. Харпер покидает будуар старшего сына, направляясь в правое крыло особняка, где располагались покои Джорджа, рядом с комнатами его бабушки — герцогини Сонии. Но в какой-то момент сворачивает к парадной зале, задумавшись лишь на секунду. Он молча проходит через огромный зал, что вскоре заискрится и зашумит свадебными огнями, но пока строго-торжественно замер. Слуги распахивают перед господином резные двери, ведущие в галерею, в мягком сумраке которой на мужчину взирают картины и статуи. Харпер медленно идёт к одной картине в червлёной раме, с полотна которого на него смотрит молодая девушка в нежном голубом платье с пышными белыми розами на коленях. Её тёмные локоны навечно останутся мягкими и сияющими, а глаза и улыбка никогда не потеряют прелести юности, как и её имя никогда не забудут в этом доме. Покойная Элеонор Лесси, графиня Вестминская, герцогиня Эссекская, смотрит на застывшего перед ней прекрасного мужчину спокойным счастливым взглядом. Харпер смотрит так же легко в ответ с мягкой блуждающей улыбкой на губах, и в этой тишине вовсе не кажется странным, что мужчина здоровается с портретом, чуть склоняясь перед ним. — Твой сын стал совсем взрослым, — шепчет он юной графине. — Таким взрослым и большим, что я еле могу дотянуться до него, встав на носочки, и поцеловать в щёку. А ведь был таким крохой, — улыбка мужчины становится ещё шире, а глаза смущённо глядят вниз, но потом вновь смотрит сияющим взглядом на портрет: — Алистер и мой сын. Я знаю, ты никогда не была бы против этого. Тебя мне не заменить, но моя любовь к ним так же глубока и необъятна, как и твоя материнская. Харпер делает шаг ближе, шепча ещё тише: — В день его свадьбы я буду рядом с ним, буду держать его за руку и дам благословение на их долгую и счастливую жизнь с супругой. Я обещаю тебе, что никогда не покину наших детей, буду с ними каждый день и в их самые важные моменты жизни. Буду оберегать и защищать, как делал это с момента их встречи со мной, — пылко шепчет мужчина, смотря на юное нарисованное лицо, будто Лесси может слышать его, хотя он чувствует сердцем — она слышит. — Будь покойна на небесах. И да прибудет твоя душа в Раю. Харпер кланяется коротко, прощаясь, и выходит из галереи под добродушный и понимающий взгляд прислуги. Это не первый его «разговор» с портретом покойной герцогини. В галерее он частый гость, как и его сыновья, и подобные тихие беседы — не редкость. Каким-то своим внутренним чутьём он понимал, как важно для мальчиков знать и помнить о своей матери. Да и сам Харпер находил какое-то успокоение в том, что делился с душой покойной Лесси столь важными для них моментами жизни: поступление Алистер в финансовую академию, вступление компании Эдгара в международную торговую гильдию или то, как Джордж выбрал для себя стезю военного, поступив в Королевское военное училище. Харпер вздыхает, едва вспомнив об этом. Хоть внешне он не показывает своего недовольства выбором младшего сына, но не скрывает глубокой тревоги о его дальнейшей службе; быть военным во все времена было опасным занятием, а тем более в их неспокойный век бесконечных государственных конфликтов и дележа мира. Вот и сейчас Джордж готовится к отъезду по долгу службы, хвала Богу, хоть не к чёрту на кулички, а лишь в Эдинбург, в землях Шотландии. Эдгар заметил приближение супруга первым, обрывая порывистую речь Джорджа и направляясь навстречу Харперу. Тому показалось, что он застал отца и сына за неким спором, не предназначавшимся для его ушей. — Харпери, как проходят дела с примерками? Всем ли ты доволен, душа моя? — Всё хорошо, мой дорогой. Я более чем доволен. Джордж, мой мальчик, я шёл к тебе именно за этим. Прошу, не упрямься, позволь модисту и для тебя сшить сюртук на свадьбу брата. Я бы очень хотел увидеть вас столь нарядными. — Но, папа, мы же обсуждали это — я надену военный мундир, как и положено офицеру королевских войск Британии. — Но сынок… — Папа, не будем об этом. Мало того, что меня пытаются заставить держаться за «маменькину юбку», решая за меня, где мне проходить службу, так вы ещё хотите нарядить меня в шелка и кружева, как… салонную барышню? — Граф Вестминский!.. — редко когда из уст отца можно было услышать титулярную принадлежность имени младшего, только лишь в минуты крайнего недовольства, а это был именно такой момент. — Замолкни немедленно и извинись перед родителем. — Всё в порядке, родной… — Харпер, заметно побледневший и сникший от слов сына, всё же пытается оправдать его. — Не в порядке! Я сказал, извинись перед Харпер немедленно! Джордж умолк, пристыженно опустив голову, осознавая свою бестактность. Но в нём клокочет юношеская гордость, что оказалась уязвлённой: только сегодня он узнал о том, что его новое назначение — это результат чьей-то протекции, нетрудно догадаться, чьей именно. И ему обидно, что его, взрослого двадцатиоднолетнего мужчину, до сих пор считают несмышлёным юнцом. И он до сих пор не получил ответа… ни слова, ни строчки, словно всё его глубокое и сильное чувство и не нужно вовсе. Это убивало, лишало покоя и сна, заставляло жить на грани и действовать необдуманно. Вот и сейчас он нагрубил своему папе, своему бесконечно любимому и родному человеку… Сожаление охватывает юношу, заставляя ещё больше поникнуть его широким плечам, а горестному вздоху сорваться с губ. Он не смеет смотреть в глаза родителю, когда шепчет слова сожаления: — Прости, папа, я… был излишне груб, прости. Я надену любой парадный камзол, который ты пожелаешь, на свадьбу брата. — Всё хорошо, мой мальчик, я не обижен твоими словами, — прозвучало тихо и чуть печально. — Эдгар, не будь столь строг к нашему мальчику, — улыбка получается немного натянутой. — Джордж уже взрослый мужчина, знает, что делает. — Повзрослеет, когда перестанет дерзить и научится думать наперёд своих эмоций. Настоятельно рекомендую подумать над своим поведением, молодой человек. — Я понял, отец, — выходит, всё равно с каким-то раздражением. — С вашего позволения, отлучусь на конюшню, посмотрю, всё ли готово к отъезду. Стук мерных шагов раздаётся в тишине, грохотом отдаваясь в собственном сердце. Джордж был разочарован… в самом себе. Так не поступают джентльмены. Так не поступают сыновья с собственными родителями. Но что ему делать, если волнение сердца и горечь безответной любви мутит разум, заставляя выплёскивать болезненную ярость на весь мир вокруг?! Его спасёт только свет ясных глаз белокурого ангела, только его нежный и чистый голос, только Эллис. — Ты слишком строг с ним, Эдгар, — сразу начинает Харпер, едва Джордж скрылся за дверями. — Разве?! — Эдгар дышит глубоко, всё ещё пытаясь успокоиться. — Я не понимаю его поведения в последнее время. С ним что-то происходит. — Он влюблён, Эдгар, — Харпер обнимает мужа, улыбаясь от своих слов. — Что? — мужчина явно ошарашен, так что забывает обнять в ответ. — Разве от любви так ведут себя? Мне казалось, что, когда влюблён, то хочется петь и летать. — Давай я не буду напоминать тебе, как ты себя вёл, когда впервые влюбился в меня, — со смехом корит своего мужа Харпер. — О боже! — наигранно-горестно выдыхает мужчина, крепко обнимая любимого. — Я был ужасен! Я с содроганием вспоминаю своё поведение в те дни и до сих пор не понимаю, как ты мог любить меня такого… неадекватного. Харпер хохочет звонко, обвивая шею мужа и прижимаясь к его щеке. — Ты был прекрасен, мой милый. Я с упоением вспоминаю начало нашей любви, — мягко целует в щёку мужа. — Ты был таким… горячим и непримиримым, таким страстным и нежным одновременно. Но знаешь, что самое главное? — Что, любовь моя? — почти мурлычет мужчина, уткнувшись носом в мягкие золотистые волосы супруга. — То, что ты до сих пор такой же, — томно шепчет Харпер прямо в пылающее от страстного наваждения ухо мужа. Но отстраняется со вздохом, смотря в глаза Эдгару: — Вот только боюсь, что и Джордж в этом похож на тебя. Как бы он не наделал тех ошибок, что когда-то мы с тобой допустили. Поговори с ним, Эдгар. — Думаешь, стоит? Он хоть и вспыльчив, но благоразумен и решителен. Кем бы ни была его избранница, она не устоит перед нашим сыном, — с некой гордостью итожит мужчина. — Он, — с мягкой улыбкой поправляет мужа Харпер. — У нашего мальчика «избранник». Такой же прекрасный и невероятный молодой человек, как и он сам. Эдгар улыбается немного странно, вопрошающе смотря на своего невероятного супруга. — Ты уверен? Возможно ли? — Более чем уверен — я знаю это, — Харпер медленно прикрывает глаза, подтверждая свои же слова. — Вот только почему ты до сих пор этого не заметил? Это ведь так очевидно. — Но я ни разу не замечал, чтобы Джордж был кем-то увлечён, тем более… — внезапная догадка осеняет мужчину, и его глаза округляются в ещё большем изумлении. — Эллис? Харпер кивает порывисто, улыбаясь ярко, крепче обхватывая руки мужа: — Да, наш белокурый ангел завладел сердцем моего ненаглядного Джорджа. — Признаюсь, я рад это слышать, но теперь точно не понимаю такой неуверенности и порывистости сына. — Боюсь, чувства Джорджа безответны. Мне кажется, он ждёт письмо — каждое утро справляется, нет ли для него почты. Наш мальчик страдает, Эдгар. Поэтому прошу тебя — будь с ним помягче. Вспомни сам себя когда-то. — Если это так, то мне жаль. Хотя… Я тоже должен покаяться, — Эдгар смотрит неуверенно, чуть сжимаясь под вопрошающим взглядом супруга. Харперу почему-то уже не нравится то, что может услышать. — Перед тем, как ты вошёл… Мы спорили, вернее, Джордж предъявил мне обвинения. — И какие же? — Харпер, кажется, уже всё понимает, но смотрит с прищуром в ожидании ответа. — Якобы я выхлопотал для него «тёплое местечко» у себя под боком. Он крайне недоволен своим назначением в Эдинбург. — И это правда? Ты сделал это? — Да, — выдыхает мужчина, сникая под горящим взглядом супруга. — Но что мне оставалось делать, Харпери?! Он подал рапорт о переводе в ранг морского офицера в действующую военную часть Юст-Индской компании в Южном море. — Но это же… — У самой границы с Японией. Практически на краю света. — Он хотел быть ближе к Эллису! — догадка осеняет Харпера, и он порывисто обнимает мужа: — Но там война, Эдгар! Джулиана пишет, насколько неспокойно у границ, и даже подумывает, не переехать ли им на время в Европу. Боже, дорогой мой, не думал, что скажу такое, но ты сделал правильно. Прошу, не оставляй нашего мальчика, я боюсь за него. — Не оставлю, — мужчина целует руки супруга, в тысячный раз благодаря Бога за то, что он у него есть.***
Корабли причалили почти одновременно, и порт огласился зычным перекликом боцманов и моряков, дружно сбрасывающих якоря и пришвартовывающихся. С палубы потянулись порядком уставшие от путешествия пассажиры, и если для двоих — отца и старшего сына Ким — море что «дом родной», то для остальных, особенно для юных девиц и младшего Кима, это было тяжким испытанием. Елена всё же отправилась в далёкую и неведомую Англию в компании строгой гувернантки и весёлой компаньонки. Родители дали своё согласие без особых раздумий, ведь полностью доверяли главе семьи Ким. Но если начало путешествия казалось юной девушке просто сказочным, то через два дня у Елены началась страшная морская болезнь, скосившая и, что странное, Эммета. Джулиана бегала от одного к другому, чувствуя себя виноватой. Она-то намеревалась устроить для бедной девочки «свидания в море», да и кто мог ожидать морскую болезнь у человека, всю жизнь прожившего рядом с океаном? Эллис тоже страдал… от угрызений совести, потому как в глубине сердца радовался недугу Елены, избавившему его от её общества. Юноша чувствовал: родные девушки, да и его собственные, неспроста устроили это совместное путешествие. Благо повод для него был великолепный — свадьба Алистер, наследного герцога Эссекского. Видимо, рассчитывая, что по возвращению смогут устроить и вторую свадьбу — Эллиса и Елены. Но каковы бы ни были планы людей, у судьбы свои решения, и, видимо, именно она, чертовка, прямиком вела юношу к неотвратимому — ко встрече с любимым. Всё-таки с любимым. У Эллиса было время подумать обо всём, разобраться в себе и своём чувстве и понять, а главное — принять самое простое: он любит и сам невероятно любим, видимо, с самого детства. Как иначе объяснить их тягу друг к другу, их вечные «игры в кошки-мышки», придирки по поводу и без? Вот только как открыто сказать об этом? Как показать, что готов к чувствам? Окрик матери выводит юношу из раздумий. — Сынок, прояви галантность и помоги несчастной крошке Елене спуститься по трапу. — А Эммет не может помочь? Эллис тут же пожалел о своих словах, едва взглянул в глаза родителя. Та метала молнии и дышала жаром из ноздрей, а завидев еле плетущегося младшего брата, понуро побрёл к отсеку. На берегу уже вовсю раздавались крики приветствий и махали руками в нетерпении. Харпер суетливо бегает от одного экипажа к другому, понимая, что бессмысленно сдерживать слёзы, да он и не пытается вовсе. С палубы горланит Джулиана, крепко сжимая руку мужа. Ожидать менее пылкой встречи и не стоило: столько слёз, слов, объятий не было давно. Но эйфория радости не помешала Харперу заметить, как рядом с Эллисом спускается миловидная девушка, крепко обхватив его под руку. Мысль стремительно зреет в мозгу: неужели Джордж безутешен тем, что чувства действительно безответны, а у Эллиса есть невеста? Это слегка омрачает радость встречи, но Харпер обещает себе подумать об этом позже. Эллис взволнованно озирается, попадая из одного крепкого объятия в другое, но не видит столь желанного человека. Лишь вскользь обронённое герцогом Эдгаром: «Джордж приедет нынче вечером», — как-то успокаивает юношу: его не встретили не потому, что не нужен более, а потому, что не смогли по долгу службы. В размышлениях и воспоминаниях Эллис и не замечает, что предложенную на короткий миг руку до сих пор крепко держат и даже и не думают отпускать — Елена ухватилась за юношу, как за спасительную соломинку. И хоть выглядела она слабой и чуть болезненной, в её карих глазах пылал затаённый огонь, заставлявший её крепче прижиматься к возлюбленному. Из этой поездки она вернётся невестой Ким Эллиса, чего бы ей это ни стоило.