Утро понедельника

Меня тянет блевать практически всю дорогу до дома. В такси становится хуже, потому что я чувствителен до запахов, а в салоне воняет свеженьким кожаным салоном. Бизнес-класс, чемпионский разряд. Как по мне - нет смысла выкладывать столько бабок за подвоз до дома. Мне абсолютно похеру, я в любой тачке буду себя чувствовать погано в таком состоянии. Но это издержки старой британской аристократии. Лестрейнджи могут себе это позволить, а Блэк не хочет ударить в грязь лицом, чтобы не выглядело так, словно он экономит чужие бабки. Даже если ты на мели - ездить можно только на роскошном экипаже. Этому идиотскому заблуждению уже несколько веков. Если не тысячелетий. Мне до пизды, что там за амортизаторы у нашего кэба, потому что даже лежа в телеге я ощущал бы себя так же, как в новеньком ауди. Водитель понятливо не врубает музло, заметив мою синюшную рожу, а Блэк предсказуемо затыкается в наушники, чтобы избежать ненужных разговоров. Я бы поспал, но сложно сомкнуть глаза, когда хочется выблевать наружу потроха, поэтому я прислоняюсь виском в стеклу и пустыми глазами пялюсь на проносящуюся мимо улицу. Ничто так не портит облик квартала, чем черные скелеты высотных недостроек. Знобит. Меня раздражает это ощущение. Под кожу забиваются все лондонские промозглые сквозняки, от которых с плеч сбегают мурашки - колко и как-то жутко. Я не врубаю, чего меня так развезло. Спид так не действует, так что я успеваю решить, что у меня какое-нибудь сраное пищевое отравление или типа того. Летящие мимо вывески и блестяще-зеленый бок дорожного ограждения, чем-то напоминающий чешую огромного василиска, вызывают у меня ебейший диссонанс. Словно я по колено в стоячей воде, а вокруг меня проносятся цветные рыбки с Тенерифе. Пробую воздух языком, слизистые сохнут. Сползаю вниз, кошусь взглядом на Регулуса, потому что он сейчас в том же медленном контуре, что и я. Информация в моем раздроченном мозгу оформляется медленно, поэтому все, что я делаю следующие несколько долгих минут тряски - беззастенчиво пялюсь. Вечно в черном, словно носит траур по несбывшейся мечте стать любимым ребенком в семье. В черных душащих водолазках под горло. Если подумать, я и летом его не видел с коротким рукавом. Эта мысль не дает мне покоя с тех самых пор, когда я на гребне злого веселья хватанул его за запястье - он не вырвал руку, это бы выдало его, но дрогнул. Регулус ненавидит физический контакт. Как будто вся жажда тактильности ушла в Сириуса. И попахивает это чем-то нездоровым, как по мне. Мы встаем в пробке. Я лениво кошусь на улицу через лобовое. Пешеходов на перекрёстке тьма. Так и тянет спросить, куда все прутся в такую рань, хотя я ебу, какой сегодня день недели и время суток. Башка не варит. В последнее время у меня что-то не то с ощущением времени. Регулус снимает телефон с блокировки и перещелкивает плейлист. - Что слушаешь? - спрашиваю, вытягивая шею. Он притворяется, что не расслышал. Падла. Я тяну клешню к его смартфону и предсказуемо получаю по рукам. - Чего тебе? - спрашивает Регулус, вынужденно выдергивая один наушник. Вид у него такой, будто я в эту самую минуту не на диалог его развожу, а чиню физическое насилие. Ебало у него сумрачно-непроницаемое, он из того типа людей, которые на свадьбе и на похоронах выглядят одинаково, но эта секунда перепада температуры во взгляде - я фиксирую ее, потому что в херовом состояние у меня зрение, как у стрекозы. Тридцать тысяч кадров в секунду. - Развлеки меня, - тяну я с препоганейшей из своих усмешек. Больше, чем когда его дергают, Регулус не любит, когда его дергают по хуйне. Но терпение у него, надо сказать, железное. Закаленное Сириусом, мать его, Блэком. Я не пытаюсь тягаться с ним в вопросе кто-доебет-Регги-быстрее, но мне надо на чем-то фиксировать внимание, иначе я просто сдохну прямо в салоне такси премиум-класса. Регулус смеряет меня задумчивым взглядом, словно бы прикидывая, какая у меня стадия, и тянется запихнуть наушник обратно, но я вырываю у него из рук телефон. Второй наушник вылетает тоже. В раковине остается торчать черный амбушюр. Регги ничего мне не говорит. У него только глаза суживаются, как у кошки. Он говорит: - Барти, хватит. С такой вселенской усталостью в голосе, что, клянусь, мне его почти жаль. Но когда мне херово, я хочу сделать херово всем. Эта болезнь неизлечима; она сильнее меня, и от нее не кладут в рехаб. Чтобы вести себя по-людски в последнее время приходится совершать поистине нечеловеческое усилие. Это словно бы не в моей природе. Я быстро облизываюсь. Щурюсь в ответ. У Регулуса по-блэковски красивое лицо, но черты острее, чем у брата. Это не природное, просто он вынужденно похудел. Могу предположить, что мамашка покупает платья, экономя на еде. А ведь могла бы продать свой чертов Биркин. Смартфон гаснет у меня в руках. Я давлю на кнопку включения, экран выплевывает в меня сканер отпечатка пальца. - Вот ты параноик. Регулус равнодушно пожимает плечом. Он поступает как ребенок, наученный тем, что у него постоянно отнимают вещи - не просит их назад, а терпеливо ждет, когда угаснет искра чужого интереса, не встретив сопротивления. - Долго ты будешь играть в эту игру? Блэк вопросительно выгибает бровь. Я замечаю, что он побледнел, потому что я поднимаю тему, которую никто не хочет обсуждать. Не то, чтобы меня сильно ебет вопрос чужих бабок. Мне просто жизненно необходимо до кого-то доебаться, чтобы переждать дорогу домой. Пальцы мерзнут. Я натягиваю рукава куртки по костяшки, прячу руки в сгибах локтей и крючусь в три погибели, как будто у меня вместо позвоночника гимнастическая лента. - Все знают, что Блэки хуй без соли доедают. Мог бы уже перестать делать вид и хотя бы пожрать в рестике на чужие бабки. Никто не удивится. По виду Регулуса можно с уверенностью заявить, что в гробу он видал мои советы. Я искренне не понимаю, к чему эти понты, но у меня в семье никогда не было этих чистопородных заморочек. Вроде какие-то там пра-пра-пра и правда владели титулами, но они покупались еще при королеве Якове, так что при дворе на них смотрели косо. Потомкам было попроще, но Краучи не любят эту историю и всегда гордились тем, что вкалывали на государственных должностях. Вот взять отца, например. Никто не подумает, что у него водятся деньги. Выглядит он как обычный затраханный жизнью клерк. Я это не одобряю, и не собираюсь класть свою жизнь, чтобы работать на какого-то урода. Если мне предложат должность плэйбоя в этих их офисах, я еще подумаю. А так - да ебись оно. Я, видимо, ни для понтов, ни для труда на галерах не создан. Регулус смотрит на меня долгую минуту, пытаясь понять, серьезен ли я. А я чертовски серьезен, как атомная война, потому что к этому времени мне начинает крутить живот, и приходится сцепить челюсти, чтобы переждать спазм. Я это могу перевести как: да что ты понимаешь, Крауч. Потому что Регулус затыкается обратно в наушники, предпочитая мой пустой треп шуму крови через амбушюры. Он не пытается потребовать обратно смартфон. Я кручу трубку в руках, замечаю сколы на углах, трещину через экран и побитый пиксель на экране блокировки. - Купить тебе новый? - уебищная ухмылка задирает мне губу над клыком. Регулус не реагирует, будто и правда меня не слышит, но я замечаю, что у него от лица отливает последняя краска - он бледнеет от раздражения, и от этого мне на душе на пару градусов теплее. Я с трудом распрямляюсь, откидываюсь спиной на сиденье и со вздохом сползаю вниз, расставляя колени. По горлу поднимается желчь. Я закрываю глаза, пытаясь выровнять дыхание. И слышу холодный, ровный мне-конечно-похуй-но-я-спрошу-для-протокола голос: - Хуже? Не нахожу в себе сил сказать, что это его ебанное дело или даже просто кивнуть. - Дотерпи до дома. - говорит Блэк. И, чуть погодя, добавляет: "не хочу возиться с твоим трупом". - Кредит возьмёшь, - фыркаю я в ответ, пытаясь уследить за цветными мушками, ползающими у меня под веками. - За доставленные таксисту неудобства. - Нет, - совершенно серьезно отвечает Регулус. - Я просто сброшу тебя в кювет. Этот парень не шутит, вот что искренне меня забавляет. Он не угрожает. Просто рассеяно бросает, глядя куда-то мимо. Очень повседневно. На месте таксиста, я бы проникся атмосферой, но водиле на нас настолько насрать, что это фантастика. Мне обычно везет на доебчивых. - Какое тебе дело до того, сколько у Блэков денег? - Абсолютно никакого. - Тогда чего ты ко мне прицепился? - Хотел выяснить, насколько тебя задевает негласный статус нищеброда. - И как, выяснил? У него настолько отрешенное лицо, а мне настолько хочется сдохнуть, что я залипаю, наблюдая, как он копается в телефоне, не обращая на меня внимания. Регулусу я неинтересен до такой степени, что я почти успеваю забыть, что мне задали вопрос. Встряхиваюсь. В своей псевдолихорадке я успел пропотеть рубашку так, что та противно липнет к спине. Закрывок мокрый, хоть выжимай. Я радуюсь, что никто не заметит влажные разводы на подголовнике, пока я разлагаюсь на заднем сидении такси, влипая в салон, как Дэйви Джонс в собственный проклятый корабль. - Ну выяснил, - заторможенно, спустя добрые минуты две, отвечаю. Регулус сухо хмыкает, не поднимая на меня глаз. - И как? - Ты скучный. Блэк замирает, неприятно уязвленный. Это почти незаметно, но пока мы ехали в такси, я немного прощупал, на что он реагирует, а что оставляет его безучастным. Наверное, его часто сравнивали с Сириусом. Не в пользу младшенького. Забавный феномен. Можно быть умницей, получать хороший табель об успеваемости, но на фоне самой яркой звезды ты будешь всего лишь блеклым отражением. И даже собственная мать будет любить тебя только потому что старший сын ей не оставил выбора. Ты как бы запасной вариант. На который никто особо не рассчитывал, пока Сириус не взял всю семью за яйца. И уж точно Сириуса бы никто не назвал скучным. Регулусу неприятно. Я кожей чую. Пробую воздух языком, как ящерица. Его раздражение на вкус отдает кровью, но он молчит, и поразительно быстро берет себя в руки. Инверсионный след его эмоций пропадает быстрее, чем мы успеваем свернуть с главной дороги. До самого конца поездки мы молчим.