Хроники Тэларии. Золотой сокол

      Студёная вода из ручья на обочине дороги успокаивала пышущие неприятным жаром ушибы и ссадины, полученные во время укрощения дикого чёрного жеребца, которого Вереск купила и объездила для Маэв, вопреки пессимистичным прогнозам Пэтэка и прежних владельцев не в меру строптивого коня. Сердце билось всё тише и ровнее. Ладони почти перестали болеть, а красные отметины на них светлели. До возвращения в лагерь Вереск хотела привести себя в хотя бы мало-мальски приличный вид и остыть после выматывающей скачки по окрестностям Бристоля. Сменив изодранный в клочья камзол на купленную чуть позднее тунику с глубокими рукавами и высоким воротом, Вереск надеялась скрыть от Извара большую часть синяков, теперь покрывающих её тело, однако, свежие кровоподтёки на кистях и оцарапанное ветками лицо — следствие получасового путешествия по ближайшей к рынку роще, были красноречивым рассказом о том, через что ей довелось пройти ради неожиданного и рискованного выбора Маэв.       — Сумасшедшая! — не стесняясь в выражениях, сетовал Пэтэк. — Совсем не дружишь с головой!       Он нервно прохаживался рядом, бросая на Вереск взгляды, полные праведного гнева и негодования.       — Сегодня я лишний раз убедился — с тобой не соскучишься! Это ж надо было на такую авантюру согласиться ради дурацкой прихоти! Человек в здравом уме даже не помышлял бы о подобном, но о здравости ума в твоём случае рассуждать не приходится!       У Пэтэка был измученный опасениями за жизнь соратницы вид. Он даже не пытался скрыть жуткого волнения, не желавшего его отпускать. Маэв по близости не было. Она с упоением предавалась общению с приобретённым питомцем, что давало молодому человеку возможность высказаться в её адрес, не опасаясь протеста или обиды.       — А что дальше? Дракона разыщешь и приручишь, чтобы Маэв могла надеть на него упряжь? Был бы здесь Извар, он бы тебя собственноручно пришиб за такие сумасбродные выходки! Ему давно претит твоя любовь к всевозможным способам холодить людям кровь! С самого начала было ясно, этот смоляной чёрт скорее укокошит кого-то, чем позволит себя оседлать! Но нет же, ты как всегда в самое пекло лезешь! Если бы не благоволящие к тебе боги, сегодня я вёз бы к Извару твой труп!       — И тем не менее всё получилось, — устало произнесла Вереск, продолжая неспешно смывать следы недавнего приключения с лица и ладоней. — Уймись уже, развёл истерику, будто я и правда отправилась к праотцам.       Пэтэк оскорблённо поджал губы.       — Да мне ровным счётом по боку твой выпендрёж перед Маэв! Просто случись непоправимое, весть о твоей самоубийственной кончине Извару пришлось бы озвучить мне, а в этом, знаешь ли, мало хорошего, особенно учитывая, что он строго-настрого наказал приглядывать за тобой, отправляя с вами на рынок!       — Я не выпендривалась перед Маэв, так что придержи язык! — взвилась Вереск. — Я лишь хотела поскорее покончить с бессмысленным блужданием по городу и вернуться в лагерь!       — Отменный способ решать проблемы, — едко подчеркнул Пэтэк. — Ты могла ограничиться нытьем девицы и купить ей клячу на своё усмотрение, но соизволила рискнуть собственной шкурой и добыть ей коня-дикаря с кипящей лавой вместо крови, наставив себе синяков, как после поединка не на жизнь, а на смерть с дюжиной головорезов! Что бы ты не вменяла сейчас, а на лицо личная заинтересованность! Маэв из тебя веревки вьёт и, похоже, вам обеим это нравится!       Всего мгновение понадобилось Вереск для преодоления расстояния между собой и Пэтэком. Она грубо завладела воротом его жилета, жалобно заскрипевшего по швам, и свирепо заглянула в глаза.       — Ещё раз услышу от тебя подобные бредни, больше предупреждать не стану. Схлопочешь у меня по-полной! И не вздумай растрепать Извару и остальным гениальность своих идиотских выводов относительно случившегося на рынке! Понял?! Только таких-то разговоров мне и не хватало для полного счастья! Мало того, что по наказу главного приходится возиться с нахальной ведьмой и слушать насмешки всего отряда, так ещё и ты мелешь ерунду всякую!       Вместо того, чтобы обойти неприятности и ретироваться, Пэтэк вдруг засветился превосходством, невзирая на опасную близость кулаков вспыльчивой приятельницы.       — Твоя злоба выдаёт тебя с потрохами, значит, я попал в точку! — прищурившись, злорадно хохотнул он. — Ведьмочка-то наша, судя по всему, и впрямь тебя окрутила! Прежнюю Вереск точно подменили. Кидаешься на друзей из-за безобидных шуток, как цепная собака, объезжаешь бешенных скакунов по щелчку пальцев, готова лезть в драку по любому поводу, лишь бы пар выпустить, а зазноба твоя, готов поклясться, даже не в курсе столь преданного преклонения…       Звук лёгкого, но болезненного удара заставил Пэтэка умолкнуть и со стоном скрючиться, прижимая к разбитому в кровь носу ладонь. Вереск вздрогнула и вновь подалась к ручью, сунув голову под ледяные струи воды, срывающиеся с камней. Ярость кипела в ней с пугающим нарастанием. Дать ей ещё большую свободу означало подтвердить и так вполне резонное мнение товарища. Самым горьким во всём этом оказалось открытие в незамысловатых фразах Пэтэка правды для самой себя. Выказывая раздражение и неприязнь к Маэв, Вереск всего лишь маскировала интерес к ней. Изумляясь неспособности изгнать странные чувства из сердца, она панически боялась признать, что с появлением в её жизни загадочной послушницы далёкого храма, всё в корне изменилось и возврата к прежней действительности не будет.       — Милостивые боги, Пэтэк! Что с твоим носом?! Как это случилось?!       Голос Маэв, явившейся на шум перепалки, заставил Вереск вынуть голову из-под воды и приглушённо выругаться. Небрежно отряхнув короткие волосы, она направилась к Тами, делая вид, что её заданные жрицей вопросы никоим образом не касаются. Приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы походка выглядела твёрдой и бодрой, а ноющая спина прямой и расслабленной. Усталость и забитые перенапряжением мышцы давали о себе знать. Тело настойчиво требовало отдыха. Для этого Вереск нужно было вернуться в лагерь и как можно скорее уединиться в своей палатке. Ни за какие коврижки она не хотела обличать разбитое состояние и огорчение словами Пэтэка перед виновницей происходящего.       — Не волнуйся, я в порядке, — натянуто улыбнулся жрице Пэтэк, кидая в сторону Вереск торжествующие взгляды. — Мы просто немного повздорили на тему предпочтений и только.       — И как часто ваши споры о предпочтениях заканчиваются разбитыми носами? — хмурилась Маэв, недоверчиво переводя взгляд с одного участника конфликта на другого.       — Зависит от темы спора, — не растерялся Пэтэк. — Эта была весьма трепетно воспринята Вереск, а как тебе известно, в таких случаях она сразу лезет в драку.       Стиснув зубы, Вереск мысленно приказала себе пропустить мимо ушей последнее замечание лучника. Он держался с таким апломбом, будто опухший и покрасневший нос являлся признаком его неоспоримой правоты, а не печальным следствием размолвки. Не трудно было догадаться, что его подстёгивала её реакция на высказанные им предположения. Выказав излишек эмоций, Вереск позволила уличить себя в слабости, и теперь у Пэтэка перед ней появилось преимущество. Вместе с тем где-то в глубине души сам Пэтэк начал ощущать смятение при мысли, что его до настоящего момента лишь смутные подозрения о неравнодушии Вереск к Маэв оправдались. Нетипичное для девушки поведение Вереск, мужская одежда и даже манера общения в кругу членов отряда вдруг предстали в совершенно ином свете. Это простое и поразительное открытие сводило на нет все шансы Пэтэка на взаимность с её стороны, причиняя боль крахом вынашиваемых надежд.       — Как дети малые, — покачала головой Маэв. — По поводу чего вы схлестнулись?       — Пусть Вереск расскажет, не хочу выдавать её тайны, а то ведь опять схлопочу.       — Ну хоть это ты уяснил, — Вереск напряглась, понимая, что, если парень продолжит играть фразами, натянутые подобно струнам нервы не позволят ей оставаться безучастной и тогда серьёзной потасовки не избежать.       Подобное развитие событий грозило окончательно погубить её репутацию в глазах товарища, заверив его в пока лишь предполагаемых на её счёт обстоятельствах.       — Хватит пустых разговоров, пора выдвигаться в лагерь, — как можно спокойнее сказала она, подозвала Тами и хмуро взглянула на Маэв. — Какое имя ты дала своей милой покупке?       — Я назвала коня Фрай, — оживилась та. — И не нужно говорить о нём с пренебрежением. Тебе стоило немало труда и сил заставить это свободолюбивое создание подчиниться.       Глаза Маэв были полны благодарности. Настояв на просьбе укротить жеребца, она не сомневалась в способности Вереск сладить с ним, но, наблюдая за процессом укрощения, испытала невольный страх.       — Ты здорово справилась, — похвалила Маэв. — Я поражена, никогда не видела ничего подобного. Спасибо, что сделала это для меня.       Казалось, ещё мгновение и она набросится на свою героиню с объятиями прямо на виду у любопытного Пэтэка. Эта мысль настолько испугала Вереск, что она немедленно вскочила в седло.       — Я своё слово держу, надеюсь, и ты своё сдержишь. Обязанности няньки мне порядком надоели, — холодно процедила она. — Но для начала постарайся доехать до Извара целой и по возможности невредимой. У твоей коняки препоганый характер.       — Прямо как у тебя, — тихо пробормотала ей вдогонку Маэв, покосившись в сторону поляны, где Фрай неистово рыл копытом землю в ожидании новоиспечённой хозяйки.

***

      Маэв выполнила обещание и, спустя буквально четверть часа после возвращения с рынка, Извар освободил Вереск от необходимости её опекать. Воина удивила история появления у Маэв на редкость благородного и сильного коня в качестве верного спутника. С подачи жрицы поступок Вереск представлялся едва ли не героическим. В отряде даже поднимали тост за ужином в честь проявленных Вереск сноровки и выносливости. Никто особо не обращал внимания на глубокую задумчивость Пэтэка, сидящего поодаль от костра и отказывающегося присоединиться к веселью. Для товарищей его дурное настроение объяснялось недавней размолвкой с Вереск, но только сам Пэтэк знал, что его печаль выходит далеко за рамки ссоры у ручья.       Вереск сперва обрадовалась отмене каких-либо обязательств перед Маэв, но вскоре поймала себя на том, что испытывает досаду. Нахождение рядом с чародейкой теперь нельзя было оправдать приказом Извара, и это, вопреки ожиданиям, огорчало Вереск куда серьёзнее, чем ранее шуточки товарищей. Осушив до дна кружку с вином и сославшись на потребность, как следует выспаться, Вереск медленно побрела в сторону своей растяжки. На душе сгустился горький осадок тяжёлого дня и внезапных открытий в самой себе. Понимая, что сон ещё долго не придёт, Вереск миновала шатёр и направилась в лес, надеясь за прогулкой привести мысли в порядок.       По велению Извара стоянку расположили на берегу большого озера. С одной стороны водоём примыкал к лесу, с другой — к городу. Мощные каменные сооружения надёжно оберегали население города от вторжений извне. На ночь главные ворота запирали. На башнях выставляли дозорных. Издали были видны яркие пятна их фонарей, неспешно скользящих по контуру зубчатых очертаний крепости. После заката горожане редко покидали город — в чаще промышляли волки, но находились желающие порыбачить на озере. Обычно рыбаки собирались компаниями, заручаясь участием в вылазке нескольких опытных охотников. Мужчины разводили большие костры и зажигали десятки факелов, чтобы отпугнуть блуждающих поблизости зверей. Их стоянки хорошо просматривались в ночной мгле.       Вереск нравилось, забравшись на какое-нибудь дерево, наблюдать за игрой света, отбрасываемого кострами рыбаков на поверхность озера. Иногда на воду спускали лодки. Огни фонарей, закреплённых на корме, привлекали скопления белоснежных мотыльков, кружащих как в танце на фоне мерцающих лучей. В воздухе витал насыщенно сладкий аромат красного лотоса, цветущего по низинам береговой линии, и совсем лёгкий кувшинок. Луна, как огромное золотое блюдо, висела высоко в небе. Она безвозмездно проливала свой мистический свет на уснувшую землю и куталась в полоски сизого тумана, плывущего гибкими завитками вдоль её ровного диска. Ночные птицы переговаривались трелями, но постепенно они затихали, уступая место пению цикад и сверчков.       Несмотря на усталость, Вереск почувствовала себя значительно лучше, пройдясь вдоль озера, дышащего свежестью и покоем лесных чертогов. Сумерки незримо перетекли в густые краски ночи. По кронам деревьев, зарослям папоротника, камышам и устилающим берег мелким камушкам струились неразборчивые тени. Остановившись возле одной из живописных заводей, Вереск облокотилась на ствол старой, раскидистой сливы и умиротворённо прикрыла веки. Ей не потребовалось напрягать память, чтобы вспомнить в подробностях последние недели, оказавшиеся на редкость богатыми на происшествия.       Перед глазами сначала всплыл многолюдный Даргофс и неожиданное знакомство с принцессой, затем битва с гарпиями и магическое исцеление, спасшее Вереск от неминуемой смерти. Почему-то представлялось, что это лишь вступление к чему-то действительно грандиозному и опасному на их общем с Изваром пути. Предчувствия будущих тревог могли быть также связанны и с заказом, который после многодневных переговоров получил отряд. Влиятельный человек из Бристоля сулил наёмникам непомерно хорошую плату за исполнение, на первый взгляд, несложного поручения, заключавшегося в доставке небольшого груза в другой город.       В прежние времена Вереск непременно насторожила бы подозрительная расточительность со стороны клиента, впервые пользующегося их услугами, но сейчас её мало волновали сопутствующие заказу детали и, выпади ей возможность неожиданного боя, она была бы только рада. Зреющая в ней потребность затеять неравную драку с кем-то, существенно превышающим её собственную силу, легко объяснялась стремлением вытеснить изнутри гнетущий комок мыслей и эмоций по поводу Маэв. Вереск думалось, что хорошая встряска сможет хотя бы на время вернуть ей контроль над чувствами. Требовались ясность сознания перед выполнением поручения, а уходящий день принёс только ещё большее смятение.       Внезапный звук треснувшей поблизости ветки, заставил Вереск распахнуть глаза и по привычке приготовиться к отражению любой опасности. Кто-то медленно и аккуратно пробирался сквозь чащу к берегу. Шаги были мягкими, но неразборчивыми, и часто перемежались шумными вздохами идущего, явно не слишком довольного густым кустарником и высокой травой, цепляющей подол его длинного одеяния. По коже пронёсся еле уловимый холодок. Волнением встряхнуло нутро. Сердце участило бег, обдавая тело жаром. Продолжая неподвижно ожидать появления незваной гостьи, Вереск уже точно знала, что это Маэв. Ещё секунду назад полнившие голову думы разлетелись, как испуганные пташки. Пальцы крепко вжались в ветку дерева, будто вознамерившись его сломать.       Вдохнув глубже, Вереск тряхнула головой, сбрасывая с себя нелепую растерянность. Хмуря брови, она пригляделась к силуэту жрицы. Её интересовала причина, по которой та отправилась гулять во тьме по опасному нападениями волков и прочей живности лесу, хотя Изваром ей было запрещено так делать. Параллельно Вереск гадала, как поступить — остаться незамеченной и по-тихому скрыться или, обнаружив себя, пожурить ослушницу. В её обязанности больше не входила забота о Маэв, но просто закрыть глаза на её безопасность Вереск не могла.       Маэв, сосредоточившись на цепляющемся за высокие растения подоле роскошного платья, прошла мимо сливы, в тени которой стояла Вереск и, не заметив её, прямиком направилась к озеру. В нескольких шагах от воды, Маэв разулась и принялась распутывать шнуровку корсажа. Движения отдавали спешкой и вместе с тем сохраняли присущую жрице грацию и плавность.       Вереск, удивляясь сама себе, задрожала, разрываясь между порывом уйти и остаться. Вид обнажающейся Маэв побуждал изнывать от необъяснимой потребности. Происходящее вызывало в Вереск принять правду о самой себе. Она чувствовала пленение черноволосой красавицей, но колдовство и магия были ни при чём. Будь Маэв простой крестьянкой или лоточницей с рынка результат оказался бы таким же. Ситуация обязывала Вереск присмотреть за чародейкой, выбравшей не самое безопасное время и место для купания и, судя по всему, даже не поставив никого из членов отряда в известность о своём намерении.       До настоящего дня Вереск удавалось закрывать глаза на привязанность к Маэв, и только замечание Пэтэка и отмена наказания Изваром подтолкнули осмыслить собственные чувства. По всей видимости, всё было предрешено свыше. И как только Вереск не пыталась преодолеть пугающие и раздражающие её путы, они становились лишь крепче. Гнев на собственную неспособность вернуть безучастность и душевное спокойствие, выливался в самобичевание. Каждый раз, вступая в разговор с Маэв или просто попадая в поле её зрения, Вереск вела себя, как грубоватый, несдержанный подросток. Дерзостью и ершистостью она защищалась от страшащей её зависимости, но правда всё равно выплыла наружу.       Послышался всплеск воды. Вереск подняла голову. Лунный свет лился жидким перламутром на озёрную гладь, хорошо освещая Маэв. Та хрупкой бабочкой балансировала на поверхности мерцающего озера. Посеребрённые блеском воды и ночным светилом контуры её идеального тела приобрели особое совершенство. Полутьма превращала купание Маэв в волшебное таинство, от которого у Вереск напрочь перехватило дыхание. Больно закусив губу, она поспешно перенесла взгляд на небо, но почти сразу вернула его обратно, уступая желанию смотреть и любоваться.       Неожиданно в глубине леса возник протяжный вой. Стая волков оглашала выход на охоту. Несмотря на то, что, судя по звукам эха, разнесшего эту весть по округе, они были очень далеко от стоянки Извара, Вереск уже не сомневалась, что Маэв одну оставить не сможет. В противовес её тревогам чародейка никак не отреагировала на песнь зверя. Она продолжала с упоением предаваться плаванью, периодически погружаясь в воду и выныривая — естественно и легко, как морская нимфа.       Немного помедлив, Вереск вышла из своего укрытия и направилась к береговой линии.       — Эй, русалка! Пора закругляться с плаваньем, — как можно беззаботнее проронила она, ожидая испуга застигнутой врасплох нарушительницы изваровского порядка. — Я провожу тебя обратно в лагерь.       — Вереск?! — изумилась Маэв, но страха не выказала. — Ты что здесь делаешь?       — На тебя любуюсь, — честно призналась Вереск, одновременно выдав это за остроумную шутку.       Она окинула быстрым взглядом тело жрицы, едва скрытое водой, и чуть в голос не застонала от пронзившего её острого желания.       — И долго ты на меня любуешься? — ухватилась за её иронию Маэв, заинтересованно подплыв ближе.       — Достаточно, чтобы решить, что нам обеим пора бы отправляться спать, — ответила Вереск, отчаянно пытаясь взять себя в руки.       Маэв грациозным движением отбросила с лица мокрые пряди. Собственная нагота её совсем не беспокоила. Она не пыталась спрятаться в тёмных водах, прикрыться или отвернуться. Наслаждаясь прохладой стихии, ласково обнимающей её безупречное тело, и смущённым взглядом откровенно нервничавшей Вереск, Маэв самодовольно улыбнулась.       — Нет, — её игривый тон давал понять, что подчиняться она и не думает.       — Что значит, нет?! — вспыхнула, как порох Вереск. — Мы возвращаемся! Сейчас же!       — Нет, значит — нет! Я останусь ещё поплавать, а ты можешь идти. Тебя никто не держит, — как ни в чём не бывало протянула Маэв, расслабленно покачиваясь на алмазном полотне воды. — Ты ведь теперь ничем мне не обязана, помнишь?       — Я не оставлю тебя одну посреди леса, ты же это понимаешь! — вышла из себя Вереск.       — Тогда тебе придётся изрядно промокнуть, вылавливая меня из озера, потому что сама я выбираться пока не намерена.       Вызывающий смех чародейки стал последней каплей в сосуде терпения Вереск.       — Думаешь, я этого не сделаю?       — Думаю, нет, — заносчиво усмехнулась Маэв, откидываясь на спину. — Мне показалось, покупка Фрая отняла у тебя все силы. Я ошибаюсь?       Вереск застыла. Поведение жрицы отдавало провокацией. Мавэ явно надеялась, что в этом противостоянии ей уступят, и Вереск ничего не оставалось, как опровергнуть это предположение. При мысли о том, что предстоит сделать, щёки залила краска. Вереск от души поблагодарила провидение за ночную полутьму, скрывающую её вопиющую растерянность на фоне происходящего и подступила ближе к воде.       — Не дразни меня, это плохо кончится, — серьёзно отчеканила она. — Будь умницей, вылезай сама.       — Не дождёшься, — посмеивалась чародейка. — Хватит с тебя на сегодня испытаний. Ступай спать, а я ещё поплаваю.       — Ну всё! Ты напросилась!       Не оставив себе шанса на отступления, Вереск легко оттолкнулась от земли и уже в следующий момент оказалась неподалёку от Маэв, не ожидавшей от неё такой горячности. Жрица мгновенно утратила самоуверенность и удивлённо отпрянула в сторону под облаком хрустальных брызг, поднятых в воздух прыжком наёмницы. На какое-то время между девушками повисла неловкая тишина. Обе молчаливо смотрели друг на друга, словно внезапно очнувшись от морока.       — Чёрт, а вода-то холодная! — ёжась, прошипела Вереск.       — Лишь поначалу, — тихо уронила Маэв. — Через пару минут привыкнешь.       — Пару минут? Считаешь, я не управлюсь с твоим упрямством за одну? — хмыкнула Вереск и уверенно направилась к ней.       Вопреки её ожиданиям, Маэв больше не рвалась продолжать противостояние. Она напряжённо замерла на месте, не двинувшись, даже когда расстояние между ними сократилось до вытянутой руки. Это обстоятельство заставило Вереск занервничать. Испытав очередную волну смущения, она тоже остановилась в нерешительности, так и не осмелившись применить угрозы на деле. Внутри бушевал пожар. Запертая в теле страсть причиняла муку.       — Не стоило тебе этого делать, — спустя пару мгновений, прошептала Маэв. — Я ведь просто шутила.       Её длинные ресницы отбрасывали тёмные тени на веки, придавая колдовской акцент яркому облику. Волосы лишь незначительно прикрывали красивую полную грудь, мерно вздымающуюся от участившегося дыхания.       — Шутила или нет уже неважно, — хрипло ответила Вереск, не в силах разорвать гипнотизирующее переплетение их взглядов.       Она пребывала на грани, хотя до встречи с Маэв никогда так фатально не теряла самообладания. В здоровом и выносливом теле было много огня, но его настоящую силу Вереск ощутила только сейчас, не сумев обуздать своё естество. Притягательность Маэв побеждала её волю — вынуждала пылать, мечтать и поступать наперекор условностям. Не отдавая себе отчёта в действиях, Вереск стремительно подалась вперёд и прижалась к губам напротив жадным поцелуем.