Тринадцать

Разъеденные краски преимущественно в серых градациях заполнили белое пространство картинки: дорога из булыжников в гору, легкая дымка тумана и черная клякса – толпа людей в одинаковых костюмах. Они растеклись и склеились в четкие фигуры. Все двинулись вверх. Заиграли горькие аккорды претенциозного марша, тяжелой поступью они набирали секунды музыкальной композиции и противоестественным образом доносили торжественный дух произведения. Влад и ощущал себя и имел возможность видеть со стороны, как он вышагивал в середине процессии, едва ли не приплясывая, как будто подобная музыка не опускала на душу неподъемный груз, а наоборот, озорно скалилась в лицо опасности. Парень как и все был одет в черный костюм и вышагивал в начищенных до блеска туфлях, над веками и под залегли намазанные словно углем тени. Оголяя передние зубы, он повел глазами в сторону: разглядел конкретные лица знакомых людей, включая свою девушку с покрытой головой, ну надо же. А кого хороним хоть? Только любопытству стоило посетить его ум, как был он подхвачен в воздух и отправлен к лакированному гробу что несли на руках несколько наиболее удавшихся в силе молодцов. Влад удовлетворенно разглядел свой черно-белый облик, голову покоящиеся на чистой подушке, заостренные черты и безмятежное выражение. И… увиденное его нисколько не потрясло. Между тем, музыка что стройными рядами синтезировалась в голове, на последних тактах лукаво обнажила наивную сторону и завершилась катарсисом смыслов как звуковых, так и подстрекаемых ею —визуальных. Тр-р-р-р!!! Парень подскочил на кровати и тут же тыкнул пальцем в смартфон. Звук на первый момент напугал его гораздо больше содержания этого дурного сна. Да еще и саунд — умел бы в композиторство непременно бы записал. На тело навалился привычный костюм отвратительности, состоящий из ощущений себя в пространстве как конфликтующего субъекта по отношению ко множеству явлений и событий, направленного против всех и себя самого. Костюм, который он не покупал, но который выбрал его сам как плащ доктора Стрэнджа своего обладателя. Еле волоча ноги, он с боем взял такие вершины как почистить зубы, сходить в туалет и помыться, есть совершенно не хотелось, но парень знал что это обманчивое ощущение и как только он выйдет за порог, то голод возьмет свое и потребует даже с процентами. Поэтому сварил себе пресную кашу, в которую не вложил ни грамма старания. Удовлетворившись тем что весь объем был проглочен и даже запит чаем, Коноплёв закрыл газ, повыдергивал все вилки из розеток и успел прибраться на столе. Уборка состояла в том, что все предметы должны были лежать четко параллельно друг другу и «смотреть» в сторону двери. Одетый, уже стоя в коридоре он натягивал бини на голову, в глаза бросались раздражающие неточности интерьера, но парень уговорил себя не обращать на это внимание и свалить наконец-то за порог. Начальство начало срывать телефон с требованием приехать на склад как можно скорее. Пришло же в голову заказчику вызывать так рано. Так и брел он по улице тщетно пытаясь обрести гармонию с самим собой и миром. Физическая неспособность держать веки не полуприкрытыми и без того подчеркивали тотальную усталость, иную, нежели серые лица утренних москвичей. Так как не исчерпывалась она ни часами сна, ни выпитым алкоголем. Влад знал — проходили уже. После очередной выпитой бутылки или скуренного вейпа негативом накрывало с новой силой, где руководило парадом нерациональное чувство угрызения совести. Рюкзак давил на плечи, впереди — дальняя скучная дорога по промзоне, оказывается, это все еще Москва, сзади — листы золота о которых лучше не знать прохожим... А их пришлось поразглядывать: вот этот мужчина забыл вытереть зубную пасту, наверное живет один и не имеет привычку смотреться в зеркало…; а вот эта женщина намазала тоналку на кожную сыпь, да и вообще – кого пытается обмануть этой штукатуркой?.. Вот ещё одна с новым лицом на старом лице... Словом, каждый третий на пути провоцировал на целый гигабайт мусорных размышлений. В связи с этим, Коноплёв решил что пора устроить себе хотя бы звуковую депривацию. Но заполнение предполагалось не тишиной, а музыкой. Так что по-сути это было скорее вытеснение. Больше всего на свете Влад не любил таскать на себе тяжелые вещи, но волею судьбы именно это и приходилось делать. А что есть судьба? Привычки, механизмы и уже потом прописанный кем-то сценарий. «Учил бы уроки, Влад», — сокрушался он про себя. А вот и долгожданная квартира в видавшей виды хрущевке с каким-то особым запахом стариканства, обитатель, прекрасно с оным сочетающийся, запоздало открыл дверь когда курьер протрезвонил без перерыва с минуту. — Спасибо, молодой человек! Простите, Христа ради, что так торопил с утра. Намереваюсь успеть на воскресную службу. — Ничего страшного, — Коноплёв потупил глаза когда пахнуло еще и ладаном. - До свидания. — Господи благослови! — без предупреждения словно родной дед он перекрестил его напоследок. И Влад ощутил это как липкую патоку на коже. Стало не по себе несмотря на то что предпочитал относить себя к атеистам. Смотря под ноги на истертые впалые ступени, он поспешил покинуть это место. Сегодня особенно хотелось уберечь себя от религиозных тем. Не поможет твой крест, дед. Ведь та персональная грозовая туча что надвинулось три месяца назад намного, намного сильнее. От молний, низвергаемых ею, болит и немеет кожа, от грома закладывает уши, а дождь размывает последнюю почву под ногами. Скоро он провалится совсем, куда-то к центру Земли или увязнет на относительной поверхности. Поскольку этот день был для него последним. Осталось не так много чтобы наконец разменять третий десяток, однако парень уже отмерил себе срок. И что самое главное — без всякой видимой и благородной на то причины. Именно отсутствие какой-то внятной трагедии абсолютно дезориентировало. Всё было вроде как у всех. И Влад на самом деле не знал с чего точно началась эта деградация. Просто однажды он ощутил себя таким, как будто спала пелена, как ему казалось, иллюзорности. Когда однажды потерял силы и волю к жизни в попытке преодолеть ненастоящность этого мира: когда на открытом воздухе нечем дышать, еда пуста и зачастую как будто не имеет вкуса, и противный мурашечный холод облизывает внутренние органы чуть стоит качнуться внутреннему маятнику правды. Слишком много машинальности и глупых традиций. Мозг напрочь разучился мечтать и не регистрирует ничего положительного кроме как через призму "на самом деле это все временно". И… он уже и не знает зачем однажды приехал в этот ужасный город, поперек горла стоят эти выученные позы и плотноприросшие социальные маски коренных, а еще хуже — приезжих которые пыжатся быть похожими на первых. Что снова и снова обесценивают свои жизни в погоне за ослиной морковкой навязанных благ. На пути к метро ему встретились две бабульки, они опередили его припустив что есть мочи в сторону церкви. В руках у них были свеженькие вербовые ветки. Курьер поднял голову в синь неба и зажмурился от ослепительных лучей, стало как-то тошно. Пришел воздух новой весны, тем не менее оставаясь для него черной. Если мог бы — зарыдал, но, во-первых, папа учил что мужчины не плачут, а во-вторых хотелось сохранить хотя бы каплю достоинства. Друзья больше с ним не общаются. С того самого момента когда большинство разговоров сводилось не к выслушиванию их проблем, а к проговариванию своих собственных. Зачастую он уходил с посиделок с полной панамкой непрошенных советов и наиглупейших банальностей, которые разбивались железным: если бы все было так просто! Он пробирался сквозь толпу спешащих как предводитель аргонавтов что передал золотое руно. Только Ясон из него никакой: всю боевую команду растерял. Однако, появившиеся легкость от избавления груза как душевного, так и ощущаемого придала сил к выполнению дальнейшего плана. Может, и не стоило бы размениваться на обязанности когда нет перспективы. Но он не хотел лишать старого обладателя домашней мастерской возможности домалевать икону в срок, к тому же съездить и отдать заказ было хотя бы каким-то понятным по алгоритму действием. Влад не не любил свою работу, в какой-то степени она даже ему нравилась: много прогулок и много времени для глубокого анализа своих мыслей, плеер в ушах с любимыми текстами. А то что обувь стаптывает это малые издержки: в конце концов, можно было и доучиться в универе, избежав попадания в коварную ловушку низкоквалифицированного труда. Но изучать науки — те что не по душе — занятие бесполезное, как он помнит еще со школьных лет. Ах! Сколько раз доводилось ему слушать невыносимый ор училки что из него ничего не получиться. Накаркала, вот и не получилось. Ток, ты, Марь Иванна, (или как там тебя?) сильно-то не радуйся, у тебя ведь тоже… не получилось. Иначе зачем тебе так яростно восклицать над несчастным ребенком? Ещё он прекрасно знал что никакие финансы ему не помогут. То, что ему нужно за деньги просто не покупается, поэтому к черту их! Ни врачи с их медикаментами, ни психологи с субъективной оценкой ситуации, по сути, припрятанными в рукаве симулякрами. Любые способы выйти из этого состояния были отвергнуты им по причине их бытового происхождения. Его не интересует так называемое счастье с позиции жрущих в три горла и осуждающих тех, кто не делает так же. Устал от невозможности вычеркнуть себя из правил существующей жизни, где дневное светило не разбудит, а ночное не подарит покой. И презрел человечество что веками стоит на месте, нелепо гордясь техническому прогрессу, где наивысшее достижение – победа материи, наука ради науки. Где красивые фразы любви скрывают отсутствие самой любви. Где быть вместе — значит огородить себя забором с колючей проволокой от таких же «счастливых». И где знание — это чужая ложь выданная за свою правду. Парень вытащил наушники и спрятал их в коробку. Мда, от треков любимого рэп-исполнителя легче не становиться, досаливается и жжется старая рана помаленьку. Разрешение проблемы лежит в некой иной плоскости. Как в воздушном пространстве за пределами стеклянной банки внутри которой заточен его беспокойных дух. И как не может муха запертая шаловливым ребенком в банку выбраться самостоятельно, так и не может человек преодолеть то, что за пределами его возможностей и понимания. Хорошо хоть она не звонит. С девушкой Влад заблаговременно поругался, даже соизволив вытащить себя за шкирку на личную встречу. Уж лучше так: с отмороженностью достойной психопата и перечислением всех фактов, чем слезы и сопли на месте захоронения и напрасное чувство вины. И прекрасно он знает что она не виновата. Просто отношения — это что-то не для его существа. Чужой он на этой Земле. А игр этих напрасных — довольно, тех, что и в лучшие времена имели сомнительную ценность. Небо с землей никогда не встречаются, а мы почему-то должны. Какой гениальный злодей это придумал? И внезапная прозорливость хлестнула: да он же знал какими словами будет выражаться его особа, они настолько банальны, что это даже пугает. Нет, ну не может быть, чтобы живой человек разговаривал как картонный персонаж из дешевого сценария. Он хлопал глазами и пытался понять, как и когда так получилось, что однажды он сказал ей что любит ее? И если было правдой, то почему повелся на этот массовый миф? Конечно, она крикнула в сердцах грозно: «Да кому ты нужен!» — и множество других колкостей. Правильно. Уже даже себе не нужен. Наверное, воспоминания заблокированы, есть оценка ума, но не эмоций. И все же непонятно почему именно он попал в эту категорию унылых отщепенцев. Как-то же вырастили его родители в этой самой любви и принятии что он вымахал в такого коня… А в него ли корм, если сейчас стоит на грани самоуничтожения? Где КПД от этой безусловной любви? Даже если ее нельзя осязать, то эффект уж должен быть. Не свернуть бы с пути и остановить мучения. Невыносимо больше идти вперед и бесконечно чувствовать как неотвратимое движение времени медленно направляет всех к неизбежной смерти. Вот ты сделал вдох — а через секунду он уже ничего не значит и грудная клетка снова наполняется сама собой. Только организм Влада не делал это сам по себе, каждый глоток кислорода приходилось осознанно проталкивать. Настолько осознавать свою телесность, а вместе с ней никчемность было омерзительно. И взрастило это новый страх: страх остаться совсем беспомощным, овощем. Во избежание этого предстояло сыграть все как по нотам в намеченном месте. Для начала он решил удовлетворить свое желание потратить деньги на себя. Выйдя из магазина одежды, он выкинул в мусорку джинсы, футболку и бини. До того обескуражил кассиршу попросив срезать ценники с нового прикида. Теперь он очень походил на тот образ из сна: черные брюки, пиджак и рубашка. Оставил только черно-белые ботинки. Проигнорировал недовольный взгляд охранника в косметическом магазине, когда наугад засунул пальцы в какую-то мазилку на веки и затем растер небрежно матовую текстуру на глаза. Осталось самое главное. Вот он уже у громадных дверей наземного вестибюля метро «Партизанская». Данное место лишний раз напомнило ему, потомку, что дышит отвоеванным воздухом, когда уже отгремели победные залпы, что чудной народ сейчас стал, мелкописечный. Бывали времена, когда сильные спасали слабых. А сейчас за собственную жизнь заручиться не выходит, не то что за чужую. Нет, он не будет вглядываться в бронзовые лица героев минувших дней, а сделает все здесь и сейчас. Станция была нестандартная. Площадка с двумя лестницами по бокам имела легкий доступ к одному из путей, нужно было только запрыгнуть примерно на метр. Парень зыркнул еще раз вниз и непроизвольно облизал губы. Хоть бы никого поблизости не было. Мураши табуном перетоптали уже все тело. До прибытия поезда оставалось несколько секунд. Нет. Он не будет отступать. Внезапно стало жалко наушники, он вытащил их из кармана и положил на белый мрамор облицовки. Он твердо решил что нужно не зацеливаясь сигануть где-то сразу на рельсы чтобы точно переломать ноги. Но если замешкается или вызовет слишком много внимания на себя — его остановят. Наверное. Если действовать, то только одним рывком. Будь что будет. Уже через пару секунд на перрон прибудет поезд. Давай же, сопляк! Естественные инстинкты оставь в стороне! Только вперед! Это ведь… Только начало? О нет, ну кто там еще? Готовность номер один! Откажусь если, то пожалею… Даже сейчас в голову лезет полнейшая ерунда… Ересь, это все что я чувствую тут. Лететь всего три секунды. А ну его к черту! Тик-так… — Э-эй! Дружище, не подсобишь? Влад дернулся как ошпаренный, страх деревенеющий тело обострился с удвоенной силой от ощущения на плече чей-то теплой руки. Его опасения по поводу сотрудника метро развеялись, когда увиденное перед собою развеселое лицо он не смог идентифицировать как оное. Он вытаращился на незнакомца, ценою внутреннего насилия пытаясь изобразить безэмоциональность, хотя участившиеся дыхание и побледневший вид его выдавали. Незнакомец в ответку уставился не менее выпученными глазами, только у него они были скорее такими от природы, и вынужден был повторить свою фразу, затерявшуюся в одном сплошном звоне в голове Влада. — Я грю, дорогой, не подсобишь мне? Не местный я! Наконец-то Влад проморгался: — А… да…. Ты это… чо хотел-то? — Дык это… как до вашего мцк доехать отсюда? — Схема там! — парень чуть было не отвернулся с чувством облегчения, но вопрошающий попался достаточно настырный. — Схему я и сам могу! Ты мне объясни! — Ну пошли! Оказавшись возле цветастой картинки Влад тыкнул пальцем в слово «Партизанская» и тут до него запоздало дошло, о чем он немедленно сообщил приезжему: — Ой, сорян, зря шкандыбали, отсюда ты быстро не доедешь, тебе на улицу нужно. — Окей, бро… - появилось время разглядеть его хорошенько: темные отросшие волосы, небольшая щетина, и очень добродушная улыбка, как верного пса, неброская одежда роднила его с мигрантами, причастность к которым он едва ли имел. Мозг Влада обработал всю эту визуальную и тактильную информацию, лицо его при этом совершенно ничего не выражало, веки привычно потяжелели на глазах. Кстати, о веках, он совершенно забыл, что перед своим «представлением» на эмоциях разукрасился. Вот почему парень таращился на него с такой озорцой. Влад хотел было убрать руки в карманы и неспешно зашагать хоть куда, но тут, пропущенный как удар в боксе, лукавый взгляд парня не предупредил его о следующем: тот быстро дотронулся большим пальцем до века сперва до одного,потом до другого, — за эту секунду Влад подумал что с него по доброте душевной снимают мошку. — Аха-ха, вот так! — оголяя острые зубы дал оценку своему творению незнакомец. Коноплёв догадался в чем дело: он извазюкал ему под глазами на манер фингалов. И настолько опешил, что глотка сама-собою сжалась не дав выронить и слова. Да и мысли сами как будто приходилось вытаскивать с каких-то дальних ящиков. — Смотри, какая ты панда! — перед лицом возник экран телефона с включенной фронталкой. Влад разглядел свою кислую мину, себе он скорее напоминал актера из фильмов в духе немецкого экспрессионизма, после уставился молча на шутника, ожидал какой-то травли и критики, но вместо этого ему устроили свое «представление». — П-А-нда!.. Эта п-А-нда!.. е-бу-ча-я п-А-нда! Как там пелось-то?.. Жирнющая панда! Сука, панда!..* Кажется, у Влада даже брови чуть поползли вверх, зияющую пустоту, наполненную до краев лишь ненавистью постепенно разбавила жижка умиления. Он не хотел уходить, а лишь переминался с ноги на ногу. — Стой, пожди! Я еще так могу эту мелодию! А дальше Влад услышал череду непередаваемых звуков издаваемых глоткой, с прихлопыванием ладонями вокруг губ. Немногочисленные к этому часу пассажиры невольно зыркали в их сторону. — Прц-тыкы-тыкы-тыкы-цы… прц… Когда этот безумный поток звуков закончился, незнакомец подытожил, оголяя от шапки и без того большой лоб: — Ну вот и все… а дальше за деньги! Влад не заметил как расплылся в улыбке и она не казалась ему чем-то неестественным. — Бывай, бро! — хлопок по плечу вывел его из оцепенения, Влад отделался легким кивком головы. Весельчак смылся со станции обратно на улицу. Коноплёв со вздохом проводил убегающую фигурку и сделал пару шагов в сторону перрона. Что-то убиваться совсем не хочется. На Трагедию Жизни внезапно вбежал скоморох, перевернул и обоссал все декорации, выдал Пьеро 33 подзатыльника и вообще сказал что актер из него говно. И вот как после этого накладывать на себя руки? Зайдя в вагон, он не стал садиться, а повернулся лицом к надписи «не прислоняться», пытаясь во тьме тоннеля разглядеть те самые пандовые отметины. Он не заметил как стоящие неподалеку девушки зашептали и захихикали, скрывая за улыбками свою симпатию к нему. Одна из них достала смартфон. Наверное, его фотка скоро появится в паблике про модников из метро. Ну и пусть. Влад разглядел свое отражение и вспомнил добрые глаза незнакомца, лицо озарила улыбка. И он сам не поверил, что способен на это. Внутреннюю черноту рассеял шар света, поселившийся где-то в груди, радость вытеснила и сожгла все наносное, плохое и приевшиеся, не оставив места ни для чего другого. Пусть это продлилось всего мгновение. Но это было! И слабое отражение в стекле — тому подтверждение!

***

На следующее утро вместо привычного тр-р-р Влада разбудили душные звуки какой-то новодельной версии похоронного марша. Когда он вскинул руку к смартфону и выключил звук, до него не сразу дошло: эту мелодию он не скачивал. Зато убедился в том что она существует. Преодолевая собственное бессилие с тягучей болью во всем теле, он сел в постели и произнес вслух: — Вперед… за смыслом.