Блум Таун

Территория Юта, июнь 1852 года В углу окна поезда гудела огромная черная муха. Она отчаянно жужжала уже по меньшей мере час — с тех пор как проводник закрыл все окна и ворчливо объяснил, что надвигается пыльная буря. Теперь вместо того, чтобы задыхаться в пыли, пассажиры изнемогали от удушающей жары вагона. Муха переживет их всех. Дэни вернулась к потрепанной книге, лежащей у нее на коленях. «Лучше царствовать в Аду, чем служить на Небесах». Она застряла на этой строке, читая и перечитывая ее целую вечность: непрерывное жужжание мухи постоянно отвлекало. Как раз в этот момент вредительница пролетела на расстоянии вытянутой руки, и Дэни, воспользовавшись моментом, прихлопнула ее книгой. Она медленно убрала книгу, ожидая увидеть на стекле и обложке кровавое месиво, но внезапно жужжание раздалось снова — на этот раз у окна напротив. Дэни вздохнула. Кто-то хихикнул — маленькая девочка, сидевшая со своей семьей в передней части вагона, повернулась и смотрела на Дэни. Кроме мужчины и двух его детей вокруг никого не было. Они сели в Прово — на станции, где вышли почти все остальные пассажиры. Девочка, явно позабавленная неудачей Дэни с мухой, снова хихикнула. Дэни посмотрела на нее, и девочка улыбнулась ей. Дэни улыбнулась в ответ и снова уткнулась в книгу. «Лучше царствовать в Аду, чем служить на Небесах»… На этот раз ее отвлекла не муха, а проводник. Он подошел к девочке и ее семье. — Билеты, пожалуйста, — попросил он отца, нервно поправляя воротничок. По лицу бедного проводника стекали ручьи пота. Ну и духота. Она заставила себя смотреть в книгу. — Билеты? — спросил тихий голос. — Какая досада, кажется, я их потерял… Дэни бросила взгляд на семью. Мальчик встал и проверил жилет и карманы брюк. Проводник выглядел раздраженным. — Может, ты разбудишь отца и спросишь… — Нет, — резко ответил мальчик, — он очень устал. В любом случае, за расчеты такого рода у нас отвечаю я. Теперь Дэни сосредоточила на сцене все свое внимание. Девочка наморщила лоб и явно нервничала. Возможно, они не могли позволить себе проезд на поезде. Кошелек Дэни лежал на верхней полке, и она украдкой посмотрела на нее. Ее первым порывом было заплатить за них, но она даже не знала, как далеко они едут и сколько это будет стоить. У нее денег было немного: на проезд из Айовы пришлось потратить целое состояние. — Если у вас нет билетов, купите их у меня, — сказал проводник мальчику. Оба ребенка, казалось, заметно расслабились. — Идет! Три билета, пожалуйста, — сказал мальчик, вытаскивая из кармана толстую пачку купюр. Что-то в том, как резко он это сказал, насторожило Дэни. Акцент? Но когда он заговорил снова, его голос звучал протяжно и обычно — как у всех остальных детей в ее классе дома. — Скажите, пожалуйста, когда мы доберемся до перекрестка Редрок? — спросил мальчик. — Вы едете туда? — спросил проводник. Мальчик взглянул на девочку, и она едва заметно кивнула ему. — Верно, — с улыбкой сказал он проводнику. — Скоро доберемся, самое большее — за час, — он протянул три билета и посмотрел на мальчика. — Не таскал бы ты все это с собой, — он указал на набитый купюрами карман мальчика. — Вашему отцу надо лучше за вами следить, — он бросил на спящего мужчину презрительный взгляд. — Мы едем в дикие места. — Это очень любезно с вашей стороны, сэр, — вежливо сказал мальчик, — но мы не боимся диких мест. — А стоило бы, — пробормотал проводник. Он двинулся обратно по проходу поезда. Проходя мимо Дэни, он кивнул и приподнял шляпу. Мальчик неожиданно подал голос: — Возможно, это в диких местах должны нас бояться. И Дэни, и проводник уставились на мальчика. Он, поймав их взгляды, мило улыбнулся и сел обратно. *** Вскоре после этого они въехали в эпицентр пыльной бури. Свет дня погас, его поглотило облако песка. Дэни оставила книгу в покое и спрятала ее в глубокий карман юбки. Она сняла дорожную шляпку, положила ее на колени и попыталась размять усталые мышцы шеи. Всего второй день дороги, а путешествие уже утомило ее. В своих письмах домой Эдмунд называл поездку воодушевляющей. «Ты будешь в восторге, — писал он, — увидев великую землю за зелеными холмами нашего округа». Пока что она в основном видела только пыль. Но уж лучше пыль, чем другие «воодушевляющие» картины, о которых писал Эдмунд в своих письмах. Костры на холмах, возвышающихся над Промисом, стук копыт в темноте, дикие боевые кличи, эхом отдающиеся в ночи. Он писал о двойном повешении, свидетелем которого стал, когда ехал из Промиса в более крупный город за припасами. Преступник, обвиненный в грабеже, и индеец — раскрашенный и чудной. Они повесили его вместе со скальпами, которые болтались у него на боку. Дэни считала, что пыль можно и потерпеть. В Промисе, наконец, стало безопасно — настолько, что Эдмунд, спустя два долгих года, решил, что теперь она может к нему приехать. Он написал, что вокруг города стоит забор, он только что нанял первого шерифа, а со дня на день откроется универсальный магазин. Громкий стук привлек внимание Дэни к маленькой семье. Кажется, отец слишком резко встал и ударился головой о деревянную полку наверху. Он хмурился, потирал голову и пронзительно скулил. Девочка встала и потянула его за руку, пытаясь усадить. Его стоны стали громче, и это было… странно. Девочка и мальчик теперь оба тянули его за руки, и девочка то и дело поглядывала на Дэни, по-видимому, обеспокоенная тем, что она может о них подумать. Чтобы не смущать их, Дэни отвернулась, но все еще слышала, как мальчик что-то шепчет отцу, успокаивая его. Краем глаза она заметила, что мальчик достал что-то из кармана и протянул мужчине. Он тут же успокоился и снова сел, сосредоточившись на предмете, который протянул ему мальчик. Дэни оглянулась и обнаружила, что девочка снова наблюдает за ней, снова наморщив лоб. Мгновение спустя девочка встала, прошла по проходу и села напротив Дэни. Дэни посмотрела на нее. — Здравствуйте, — сказала девочка. — Я ужасно извиняюсь за все это, — она махнула рукой в сторону своей семьи, — простите, пожалуйста, что прерываем ваш отдых. Путешествия доставляют столько хлопот. Дэни невольно улыбнулась. — Не за что извиняться. Маленькая девочка вздохнула с облегчением. — Какое у тебя красивое платье, — сказала Дэни. — Вовсе нет, — девочка пригладила синюю юбку и подтянула один из многочисленных бантов на лифе.— Это просто ужасная роба, — она выглянула из-под маленькой шляпки. — Меня зовут Флора. — Здравствуй, Флора. Я — миссис О’Мара. — Приятно познакомиться, миссис О’Мара. Могу я поинтересоваться, куда вы едете? — Я, — Дэни отодвинулась от окна и склонилась ближе к проходу, ближе к Флоре, — направляюсь в Калифорнию. — Калифорния? О, это божественно! И что вы там будете делать? — Ну, мой муж — мэр нового города под названием Промис… — Мэр! Боже мой! Дэни улыбнулась. — Он усердно работал над созданием поселения два года, и теперь, когда город построен, я к нему переезжаю. Буду учительницей в местной школе. — Учительницей! — ее маленькие ручки взволнованно вцепились в ткань юбки. — О, миссис О’Мара. Вас ждут настоящие приключения? Дэни немного посмеялась над заразительным энтузиазмом девочки. — Полагаю, что да. А вы? Куда вы направляетесь? — На перекресток Редрок, — сказала она, слегка кивнув. — С твоим братом и, — Дэни посмотрела на мальчика и мужчину, который все еще был занят тем, что держал в руках, — отцом? — Верно, — быстро сказала Флора. — Брат и отец. Едем навестить дядю. Взгляд Флоры почти незаметно соскользнул куда-то влево. Большинство людей не обратило бы на это внимания, но Дэни преподавала в младших классах с 17-ти лет. Почти семь лет она работала с детьми ежедневно и хорошо их изучила. Знала их причуды и привычки. Она сразу поняла, что Флора лжет. — Флора! — позвал ее мальчик с другого конца вагона. — Оставь милую леди в покое. — О, я не… — начала Дэни, но мальчик пристально смотрел на Флору, словно пытаясь сказать ей что-то совсем другое. Флора резко встала, сцепив руки за спиной. — Было приятно познакомиться с вами, миссис О’Мара. — Взаимно Флора, — кивнула Дэни, — надеюсь, визит к дяде пройдет отлично. — Да, — моргнула девочка. — До свидания. Она вернулась на свое место, и в вагоне воцарилась долгая тишина. Поезд, стуча и пыхтя, продвигался все дальше и дальше по пустынной территории. *** На закате пыльная буря рассеялась. Поля давно остались позади, взгляду открылась пустая земля, коричневая и тусклая. И все же. Дэни наклонилась, вглядываясь в окно. Земля простиралась бесконечно далеко, перемежаясь здесь и там высокими изогнутыми скалами. Ее ошеломили цвета. Красный и оранжевый, полосы ржавчины и крапчатой охры, и все это под пятнистым фиолетовым небом. Даже в тусклых сумерках эта палитра была не похожа ни на что, что она видела раньше. Не это она себе представляла, сидя за столом в маленькой школе в Коттонвуде, штате Айова. По спине Дэни пробежала дрожь. Какая прекрасная земля. И как славно смотреть на все это из относительного комфорта и безопасности поезда. Она никогда не задумывалась об этом раньше, но сейчас поймала себя на мысли, что поезда, пожалуй, — величайшее современное изобретение человека. Великолепно и поразительно: человек вполне может увидеть мир, даже не ступив ногой за пределы цивилизации. Внезапно в соседнем вагоне раздался шум, какое-то движение. Дверь открылась, и рабочий поезда, мужчина, одетый в грязно-серую форму, бросился по проходу в следующий вагон. Дэни взглянула на Флору и ее семью. Флора смотрела в окно, а мальчик словно заснул на плече у отца. Они, казалось, не обратили особого внимания на пробежавшего мимо работника. Она откинулась на бархатную спинку сиденья, наматывая ленту шляпки на палец. Еще одну шляпку Дэни купила для особого случая: шелковую, цвета лаванды, с кремовыми кружевами и перьями — в тон ее юбке и сапогам. Она была спрятана для сохранности в чемодане наверху. Дэни надеялась, что шляпка не помнется — хотела надеть ансамбль полностью, когда впервые въедет на территорию Промиса. Наряд стоил дорого, но первое впечатление задает тон, и она хотела сразу дать всем понять, что она солидная женщина — жена мэра и школьная учительница. Внезапно из-под поезда донесся визг, за окном вспыхнули искры. Полированное дерево пола задрожало под ногами Дэни, и она прижалась лицом к стеклу, пытаясь разглядеть, что происходит. Поезд замедлял ход. Они, должно быть, подъехали к перекрестку Редрок — час давно прошел, но не было никаких признаков того, что они приближаются к городу. Никаких огней вдалеке — только последний луч солнца, опускающийся за черный горизонт. Мальчик проснулся и потирал глаза. Флора тоже прижалась к окну. Дверь в вагон снова открылась. На этот раз по проходу бросился проводник. — Простите, — Дэни наклонилась, держась за сиденье перед ней, — что-то случилось? Проводник бросил встревоженный взгляд на семью Флоры, затем снова посмотрел на Дэни. — Небольшой пожар, мисс. — Пожар? — Дэни прикрыла рот рукой. — Не волнуйтесь, мисс, его вовремя заметили. Рабочие позаботятся об этом, и мы снова отправимся в путь, — он приподнял шляпу и поспешил дальше. Поезд остановился. Пожар на железной дороге. Ее сердце упало в пятки. Эдмунд был не первым человеком, покинувшим Коттонвуд в поисках золота и славы на западе, Дэни слышала разговоры других прихожан в церкви своего отца. Разговоры об опасности и беззаконии. Один мужчина из соседнего округа уехал с группой золотоискателей, с которыми познакомился в Де-Мойне. По пути в Калифорнию их караван проходил через узкую долину, со всех сторон окруженную каменными стенами. Говорят, кто-то заметил, что на их пути лежит сверток ткани, и когда они приблизились к нему, ткань вдруг захныкала. Оказалось, что это ребенок, брошенный умирать. Но когда они попытались подойти к младенцу, чтобы успокоить его и помочь, на них обрушилась банда разбойников. Они поняли, что это засада, но было слишком поздно. Почти всех перебили, в живых остался только тот мужчина из соседнего округа, но и он пострадал: огнестрельное ранение лишило его глаза. После этого он жил в одиночестве, горожане боялись даже смотреть на него. Эдмунд обещал, что поселки между Коттонвудом и Промисом безопасны. Разбойников знали в поселениях и в лицо, и по имени — они никогда не подходили слишком близко, опасаясь петли. Индейцы держались прерий и пустынь, а поселенцы — городов. Между ними был хрупкий мир. Но рискни выйти за пределы поселения, шагни в неизвестность — и миру конец. Рискни вторгнуться в их земли, и ты станешь легкой добычей. Законной мишенью. И поезд, простаивающий на рельсах посреди темной пустыни, его вагоны, освещенные мерцающим светом свечей, были сродни маяку. Максимально легкая и доступная мишень для кого угодно. Дэни обхватила себя руками и прислушалась к собственному сердцебиению, боясь, что за его бешеным стуком не услышит стук копыт, предупреждающий о засаде. Теперь снаружи послышались голоса, а вдалеке Дэни разглядела дрожащий свет фонаря — без сомнения, это работник поезда, спешащий исправить ситуацию. Скоро все будет хорошо, заверила она себя. Еще один рабочий в серой форме бросился по проходу, не обращая внимания на небольшую группу пассажиров. Дэни посмотрела ему вслед и неожиданно ей показалось, что мальчик на нее смотрит. Она обернулась и поняла, что была права: он уставился на нее со странным выражением на лице. Но в ту минуту, когда она поймала его взгляд, его вежливая улыбка вернулась. Он наклонил голову и отвернулся. По всему телу Дэни разлилось какое-то удушающее чувство. Ощущение неизбежности. В поезде было так тихо, что снаружи доносился только звук голосов рабочих вдалеке. Она не хотела туда идти — в темноту, в неизвестность. Но чем больше проходило времени, тем сильнее росло чувство, что что-то вот-вот случится. Она была абсолютно уверена в этом. На протяжении месяца перед отъездом каждое воскресенье отец Дэни заставлял ее приходить в церковь. Дэни стояла перед всем приходом, пока он читал молитвы за ее безопасное путешествие. Внимание вызывало у нее лишь стыд и неловкость — учитывая ее непростую историю с церковью отца. Учитывая, что всего несколько лет назад они точно так же вытаскивали ее в центр молельни и умоляли Господа спасти ее грешную душу. Но сейчас, беспомощно сидя на рельсах посреди пустыни, в сгущающейся тьме… Если в молитвах есть хоть тень той силы, о которой говорит отец… Она была бы рада молитвам. — Миссис О’Мара? Дэни прижалась лбом к холодному стеклу окна и вздрогнула, услышав голос маленькой девочки, внезапно оказавшейся в проходе рядом с ее местом. — Да, Флора? — Дэни заставила себя слегка улыбнуться. — Мне ужасно неудобно вас беспокоить, но я, кажется, не могу найти своего отца. — Разве он не… — он только что сидел рядом с ней, но Дэни посмотрела, и его место, как и весь вагон, теперь было пустым. — Брата я тоже не могу найти, — сказала Флора. Дэни лихорадочно осмотрелась. Они были здесь всего минуту назад, это бред какой-то. — Может быть, вышли в уборную? — спросила Дэни, вглядываясь в проход в направлении туалетов. Флора покачала головой. — Я думаю, они пошли в ту сторону, — она указала на проход в противоположном направлении, в хвосте поезда. — Ну, я… — Дэни сглотнула, снова оглядываясь. Деревянная полка над тем местом, где они сидели, теперь тоже была пуста, их потертая сумка куда-то пропала. Дэни снова посмотрела на Флору. — Они ушли и ничего не сказали? Флора кивнула. — Мой отец, он… — на лбу у нее снова появилась маленькая озабоченная морщинка. — Он иногда путается. Возможно, он решил, что мы прибыли на перекресток Редрок. — Хочешь сказать, что он забрал твоего брата и сошел с поезда? — Боюсь, это вполне возможно. — Конечно, как только он поймет, что мы не прибыли в Редрок… — Мне бы не хотелось ждать. Как я уже сказала, он иногда путается, — Флора так тяжело вздохнула, что ее плечи поднялись к ушам. — Полагаю, у меня нет выбора. Хорошего вечера, миссис О’Мара, было очень приятно пообщаться. Она повернулась на своих крошечных каблучках и направилась к задней двери поезда. — Подожди, — крикнула ей вслед Дэни, — куда ты идешь? — Искать их, конечно. — Снаружи? Девочка только выжидающе моргнула. — Тебе туда нельзя — сказала Дэни, — пойдем, найдем человека, который продал билеты твоему брату, я думаю, он знает, что делать… — Дэни соскользнула со своего места и встала в проходе, протягивая руку Флоре. Но Флора покачала головой. — Я уже вызвала столько шума, мне стыдно за свою глупость. И побеспокоила вас. Вы и так уже были взволнованы пожаром… О, миссис О’Мара, как ужасно невнимательно с моей стороны, — она улыбнулась и сделала крошечный реверанс. — До скорой встречи! — и с этими словами она вышла из вагона. Дэни снова охватил удушающий приступ паники. Она не хотела туда идти, не хотела выходить из поезда, но и Флору она тоже не могла отпустить. Ребенок один в пустыне — немыслимо, даже думать об этом не хочется. Она подбежала к передней части вагона, открыла дверь и хотела позвать хоть кого-то, кого угодно. Но вокруг было пусто и тихо. Она бросилась к следующей двери. Чтобы пройти в соседний вагон, придется выйти на платформу. Но что если дверь поезда закроется? Что если дверь соседнего вагона не откроется? Что если она окажется в ловушке снаружи? Нет, это очень плохая идея. Она повернулась и поспешила туда, где в последний раз видела Флору. Лучше всего найти ее, пока не стало слишком поздно, убедить подождать внутри, в целости и сохранности, пока они не поговорят с железнодорожным рабочим. Дэни прошла обратно через вагон, мимо своего чемодана, стоявшего на верхней полке. Задняя дверь вела в спальную секцию: к полкам для пассажиров, не пожалевших денег на комфортное путешествие. В отсеке было пусто, тихо и темно, если не считать единственного фонаря, который мерцал над головой, заставляя тени растягиваться и трепетать. Дэни позвала Флору по имени — сначала тихо, потом чуть громче. Ответа не последовало. В дальнем конце вагона по обе стороны прохода стояли два высоких шкафа — вероятно, места для хранения вещей пассажиров спального вагона. Шкаф закрывался не дверями, а длинными бархатными занавесками, и эффект был жутким. В детстве Дэни часто говорили, что ее воображение погубит ее, и теперь, в темном вагоне поезда, она была склонна согласиться — за шторами могло скрываться что угодно. От одной этой мысли ее сердце бешено заколотилось в груди. Тишина звенела в ушах, паника нарастала, и в приступе ужаса она сорвала занавеску шкафа справа. Пустой. Она вздохнула. Пугается теней, что за смех. В поезде безопасно. Все в порядке. Она прошла еще несколько шагов до двери вагона и резко остановилась. Через маленькую стеклянную панель она разглядела Флору, стоящую на металлической платформе в самом конце поезда. Позади нее не было ничего, кроме темной ночи. Ее руки были сцеплены за спиной, и она смотрела на дверь, как будто кого-то ждала. В этот момент ужас Дэни от того, что маленькая девочка осталась одна снаружи, полностью победил ее собственные страхи, и она открыла дверь. — Флора? Что ты тут делаешь? — Жду, — решительно сказала девочка, избегая взгляда Дэни. В груди кольнуло. По спине пробежала волна страха. — Ждешь чего? Наконец Флора взглянула на нее. — Вас. Дэни услышала, как бархатная занавеска второго шкафа внезапно распахнулась со свистящим звуком, который она запомнит на долгие годы. Из него вырвались мужчина с мальчиком. Прежде чем она успела убежать, прежде чем она успела закричать, прежде чем она успела даже о чем-то подумать, мужчина зажал ей рот своей крупной ладонью. Его мускулистая рука тисками обхватила ее талию, прижимая ее спиной к своей груди. Первоначальный шок сменился священным ужасом, и Дэни начала кричать, изо всех сил пытаясь вырваться из стальных объятий мужчины. Она сильно укусила его за руку. Удивительно, но это сработало — мужчина отпрянул и захныкал, сжимая руку в кулак и испуганно глядя на Дэни. Она была так потрясена собственным успехом, что даже не сразу поняла, что нужно бежать. Но инстинкт взял верх. Она бросилась к вагону поезда, намереваясь бежать по коридорам, пока не найдет помощь. Она уже потянулась к двери, как вдруг раздался оглушительный треск. Огромный кусок двери, которую она собиралась открыть, разлетелся в щепки у ее ног. Инстинктивно она обернулась, чтобы посмотреть, что случилось. Маленький мальчик стоял в проходе посреди вагона, все еще держа в руке дымящийся револьвер. — Попробуй сбежать еще раз, — тихо сказал он, — и я выстрелю тебе в ногу. А я никогда не промахиваюсь. Разум Дэни был перегружен, она никак не могла осмыслить разворачивающиеся перед ней события. У мальчика был пистолет — он стрелял из пистолета — прямо в неё! — и его голос… В конце концов, у него все-таки был четкий иностранный акцент, от которого желудок Дэни сжимался все сильнее и сильнее. Потому что если все это спектакль, кто тогда эти люди? — Питер, — спокойно сказал мальчик, все еще держа револьвер наготове, — пожалуйста, забери Даниэль и постарайся держать ее покрепче, хорошо? Очевидно, она довольно энергичная. Кровь Дэни застыла в жилах. Она не называла им своего имени. — Она меня укусила, — захныкал мужчина, указывая здоровой рукой на Дэни. У него тоже был акцент. — Господи, мужик! Почему ты такая размазня? — крикнул мальчик, все еще глядя на Дэни. Мужчина издал прерывистый крик, жалобно причитая. — Майлз! — крикнула Флора, все еще стоящая у задней двери поезда. — Немедленно извинись перед Питером! То, что у Флоры тоже был акцент, шокировало сильнее всего — Дэни долго разговаривала с ней, и ребенок звучал как настоящий янки. Майлз разочарованно вздохнул и закатил глаза. — Извини. — Так-то лучше. Не надо так с ним, Майлз, — она подошла к мужчине, проверила место укуса Дэни и погладила его руку своей крошечной ручкой. Ее действия, казалось, успокоили его. В следующее мгновение мужчина по имени Питер приблизился к Дэни и потянул ее обратно по проходу. Майлз последовал за ними, держа револьвер наготове. В дверях Майлз обогнал их и направил револьвер в лицо Дэни. Пистолет казался игрушечным в его маленьких руках, веснушки и растрепанные волосы делали его еще более нелепым. На вид мальчик был самым неопасным существом, которое Дэни встречала. Но она уже видела, что он может сделать с этим револьвером, и у нее не было никакого желания снова испытывать его терпение. — Слушайте внимательно, — сказал мальчик, — сейчас я расскажу, как пройдет сегодняшний вечер. Кивните, если понимаете меня. Рука Питера до боли зажала ей рот, глаза начали слезиться, но она едва заметно кивнула Майлзу. Майлз кивнул в ответ. — Мы забираем вас с этого поезда, и вы должны пойти с нами добровольно. Кивните, если поняли. Она еще раз слегка кивнула. Разве у нее был выбор — с пистолетом Майлза и железной хваткой Питера? — Вы должны вести себя тихо. Если привлечете чье-то внимание, у моего револьвера просто появится больше целей. Кивните, если поняли. Она кивнула. Но в глубине ее сознания уже формировался план. Если бы только найти способ предупредить работников поезда… Майлз ребенок десяти лет, самое большее одиннадцати, — конечно, его можно одолеть, прежде чем он успеет причинить кому-то вред. — Если вы не пойдете с нами спокойно и добровольно, — сказал Майлз, — мы будем вынуждены заставить вас подчиниться. Флора? По сигналу маленькая девочка достала из кармана юбки маленькую бутылочку. — Хлороформ, — сказал Майлз. — Сейчас его используют все хирурги как здесь, так и за рубежом. Малейший вдох, и пуф, — он помахал револьвером в воздухе и снова направил его на Дэни, — ты без сознания. Кивните, если поняли. Она кивнула в последний раз, и мальчик улыбнулся ей, как будто они только что пришли к какому-то дружескому соглашению. — Тогда пойдем, — сказал Майлз. — Флора, где наши вещи? Флора обошла их и достала из шкафа дорожную сумку. Дети первыми сошли с поезда и без малейшего колебания спрыгнули на темные рельсы внизу. Дэни снова запаниковала — уходить с ними явно ужасное решение, но какой у нее выбор? Паника пригвоздила ноги к земле, она никак не могла сделать шаг, заставить себя покинуть безопасный поезд. С громким ворчанием Питер просто подхватил ее на руки, и прежде чем она успела вывернуться из его объятий, он спрыгнул вместе с ней на рельсы. Дети рылись в сумке, вытаскивая предметы, которые Дэни не могла разглядеть в темноте. Послышалось шарканье и шевеление — не только со стороны детей, но и со стороны Питера, который все еще крепко держал ее. Кажется, он пытался снять жилет. Внезапно раздался треск. — Я презираю, — снова раздался треск, — эти платья, — сказала Флора. — В следующий раз ты сам его надевай. Эта последняя фраза, казалось, предназначалась Майлзу. Он усмехнулся, вытаскивая что-то еще из сумки. Веревка, — поняла Дэни. Он подошел и связал ей руки за спиной, а потом попросил Питера поставить ее на колени. Она неуклюже приземлилась — наполовину на шпалы, наполовину на каменистую землю, — и ее колено пронзила вспышка боли. Майлз туго завязал ей рот платком. Несколько волосков застряли в узле и с болью выдернулись из головы. Ткань, закрывающая рот, отдавала грязью, солью и потом, и Дэни чуть не вырвало. Ее глаза заслезились, и на этот раз это были настоящие слезы. Почему? Почему это происходит с ней? И как могли дети — внешне хорошо воспитанные, хорошо одетые дети — быть такими жестокими? Облака двигались по небу, и внезапно луна выскользнула из-за туч, ее пыльный свет осветил большую часть окружающей сцены. Платье и жилеты лежали драной кучей на рельсах, и вот перед уже перед ней стояла не безобидная, респектабельная семья. Фасад исчез. На них были брюки — даже на девочке — заправленные в остроносые кожаные сапоги до колен. Девочка была одета в грязную рубашку с обрезанными рукавами, обнажающими плечи. Сверху красовался кожаный жилет. Рубашки мужчины и мальчика напоминали белую блузку Дэни, только были грязными, мятыми и полурасстегнутыми. Они оба небрежно заправили рубашки в брюки. На мужчине была широкополая шляпа, и, к ужасу Дэни, у детей на поясе болтались кожаные кобуры — по револьверу и кинжалу у каждого. Переодевшись, дети, достали какое-то черное вещество — возможно, жир или уголь — и нарисовали полосы на щеках. Они выглядели совершенно дикими. Разбойники. Бандиты. Дикари. У Дэни скрутило живот. Наверняка они убьют ее, хоть она и не понимала за что. — Готовы? — спросил Майлз, и Флора кивнула. — Питер, помоги Даниэль, пожалуйста. Питер схватил ее за руку и рывком поднял на ноги, заставляя идти рядом с ним. Они последовали в пустынную ночь, оставив одежду — маскарадные костюмы, рассеянно поправила себя Дэни — позади на рельсах. В голове Дэни пронесся шквал отчаянных мыслей. Ее вещи — кто-нибудь украдет их или сдаст на следующей станции? Эдмунд — узнает ли он? Узнает ли он, что ее похитили, или подумает, что она заблудилась? Села не на тот поезд? Они, казалось, направлялись к скоплению красных валунов недалеко от путей, и пока они шли, Дэни то и дело оглядывалась через плечо на поезд, на мерцающий свет фонаря рабочих на путях. Даже если бы она могла кричать, вряд ли они услышали бы ее с такого большого расстояния. Питер потащил ее за собой дальше, за скалы, и когда Дэни увидела, что ее ждет, она начала бороться всерьез. Лошади. Три лошади, оседланные и привязанные к колышкам у кактусов. Кто-то тщательно все спланировал, и Дэни, хоть убей, не могла понять почему. Она была учительницей, женой — чего они могли от нее хотеть? Она только знала, что если позволит им силой усадить себя на лошадь, все будет кончено. Они исчезнут в ночи, и не будет никакой надежды на спасение. В этот момент вдалеке ожил поезд. В ночи раздался свисток, долгий и одинокий, и это был худший звук, который Дэни когда-либо слышала, потому что поезд уходил без нее. Все это неожиданно стало реальным. Ее похитила банда детей — ну, детей и Питера, которого она еще не понимала, но все равно боялась его железной хватки и странных гортанных звуков. Поезд рванулся вперед, Дэни услышала, как он скрежещет о рельсы. Она запаниковала, вырвалась из рук Питера и побежала обратно к перрону так быстро, как только могла. Что, как оказалось, было совсем не быстро, потому что тяжело бежать со связанными руками, в непрактичных туфлях и корсете, сдавливающем легкие. Не успела она пройти и десяти футов, как Питер догнал ее, оттащил за валуны и бросил к ногам детей. Майлз ждал ее с револьвером, Флора — с бутылочкой. «Нет», — плакала Дэни в платок, — «Пожалуйста». Но грязная ткань, пропитанная ее слюной и слезами, приглушила ее слова, и даже если бы они поняли, никто ее не послушал бы. Флора открыла бутылку, стараясь держать ее подальше от собственного лица, и шагнула к Дэни. У девчонки хватило наглости выглядеть виноватой — снова эта маленькая морщинка на ее лбу. — Я ужасно сожалею обо всем этом, — сказала она, игнорируя приглушенные крики Дэни «пожалуйста, не надо». — Мне честно-честно очень жаль, что мы испортили вам вечер. Она поднесла бутылку к носу Дэни, и мир погрузился в блаженную темноту. *** Дэни проснулась от ударов грома. Она подавила волну тошноты. Живот скрутило, голову терзала жгучая боль. Ее веки отяжелели, все казалось туманным и нереальным. В свете луны она видела землю, но казалось, что она находится в милях от нее. И, похоже, она куда-то ехала. Верхом, поняла она. Она ехала верхом на лошади, а удары грома — это просто стук копыт. Память возвращалась вспышками. Поезд. Дети. Пистолет. Похищение. Она заставила себя поднять голову — ей казалось, что она весит примерно столько же, сколько лошадь под ней. Платок, все еще повязанный вокруг ее рта, только мешал, больно врезаясь в губы и в затылок. Несомненно, кляп и был причиной ее мучительной головной боли. Впереди она разглядела фигуру маленького ребенка верхом на светло-коричневой лошади. Флора. Справа от нее другой ребенок, Майлз, сидел верхом на черном коне. Лошадь под ней казалась серой, а твердая стена мышц позади нее могла принадлежать только Питеру, который поддерживал ее в вертикальном положении, обхватив рукой за талию. Она пошевелилась, и кляп во рту тоже сдвинулся, проталкивая отвратительную ткань глубже. Она подавилась — с жалким звуком, за которым немедленно последовало мучительное рыдание, потому что все болело, и она просто хотела вернуться в поезд. В безопасность. Она снова рефлекторно подавилась, ткань неприятно давила на язык. Рука, обнимавшая ее за талию, ослабла, а вторая рука, держащая поводья, потянулась к ее голове и расслабила узел платка. В своих попытках развязать ткань Питер случайно распустил ее волосы, которые были заколоты назад и аккуратно уложены не более двух часов назад. Дэни понимала, что глупо беспокоиться о прическе. Даже если ее красивая лавандовая юбка и чистая белая блузка теперь покрыты пятнами, она должна испытывать только бесконечное облегчение, что все еще жива и может это носить. Но все равно, было что-то печальное в том, что ее одежда так испорчена. Чувство дискомфорта от осознания того, что с каждым пятном, с каждым незаколотым локоном ускользают приличия. Контроль. Исчезает. Похищен, как и она сама. Развязанный платок соскользнул с ее подбородка и повис на шее. Она сделала несколько глубоких вдохов, повернулась и посмотрела на Питера. — Спасибо. Он быстро встретился с ней взглядом, отвернулся и несколько раз твердо кивнул. — Спасибо, — повторил он. — Спасибо. Она не знала, что с ним делать, и, возможно, Майлз понял ее замешательство, потому что внезапно подвел свою лошадь поближе, не отставая от них. — Он такой же, как мы, — сказал Майлз, глядя на Дэни. — Питер. Он такой же ребенок, как и мы. Дэни непроизвольно нахмурилась. Как по ней, в Майлзе и Флоре не было ничего детского. — Он не ребенок, Майлз, — крикнула Флора с лошади впереди, — и ты знаешь, что нельзя так говорить, в последний раз она дала тебе за это подзатыльник. Он не ребенок, он мужчина. Он просто другой. — Хорошо, Флора, — раздраженно произнес Майлз и снова оглянулся на Дэни. Питер другой здесь, — Майлз постучал пальцами себе по голове, — но не здесь, — он постучал по своему сердцу. Дэни оглянулась через плечо на Питера, который моргнул, улыбнулся и неловко отвел взгляд. Когда Дэни была маленькой девочкой, одна семья по пути на запад проездом остановилась в Коттонвуде. Они остались на лето и каждое воскресенье посещали церковь ее отца. У них была дочь, девочка чуть младше Дэни, которая еще не говорила, но не могла удержаться от шума во время проповедей. Другие дети игнорировали ее, даже избегали, но, как истинная дочь проповедника, Дэни проявила к ней доброту, и она многое узнала о людях тем летом. И о дружбе. Как оказалось, для общения не обязательно нужен разговор, а два человека могут быть совершенно разными и при этом очень похожими. Дэни не доверяла Майлзу и Флоре, но была почти уверена, что в Питере есть что-то хорошее. Другие люди, не такие как все, обычно бывают самыми порядочными и добрыми. По крайней мере, по опыту Дэни. И если у нее была хоть какая-то надежда сбежать, Питер — ее лучший шанс. — Рада познакомиться с тобой, Питер, — тихо сказала она. — Даже если это произошло против моей воли. Лошади скакали галопом. Казалось, что они пересекли всю пустыню, и на восходе их встретят волны Тихого океана. Дэни была измучена, и вместе с изнеможением пришло что-то вроде расслабления — неспособность разума долго поддерживать чувство ослепляющего страха. Ночь тянулась, ужас начал переходить в гнев, а затем даже он исчез и перешел в раздражение. Было неудобно так долго ехать верхом, и, более того, Дэни проголодалась. Ужин в поезде подают на закате, все остальные пассажиры давно поели и улеглись спать. Она собиралась спросить, куда они ее везут. Нет, не спросить, а потребовать ответ. Потребовать, чтобы они рассказали ей, в чем дело. Она почти решилась задать вопрос, как вдруг Флора остановила лошадь и подняла руку, призывая всех сделать то же самое. Остальные притормозили, поравнялись с Флорой и встали рядом с ней. Вокруг было тихо и спокойно, и тут Флора вдруг внезапно громко и ясно свистнула. Звук эхом разнесся по ночной пустыне. Спустя мгновенье темноты и безмолвия, вдалеке кто-то свистнул в ответ. Лошадь Флоры встала на дыбы, и на секунду Дэни испуганно задержала дыхание, боясь, что девочка упадет. Но Флора даже не вздрогнула. Она просто наклонилась вперед к шее лошади, вглядываясь в ночь. Казалось, она больше была озабочена направлением ответного свиста и даже не старалась держать равновесие. — Там, на том гребне, — Флора указала в темноту. — Я вижу костер. Майлз кивнул и внимательно посмотрел на Дэни. — Завяжи ей глаза, Питер, — сказал он, бросая мужчине скомканную полоску ткани, — и засунь кляп в рот. Затяни покрепче. — Нет, — Дэни снова запаниковала, — не нужно завязывать мне глаза, или затыкать рот, или… обуздывать меня, как лошадь, я… я никуда не денусь, я и так связана! Она повернулась и показала Майлзу, что ее запястья все еще связаны. Так крепко, что она больше не чувствовала своих пальцев. — Сделай это, Питер, — рявкнул Майлз и посмотрел на Дэни, выгнув бровь. — Поверьте, — сказал он, — для вас будет гораздо хуже, если мы появимся, а у вас не будет кляпа во рту. Честно говоря, нам всем будет хуже. Дэни всхлипнула, пытаясь сдержать рыдание. — Почему вы так со мной поступаете? Что вам нужно? Но Майлз только покачал головой и сказал: — Скоро все узнаете. Питер снова завязал платок. На этот раз в узел попало еще больше волос — они выпали из шпилек. Глаза заслезились от боли. Она только заметила, куда они направляются — на черный гребень, освещенный светом костра, — и тут Питер накинул ей на глаза повязку, снова сделав ее совершенно беспомощной. Земля под копытами лошадей меняла рельеф, становилась более каменистой и крутой по мере того, как они поднимались на гребень. Походка лошадей стала неуклюжей и нескоординированной, они стучали и стучали копытами по камням. Они поднимались все выше и выше. Обреченно направляясь навстречу судьбе, Дэни сначала почувствовала запах костра, а вскоре и услышала его шорох и треск. Наконец земля выровнялась. Лошади больше не напрягались и не рвались вверх, а затем и вовсе замедлились и остановились. — Слишком долго, — произнес незнакомый голос. Женский, хриплый и нетерпеливый, с иностранным акцентом, как и у всех остальных. — Это мы ее сюда привезли! Все, что ты сделала — устроила небольшой пожар, — вызывающе пробормотал Майлз. — Могла бы и поблагодарить. Женщина мрачно усмехнулась. Дэни услышала, как дети спешиваются. Питер неожиданно тоже спрыгнул с лошади и потащил ее за собой. — Куда ее усадить? — тихо спросила Флора. Отпустите меня. Остановите этот кошмар. Отпустите… — Давай к огню, — ответил Майлз, — и привяжи лошадь, Флора, ты же знаешь, что она… — Приведите ее сюда, — спокойно и твердо приказал новый голос. — Лошадь? — спросил Майлз. — Девчонку, идиот. Кто-то толкнул Дэни сзади. Она слепо споткнулась о собственные ноги и упала коленями на твердый камень. Ноги пронзило острой болью, и она скатилась на бок, сжавшись в комок. Сильная рука Питера обхватила ее за локоть и потянула вверх. Она с трудом присела. Он вытащил кляп и сорвал с ее глаз повязку, вырвав последние шпильки из растрепанной прически. Дэни моргнула и уставилась в землю, пытаясь привыкнуть к оранжевому сиянию костра. Перед ней стояла пара черных сапог. Женских. Дэни скользнула взглядом вверх. Облегающие коричневые брюки, заправленные в сапоги. Пара кожаных подтяжек, свисающих по бокам. Темная льняная рубашка, массивный ремень и кобура с револьвером на талии. На шее — потертая и пожелтевшая бандана, повязанная треугольником. Темные волосы женщины были завязаны сзади, но один локон за ухом непослушно выбивался из идеальной прически. И она курила — взгляд Дэни уловил острый угол ее челюсти, дым, вырывающийся из ее полных губ. Лицо женщины скрывалось в тени под черной широкополой шляпой, и когда Дэни, наконец, увидела ее глаза, у нее перехватило дыхание. Все остальные просто испачкали лица угольной пылью, а эта женщина подвела веки тонкой черной полосой. Эффект был столь же завораживающим, сколь и ужасающим. Она смотрела куда-то сквозь Дэни, в темное пространство пустыни за небольшим хребтом. Женщина выпустила еще одну струйку дыма. — Даниэль О’Мара, не так ли? — она даже не потрудилась взглянуть на нее. — Дэни, — выплюнула она в ответ, собирая каждую частичку достоинства, каждую каплю храбрости. Каждую унцию растущей ненависти к этим животным, которые захватили ее в плен. — А ты кто? Ее острые глаза мельком, всего на секунду, взглянули на Дэни, но спустя мгновение она отвела взгляд и снова уставилась на гребень. Что-то мелькнуло на ее лице — ухмылка, едва заметный изгиб в уголке рта, а затем исчезло, словно и не бывало. Черты ее лица снова стали стальными. — Главарь, — сказала она, бросая сигарету на землю, достаточно близко к уже испорченной юбке Дэни. Ей пришлось отползти, чтобы не поджечь одежду. Дэни повернулась, насколько могла со все еще крепко связанными руками. Ее колено пульсировало и начало кровоточить сквозь юбку. Она хотела смерить женщину свирепым взглядом, возможно, сказать несколько отборных матерных слов, но та уже развернулась, не удостоив Дэни вниманием. Женщина отошла подальше от костра и, не оглядываясь, бросила: — Добро пожаловать на Запад, Дэни, — и Дэни могла поклясться, что услышала улыбку в ее голосе. Женщина шагнула в темноту и исчезла, оставив Дэни гадать, как, черт возьми, она оказалась здесь, на этом богом забытом хребте посреди дикой пустыни, и как ей теперь, черт возьми, сбежать. И она сбежит, — решила Дэни окончательно и бесповоротно. Потому что она не просто так уехала из Коттонвуда, штат Айова, со всеми его гнетущими правилами и удушающими ограничениями, и будь она проклята, если когда-нибудь снова станет чьей-то пленницей.