все к лучшему

Гарри Поттер... мертв!  Черви роем закопошились в животе Гермионы Грейнджер, снова затянув ее в скорбные воспоминания. В очередной раз за эти три дня.   Три дня, как не стало Гарри. Рона Уизли и всей его семьи. Невилла Лонгботтома. Луны Лавгуд. Ханны Аббот. Джастина Финч-Флетчли.   Имена ее друзей, павших второго мая, можно было перечислять еще очень долго.  Волдеморт победил, зло восторжествовало. Клише, ставшее реальностью. Захваченное задолго до этого Министерство теперь уже полностью и официально перешло в руки Тома Риддла. Большая часть Ордена Феникса была перебита сразу после смерти Гарри, остатки наверняка разбрелись по Соединенному Королевству в попытках спастись.   Гермионе удалось избежать смерти лишь благодаря Кингсли, который успел насильно вложить в ее руку порт-ключ, перенесший ее в штаб на Площади Гриммо. Но она все видела. Видела, как Гарри грузно, неловко падает лицом на пыльный гранит, будто пыльный тяжелый мешок с костями. Он не смог, не выстоял против убивающего заклятья Волдеморта. Его ублюдкам-последователям потребовалось три секунды, чтобы понять, что дорога к убийству всех неугодных открыта.    Они убивали детей. Пытали взрослых прямо там, не дожидаясь конца всего "мероприятия", пировали на чужих останках. То, что застывшую от шока Гермиону не сразу заметили в толпе людей, прижавшихся к ближайшей стене, — сущая удача.   Она никогда в жизни не простит себе этого минутного замешательства. Видит Мерлин, она в ту секунду не могла принять реальность. Просто смотрела, как умирают ее друзья и товарищи, и не могла даже пошевелиться. Мозг был не в силах обработать информацию до такой степени, что даже слез не было. Зачем плакать из-за того, во что ты не веришь?   Теперь же Гермиона сидела в углу гостиной на Гриммо и бесконечно билась макушкой о стену. Она не боялась, что ее найдут: штаб был под Фиделиусом, а все его хранители уже мертвы. Только это не успокаивало Гермиону.   Она не знала, что происходит там, снаружи. Не читала газет, что приносил ей теперь бесхозный Кричер, необыкновенным образом затихший и даже не оскорбляющий ее на пустом месте. Не ела. Почти не спала. В голове раз за разом заевшей пленкой всплывала смерть Гарри, а потом и Рона.   Тело Избранного растерзал Риддл. Поднял его в воздух, а потом начал раз за разом бить тело Гарри об землю, играясь с ним, как с тряпичной игрушкой. Гермиона запомнит лицо Риддла раз и навсегда: веселое, детское торжество застыло на нем, как у пятилетнего ребенка, получившего на день рождения машинку, которую он так долго выпрашивал у родителей. Глаза искрились от безумного, ненормального счастья.   Рона сожгли заживо, а потом в "костер" попали его братья и сестра. Артур умер еще во время сражения, попав под клыки Сивого. Последней в огонь кинули Молли, которую заставили смотреть, как горят ее дети. Грейнджер никогда не забудет ее утробных, рвущих связки визгов.   В ее сознании торжественным аккомпанементом звучал смех безумной, мертвой теперь Беллатрисы. Тело судорожно вздрогнуло от очередного воспоминания. Гермиона перестала биться головой о стену, и та безвольно повисла меж согнутых колен. Она не знала, остался ли жив кто-нибудь из старших товарищей. За эти трое суток ее не посетил ни один Патронус. Ни одна сова не побеспокоила ее. Из живых существ, доступных Гермионе, был лишь старый эльф, который ненавидел ее с того дня, как она переступила порог этого дома. Попытки связаться с кем-то самостоятельно — слишком опасная затея, как и попытки выбраться из дома Блэков, поэтому Гермиона просто гнила здесь заживо, раз за разом прожевывая вину и горе, катая их на языке, словно желейных слизней.  Она не знала, что ей делать. Родители вот уже год как жили в Австралии и не подозревали о существовании дочери, а добраться до них не через Министерство не представлялось возможным. Друзей у нее больше не было, товарищей — тоже.   Встав на ноги, Гермиона отправилась блуждать по дому. Она водила кончиками пальцев по чистой, натертой мебели — Кричер содержал дом в полном порядке. Все здесь пахло клинической, до блеска натертой скорбью: всякий, кто побывал на Гриммо, уже мертв.    Кроме Гермионы Грейнджер.   Одинокая слеза выкатилась и проделала свой горький путь до линии девичьей челюсти, но сил на еще одну порцию рыданий просто не было. Их вообще ни на что не было.   Гермиона подошла к семейному гобелену Блэков и потухшими глазами стала заново изучать портреты этой несчастной, погрязшей в собственных грехах семьи. Она не знала, зачем делала это. Хотелось хотя бы на несколько минут забыть о том, что происходило в мире последние несколько суток, и ощутить себя старой версией Гермионы Грейнджер, которая будто десятки лет назад жадно вглядывалась в этот гобелен и анализировала, как же настолько великий дом смог себя погубить.   Посередине красовался герб Блэков — щит, на котором изображены череп и три черных ворона, а под ним девиз семейства.  Toujours Pur.  Вот бы они всем своим ксенофобным семейством подавились, если бы узнали, что грязнокровная ведьма стала единственным человеком, способным зайти в их дом.  Пятнадцатилетняя девочка, которой Грейнджер когда-то была, еле ощутимо трепыхнулась где-то внутри, как только ее взгляд скользнул по миниатюрным портретам братьев Блэк — Сириуса и Регулуса. Первый на гобелене был выжжен много лет назад и с позором исключен из своего же семейного древа, а вот его брат гордо оставался на своем месте до самого конца.  

Регулус III Арктурус Блэк 

30 июля 1961 – 10 июля 1979 

Гермиона подушечками пальцев очертила контуры его лица. У этого человека была трагичная, горькая судьба. И воля настолько сильная, что погубила его в попытках искоренить то зло, влияние которого, словно яд, сейчас распространялось по всей стране. Человек, умерший ни за что. Как и сотни, тысячи людей до него и после него. Все умерли ни за что.  Ему не было и восемнадцати. Прямо как ей сейчас. Или Гарри. Или Рону. Змееподобная тварь успела испоганить жизнь не одному поколению, а сколько еще предначертано вытерпеть даже пока не рожденным детям... Регулус был красив. Похож чертами на Сириуса, как две капли воды, но совсем другой. Более утонченный, без того огонька в глазах, что был у его старшего брата.  Пальцы Гермионы двинулись выше по гобелену и нашли портрет Вальбурги Блэк. Кричер снял с большого портрета блокирующую звуки ткань, что позволяла людям на Гриммо жить в сравнительном покое, и Гермионе приходилось накладывать на комнаты заглушки, чтобы не слышать бесконечный поток дерьма в свою сторону. При жизни старуха была невероятно красивой, статной женщиной. Холеная, с острыми, как сталь, глазами Вальбурга умудрялась унизить Гермиону даже с гобелена — настолько выразительным было выражение превосходства на ее лице. Орион Блэк, напротив, выглядел гораздо более мягким, чем его супруга. Так странно осознавать, что эти двое были троюродными кузенами. Странно, страшно и противно.  Сириус больше был похож на свою мать, а Регулус — на отца.  В семье также была вторичная ветвь. Сигнус Блэк III был женат на Друэлле Блэк, урожденной Розье, статной и беловолосой, и было у них три дочери: Беллатриса, Нарцисса и Андромеда. Портрет последней, средней сестры, тоже был выжжен, на гобелене не было ни ее мужа, ни дочери, ни осиротевшего внука.   Беллатриса детей не имела, чему Гермиона не могла не порадоваться, а единственный сын Нарциссы носил фамилию Малфой. Род Блэков прерван навсегда.  Не успевшая вылезти из собственных рассуждений Гермиона испуганно вздрогнула, когда рядом с ней появился Кричер. Он выглядел виноватым и очень испуганным, мялся, стоя на месте, и никак не мог сказать, что ему нужно. А Гермиона от неожиданности и сама впала в ступор: еще ни разу домовик не соизволил заговорить с ней вообще. И тот факт, что он стоял здесь и чего-то хотел от нее, казался чем-то из ряда фантастики.  — Кричер, что-то случилось? — сердце Гермионы ускорилось, стуча о ребра. Неужели их нашли? Глядя на эльфа, она ощущала, как веко начало нервно дергаться, потому что бесконечное ожидание ответа никак не помогало унять поднявшуюся по позвоночнику тревогу. Секунды по ощущениям начали растягиваться в минуты, и Гермиона просто не выдержала: —Да что такое?! Чего ты хочешь, зачем пришел?!  —Грязнокровка не смеет кричать на Кричера! Кричер пришел, чтобы показать грязнокровке что-то, что поможет спасти мистера Гарри! Грязная, неблагодарная девка!  Как быстро его неуверенность сменилась гневом... Стоп, что?  — Что ты сказал?..  — Кричер сказал, что у него есть одна вещь, которая спасет мистера Гарри! — шаркая, эльф направился куда-то, и Гермиона не посмела отставать от него, даже не обращая внимания на оскорбления, что тихо вылетали из его противного старого рта. Этот домовик точно не прошел бы по программе Г.А.В.Н.Э.  Тем не менее, граничащее с паникой предвкушение бурлило где-то в районе солнечного сплетения и тянуло мышцы. Внутренности сжимались от озарившей душу надежды. Неужели у нее есть шанс все исправить?   Войдя в одну из старых, заброшенных спален, домовик прошел к старинному письменному столу из красного дуба, начиная его отодвигать от стены. Гермиона поспешила на помощь старику, дрожащими руками двигая стол.   — Это комната мастера Ориона и хозяйки Вальбурги, — великодушно пояснил Кричер, а потом начал странно водить по стене морщинистыми руками, на что чуть недоуменно уставилась Гермиона. А через несколько секунд до нее дошло.  Один из книжных шкафов во всю стену отъехал. Челюсти Гермионы сжались настолько сильно, что весь зубной ряд был готов раскрошиться в пыль. Они жили в этом проклятом доме, столько лет использовали его в качестве военного штаба, а дрянной домовик только сейчас соизволил рассказать, что здесь была потайная комната?  Пришлось закрыть глаза и сосчитать до десяти, чтобы не пришибить этого маленького старого мерзавца прямо на месте. Несносное существо. Злобный, мерзкий, противный, уродливый...  — Грязнокровка может пройти сюда, — предмет ее ненависти прервал нескончаемый поток оскорблений в голове своей нежеланной гостьи, топая по деревянному полу босыми ступнями.   Гермиона осторожно, боясь оступиться или сделать неверное движение, зашла в тайную комнату. Это явно был рабочий кабинет, превышающий по размеру даже саму спальню хозяев. Две стены были закрыты книжными шкафами, за стеклами которых хранились старейшие на вид книги. Еще одна полка была выделена под разнообразные магические артефакты, и издалека все это походило больше на сервант с разными декоративными безделушками. Окон в комнате не было, и, очевидно, быть не должно. Здесь стоял еще один письменный стол, но более массивный, чем тот, что в спальне. Поверхность его была завалена разными бумагами и, кажется, всякого рода документацией. Гермиона лишь мельком перебрала пыльные пергаменты, чтобы домовик не услышал, но взгляду не за что было зацепиться.  — Кричер, хозяин Сириус знал об этой комнате?   — Дурак-Сириус не был здесь хозяином! — сварливо раздалось откуда-то из-под стола. — Мастер Орион никогда бы не раскрыл, как открыть свой кабинет, глупому предателю крови!   Голова Кричера показалась наконец над столешницей. Медленно приблизившись к Гермионе, он протянул ей золотистую подвеску. И сердце ее, кажется, перестало биться.  — Кричер, это же... — на ее ладони, отражая свет от старинной люстры, сверкал Маховик Времени. Единственный в своем роде после сражения в Министерстве на пятом курсе. Горло сжалось в спазмах от разочарования. — Кричер, я тебе благодарна, но это не поможет спасти Гарри. Этот артефакт способен перенести лишь на несколько часов назад, а прошло уже три дня, я никак не смогу перенестись настолько далеко в...  — Тупая, тупая грязнокровка! — взвизгнул эльф, на что Грейнджер пораженно округлила глаза, не понимая, в чем ее вина. — Кричер — эльф! Кричер может помочь усилить блестяшку, и грязнокровка переместится в прошлое, чтобы спасти мистера Гарри.  Гермиона с трудом сглотнула густую слюну. Чисто теоретически, они могли бы попробовать, ведь если ничего не выйдет, то они ничего и не потеряют. Мозг судорожно работал, разбирая все возможные варианты, худшим из которых была смерть Гермионы. Но разве нужно бояться какой-то смерти, если нечего терять? В условиях тотального геноцида, творящегося в магической Британии, жизнь какой-то ведьмы, как и здравие ее рассудка, совершенно ничего не стоили.  Гермиона Грейнджер приняла решение.  И стала в голове просчитывать, сколько оборотов необходимо сделать, чтобы оказаться в нужном месте хотя бы за три часа до гибели Гарри. Она ясно осознавала, что вмешивается в работу времени и собирается нарушить множество магических правил, но ей было плевать. Сейчас не до чертовых правил и моральных дум. Она спасет столько жизней, сколько получится. Отдаст себя на съедение времени и пространству, но Гарри и Рон будут жить, чего бы это ей ни стоило.   — Кричер, дай мне десять минут на сборы. Могу я тебя попросить принести мне все возможные зелья, что есть в доме? Возможно даже какие-нибудь ингредиенты, если найдутся. И обязательно принеси из моей комнаты мантию-невидимку мистера Гарри!  Домовик с хлопком исчез из комнаты, а Гермиона понеслась в гостиную, чтобы взять свою незаменимую бисерную сумочку. Она ничего не доставала оттуда с тех пор, как вернулась с Битвы. В ней была и их палатка, и сменная одежда, и даже какая-то еда. Склянки, разнообразные зелья, куча книг на самые различные темы, колбы с волосами Джинни, Гарри, Рона и еще парочки незнакомых им волшебников, палочка Беллатрисы Лестрейндж, какие-то ингредиенты для зелий, какие-то маггловские инструменты по типу лома и плоскогубцев, мешок с огромной кучей галлеонов, что дал ей на хранение Гарри — в общем все, чем они пользовались во время поиска крестражей, огромное количество самого разного инвентаря. Времени на инвентаризацию не было, поэтому Гермиона решила этого и не делать — мало ли, что может понадобиться там, на Битве. Трансфигурировав какой-то плед, валяющийся в кресле, в черный балахон с огромным капюшоном, она сразу же облачилась в него. Нельзя, чтобы кто-то ее узнал.   Гермиона, закончив экстренные сборы, прошла сразу же в тайный кабинет, где ее уже ждал Кричер. На столе валялась мантия-невидимка, а на ней куча склянок с разнообразными зельями: зрение успело уловить запасы Рябинового отвара, Крововосполняющего и Бодроперцового зелий, зелья сна без сновидений, даже Болтушку для молчунов. Но вдруг на глаза попался флакон с переливающейся внутри темной жидкостью. Такой цвет был только у одного зелья на свете...  — У тебя все это время был Напиток Живой Смерти?! — почти истерично воскликнула Грейнджер, не в силах сдержать свое негодование. — Ты что, спятил?! Почему ты нам об этом не сказал?!  — Кричер не имеет понятия, что это за жижа, мерзкая девка! Это все зелья мастера Регулуса, Кричер только наложил на них чары Стазиса, чтобы они не испортились!  Гермионе оставалось лишь выжать из легких весь воздух, чтобы не проораться мерзкому домовику прямо в уши. Ладно, не время для препирательств, он ей еще нужен. Мантия и зелья отправились в сумочку, а волшебная палочка — за пояс джинсов.  Надев на шею золотую цепочку, Гермиона протянула руку домовику.   — Перенеси меня в какую-нибудь комнату в "Дырявом Котле".  — Не станет Кричер пачкать свои руки о грязнокровку!  — Послушай меня внимательно, раболепное мерзкое создание... — Гермиона наклонилась и понизила голос почти до шепота, шипя оскорбления прямо в лицо эльфу. — Три дня назад здесь могли быть люди, и я не смогу незаметно аппарировать отсюда в Хогсмид, чтобы меня никто не увидел. Мне нужно в "Дырявый Котел", и ты, старый мерзавец, перенесешь меня туда немедленно!  Домовик лишь искривил свое и так морщинистое, дряблое лицо в презрении и одним пальцем коснулся руки Гермионы, после чего она почувствовала привычное кручение в желудке — они аппарировали.  Через пару секунд перед глазами предстала одна из комнаток на верхнем этаже "Дырявого Котла". Дав себе несколько секунд, чтобы отойти от аппарации, она сразу же достала из-под балахона Маховик, и приготовилась отсчитывать обороты.  — Ты готов? — ответом послужил лишь кивок эльфа. — Семьдесят шесть оборотов должно быть достаточно. Когда сделаю последний — вложишь в Маховик всю силу, какая у тебя есть.  Тонкие дрожащие пальцы начали крутить часики в золотом кольце. Пять. Тринадцать. Двадцать восемь. Сорок один. Пятьдесят шесть. Шестьдесят девять. Семьдесят пять.  — Семьдесят шесть... — в эту секунду Кричер протянул руку к Маховику, который начал светиться золотом, озаряя всю комнату и окрашивая стены гостиничного номера в цвета рассвета.  Один рывок сквозь время и пространство, и Гермиона упала на тот же пол, на котором только что твердо стояла. За несколько секунд до того, как отключиться, она где-то на периферии сознания с удивлением приметила, что мебель как будто стала выглядеть не такой старой и потрепанной. 

*** 

Из спасительной темноты Гермиону выдернул чей-то крик. Она с трудом разлепила веки и сонным, непонимающим взглядом уставилась прямо перед собой. В дверном проеме стояли двое мужчин, один из которых зашагал к ней, закатывая рукава.  — Ты здесь еще откуда, нищебродка? Как ты сюда пробралась?!  Гермиона, еще не до конца оклемавшаяся после обморока, мельком оглядела обстановку вокруг себя. Она что, в "Дырявом Котле"?..  "Дырявый Котел"... Мерлин великий, сколько она здесь провалялась?! Что, если она проспала все то время, а Битва уже кончилась!   — Извините, скажите пожалуйста, сколько сейчас времени? — она быстро поднялась на ноги и выставила перед собой руки, показывая, что безоружна.   — Что значит "сколько времени"?! Как ты сюда прошмыгнула, я спрашиваю тебя!  — Э-э-, неудачная аппарация, мистер... мистер... Том?! — глаза стали размером с два блюдца, когда Гермиона узнала в мужчине неизменного бармена "Котла", только он выглядел будто лет на двадцать моложе. Тот Том, которого она помнит, был уже довольно престарелым магом и выглядел соответствующе. А у этого седина еще не коснулась волос и бороды. Может, у него есть сын?  — Он самый! А теперь давай, выметайся отсюда и не распугивай мне посетителей! Если нужна комната — запишись у Стеллы внизу. Давай, давай, не тормози тут!  Сына Тома звали... Том?  Гермиона в полной прострации направилась вон из комнаты, а потом повернула к лестнице, ведущей на первый этаж. Все было очень странно. Обновившаяся мебель в комнате, молодая копия бармена...   Внизу было довольно людно и шумно, что тоже было странно. В самый разгар войны сидеть и как ни в чем не бывало развлекаться в баре... Миниатюрная светловолосая официантка шустро порхала между столами, принимая заказы посетителей. За столами сидели разномастные волшебники, кое-где Грейнджер заметила гоблинов.   Направившись к официантке, Гермиона робко коснулась худенького девичьего плеча. Обернувшаяся девушка оказалась совсем юной, ровесница Гермионы. — Простите пожалуйста, мне нужно найти Стеллу. Не подскажете, где ее найти?  — Конечно, подскажу! — откинув копну золотистых волос за спину, девушка очаровательно улыбнулась и приложила ладонь тыльной стороной к подбородку. — Вот она я! Вам что-то подсказать?  Черт, это какой-то цирк. Стелла была дамой бальзаковского возраста, что сидела за баром, бесконечно курила маггловские сигареты и с недовольным выражением лица принимала заказы посетителей, которые вообще-то сами подходили к бару, чтобы что-то заказать.   Неожиданная догадка стала гвоздем в крышке гроба Гермионы Грейнджер.  — Да, я хочу кое-что спросить, только вы не удивляйтесь пожалуйста... Я просто неудачно аппарировала и мне немного пришибло мозги, кажется...   Девушка, не стирая с лица улыбку, понимающе закивала.  — А какой сейчас день, месяц и год? — кажется, весь организм застыл и прекратил свою работу в ожидании ответа.  —Сейчас второе августа семьдесят седьмого, мисс.  Дьявол, это невозможно...   Колени задрожали и подогнулись, не в силах сдержать веса Гермионы. Она рефлекторно схватилась за спинку ближайшего стула, чтобы не упасть, из-за чего получила возмущенное замечание какого-то мага, сидящего на этом самом стуле. Как же ее угораздило...  — Мисс, с вами все хорошо? — тонкая ручка легла на ее плечо. Стелла помогла Гермионе сесть на свободное место, а потом убежала, вернувшись обратно через несколько секунд со стаканом воды. Гермиона залпом осушила ее.  — Извините, последствия аппарации все еще дают о себе знать, — соврала и не моргнула даже. — Стелла, а у вас есть что-нибудь покрепче воды?  — Естественно! —  снова эта прелестная понимающая улыбка. — Есть эльфийское вино, сливочное пиво, ром...  — Огневиски, пожалуйста.  Официантка кивнула, даже не спросив про возраст, и летящей походкой направилась к бару, пока Гермиона пыталась осознать произошедшее. Ее откинуло назад во времени на два десятка лет. Как такое вообще могло произойти? Что сделал этот несносный эльф? Судорожно нащупав под тканью балахона Маховик, она достала его наружу. И в этот момент желудок скрутило так, что пришлось свободной рукой прикрыть рот. Маленькие часики были разбиты. Сломаны. Целыми остались лишь золотые кольца, что служили обрамлением.  Ей просто нечего было крутить и оборачивать, чтобы снова перенестись во времени. Она застряла здесь на веки вечные.  На столе очень кстати материализовался стакан с огневиски. Даже не думая, Гермиона и его залпом осушила, жутко морщась от того, как прожгло горло и внутренности. Алкоголь на голодный желудок не сулил ничего хорошего, и Гермиону моментально вставило. Она сложила руки на столе и уткнулась в них лицом, ощущая себя тупой, пьяной и беспомощной.   Что ей теперь делать? Куда податься? Ни один из ее друзей еще не родился, как и она сама, а их родители сами еще были юнцами.   Стоп. Семьдесят седьмой год. Поттер, Люпин, Петтигрю и Блэки еще не выпустились из Хогвартса. Первая магическая война велась лишь подпольно, а Риддл пока не успел набраться сил, чтобы воевать открыто, хотя свое движение уже организовал.  В голове начала формироваться безумная мысль. Если уж она оказалась в безвыходном положении, значит нужно пользоваться ситуацией. Мозги отчаянно обрабатывали всю имеющуюся у нее информацию. Да, она, опять же, нарушит все мыслимые и немыслимые законы времени, но самый главный нарушить не выйдет: Гермиона Грейнджер еще не родилась, а значит, она и ее настоящая личность встретиться не смогут никак. Учитывая то, насколько далеко она перенеслась, никакой временной петли и быть не может, даже теоретически.   Если хотя бы мельком коснуться событий прошлого, от этого касания может пойти рябь, которая все изменит. А Гермиона собиралась устроить целое цунами в мирном течении времени.   Подняв голову, она уверенно кивнула сама себе и встала на ноги. Правда, ее походку из-за выпитого Огденского уверенной назвать точно нельзя было, но это не мешало ей чувствовать себя как минимум вершителем судеб.   Гермиона Грейнджер приняла второе решение.