All the Sweet Tales

      Рацио всегда мог точно оценить что угодно за считанные секунды, — будь то предмет, ситуация или человек в целом.       Авантюрин, как ему казалось, не был исключением.       Хотя, по общему признанию, он был более сложным, чем большинство дураков, которых он встречал. Рацио полагал, что за время их пребывания в Пенаконии, он научился хорошо понимать этого человека. Безрассудный любитель острых ощущений, талантливый актёр, хитроумный интриган… и в глубине души выживший, сильный, но покрытый ужасными ранами, медленно умирающий в агонии. «Авантюрин» был маленькой отравленной птичкой, прятавшейся под искусственным оперением гордого, тщеславного павлина.       Однако… проще говоря, он был неправ.       Ну, по сути, не так уж и неправ… но, прожив с ним неделю, Рацио понял, что он только начал нащупывать поверхность.       В «Авантюрине» было гораздо больше, чем просто его поступок и боль за ним. Не все важные моменты, но и множество мелочей. Тривиальные, ничего не значащие детали, от которых у Рацио почему-то захватывало дух каждый раз, когда он сталкивался с ними.       Например, как он выглядел утром, когда шаркал ногами по коридору, направляясь в ванную, — сонный, с затуманенными глазами, взъерошенными светлыми волосами и наполовину расстёгнутой пижамой…       Или как ему нужна была помощь, чтобы достать вещи с верхней полки, но вместо того, чтобы прямо попросить, он просто стоял и пялился на Рацио, пока тот не уловил намёк…       Или что на самом деле он был на удивление неприхотливым гостем.       С другой стороны, на этом этапе, возможно, Рацио следует перестать удивляться.       Он был аккуратным. Хотите верьте, хотите нет, но он был тихим. Заправлял постель по утрам и всегда вытирал раковину в ванной. Сразу же после использования протирал все столовые приборы и нигде не оставлял ни крошки.       Иногда казалось, что его вообще нет. Когда Рацио возвращался после долгого дня лекций, в доме было тихо и пусто, как и всегда. Он так уставал, что уходил в свою спальню почитать на ночь, но тут же замечал свет под дверью напротив и сразу вспоминал про Авантюрина.       Он стучал, и сердце мужчины странно колотилось, а когда он слышал приглушённые шаги, билось ещё быстрее. Затем дверь открывалась, и он смотрел вниз, не зная, чего ожидать, хотя это всегда было одно и то же.       Это был Авантюрин, который мило улыбался ему.       — О, Рацио, ты вернулся. Как прошёл день? Поел?       — Ещё нет. А ты?       — Ещё нет.       Мгновение они пристально смотрели друг на друга. Авантюрин, казалось, ждал, что он что-то скажет, но Рацио по-прежнему находил того настолько завораживающим, что часто у него просто опускались руки.       Он, должно быть, простоял так добрую минуту или около того, прежде чем смог прийти в себя.       Откашлявшись, отступил назад и кивнул в сторону кухни.       — Я что-нибудь приготовлю. Мусака?       Авантюрин ухмыльнулся и зашаркал за ним.       — Конечно.       Пока мужчина готовил, Авантюрин сел на диван и включил телевизор на межгалактический новостной канал. Когда с едой было почти покончено, подошёл к столу, не дожидаясь приглашения, помог всё расставить, затем сел и спокойно стал ждать, когда подойдёт Рацио.       Это был самый обычный вечер и самый обычный ужин. Иногда Рацио поражался тому, насколько обыденными были их дни. Было почти невозможно представить, что они были теми же двумя людьми, которые участвовали в том извращённом представлении в мире Грёз.       Если подумать, в Пенаконии он никогда не видел, чтобы Авантюрин наслаждался едой за столом. Единственный раз, когда тот ел, это когда угощал «друга» роскошным блюдом. В остальном, он работал — сновал взад-вперёд, встречался с благотворителями, готовил сцену, следил за тем, чтобы оказаться в нужном месте в нужное время… очень мало заботясь о том, какие физиологические потребности необходимы ему, как человеку, для функционирования.       Откинувшись на спинку стула, Рацио пристально посмотрел на него, сидевшего напротив. Он не знал, было ли это последствием бездействия, но Авантюрин ел очень мало и очень медленно. Казалось, ел с особой осторожностью, никогда не зачёрпывал ложкой больше, чем могло поместиться, никогда не ронял еду и даже не издавал звуков при жевании.       Он ел с манерами, которые выходили за рамки «вежливости». Даже Рацио иногда оставлял крошку-другую, особенно если работал в режиме многозадачности.       Это заставило его осознать… подождите.       Добросовестность Авантюрина была необычной.       Должно быть, всë это было для него в новинку.       Как у руководителя, у Авантюрина никогда не было свободного времени. У него, вероятно, даже не было настоящего дома, только роскошное, но холодное общежитие в КММ, где он проводил ночь раз в несколько месяцев, в тот выходной день, когда не играл в нелепые азартные игры в какой-нибудь далёкой галактике.       А до этого… клеймо на его шее говорило само за себя.       Когда Авантюрин в последний раз оставался «дома»? Нормально ужинал и «расслаблялся» после работы?       — …Чем занимался в течении дня?       — Хм? — Авантюрин застыл, держа ложку, и растерянно моргнул, глядя на него.       Рацио подумал, что это был достаточно ясный вопрос, но постарался уточнить, не проявляя излишнего нетерпения.       — Чем занимался в течении дня? Ты, должно быть, не привык к тому, что у тебя есть свободное время.       — Хм, это зависит от обстоятельств, — Авантюрин осторожно отложил ложку, прежде чем одарить его ухмылкой. — Это что, допрос? Беспокоишься, что я не делаю ничего хорошего, пока тебя не нет?       Рацио усмехнулся. Несмотря на всë терпение, которое он проявлял к маленькому павлину, ему всё равно было нелегко справиться с этим дерзким криком.       — В отличии от тебя, не каждое моё слово — это приправленная сахаром колкость.       Авантюрин откинулся на спинку стула и слабо улыбнулся.       — Напротив, я думаю, мы с тобой очень похожи, доктор.       Рацио замолчал, обдумывая, как ему следует ответить. Через мгновение он устало вздохнул.       — …Я просто выражаю беспокойство, вот и всë. Твой разум всë ещё остаётся хрупким, а скука часто вызывает больший стресс, чем люди думают.       — Скука? — Авантюрин повторил с недоверчивым, но болезненно-глухим смехом. — Рацио… до сих пор я проводил каждый день своей жизни в компании игральных костей, затаив дыхание, ожидая, позволит ли следующий бросок мне жить или умереть. Возбуждение — это… приятно и всë такое, но, честно говоря, я… немного устал.       Авантюрин улыбнулся, но улыбка получилась очень натянутой.       — Скука — не такая уж плохая вещь, доктор. Это, конечно, странно и непривычно, но… что я могу сказать? — Он пожал плечами и издал смешок, который был одновременно лёгким и горьким. — Я бывал и в худшем положении.       Неподъëмная тяжесть сдавила грудь человека напротив, и Рацио склонил голову в мрачном согласии, пробормотав себе под нос:       — …Бывал.       Они закончили ужин в полном молчании. Авантюрин заявил, что сыт, как только Рацио покончил с едой. Он съел едва ли больше половины тарелки, но мужчина уже привык к этому, поэтому просто хмыкнул в знак согласия и начал убирать со стола. Авантюрин помогал, чем мог, но он всë ещё страдал от мышечной слабости и не мог поднимать некоторые тяжелые керамические тарелки.       — Я могу помыть посуду, — предложил Авантюрин, как только всё оказалось в раковине.       — Я помогу, — заявил Рацио, бочком подходя к нему и протягивая руку за губкой.       — Не стоит, — Авантюрин заигрывающе подтолкнул его за плечи. — Ты только что пришёл домой с работы. Тебе стоит пойти и понежиться в ванне, как обычно.       — Я могу сделать это после, — пренебрежительно сказал Рацио, борясь с непреодолимым желанием забыть о посуде, схватить Авантюрина и просто унести его. — Будет быстрее, если я помогу.       Авантюрин вздохнул, и в его голосе зазвучали нотки отчаяния.       — Вот тут-то я обвиняю тебя в том, что ты не доверяешь мне выполнять даже простую работу по дому.       — Ты же знаешь, что это не так, — грубо ответил Рацио. — Если что, ты можешь навязать мне ещё немного. Иногда я даже не замечаю, что ты здесь.       — О? — Авантюрин взглянул на него, удивлённо приподняв бровь. — Я думал, ты предпочитаешь именно это. Ну… уединение, покой, тишина, что-то в этом роде?       Оглянувшись, Рацио встретился с прекрасным взглядом молодого человека и почувствовал знакомую боль в груди. Так оно и было, но…       — Я неделями находился рядом с твоим безмолвным телом, игрок, — пробормотал он. — Как бы безумно это ни звучало, слышать твой голос — для меня что-то вроде облегчения.       Глаза Авантюрина расширились. Его руки замерли на тарелке, которую мыли, и он довольно долго молчал.       Затем постепенно на лице появилась улыбка, и он с весёлым смешком повернулся обратно к раковине.       — Ха-ха! Тогда не пожалей, если я прожужжу тебе все уши. Эй, Рацио, где ты достал это мыло, оно так приятно пахнет…       Раздражённо вздохнув, Рацио схватил одну из более тяжелых мисок.       — Я уже жалею об этом.       …Но когда Авантюрин отвернулся, чтобы отставить тарелки в сторону… он позволил себе слегка улыбнуться.       В течении следующих нескольких дней, медленно, но верно, Авантюрину, казалось, становилось всë уютнее в доме.       Он перестал запираться в своей комнате и время от времени прогуливался и по другим помещениям. По-прежнему был чрезвычайно добросовестным, но Рацио не собирался жаловаться на это.       Теперь, возвращаясь с работы, он обычно заставал Авантюрина лежащим на диване и смотрящим телевизор или пьющим чай с телефоном за кухонным столом. В последнее время Рацио с трудом верил своим глазам — Авантюрин увлёкся чтением.       У Рацио было много книг, но лишь немногие из них были понятны широкой публике, не говоря уже о тех, кто никогда не ходил в школу. Он потратил некоторое время на то, чтобы незаметно перестроить свои книжные полки, разместив сложные книги на верхних полках, как бы Авантюрин не смог до них дотянуться, а более лёгкие — пониже.       К его ещё большему удивлению, Авантюрин оказался весьма способным усваивать информацию. Читал он медленно и часто спрашивал у Рацио, что означает то или иное слово, или что подразумевает фраза… Но он был действительно умён. И не только в том, что касалось коварства, за которое его обычно хвалили.       Маленькие чудеса также продолжали накапливаться.       Из-за своей мышечной слабости Авантюрин часто путался в вещах или нуждался в помощи Рацио в чём-то чрезвычайно простом, — например, в том, чтобы открыть банку с заваркой или даже холодильник. В таких случаях он всегда сначала боролся сам с собой, издавая милые разочарованные звуки, прежде чем, наконец, сдаться и с застенчивым выражением на лице потащиться к Рацио.       Однажды у них закончился шампунь, и Рацио заменил старый, забыв, что Авантюрин, вероятно, не сможет его открыть. В тот вечер молодой человек постучал в дверь его спальни с мокрыми волосами и бледным телом, наспех завëрнутым в полотенце. Не говоря ни слова, он сунул ему бутылку шампуня и уставился на Рацио жалостливыми глазами.       Испытывая странную боль во всем теле, Рацио открыл бутылёк и молча вернул обратно. Он не доверял себе, чтобы заговорить.       Как только Авантюрин снова убежал, он вернулся к своему столу и закрыл лицо руками, внутренне постанывая, ожидая, пока утихнет пульсирующий жар в теле.       Было ещё несколько вещей, которые беспокоили Рацио, и одна из них — отсутствие аппетита у сожителя.       Он ел, но очень мало и только тогда, когда ел Рацио. В остальное время пил только чай или воду и никогда не перекусывал. В те дни, когда Рацио не выходил на обед, он не был уверен, ест ли Авантюрин вообще.       В последнее время Рацио стал приносить домой новые виды еды для игрока, в качестве эксперимента, чтобы выяснить, что ему нравится. Он даже начал спрашивать рекомендации у студентов.       Большинство из них отреагировали с удивлением, особенно когда он настоял на том, чтобы выслушать варианты, которые, по их мнению, его не заинтересуют. А когда объяснил, что это не для него, они с широко раскрытыми глазами и нетерпением стали расспрашивать его, возбуждённо крича:       — О-о-о-о! Это для того человека, за которым Вы ухаживали последние пару месяцев, тот хорошенький блонди…       В этот момент Рацио прочистил горло и прервал их.       — Вместо того, чтобы сплетничать, вам следует сосредоточиться на учёбе. Спасибо за рекомендации.       Примерно через две недели Рацио подарил Авантюрину еду со всего космоса.       Он собрал свои находки и тщательно проанализировал их. Заметил, что, вопреки своему внешнему виду, Авантюрин, по-видимому, предпочитает скромные, безвкусные продукты. Кашу, простые супы, хлопья, овсяную кашу, лёгкие салаты и тому подобное. Он предположил, что это было связано с тем, что Авантюрин вырос в бедности… вероятно, в пустыне Авгин было не так уж много еды, поэтому роскошные, тяжелые блюда были не из тех, к которым он привык.       Однако в отношении напитков он был гораздо менее разборчив. Рацио вспомнил, что Авантюрин хорошо переносил алкоголь, находясь в Пенаконии, но мужчине не нравился тот расслабляющий эффект, который тот оказывал на мозг, поэтому он не держал его при себе. В любом случае, Авантюрин, казалось, довольствовался водой и чаем, и это было полезнее.       Однажды, — Рацио помнил это во всех подробностях, — принёс домой газировку, известную своей шипучестью. Он заподозрил, что Авантюрин пропустил обед в тот день, потому что мужчина выпил половину бутылки за один присест, а затем сразу же начал икать.       — Ик… Ах!       Вопреки собственному желанию, Рацио громко рассмеялся. Он думал, что не смеялся так искренне уже много лет, но звуки, которые издавал Авантюрин, были просто восхитительны.       — Не смешно! Ик! Доктор!       — Почему? — задумчиво спросил он, но всё равно пошёл за стаканом воды. — Это просто икота. От неё ещё никто не умирал.       Он передал стакан Авантюрину, который поспешно схватил его и начал пить большими глотками. Но на полпути он икнул, и приглушённый звук сорвался с его губ с такой силой, что тот разбрызгал воду во все стороны.       Рацио снова расхохотался. Он с трудом узнавал свой собственный голос, и у него сильно болела диафрагма.       — Прекрати — ик! — смеяться!.. — Авантюрин взвизгнул, возможно, не замечая, что его крик только больше рассмешил Рацио.       Стараясь взять себя в руки, тот взял чистую тряпку и подошёл, чтобы помочь Авантюрину вытереть пролитую воду.       — Дыши глубже, — сказал он, сам при этом тяжело дыша. — Если будешь волноваться, будет только хуже.       — Я не — ик! — волнуюсь!       Губы Рацио растянулись в неконтролируемой улыбке, он подавил очередной приступ хриплого смеха и повторил, обращаясь к ним обоим:       — Дыши…       Было ещё кое-что, что беспокоило Рацио… и он беспокоился, что это довольно серьёзно.       Бледность Авантюрина не улучшилась.       Это было ожидаемо, пока он находился в состоянии покоя, поскольку жидкие питательные вещества с трудом восполняли потребность в солнечном свете и физических нагрузках. После пробуждения состояние улучшилось, но вот после переезда в дом Рацио снова ухудшилось.       Молодой человек был бледен даже больше обычного, при определённом освещении казался почти белым. На его коже почти не было румянца, а глаза, несмотря на их яркий цвет, казались остекленевшими и тусклыми.       Авантюрин никогда не выказывал никаких признаков того, что с ним что-то не так, но Рацио не понаслышке знал, насколько он безупречный актёр. Не было ни одной слабости, которую игрок не умел бы скрыть.       Но к тому же была пора экзаменов, и Рацио был по уши завален работой. Из-за запросов от КММ и разбора груды мусора он был измотан и раздражителен, и у него не хватало терпения.       Однажды ночью, около четырёх часов утра по местному времени, после утомительной работы над особенно легкомысленным эссе, Рацио отложил ручку и издал громкий, раздражённый вздох. Решив, что ему нужен перерыв, выпрямился и вышел из кабинета, прислушиваясь к своим шагам, когда на цыпочках проходил мимо закрытой двери Авантюрина.       Но когда он вошёл в гостиную, то понял, что там есть свет, — одинокое голубое пятнышко, телефон. На диване сидел силуэт, и воздух был наполнен ароматом кофе.       Рацио невольно вздохнул. Как только его слабое дыхание вырвалось в воздух, Авантюрин напрягся и повернул голову.       Радужки глаз мужчины, ярко светящиеся в темноте, расширились. Он произнёс только один слог:       — Ах.       — …Что, во имя…       Недоверчиво пробормотав что-то, Рацио включил свет, но быстро убавил его, и комната погрузилась в мягкое золотистое сияние. «Должно быть, так оно и есть», — понял он… это и было причиной того, что Авантюрин побледнел.       — Ты занимаешься этим каждый вечер?       — А-ха-ха… — Авантюрин издал слабый смешок, но другого ответа не последовало. Он явно был измотан… на столе лежала книга, но она была закрыта, а закладка не сильно продвинулась с тех пор, как Рацио в последний раз проверял её.       Обречённо вздохнув, Рацио отправился на кухню и тоже заварил себе кофе.       — О, присоединишься ко мне? — Авантюрин подал голос, в котором слышался робкий оптимизм.       — Да, — устало признался Рацио. — Но я делаю это только тогда, когда мне действительно нужно задержаться допоздна. А ты, с другой стороны… — Он подошёл к дивану со своей кружкой и с громким стуком поставил её на стол. Авантюрин смущённо улыбнулся, явно уже зная, что он собирается сказать. — Ты же понимаешь, что сон необходим для человеческого разума, верно? И что твой разум, как предполагается, восстанавливается?       — А-ха-ха…       Так Авантюрин говорил глупым людям: «Ничего не поделаешь». Он пристально посмотрел на Рацио, всë ещё пытаясь убедить его своей несчастной улыбкой, как будто у него действительно не было лучшего аргумента.       Рацио тяжело вздохнул. Нужно было проверить ещё пятнадцать работ, и он был измотан… Но не мог игнорировать это, даже в течении ещё одного дня.       Положив руку на спинку дивана, наклонился ближе. Он смутно осознавал, что Авантюрин застыл от удивления, но был слишком утомлён, чтобы обращать внимание на то, как это выглядит.       — Скажи мне, что случилось, — пробормотал он.       Авантюрин отвёл взгляд и беззаботно усмехнулся.       — Даже если я скажу, ты ничего не сможешь сделать.       — Смогу.       Глаза Авантюрина загорелись. Маленький игрок, вероятно, ничего не мог с собой поделать.       Но сразу же после этого он заколебался.       Рацио мог понять… Как бы сильно он ни любил игры, горький привкус его последней «авантюры» ещё не успел улетучиться изо рта.       Слегка пожалев о выборе слов, Рацио наклонился к нему и тихо прошептал:       — Кошмары?       Авантюрин напрягся. Его взгляд метнулся к полу.       — …Насколько всë плохо?       — Это тоже из «беспокойства», доктор? — осторожно спросил Авантюрин с лёгкой дрожью в голосе. — Или просто потому, что тебе нужно решить «головоломку»?       — Игрок… Я уже решил ту «головоломку», о которой ты говоришь, — тихо сказал Рацио. — Поэтому я спрашиваю тебя только из-за беспокойства. Поделившись этим с кем-нибудь, можно облегчить бремя и уменьшить частоту или, по крайней мере, интенсивность ночных кошмаров.       Авантюрин на мгновение замолчал, опустив голову и прикрыв глаза чёлкой. Но Рацио видел, как дрожат его губы, — он сжал их, затем разжал, потом стиснул челюсти и снова прикусил губу, явно борясь с огромным внутренним смятением.       — Я… не могу.       Острая боль пронзила грудь собеседника. Несмотря ни на что, Рацио не смог подавить своего разочарования.       Упрямый игрок.… После всего, через что они прошли, Авантюрин всë ещё не мог доверять ему?       — Авантю…       — Разоблачу твой миф, доктор, — мягко сказал Авантюрин, поднимая голову и демонстрируя горькую улыбку на лице. — Ты не представляешь, через что я прошёл.       Рацио остановился, застигнутый врасплох. Когда он посмотрел на мужчину, тяжесть в груди, которую ошибочно принял за боль, сменилась настоящей болью.       …И это было гораздо мучительнее.       — …Извини.       Он смог выдавить из себя только скрежет.       Но, конечно. Для Авантюрина «всë, через что им пришлось пройти» было не более чем очередной цифрой в длинной таблице. Горе, пытки и самопожертвование были его повседневной рутиной с момента рождения.       — Ты прав, — Обречённо вздохнув, Рацио отстранился и потянулся за своим кофе. — Ты, как всегда, победил.       — …Ха-ха. — пустой смех заполнил пространство между ними.       Кофе оказался более горьким на вкус, чем обычно, и Рацио, поморщившись, закрыл глаза, когда у него защипало в горле.       Они долго сидели в тишине… такой неподвижной и тихой, что огни, решив, что в комнате никого нет, сами собой погасли.       Даже тогда, в темноте, они продолжали сидеть. Ничего не говоря, но и не уходя… достаточно далеко друг от друга, чтобы не соприкасаться, но достаточно близко, чтобы чувствовать тепло человека рядом.       Рацио закрыл глаза, желая посмотреть, но не осмеливаясь. Он пытался думать о более простых вещах, например, о плане урока на завтра или о том, как он справится со следующими пятнадцатью эссе… но не мог собраться с мыслями.       Что можно сделать?       Авантюрин был прав. Логики, воображения и сочувствия никогда не хватило бы, чтобы воспроизвести такие страдания. Его внутреннее «я» было настолько изранено, что большинство смертных давно бы умерли от полученных ран.       Но Рацио был не из тех, кто уступает перед лицом трудностей.       — …У тебя есть сестра, верно?       Авантюрин пошевелился — он услышал, как волосы мужчины задевают спинку дивана.       — …Да.       Рацио почувствовал облегчение. Голос Авантюрина всë ещё звучал неохотно и настороженно, но он не стал исправлять использование настоящего времени.       — Какого цвета у неё волосы?       Последовало долгое молчание, затем вздох. Рацио осмелился оглянуться, и их взгляды тут же встретились. Авантюрин тоже смотрел на него, слегка нахмурив брови в замешательстве.       — Такие же, как у меня…       — У твоих родителей тоже золотистые волосы?       На этот раз пауза была короче. Подушки рядом с Рацио опустились, когда Авантюрин фыркнул и слегка пошевелился.       — У моей мамы. Говорили, что мы пошли в неё.       Глядя на бледную кожу мужчины и мягкие светлые локоны, Рацио торжествующе улыбнулся.       — Она, должно быть, красавица.       Авантюрин оглянулся на него, приподняв бровь. На его сдержанном лице появилось удивление, которое несколько ослабило напряжение.       — Ха-ха, доктор, ты предлагаешь то, о чём я подумал?       — Это не подлежит обсуждению, — пробормотал Рацио, стараясь, чтобы его голос звучал серьёзно. Авантюрин, казалось, чувствовал себя с ним более комфортно. — Объективно говоря, ты прекрасен.       Однако он… осмелился придвинуться ближе.       Поднял руку, но совсем чуть-чуть, и слегка провёл пальцем по нижним прядям золотистых волос Авантюрина. Осторожно перебросив их через плечо, Рацио задержал дыхание и опустил пальцы чуть ниже, к прохладной, мягкой коже его затылка.       Во взгляде Авантюрина пробежала тень, но он не отвёл глаз. Мгновение он сидел неподвижно, словно обдумывая своё следующее выступление… затем расслабился и, улыбнувшись, закрыл глаза.       — Блин, Рацио… Надеюсь, ты не станешь говорить это другим людям в присутствии своей будущей девушки. Просто потому что это факт, не оправдывает флирт с кем-то, понимаешь?       «…Этого бы никогда не случилось», — подумал Рацио. Но он знал, что Авантюрин уже знает об этом.       — Тогда чем это можно оправдать? — пробормотал он, проводя рукой по подбородку Авантюрина и заводя пальцы за ухо. Он нежно обнял его и наклонился ближе, внимательно наблюдая в поисках любых признаков дискомфорта. — …Флиртом?       Но Авантюрин казался спокойным и собранным. Рацио не знал, насколько это было притворством, и не мог понять, что за этим кроется, но… как сказал бы маленький игрок, он решил рискнуть.       — Хе-хе… Не знаю… — Авантюрин злорадно хихикнул. Он наклонил голову, дразняще приблизив губы.       Рацио не мог не обратить на них внимания — на его губы, мягкие, розовые и красивые. Он не думал, что осмелится зайти так далеко, но Авантюрин явно приглашал его попробовать.       — …Может быть, несколько тысяч кредитов?       Он уже собирался наклониться ближе, но тут Рацио усмехнулся. Опустил голову и на мгновение застыл в таком положении, сердце бешено колотилось, а разум всë ещё был охвачен мурашками, медленно приходя в себя.       Этот проклятый игрок…       Раздражённый, он отстранился, но не совсем. Положил руку на спинку дивана… за плечи Авантюрина, удерживая мужчину в нежном, но решительном объятии.       — Если ты не возражаешь, расскажи мне больше о своей матери.       — М-м-м… — раздраженно промычал Авантюрин. — А если я буду возражать?       — Тогда расскажи мне о своей сестре.       — М-м-м…       — Или о своём отце.       Авантюрин вздохнул, и на этот раз притворная сладость исчезла из его усталого голоса.       — Рацио…       Согнув руку, тот слегка провёл пальцами по волосам Авантюрина.       — Всë что угодно. Давай просто поговорим. Расскажи мне что-нибудь, — Он провёл другой рукой по лицу, призывая свой каменный бюст и, как бы между прочим, заявляя: — Если хочешь, можешь считать меня простым учёным, и это простая часть моей натуры, стремящейся к знаниям.       При этих словах Авантюрин издал смешок. Рацио с облегчением снял маску и с грустной улыбкой посмотрел на мужчину сверху вниз.       — Я просто хочу услышать твой голос.       Веселье всë ещё оставалось на его лице, превращая выражение лица в сложную смесь радости и неуверенности. Его тон был игривым, но голос дрожал. Его взгляд казался настороженным, но он наклонился ближе и нежно положил голову на плечо Рацио.       — Как насчёт того, чтобы я почитал тебе, доктор?       Рацио усмехнулся.       — Сомневаюсь, что ты сможешь произнести вслух хотя бы половину слов.       — Ха-ха! — Авантюрину, похоже, понравилось, как это прозвучало. Потянувшись за книгой, он открыл её и придвинулся ближе к Рацио, почти прижавшись к его торсу, после чего драматично вздохнул и начал читать.       — В анналах космологических исследований ост… остр…       Рацио закрыл глаза и коротко вздохнул.       — Острая.       — …необходимость в двигательных установках, способных преодолеть… э-э-э, почему это предложение такое длинное… бла-бла-бла, что-то вроде пантеона цивилизаций. На фоне этого эпохального стремления, появление конденсаторов с квантовым потоком является ярким апофео… апофеозом? Что это значит?       — В данном контексте, — наивысшая или самая центральная точка чего-либо.       — Ах… апофеозом архитектуры AFC является загадочная конвергенция квантовой суперпозиции, ставящая под угрозу…       — Порождающая.       — Доктор, ты это запомнил?       Рацио выдавил из себя улыбку. У него начала болеть голова, но он не мог сказать, было ли это от боли, вызванной неправильными словами, или от того, что он с трудом сдерживался, чтобы не швырнуть Авантюрина на диван и не заткнуть ему рот.       — Не слово в слово, но я знаком с темой, и когда ты несёшь такую чушь, становится заметно.       — Хм… — Авантюрин раздражённо проворчал, но продолжил.       Медленно, с некоторым трудом, Авантюрин одолел половину главы. Рацио всë ещё бодрствовал, его мозг вздрагивал при каждом неправильном произношении и абсурдной замене слов, но Авантюрин постепенно расслабился. Его тело на плече Рацио стало теплее и тяжелее, а голос смягчился и стал вялым, с придыханием. Как и следовало ожидать, его медлительная речь перешла в невнятную тарабарщину, и книга выскользнула из рук.       Поймав её, Рацио отложил в сторону и сделал мысленную пометку заглянуть в детский отдел библиотеки. Он уставился на Авантюрина, восхищаясь тем, какой мягкой выглядела бледная щека, прижатая к его груди.       Хорошо… он крепко спал. Выражение лица молодого человека было не совсем спокойным, но дыхание — медленным и ровным. Даже обычный человек был бы измотан после стольких бессонных ночей… Рацио не хотел даже представлять, как трудно было Авантюрину, который всë ещё страдал от затяжной летаргии, не иметь возможности отдохнуть…       И всë это время он даже не подозревал… Авантюрин не пропустил ни одной детали своего выступления.       Разочарованное напряжение снова скрутило его грудь, и Рацио тяжело вздохнул, пытаясь справиться с ним. Это было нехорошо… Терпимость Авантюрина к страданиям была слишком велика, чтобы Рацио мог прибегнуть к своим обычным методам «разберись сам». Такими темпами безрассудный игрок снова погрузился бы в спячку — или того хуже — ещё до того, как усвоил бы урок.       Как и в прошлый раз, ему придется оказать немного больше помощи.       Глубоко вздохнув, Рацио притянул Авантюрина к себе, обнял и осторожно поставил на ноги. Он был до смешного лёгким, и у Рацио всегда кружилась голова от того, каким казался хрупким. Несмотря на всë его золотое величие и смелые слова, когда Авантюрин терял бдительность, казалось, что даже малейший ветерок может унести его прочь.       Отнеся его в спальню, Рацио откинул одеяла и опустил на матрас. Взглянул на свой стол, где оставалось множество не размеченных бумаг, но, немного подумав, решил, что его ученики могут подождать.       Плотно укутав Авантюрина одеялом, Рацио отправился выполнять свои ночные обязанности, почистил зубы и переоделся в пижаму, стараясь производить как можно меньше шума. Вернувшись в спальню, он с облегчением обнаружил, что мужчина всё ещё крепко спит… его тело было неподвижно, а дыхание ровным. Кошмаров, похоже, пока не было.       Откинув одеяло с другой стороны, Рацио забрался в постель рядом с ним. Некоторое время лежал на боку, глядя на молодого человека, испытывая незнакомые ощущения, охватившие его тело. Благоговение, тревога и неверие пронзили его разум, как ледяная молния, в то время как целый спектр других, более тёплых, нежных и тяжелых эмоций пульсировал в его груди. Возбуждение, волнение…       Если бы не усталость, Рацио был уверен, что мог бы провести так всю ночь, просто глядя на лицо спящего Авантюрина, пока не забрезжил рассвет. Но в какой-то момент кофеин выветрился, и его сознание окутала пелена сна.       В последние мгновения, когда он был в сознании, с него сняли кандалы. Подавшись вперед, Рацио обнял Авантюрина и притянул к себе. Крепко прижимая его к теплу своего тела, прижался губами к прохладному лбу мужчины и погрузился вместе с ним в сон без сновидений.