Две жизни в одной

Он встаёт с кровати. Он на улице. На нём только нижние одеяния. Ночь. Чья-то рука ведёт его куда-то сквозь лес. Доносится скрипучий смех, и на душе становится спокойно. – Куда ты меня тащишь? – он слышит смешинки в собственном голосе. Человек впереди оборачивается. Его лицо кажется таким светлым, словно способно осветить темноту вокруг. Он видит его только секунду и всё вокруг замирает. Сяо Чжань просыпается от звонка будильника в своей квартире на тринадцатом этаже. Ничего необычного. Просто ещё один понедельник и один из тех привычных снов, что снятся, сколько он себя помнит. Он поднимается, нащупывает босыми ногами тапочки и бредёт сонный в ванную, даже не задумываясь о тёмном лесе и таинственном красавчике. Сейчас его гораздо больше волнует то, что он не мог уснуть полночи и чувствует себя выжатым, как лимон. Это совсем не то состояние, которое нужно для первой встречи с производственной командой новой постановки мюзикла «Призрак оперы» в Китае, в которой ему в свои двадцать шесть лет посчастливилось получить должность помощника художника-постановщика. Он будет работать непосредственно с самим Полом Брауном, человеком, который оформлял сцену для выдающихся театров всего мира! Сяо Чжань прекрасно понимает, что это может быть важнейшим толчком в его карьере. Лучший продюсер, лучший режиссёр, лучшие дизайнеры, музыканты и актёры собираются воссоздать мировой шедевр для китайской публики на китайском языке. Понятно, почему его трясёт. Мандраж не покидает его и всю дорогу к офису, и пока он вызывает лифт, нервно оглядываясь, чтобы ненароком не забыть поздороваться с кем-то из новых коллег. – Здравствуйте, – он неловко кланяется и чуть не проливает чай, закрывая за собой дверь залитого светом конференц-зала. Первая встреча проходит на удивление быстро. Хотя, когда Сяо Чжань опять оказывается на улице, то понимает, что это обманчивое ощущение, потому что уже начало смеркаться. Остатки заходящего солнца пробиваются сквозь высотки большого города, добавляя картине ещё большего сюрреализма. «Порисовать бы сейчас,» – думает Сяо Чжань, прижимая к себе сильнее сумку с ноутбуком и хранящимися на нём суперважными документами. И никаких тебе больше бумаг в этом новом цифровом мире. Но почему-то именно сейчас хочется сесть прямо посреди улицы и ощутить на пальцах тягучие масляные краски. Возможно, это эффект того, что сегодня ему опять снился тот мир и тот человек. Но Сяо Чжань не хочет об этом задумываться. Он отгоняет от себя назойливые лирические мысли. Ему нужно настраиваться совершенно на иной вид творчества, не менее вдохновляющий, но гораздо более ответственный, чем просто праздное мазюкание по холсту. Наверное, самой верной мыслью было бы пойти домой и заказать доставку. Учитывая те несчастные два часа сна, которые выпали ему сегодня ночью, умным решением было бы ускорить путь назад к кровати, но Сяо Чжань не столь здравомыслящий. Он не может сдержать порыва зайти в случайную лапшичную вдоль дороги, сесть у большого окна с разводами, оставшимися после дождя, заказать горячий удон и продолжать сверлить глазами щёлочку между двумя небоскрёбами, в которой постепенно угасает последний луч горящего солнца. Именно в этот момент ему звонит подруга. Ему совершенно не хочется выходить из своего транса. В голове как раз образовалась блаженная пустота, та самая, когда все волнующие мысли роятся где-то внизу, ближе к сердцу, ты чувствуешь их трепетное копошение, но не подпускаешь достаточно близко, чтобы серьёзно задумываться. Идеальное медитативное состояние. Первым делом Сяо Чжань отмахивается от звонка, словно от надоедливой мухи. Но спустя два вздоха понимает, что его сонная благодать уже безбожно разрушена шумной Мэй-цзы. Он ещё не взял трубку, а голос подруги уже кажется таким громким. Наверное, нужно ответить и узнать, почему ей не спится в семь утра в Нью-Йорке, вдруг это действительно важно. – Чжань-гэ, ты не поверишь! – кричит по ту сторону мира Чжао Юнмэй. Сяо Чжань думает, что мог бы услышать её и без телефона. – А-Мэй, говори потише, – шепчет он, мученически прикрывая рукой уставшие глаза. Вот теперь резко хочется спать. Чжао Юнмэй – его хорошая подруга, бывшая однокурсница, девочка из богатой семьи, которая сразу по окончании университета улизнула в страну свободы работать на Бродвее. Она всегда говорила, что меньшего для себя не представляет. Сяо Чжань мог бы прямо сейчас похвастаться, что в какой-то мере теперь тоже работает в Бродвейском театре, пусть и ест лапшу, сидя на Хэпинлу, но подруга тараторит быстро целый поток новостей о своём женихе и скором возвращении в Китай. Кажется, Сяо Чжань пропускает часть её слов, потому что внезапно подвисает, когда девушка второй раз повторяет: – Ты же встретишь нас в аэропорту, Чжань-Чжань? – В каком аэропорту? – спрашивает он растерянно. Луч солнца, к сожалению, окончательно скрылся за конструкциями из стекла и металла. На душе сразу становится как-то тоскливо. – Ты меня совсем не слушаешь? – обиженно произносит Мэй-цзы. – У меня был очень длинный день, – отвечает Сяо Чжань, хоть день скорее был коротким, таким же, как и его ночной сон. – Мы с Ибо прилетаем через две недели. У тебя же есть машина? – Я её продал, – спокойно отвечает Сяо Чжань, всё ещё не до конца понимая, куда прилетает Юнмэй и с каким таким Ибо. – Зачем? – Я её продал два года назад, а-Мэй, – он не знает, стоит ли повторять подруге, что в то время он был безработным, провинциальным выпускником, который пытался изо всех сил зацепиться на новом месте. Нет, когда-то они с Чжао Юнмэй были правда близки. В университетские годы он не один экзамен сдал только благодаря её конспектам, потому что сам пропустил добрую часть пар по адекватным и не очень причинам. Справедливости ради, у Мэй-цзы тоже не всегда были конспекты, просто у неё было гораздо больше полезных связей, которыми она всегда щедро делилась с Сяо Чжанем. Они пережили вместе неловкие пьяные вечеринки. Вместе пытались избавиться от вредных привычек, ведя календарь и отмечая успешные дни, попутно хвастаясь друг другу результатами. Правда, в итоге Сяо Чжань так и не справился с поставленной задачей приучить себя не тащить в комнату кучу ненужных вещей, которые захламляли всё пространство. Время от времени Мэй-цзы пыталась убираться у него силой, но это заканчивалось почти боем, потому что, да, каждая мягкая игрушка, даже та, найденная в парке на лавочке и тщательно выстиранная, находилась на своём законном месте в комнате общежития. Ключевым моментом их дружбы стал момент, когда их угораздило влюбиться в одного и того же парня, примерно в то время Юнмэй и узнала, что Сяо Чжань – гей. И отреагировала на это с безграничным пониманием, гораздо большим, чем Сяо Чжань рассчитывал от такой кажущейся легкомысленной девушки. А Чэнь Ци оказался ещё тем мудаком. Хотя и в этом случае грубо он поступил именно с Сяо Чжанем, фактически высмеяв его чувства. В то время Сяо Чжань не был ещё таким уверенным в себе человеком, как сейчас, и ранило его это гораздо больше. А вот то, с какой решительностью затем Юнмэй в мгновенье ока похоронила свои чувства к Чэнь Ци и отшила при первой возможности, тронуло Сяо Чжаня до глубины души. Его даже перестал бесить её громкий голос, которым она вещает что-то ему на ухо пять лет спустя. – Ой, точно, совсем из дурной башки вылетело, – лепечет девушка. – Тогда вызовем такси, но ты всё равно приезжай нас встретить, Чжань-Чжань, я так соскучилась! – И не успевает он возразить, как она добавляет: – Твою ж, я уже опаздываю, мне нужно бежать, Чжань-Чжань, ещё созвонимся. Она вешает трубку даже до того, как Сяо Чжань успевает сказать: «Лучше спишемся», не говоря уже о «Я не знаю, будет ли у меня время, вообще-то я работаю». Он тяжело вздыхает, чувствуя, словно по нему пронёсся ураган, который появился и исчез так быстро, что он успевает заметить только уже принесённый ущерб. Честно говоря, он не знает, насколько он сам скучает по старой подруге. Тяжело оставаться по-настоящему близкими, когда между вами одиннадцать тысяч километров и двенадцать часовых поясов. И театр Чжао Юнмэй бросила. Может быть, в этом кроется часть причины, почему их разговоры никогда не длятся больше пятнадцати минут и происходят не чаще раза в месяц. Сяо Чжань и это считает слишком частым. И вообще, он предпочитает переписки, вкладывать чувства в продуманные тексты, когда хочется поделиться сокровенным. Юнмэй никогда не любила переписки, она всегда отправляла ему миллионы голосовых по десять секунд, которые буквально кричали на него своей экспрессией. Но в конце концов она же всё-таки дала ту пощёчину Чэнь Ци. Теперь Сяо Чжаня мучают противоречивые чувства. Он начинает беситься из-за того, что его встречу с Полом Брауном и предвкушение работы над проектом мечты портят такие мелочи, как невнимательность старой подруги к его делам. Она ведь даже не спросила, чем он занят. А он теперь практически работает в Бродвейском театре вместо неё. Хотя вряд ли Чжао Юнмэй восхитит эта информация. Для неё это творческая стезя всегда была скорее бунтом, чем мечтой. Доказав родителям, что хочет заниматься искусством, а не бизнесом, она успешно вернулась к их семейному ювелирному предприятию и управляет несколькими точками на Манхэттене. Куда уж маленькому помощнику сценографа до её достижений? «Она точно может сама вызвать себе такси», – проносится в голове Сяо Чжаня, пока он открывает штопором вино. Получается немного агрессивно. Ему не нравится его состояние, но он всё равно наливает бокал и идёт на балкон, доказывая себе, что вообще-то он сейчас должен праздновать. Перед глазами простилается бесконечный мегаполис. Ничем не хуже этого вашего Нью-Йорка между прочим. Вот только темнота вокруг уводит его куда-то дальше, туда, где чья-то крепкая рука ведёт его сквозь лес.

***

Открыв глаза, он смотрит в ясное небо. Виду мешают лезущая перед глазами трава. Он протягивает руку вперёд, чтобы её убрать, когда на него опускается тень. Кто-то закрывает его от солнца. – Чжань-гэ, ты же обещал научить меня новым ударам! – доносится хнычущий голос. Сяо Чжань задирает голову, чтобы рассмотреть его источник, и сталкивается взглядом с ребёнком. Ребёнок выглядит обиженным и мечом размахивает опасно. Сяо Чжань отодвигается, чтобы не попасть под неосторожные движения. – Разве мы не собирались отдохнуть, ваше высочество? – говорит он шутливо. – Нет, ты обещал научить меня драться! – снова возмущается мальчик. Сяо Чжаню смешно от его грозного вида. Едва удаётся сдерживать рвущуюся наружу волну хохота. – Я обещал отвести тебя сюда, я не обещал драться с тобой, – невозмутимо произносит он и откидывается назад, сложив руки под головой. Он делает вид, что не замечает мальчишку, который усердно дёргает его за рукав. Он и сам не понимает, почему ему так весело дразниться. – Ложись ко мне, – говорит он, подняв взгляд. Ребёнок недовольно машет головой, а в его глазах виднеются слёзы. Слёзы, которые Сяо Чжань ненавидит видеть в этих глазах. – А ты сплетёшь мне венок из трав, если я научу тебе новому приёму? – мурлычет он мягко, занимая сидячее положение. Глаза напротив тут же светлеют. – Как Чжань-гэ захочет! – почти поёт малыш. Сяо Чжань поднимается. – Тогда догони меня сначала! – говорит он озорно, разворачивается и бежит. Он слышит возмущённые крики, сменяющиеся смешками, за спиной. И самого его распирает от радости. Перед глазами только бесконечный луг и солнце, а в ушах такое проникновенное «Чжань-гэ». Открыв глаза, Сяо Чжань практически чувствует запах весенних трав. Он обескуражен и даже не сразу понимает, что на фоне разрывается будильник. Хорошо, что теперь он может позволить себе квартиру в новостройке с хорошей звукоизоляцией, иначе соседи его бы уже прокляли. Дело в том, что этот сон снится ему впервые. Он не до конца понимает, связан ли он с другими его повторяющимися снами, или в этот раз это самый обычный сон, является ли этот мальчик тем самым человеком, или это просто ещё один мальчик, такой же, как миллионы детей на этой планете. Сяо Чжань не знает, в какой момент своей жизни начал воспринимать человека из своих сновидений особенным. Он даже не знает, когда тот начал ему сниться. Но ему точно известно, что он опять не выспался этой ночью, и голова теперь раскалывается. Приходится даже выпить чашку мерзкого кофе, который он вообще-то не любит, но сегодня запланирована ещё одна встреча, не менее важная, чем вчерашняя. Сяо Чжань чувствует себя идиотом сразу по нескольким причинам. Во-первых, ему не нужно было допивать вчера ту бутылку вина. Во-вторых, ему должно быть совершенно всё равно, кем является ребёнок из сегодняшнего сна. Но он не может перестать прокручивать в голове картинки с голубым небом и пышущим жизнью лугом, и то самое «ваше высочество», которое сорвалось с его собственных губ. Можно ли это считать зацепкой? Мозг услужливо предоставляет ему целый ряд вариантов, что это может быть за эпоха, в которой он встречается с неизвестным посетителем своих снов. Сяо Чжань чуть не проезжает свою остановку, погрузившись в размышления. Хорошо, что он вышел из дома сильно заранее. В конце концов, не такой уж он и раздолбай и прекрасно понимает всю важность возложенных на него задач. Команда планирует постановки по всему Китаю, а это значит, что сложности ждут не только логистов, но и художников-постановщиков, которые теперь должны учитывать технические детали разных сцен. А ведь представление планировалось грандиозное! Это будут напряжённые месяцы работы, думает Сяо Чжань, когда выходит из метро и непроизвольно ускоряет ход, видя перед глазами здание, в котором исполняется его мечта.

***

Вечером пятницы он всё ещё колеблется, но всё-таки набирает номер своей бывшей коллеги Лю Фэнцинь. Не то чтобы у него сегодня было желание поностальгировать о тех временах, когда они вместе шили костюмы для рекламы консерв. Причём шили буквально, хотя наняли их вроде бы как дизайнерами. Хорошо, что Сяо Чжань умел шить, а вот Цинь-цзе не умела, поэтому постоянно колола себе палец и заливалась хохотом. Дело в том, что Фэнцинь – единственный человек, который знает, что Сяо Чжаню снятся странные, повторяющиеся сны. Без всех подробностей, конечно. Да и вообще он не специально ей рассказал. Как-то раз он глупо проговорился, когда они запивали пивом трудный рабочий день. Потом обмолвился ещё несколько раз в меру того, чтобы не казаться сумасшедшим. «Может быть, тебе снится твоя прошлая жизнь», – задумчиво протянула Цинь-цзе однажды. – Может быть, мне снится моя прошлая жизнь, – почти шепчет разрумяненный от алкоголя Сяо Чжань, сидя в шумном пивном пабе. По телевизору показывают футбол. Кого в Китае вообще интересует Чемпионат Европы? – Что?! – говорит девушка, наклонившись вперёд. Она чуть не переворачивает миску со снеками, совершая свой манёвр. Сяо Чжань только вздыхает, показывая жестом, мол, ничего, и девушка возвращается на своё место. Её изрядно развезло всего от двух бокалов и теперь она выглядит ещё милее, чем обычно. Кажется, она немного дуется, что не расслышала слова друга. Сяо Чжань воспользовался предлогом отпраздновать получение новой работы, чтобы пригласить её выпить. В целом, всё так и было. Они правда встретились, чтобы отпраздновать. И это даже весело. Кажется, девушка искренне рада его успеху, хоть сама уже оставила позади великие мечты и устроилась штатным дизайнером в рекламное агентство. «Ну хоть кто-то из нашей консервной команды добьётся успеха, Чжань-Чжань», – повторяет она несколько раз за вечер. Сяо Чжаню нравится её компания. Он чувствует себя счастливым, потому что может поделиться достижениями. Улыбка не сходит с его лица. Он вспоминает моменты, когда даже немного жалел о своей ориентации, потому что Фэнцинь – замечательная девушка. Теперь у этой замечательной девушки есть парень, но она всё равно находит время для Сяо Чжаня, потому что она правда очень хорошая. И Сяо Чжаню хочется поделиться с ней тем, что на этой неделе ему приснился новый сон, не такой какой, как раньше. Он хотел бы рассказать, что не может понять, есть ли между снами взаимосвязь, что это происходило две ночи подряд, а такое случается с ним крайне редко. Но атмосфера вокруг совсем не располагает к таким откровениям. Всё-таки ирландский паб The Blarney Stone оказывается не самым лучшим выбором для сегодняшнего вечера. Хотя Фэнцинь нравится. Вон, как она опять весело гогочет, допивая свой Guinness. – Диди, когда ты в последний раз ходил на свидание? – спрашивает она радостно. Сяо Чжань чуть не давится пивом. – А что такое? – отвечает он вопросом на вопрос. – Судя по твоей реакции, давненько, – протягивает девушка, откидываясь на спинку стула. Из её причёски выбивается локон, добавляя её образу кокетства. – Хочешь пригласить меня на свидание? – подмигивает Сяо Чжань, ухмыляясь. – Пф, ты уже свой шанс упустил, – говорит она, показывая на кольцо на руке. – Пф, оно даже не помолвочное, – дразнит её друг. – Вот увидишь, Цзывэй сделает мне предложение во время нашего отпуска, – не сдаётся девушка. – Нашли куда ехать летом, в Японию! Нужно было выбирать какую-нибудь Скандинавию. Не истекать пóтом гораздо романтичней. – Ты просто завидуешь, – отвечает Цинь-цзе. Сяо Чжань фыркает и внезапно вспоминает о Юнмэй. И почему его в последнее время преследует тема женитьбы? Неужели настал тот возраст, когда твои моменты в WeChat превращаются в одну сплошную рекламу свадебных агентств? Вроде бы ещё рано, учитывая, как статистически растут цифры возраста людей, вступающих в брак. Возможно, статистика врёт. – На самом деле, мне всё равно, - вдруг говорит девушка, – я просто шучу. Не думаю, что к этому нужно стремиться так, словно потом что-то меняется в лучшую сторону. – У меня в этом плане в любом случае мало перспектив, – снова фыркает Сяо Чжань. Девушка замирает на мгновенье, чувствуя себя неловко, но Сяо Чжань начинает смеяться, и она заходится смехом за ним следом. Хотя не так уж это всё и смешно. Задумывался ли он когда-нибудь о невозможности вступить в брак? Скорее абстрактно. Дело в том, что у него никогда не было настолько серьёзных и глубоких отношений, чтобы его по-настоящему волновал этот вопрос. Ему даже кажется, что его родителей однополые браки в Китае интересуют больше, особенно маму. С того момента, когда семья примирилась с тем, что у них будет зять, а не невестка, мама очень переживает по поводу дискриминации. Она даже чуть было не вступила в общество родителей ЛГБТ-пар, чтобы выходить на протесты, но Сяо Чжань её отговорил. Главным его аргументом было, что он пока ещё только ЛГБТ-сын без ЛГБТ-пары, и у его мамы не будет драматичной истории непризнанной обществом любви, чтобы делиться с другими родителями. Теперь мама ждёт от него зарождения этой истории и некого субститута гетеросексуального брака в виде длительных, консервативных отношений с совместным посещением всех семейных праздников, постоянным трудоустройством и отпусками несколько раз в год. Сяо Чжаню не нравится расстраивать маму, которая искренне переживает о его счастье, пусть и видит его через призму собственной «нормальности». Не то чтобы ему самому не хотелось иметь рядом человека, который искренне захочет с ним быть, примет его семью, карьеру, друзей и увлечения. С которым они будут вместе вести свой уютный быт, ходить на выставки по выходным и засыпать в объятьях. Возможно, его собственные потребности даже больше совпадают с мамиными представлениями, чем он может себе представить. Но никто из его бывших не вызывал в нём чувства опоры, желания доверять беспрекословно и делить все жизненные радости и потери. Хотя и великой драмы, измен, бьющейся посуды под поток матерных слов и пожеланий всего нехорошего стоящему у двери человеку у Сяо Чжаня тоже не было. Никаких пламенных встреч и болезненных расставаний, просто несколько случайно появившихся в жизни людей и также бесследно из неё исчезнувших. Наверное, это можно назвать опытом. Таким размышлениям предаётся Сяо Чжань, прогуливаясь вдоль реки Хуанпу после прощания с подругой. Он раскачивает туда-сюда ноутбук в руке, задаваясь вопросом, стоит ли согласиться на предложение Фэнцинь устроить ему свидание вслепую. Он понятия не имеет, откуда в окружении Цинь-цзе ещё один открытый гей. Сяо Чжань отказался от этой затеи, ссылаясь на работу, ещё до того, как узнал подробности. А теперь он сомневается, прокручивая в голове мамины пожелания на Праздник весны встретить свою любовь. Вдруг он упускает свою судьбу. Не давая себе окончательно протрезветь и передумать, он берёт в руку телефон и отправляет Фэнцинь сообщение: «Знаешь, я подумал, что, наверное, не против встретиться с твоим знакомым».