***
Но вот готовка не проходит просто. Руки дрожат, на глаза накатываются слёзы, а дышать тяжело, словно его чем-то сдавили. Причин для паники особо не было. Если не считать тишину, пустоту и одиночество. Ло не может. Ему трудно. Он настолько привык к присутствию кого-то ещё рядом, что стоит ему остаться одному, ему становится плохо. До стука сердца в ушах, ватных ног и сдавленного крика в горле. Он никогда не думал, что будет настолько привязан к другим людям. Да что тут другие люди. К его друзьям. Раньше он не привязывался. Старался не делать так, по крайней мере. Даже к тем, кто говорил, что помнит его, но, увы и к их несчастью, их он не помнил. Не помнил и не вспомнит. Амнезия и не такое делает с людьми. Был там, знает это. Но с ними он был счастлив. К ним он привязался. К этим двум придуркам, которые заставляют его сердце биться быстрее, а губы растягиваться в яркой улыбке, которую так трудно сдержать, находясь рядом с ними. С ними он может быть собой. С ними он живой. Мысли помогают немного отвлечься и Ло делает глубокий вдох, вцепившись пальцами в край столешницы, из-за чего костяшки стали белыми словно мел. Лбом упирается в шкафчик, прикрыв глаза и сжав губы вместе. Глубокий вдох. Выдох. Вдох... выдох.... Вдо– – Блять! Воздух наполняется чёрным дымом, из-за которого дышать теперь физически трудно, а запах стоит такой, что остаётся только кашлять. Лололошка тут же выключает плиту, откидывая сковородку в сторону раковины и включает воду, стараясь потушить огонь. Только вот все правила безопасности, физики и здравого смысла были забыты в приступе паники, а вспоминаются только тогда, когда масло уже разбрызгалось с диким шипением во все стороны. Больно. Раскалённое масло на коже это невыносимо больно и даже одежда не защищает. Слёзы накатывают ещё больше и несколько из них вырываются на свободу, скатываясь по щекам и задевая очередной ожог на одной из них. Как же.. жжёт...***
Первым домой приходит Ричард. И первое, что он замечает - неприятный горелый запах, а затем слышит и тихие всхлипы. Рюкзак забыт на полу с курткой, кроссовки скинуты на ходу, а сам парень спешит на кухню, где вода всё ещё течёт, огонь давно потух, а под столом сидит дрожащий комочек, обхвативший руками ноги. – Эй, эй, эй, Ло! Что произошло? Ты в порядке?, – Знакомый голос заставляет вздрогнуть и резко поднять голову, из-за чего названный стукается затылком о стол и шипит тихо, потирая ушибленное место. Щёки красные, глаза опухли, а на коже красуются уже ярко выделявшиеся ожоги. Ричард вздыхает тяжко, борясь с самим собой, прежде чем притянуть парня к себе и обнять его крепко, проводя рукой по спине, стараясь успокоить. Голос становится тише, словно нежный шёпот. – Ну всё, всё. Хватит ныть.. Всё нормально. Давай вставай, надо обработать ожоги... Но Ло не двигается и даже не собирается, вцепившись в свитер Ричи, стараясь получить как можно больше тепла, знакомого запаха и прикосновений. Ричард это понимает. Понимает и принимает, позволяя прижаться и вдохнуть глубже. – Я скучал... – Еле слышное бормотание утопает где-то в одежде, а пальцы постепенно разжимаются. Успокоился. Хорошо. Теперь Ричарду остаётся только позаботиться об ожогах этого чудо-повара, пока не пришла их "мама" и они не получили целую лекцию о безопасности на кухне и о том, насколько всё же это хуёвая идея тушить горящее масло водой. А сковородку пришлось выкинуть. К сожалению, Ло был настолько горячим парнем, что даже она не выдержала. Зажёг не по-детски, но получил как ребёнок.