***
— Сатору-у… Гето с божьей помощью вынес этот унылый день в одиночку. Он промучился кучу часов подряд в ужасном самочувствии: голова гудела, глаза так и закрывались, сон никак не шёл. Вчера не вышло бы пошевелить и пальцем, но сегодня он на удивление сумел разогреть себе еды. Всё началось по возвращении с миссии, позавчерашним вечером; в тот же день он поругался с сыном. После этого Сугуру проспал целые сутки. Он пробовал медитировать, чтобы сосредоточиться на процессе поглощения положительной энергии и насильно ускорить его, но это не сработало — процесс тёк, плевав на чьи-либо усилия. Энергия жизни слишком медленно конвертировалась в проклятую. Улучшения в самочувствии были ничтожны. Наконец-то Сатору вернулся. — Сугуру, как ты тут? Я сказал детям, чтобы не дёргали тебя по пустякам. Годжо стянул с пяток ботинки, а с глаз — повязку. Рядом с Сугуру он часто от неё отказывался, хотя и не всегда поднимал при этом веки. — Я так рад тебя видеть, ты не представляешь. Гето приподнялся на локтях, когда Сатору опустился на край кровати. Пускай последний редко открывал глаза, особенно когда было светло, Сугуру знал, что всегда владел его вниманием на бескомпромиссный процент. — Стало чуть лучше. — продолжил Гето, — Но один я чуть со скуки не помер. Расскажи мне что-нибудь. Например, — он прищурился в сторону часов. — Почему отпустил детей пораньше? — Пораньше? — Годжо повернулся в ту же сторону. — Ну блин, Нобара… — Всё с тобой понятно, учитель. Сугуру щипнул Сатору за бок. Тот специально позволил чужим пальцам пройти сквозь бесконечность, чтобы щепок его достиг, и он заимел полное право оскорбиться до глубины души. — Сугуру, как ты мог? В этой ситуации я — жертва! Годжо поймал чужую руку, но так и не придумал, как ей отомстить. Сугуру и без того выглядел помотанным, поэтому всё, что Сатору сделал — это сжал её покрепче. — И вообще, не понимаю, зачем дети так рьяно требовали твоего возвращения. По-моему, я отлично справился с ролью наставника и один, без твоих щипков. Гето вскинул бровь: — Как же, посмотрите на него. Наверняка избил до полусмерти, спросив в конце «Ну что, понятно? Или повторить?» — внезапно его тон смягчился; Сугуру утратил силы на праведный гнев. — Ты только не дави на них. Я тебя знаю. Гето подвинулся к стенке и лёг боком, чтобы Годжо смог примоститься рядом. В новом положении Сугуру не приходилось тратить много энергии на голос. К тому же, одежда Сатору всегда была чистой благодаря технике — это позволяло безнаказанно валяться в уличном сколько влезет. Годжо накрыл чужой ладонью глаза, чтобы пощекотать Сугуру ресницами. — Да ладно, они сильнее, чем ты думаешь. Лучше скажи, почему Мегуми считает, что ты его избегаешь? Что между вами случилось? — Сатору отстранил от лица чужую руку. — А, ещё он передавал выздоравливать. Сугуру разом поник. Будто бы целая тонна сожалений приковала его к месту. Он с горечью вздохнул: — Это я во всём виноват. — начал он свой рассказ, — Почти сразу, как мы вернулись с задания, Мегуми подошёл ко мне, чтобы кое о чём спросить…***
Гето чувствовал, что его сейчас вывернет. Голова раскалывалась, ноги подкашивались, вдобавок его жутко знобило, словно всего остального было мало. Ему срочно, неотложно нужно прилечь. Коридор колледжа, ведущий к их с Годжо комнате, казался нескончаемым. Какое облегчение, что Сатору сам вызвался отчитаться перед директором. Гето оценил этот жест на десять проклятий дня всех влюблённых из десяти. Вдруг звон в ушах наложился на знакомый голос, исходящий откуда-то сзади: — Пап. — Мегуми звучал так серьёзно, что Сугуру показалось, будто сын сейчас признается в разбитой машине или другой подростковой катастрофе подобного рода. — У меня к тебе важный разговор. Обернувшись, Сугуру увидел Мегуми, выглядывающего из своей комнаты. Значит, до его собственной ползти ещё целый этаж. Да и разве Гето мог отказать, когда сын вызывал поговорить о чём-то серьёзном и важном? Их самый замкнутый в себе ребёнок. Второго раза могло и не быть. Мегуми ждал ответа, придерживая для него дверь. — Конечно. — Сугуру сделал ставку на то, что ему полегчает, если он присядет на кровать сына. — Давай поговорим. Когда дверь закрылась, а тело опустилось на упругий матрас, Гето действительно почувствовал облегчение. Пока Мегуми, помявшись у порога, не выкинул прямо в лоб: — Что случилось с моим настоящим отцом? Потребовалось лишь пара мгновений, прежде чем голова Гето разнылась по новой. — …Ты имеешь в виду Тоджи Фушигуро? — Сугуру взял ещё одну долгую секунду, чтобы понять, насколько глупый вопрос он задал; Мегуми никогда не слышал такого имени. — Прежде всего, почему ты решил узнать об этом так внезапно? Вопреки догадкам, услышав имя Тоджи, Мегуми будто бы сложил два плюс два. Это стало первым звоночком. — Просто хочу знать. Скажи. Его сын звучал почти враждебно. Гето вновь показалось, что он упускает слона в комнате. Мегуми всегда было плевать на кровного отца, которой его бросил, поэтому нынешний интерес казался неправдоподобным или — что было самым опасным — навязанным извне. Сугуру — как ему казалось, осторожно — прощупал почву: — Ты спрашиваешь, потому что услышал о нём от кого-то ещё? — Пап, прекрати отходить от темы. — Мегуми сильно нахмурился. — Я просто хочу знать, что случилось с моим настоящим отцом. Это много? Возможно, если бы Сугуру был в чуть более приемлемом состоянии, то уловил бы след чужой проклятой техники на сыне. Но его тело боролось с поглощённым проклятием, а душа — со словом «настоящий», которое не переставал использовать Мегуми в отношении кого-то постороннего; кого-то, помимо него или Сатору. Звон в ушах усилился вдвое. — Сейчас он мёртв. Это всё, что действительно важно. — Вам есть, что скрывать? Теперь Гето был практически уверен, что Мегуми по какой-то причине засомневался в их с Сатору искренней привязанности. В восприятии Гето потолок стал отдаляться от пола. Его грудную клетку затопила беспомощность. Почему? В каком моменте они просчитались? Когда дали хоть намёк на скрытые намерения? Разве они не сделали для сына всё, что только могли? Разве они не плюнули в лица кланов Зенин и Годжо, разве они не послали к чёрту руководство колледжа, только чтобы сохранить Мегуми под своей опекой? Разве они не сделали достаточно, чтобы он называл настоящими их, а не Тоджи? Мегуми облокотился спиной о дверь, задрав голову так, будто устал тратить время. — Скажи хоть что-нибудь. Гето внезапно почувствовал, что, если прямо сейчас сознается в их с Сатору расправе с Тоджи, Мегуми их возненавидит. Возможно, ранимость сына была лишь плодом его лихорадочного воображения, но… Что, если нет? Продолжать разговор становилось всё опасней. В том числе потому, что Сугуру вот-вот потеряет сознание. — Давай продолжим завтра. Мегуми молча направился к выходу из своей комнаты, а затем кинул на прощание: — Я подожду, пока ты наберёшься смелости. Пытаясь по стенке доползти до своей комнаты, Гето подумал, что он одновременно и молодец, и придурок. Да, у него получилось скрыть своё отвратительное состояние, чтобы выслушать сына — но, кажется, это было бессмысленно, если при этом он предал доверие того, для кого должен был оставаться неколебимой опорой.***
— Мне просто следовало сказать ему правду и позволить самому принять решение. Я так испугался всё испортить… Мегуми прав. Не стоило вести себя, как последний трус. Голос Гето звучал всё более виновато и вместе с тем тихо. В конце своей речи он затяжно зевнул. — Сугуру, мне кажется, ты упускаешь кое-что важное. — пальцы Годжо бережно прочесали чужие волосы. — Тебе могло не показаться, что Мегуми заставили сомневаться. С чужой лаской Гето перешёл на бессильное бормотание: — Я так хочу спать, что едва тебя слышу… Можно оставить это на тебя? Проверь Мегуми на остатки проклятой техники… И передавай спасибо… За пожелания выздоравливать… Дыхание Сугуру выровнялось, плечи опустились. Сатору впервые видел, чтобы он засыпал так быстро. Этот факт то ли беспокоил, то ли, наоборот, приносил облегчение. — Спи спокойно, Сугуру. — Годжо зашторил окна, а затем бесшумно прикрыл дверь с обратной стороны. — Мы все тебя ждём.***
— Мегуми-и-и! Подожди меня, Мегуми-и-и! По непопулярному мнению Фушигуро, этот прилипчивый голос достал бы его даже в аду, не говоря о протоптанном пути к столовой. — Нам тебя подождать? — Итадори потянул за шиворот ни на метр-в-секунду не замедлившуюся Нобару. — Эй! Отцепись! — Нобара заломила Юджи кисть. — Вы как хотите, а мне Нанако и Мимико место заняли. Подальше от вас. — Всё в порядке, идите. — ответил Мегуми, кинув замученный взгляд за спину, откуда к нему неминуемой бедой нёсся отец. — Я догоню. Итадори и Нобара, втихую препираясь по поводу мест, уходили всё дальше, пока Годжо уверенным шагом сокращал дистанцию. — Скажи-ка, мой милый Мегуми, что у вас с папой Гето случилось? — подойдя поближе, он закинул руку на чужое плечо. — Сугуру уснул прежде, чем я успел спросить. Теперь ты моя последняя надежда! Не могу же я оставаться в стороне, когда двое из моих любимейших человечков… Естественно, Годжо привирал — ему просто хотелось выслушать историю с другой точки зрения. Но его сын отрезал, сложив руки на груди: — Это касается только нас двоих. — с самого появления отца Мегуми догадался, по какому поводу его решили достать. — Правда? А мне кажется, всё, имеющее отношение к личности Тоджи Фушигуро, касается и меня. Мегуми выдержал драматичную паузу. — Хм, — фыркнул он. — А говорил, что ничего не знаешь. Пока они болтали, сын чувствовал себя в безопасности, — по крайней мере, физически — поэтому Годжо незаметно окутал его мизерным слоем проклятой энергии. — Я настаиваю. Мегуми, — Сатору сжал чужое предплечье, и это заставило сына повернуться в его сторону; внезапно Годжо вспомнил, что так и не надел повязку обратно и нужно бы открыть глаза, чтобы не выглядеть странно. — Ты же знаешь, что мы с Сугуру всегда на твоей стороне? Несмотря ни на что. Одновременно своим словам Годжо ощутил слабый, едва уловимый след незнакомой проклятой техники на Мегуми, сосредоточенный в области висков. След был грязным и смазанным — технику применяли по крайней мере два или три дня назад. Атаковала она однозначно психологически. Он незамедлительно добавил: — Я чувствую, что что-то случилось, пока нас не было в колледже. Мегуми, пожалуйста. Расскажи мне, что происходит. Парниша немного пожевал губу, подбирая нужные слова, и, подавив в себе борьбу моральных «за» и «против», сознался: — Неизвестный из клана Зенин напал на меня, пока вы были в командировке. Сказать, что Годжо был в ужасе — это ничего не сказать. Сказать, что он был удивлён — это… Ну, не совсем правда. Скрывать подобное как раз-таки очень похоже на Мегуми. — Эй-эй, сынуля, не играйся со слабыми нервами своего старика. Ты что, ничего никому не сказал? — Я убил этого человека. Таким образом, вопрос исчерпан. Если Мегуми и подумал, что, может, Годжо прав и стоило о провалившемся нападении доложить, то умело свои мысли скрыл. Сатору вздохнул: — Добавь хотя бы чуточку подробностей.***
На улице стояла глубокая ночь. Мегуми крался по скрипучей лестнице, пытаясь вернуться в комнату и никого не разбудить. Сегодня они с Итадори провели очередную ночь кино, и во всём она была похожа на сотню предыдущих, лишь слегка отличившись. Слегка чересчур. Фильмом выбрали, кажется, какую-то приключенческую или фэнтезийную романтику… Юджи называл жанр, но Мегуми запомнил его так же смутно, как и сюжет — потому что очень неудобно смотреть в экран, пока с тобой целуются. Всё случилось так внезапно, и сумбурно, и нелепо, и они никогда раньше так не делали, и продолжалось так восхитительно долго… А потом фильм закончился, чужой будильник показал час ночи, и Юджи взял с него слово — Мегуми зайдёт завтрашней ночью, а Итадори скажет что-то суперважное. Фушигуро тоже нужно сказать кучу всего: и про широкую улыбку, и про большое сердце, и про то, как он не умеет про всё это говорить, и… Зайдя, наконец, в свою комнату, Мегуми максимально тихо закрыл дверь, проигнорировав желание захлопнуть её так, чтобы целый мир оглох. Он сполз по стенке, зарывшись горящим лицом в колени. Ему срочно нужно проветрить голову, иначе сон ни за что не придёт к такому нервному подростку, как он. Со странно-приятным чувством уязвимости, теплеющим на уставших губах, Фушигуро распахнул оконную створку, призывая свою сову, Нуэ. Но, едва её крылья приняли на себя его вес, кто-то посторонний, одетый во всё чёрное, вломился в комнату сквозь открытое окно. — Мегуми Фушигуро, я здесь не чтобы тебе навредить. Отзови шикигами. Кажется, неизвестный, стоящий сейчас на его письменном столе, посчитал, что Мегуми призвал Нуэ, потому что раскрыл чужое присутствие и решил атаковать первым. «Хорошо, если так. — мгновенно понеслось в голове Фушигуро. — Мне это на руку.» — Тогда какого черта ты ошиваешься у моей комнаты? — он приказал Нуэ встать между ним и непрошеным гостем. — Не заливай мне в уши. — Скажи, мальчик, — неизвестный спрыгнул на пол, и его чёрная мантия качнулась от резкого потока воздуха. — Тебе известна судьба твоего настоящего отца? Голос странного мужчины был хриплым и скрежетал при каждом слове. Либо эта персона много курит, либо действительно стара. — Человек, о котором ты ведёшь речь, мне не отец. У меня есть семья, и она не связана кровью. — Мегуми было не по себе вести такие разговоры, но его учили вытягивать из соперника как можно больше информации. — Тебе что, не известны личности Годжо Сатору и Гето Сугуру? Жить надоело? Мужчина будто бы и вовсе не боялся громких имён: — Не серчай, мальчик, но ты глупец, если не замечаешь змею, пригретую на собственной груди. Эти люди всего лишь ищут выгоды в тебе, потенциальном наследнике клана Зенин. «К гадалке не ходи, этот человек действует в интересах Зенинов. — заметил Мегуми, — Да ещё и пытается меня на что-то настроить…» — У твоего родного отца была хорошая воля. Лучше бы тебе ей последовать. Цени свою кровь, вместо того, чтобы играться в семью с сильными мира магов. — Ты тоже не обижайся, но… — Нуэ развеялась, и за спиной Мегуми показалась гончая. — Твоя предсмертная речь была просто ужасна. Неизвестный натянул чёрный капюшон ещё сильнее — кроме края его оскала больше ничего не открывалось взгляду. Мегуми приказал гончей нападать, но прежде, чем когти рассеки бы чужую грудь, плащ вражеского мага изорвался десятком стеклянных цепей, вырвавшихся из рукавов. Аура, исходившая от цепей, намекала на активацию проклятой техники. Гончая едва успела отпрыгнуть — сцепленное стекло застыло в воздухе, не дотянувшись жалкие сантиметры. «Радиус действия ограничен, примерно два метра. Либо это блеф, чтобы я расслабился и увеличил дистанцию.» — Вижу, ты не настроен разговаривать. — изорванный плащ стал приближаться, — Действительно не хочешь ничего слышать о Тоджи Фушигуро? Мегуми раздражает, когда он не понимает, чего от него хотят. Его терпение не резиновое. — Угадал. Кем бы он ни был, желаю ничего о нём знать! И это стало неотвратимой ошибкой. Одна из цепей, задрожав, будто сама притянулась к его лбу, пройдя насквозь выставленные в блоке руки. Фушигуро почувствовал, как темнеет в глазах. Его тело набитым мешком свалилось на пол. Подступив к потерявшему сознание парню, неизвестный усмехнулся: — Вытянуть нужные цепям слова оказалось ещё проще, чем мне рассказывали. Обрывки чёрных рукавов покачивались на сквозняке, пока неизвестный продолжал потешаться, пиная бессознательное тело Мегуми в бок: — Зря только бычился. Если бы ты интересовался своим отцом хоть немного, сразу бы раскусил мой блеф. Такой человек, как Тоджи Фушигуро, ни за что не пожелает отпрыску чтить свою кровь. — маг запрыгнул на столешницу, чтобы ускользнуть, позволив ночи скрыть свой след. — На этом прощай. Надеюсь, тебе снится, как вы с папочкой варитесь в соседних котлах! Но, развернувшись на выход, неизвестный ощутил нестерпимую боль в груди. Опустив взгляд, он чуть не заскрипел зубами от досады — совиный коготь торчал прямо из сердца. Осознавая свой конец, он вновь усмехнулся, из последних сил напрягая проткнутые лёгкие: — Видимо… Бить в спину… У вас семейное… По-прежнему валяющийся на ковре Мегуми, сплюнув кровь, разомкнул ручную печать. «Хорошо, что успел прикусить язык. Боль не подводит.» — подумал Мегуми, пробудившийся точно за мгновение до чужого побега. Парень саркастично бросил: — Обе твои предсмертные речи банальны до зевоты. С какой бы техникой не была связана та странная цепь, она должна развеяться вскоре после смерти заклявшего её мага. Этот принцип справедлив для всех, вопрос лишь во времени. Фушигуро приказал Нуэ проглотить тело, пока чужая кровь не закрапала его домашку. Видимо, всё же придётся проветрить голову и кое-куда слетать. «В фильмах трупы либо закапывают в лес, либо кидают в реку… И везде, блин, куча комаров.» При ближайшем рассмотрении и случайно слетевшем капюшоне оказалось, что напавший мужчина был вовсе и не мужчиной, а женщиной лет сорока. Ну, честно говоря, для Мегуми это ничего не меняет.***
«Скорее всего, наёмник. Клан Зенин не отправил бы кого-то столь слабого из своих. — вывел Годжо, выслушав сына. — Так или иначе…» — Я решу этот вопрос. Мегуми не имел и толики представления, какую безумную вещь собирался вытворить его отец, назвав «решением вопроса». Сатору поинтересовался: — Эта стычка и есть причина, по которой ты спросил у Сугуру про Тоджи? Его сыну стало заметно неудобно, хотя он и не стал скрывать: — Проклятая энергия иссякла только вчера утром, и я понял… Это что-то вроде манипуляции памятью. Сатору нахмурился. Ни одна ветвь клана Зенин не использовала вмешательство в сознание. — Воспоминания о моём биологическом отце полностью пропали. После разговора с той женщиной я понимал умом, что Тоджи Фушигуро — человек, который воспитывал меня в детстве, но одновременно я совсем не помнил его роли. Как будто… — Мегуми смотрел куда угодно, только не Годжо в лицо. — Как будто ты забрал меня из прежнего дома просто так. Не потому, что меня бросили. Я разозлился, что папа не спешил ничего объяснять и спросил себя: с какой целью меня забрали у Тоджи Фушигуро? «Если бы женщине удалось сбежать, техника бы продолжила блокировать его неприязнь к Тоджи…» Сатору никогда ещё не был так рад тому, что его сын рос сильным мальчиком. — Всё в порядке, Мегуми, тебя никто не винит. И, если тебе всё ещё интересно, я могу рассказать эту историю. — Нет. — резко прервал его сын, — Я хочу услышать её от папы Гето. Ты же знаешь, я бы поверил абсолютно всему, — бегающий взгляд Мегуми в конце концов остановился, вонзившись Сатору в душу. — Но он не сказал мне ни слова. «Всё ещё злится, хотя и чувствует вину. Но злится. — Годжо мысленно улыбнулся. — Чёрт, Сугуру. Временами он слишком на тебя похож.» — Думаю, тебе стоит прямо сказать ему, что ты хочешь услышать. Главное не молчи. Мегуми спрятал руки в карманы. — Пап, ты знаешь эту историю. Как думаешь, почему он не хотел ей делиться? Сатору честно ответил: — Не знаю, что Сугуру чувствовал на самом деле, но я бы на его месте решил, что ты заскучал по кровному отцу. Вспомни ваш разговор. Как ты называл Тоджи? Мегуми, наконец, начал осознавать весь масштаб проблемы. В воздухе топором над шеей повисло «настоящий». — Наверняка он испугался, что, узнав правду, ты будешь нас ненавидеть. По личным мотивам, о которых мы можем и не догадываться. Всё-таки это твоя жизнь. Фушигуро напряжённо пробормотал: — Я поговорю с папой. Годжо ободряюще похлопал его по плечу. — Он будет рад, но давай завтра. Сейчас Сугуру спит. Ну, а я побежал. «Об этих двоих можно не переживать. — Сатору развернулся на сто восемьдесят. — А касаемо загадочного нападения…» — Куда ты? — Иди на ужин без меня. — Годжо помахал Мегуми, обернувшись через плечо, и натянул повязку на глаза. — Я вдруг вспомнил про одно незаконченное дельце.***
— Госпожа Рикура не выходит на связь уже второй день. — эхом разносился голос мальчика лет шестнадцати. В мрачном помещении он преклонил колено перед двумя магами: один развалился в кресле библиотекаря, в то время как другой, перед которым мальчик отчитывался — на библиотекарском столе. — Эта злопамятная сучка наверняка мертва. — цыкнул мужчина. По его телу струилось темно-фиолетовое хаори. С предплечья, на которое он опирался, слушая докладчика, ниспадали длинные светлые локоны, собранные в высокий хвост — да такой внушительный, что крупные гроздья его конца выходили за край стола. — Вот что бывает, когда женщина делает месть мужчине целью своей жизни. — он выпрямился и спустил ноги на пол, предварительно бросив мальчишке, — Свободен. Едва парень покинул помещение, архивная библиотека клана Зенин, укрытая в лесной чаще барьером, впала в затишье. До ушей доносился лишь шелест страниц той книги, что мужчина в фиолетовом взял с полки. Один из множества светильников, прикреплённых к замысловатым резным стеллажам, освещал ему текст. Другой, мужчина в кресле был заметно старше и полнее. Его длинная, седеющая местами борода доходила до середины груди. Облачённый в серую текстурную ткань, очерчивающую покатистые плечи, маг производил впечатление благородного стоика. С перекрещенными руками и прикрытыми веками он выглядел так, словно спокойно дремал, пока не развеял эту иллюзию осмысленным: — Рен, не было ли с твоей стороны слишком рискованно посылать её к Мегуми Фушигуро? Даже если она стёрла его память о Тоджи и успешно скрылась, разве колледж не заведёт расследование? Мужчина по имени Рен отложил книгу на место, отозвавшись: — Пусть она и действует по моей наводке, у Рикуры собственные мотивы. К тому же эта женщина не принадлежит нашему клану, что всё упрощает. Да, может, колледж и раскроет её слезливую историю о неудачных родах и расставании с бабником Тоджи, но наши имена при этом останутся чисты. Маг в кресле почти заснул под чужое декларирование. Светловолосый мужчина у стеллажей убеждённо продолжил: — Мой сын обязан получить право наследования, равное главной ветви. Если этот бастард Мегуми разругается с Годжо Сатору и Гето Сугуру, то мигом упадёт в глазах Совета и потеряет приоритетное место в порядке наследования. Ты ведь тоже желаешь лучшего своему племяннику? — дремлющий стоик невнятно помычал. — Нам даже не нужно марать руки в этот раз. Главное — посеять в мальце сомнения, а дальше ставка сыграет сама… Бородатый маг прервал брата внушительным зевком. — Ладно, не сотрясай попусту воздух. — грузный мужчина поёрзал, устраиваясь поудобнее. — Всё равно мы условились ждать её до рассвета. — Тц. Старый пень. Рен, маг в фиолетовом хаори, снова взял в руки книгу с говорящим названием «Искусство войны». Найдя нужную строчку, он продолжил там, где остановился: «…Знать неприятную правду о ближнем означает слабость; знать неприглядную правду о враге означает победу. Основной принцип следующий: «Идти вперед туда, где не ждут; атаковать там, где не подготовились»…» Буквы внезапно заплясали перед глазами. Рен понял, что случилось, не сразу, но, когда догнал, книга уже взмыла высоко, будто подобранная невидимой рукой. Она без какой-либо видимой помощи поплыла по воздуху под своды потолка. Светловолосый мужчина воскликнул, схватив с пояса катану: — Накото! Здесь кто-то есть. Маг с бородой тут же навострился, подняв веки. Из-под самой крыши, куда не доходил тусклый свет библиотечных ламп, спускался Годжо Сатору, словно сходя по невидимой лестнице. Отнятая книга легла ему в ладонь. Насмешливый тон заполнил пространство: — Интересные у вас мысли. Может, их и обсудим?***
— Хорошую клеёночку вы подстелили. Лишить Мегуми причин недолюбливать Зенинов и этим вынудить недолюбливать меня? Звучит очень осмотрительно! С каждым шагом Годжо Рен слышал стук собственного сердца в ушах всё хуже и хуже. С подбородка капала кровь, закрапывая пол — и ноги предательски по ней скользили, мешая пятиться назад. Брат остался валяться без сознания и без правой руки ещё пять стеллажей назад. Годжо хладнокровно вёл рассуждения: — И для этого вы решились стереть его воспоминания о биологическом отце… Чтобы Мегуми не помнил, как его бросили? Да и мало ли чему мог научить мальчишку отступник Тоджи! А дальше рассориться с колледжем не составит труда, правда? Рен спиной почувствовал стену. Отступать больше некуда. Он впервые задумался: с самого начала, был ли вообще шанс выйти сухим из воды? — Ты же всё понимаешь, Годжо. — Во сколько раз он оказался слабее? Считать ли в десятках? В сотнях? — Ничего личного. Перестраховка. Однако Годжо уже услышал от Мегуми главное — слова посторонних воспринималось им не громче мышиного писка. — Но как же глупо было полагать, что никто не поймает ваш след. Встреча через ночь со дня заказа — это так банально, что мне даже не пришлось использовать Шесть глаз. Хотя найти вас по проклятому следу той женщины оказалось чуть сложнее. — Сатору присел перед мужчиной на корточки. — Но ты бы, наверное, и не подумал, что кто-то на такое вообще способен? Рен попытался незаметно сложить печать, но его руку перехватили. Точно как брату перед тем, как оторвать. — Годжо Сатору. — выплюнул он в чужое лицо, — Клан Зенин тебе это запомнит. — Уж надеюсь! Чтобы больше таких фокусов никто не выкинул. — Сатору надавил бесконечностью, прижав мага к полу, — Ты же всё понимаешь. Ничего личного. Перестраховка. — и рванул чужую руку на себя. Лесные птицы, встревоженные человеческим криком, взметнулись в небо.