Брат против брата (Brother Against Brother)

      Лея проснулась с резким вздохом. Она ненавидела приходить в сознание с этим ужасным всплеском адреналина. Девушка сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, не открывая глаз.               Запах пластали, металла и затхлого воздуха.               Легкое содрогание корабля на скорости света.               Очень слабый скрип металла и тихий гул двигателей.               Ощущение одеяла под кончиками пальцев.               Она открыла глаза и снова привыкла к постоянной боли. Боли желания, чтобы Люк или Хэн заглянули к ней — обняли ее или саркастично пошутили и дали понять, что с ней все в порядке.               Но они этого не сделали. И она не знала, сделают ли когда-нибудь снова.               У нее болела голова. Верно. Ее швырнуло, а потом...               Ничего.               Она почувствовала ремни безопасности, удерживающие ее на медицинской койке, и быстро расстегнула их, свесив ноги и приспосабливаясь. Она уставилась на свои побелевшие костяшки пальцев, вцепившихся в край, затем сделала еще один глубокий вдох и встала.               Не так уж плохо. У нее болела голова, но ей нужно было посоветоваться с генералом, и...               Сила.               У них был пленник. Был ли это Вирс в пилотской кабине?               Ее бластер все еще был у бедра. Это было многообещающе, но она все равно вытащила его, потому что Лея на собственном горьком опыте научилась не доверять почти никому.               Она осторожно пробралась к кабине и повела оружием, высунув голову из-за переборки.               Вирс был наполовину повернут к ней и взглянул на ее приближение, уголок его рта слегка скривился при виде ее оружия.               — Принцесса, — тихо сказал он. — Рад вас видеть. Как вы себя чувствуете?               Она перевела взгляд на другого человека в кабине и поняла, что их имперский пленник спит. Он выглядел довольно плохо, призналась она себе, отметив, однако, что генерал укутал его несколькими одеялами. Он также был прикован наручниками к креслу. Она вопросительно подняла бровь, глядя на Вирса, несколько этим удивленная.               Он вздохнул, когда она подошла и прислонилась к консоли.               — Как уже было сказано, ваше высочество, — сказал он ей все еще негромко из уважения к другому мужчине, — он — мой друг. И, как только что доказал, он прикроет мою спину. Он помог нам выбраться из этой ситуации. Он был тем, кто доставил вас в трюм и позаботился о вашей ране на голове. — Он указал на бакта-пластырь.               — Но он также самый упрямый ублюдок, которого вы когда-либо встречали в своей жизни, и каким бы больным он ни был, он может просто попытаться сбежать.               — И вы явно думаете, что он мог бы добиться успеха, — сказала она с сомнением, глядя на маленький рост капитана по сравнению с генералом.               Вирс слегка ей улыбнулся: — Принцесса. Я знаю. Не стоит его недооценивать.               — Итак, — сказала она, обдумывая это и скрещивая руки. — Что нам делать? Вы знаете, что я никогда не позволила бы Мадину его заполучить. И если он действительно капитан «Палача», то имеет ценность.               Вирс устало облокотился на колени.               — Я знаю. Но… имперцы не ведут переговоров о пленниках. Вы это знаете. Даже высокопоставленных.               — Будет ли у него ценная информация? — спросила Лея. — У нас есть наркотики...               Вирс бросил на нее такой свирепый взгляд, что она моргнула.               — Он был обучен. Они бы ничего не сделали!..               Она подняла руки: — Генерал. Вы знаете, я не подразумевала такие. Я просто имела в виду сыворотку правды или...               — Этому его тоже обучали, ваше высочество, — ответил он, глядя на измученного мужчину напротив. — Я не понаслышке знаю, на что Фирмус способен. Он не случайно был выбран на свою должность лордом Вейдером. И вы серьезно говорите мне, что дали бы эти средства больному человеку?               — Нет, — тихо прошептала Лея. — Конечно, в первую очередь необходимо оказать ему медицинскую помощь. Но... как нам это сделать, не предупредив других о том, что у нас есть имперский пленник? Что мы сообщим?               Очевидно, генерал об этом подумал.               — Что к тому времени, как мы туда добрались, маргинальная группа уже их убила. Мы должны передать это сенатору. Если мы отвезем его на госпитальный корабль, Мадин узнает, а я не хочу этим рисковать. Он — безжалостный ублюдок. Итак, если Пиетта можно лечить на «Победе», кому мы доверим, чтобы он помог нам сохранить тайну?               Лея рассматривала их пленника. Вместо того чтобы помогать их делу, теперь все стало намного сложнее. Что делать с заключенным, который не даст им информацию? Которого нельзя было бы использовать в качестве объекта торга? Были те, кто выступил бы за то, чтобы просто его убить. Отправить в лагерь для военнопленных. Но это было бы столь же опасно для офицера такой важности. Капитана Вейдера. Он немедленно стал бы мишенью.               — Нам может помочь Бракстен, — поймала Лея себя на том, что говорит. — Рядом с его лазаретом есть комната, которую мы могли бы охранять. Но нам все равно понадобятся охранники. Как бы мы объяснили их присутствие?       Вирс вытащил свой сканер и провел им по капитану, хмурясь от того, что увидел.               — Что, если мы просто скажем, что у нас там совершенно секретный проект? Что Бракстен работает над чем-то медицинским? — спросил он девушку, роясь в аптечке в поисках шприца.               Она задумчиво склонила голову: — Да, я полагаю. Нам понадобится несколько человек из команды, которым мы также сможем доверять. И Мон должна быть с этим согласна. Как дела у капитана?               Генерал встал и подошел к спящему мужчине, делая укол.               — Сейчас бушует лихорадка. Он подвержен этим инфекциям...               Он замолчал, когда Пиетт зашевелился, сильно закашлялся и проснулся, пытаясь поднести руку ко рту и нахмурившись, когда этого не смог.               Лее не понравилась вспышка разочарованного отчаяния в его глазах, и она расстегнула один из наручников, освобождая его левую руку.               Он справился с приступом, а затем устало посмотрел на них обоих.               — Спасибо, принцесса, — хрипло сказал он, вытирая пот с лица. Вирс протянул бутылку с водой, и капитан с благодарностью принял ее, выпив большую часть в один присест.               Последовала пауза, пока все они рассматривали друг друга.               — Как долго до вашего корабля? — наконец, спросил Пиетт, и Лея увидела, как на его щеках и лбу заиграл лихорадочный румянец.               — Еще пять часов, — сказал ему генерал, серьезно глядя на него.               — Ты обдумал мое предложение?               Лея вопросительно посмотрела на Вирса, и тот вздохнул.               — Капитан Пиетт считает, что лучшее решение для всех нас — это его отпустить, — сказал он ей. Лея фыркнула и уселась в кресло штурмана.               — Вряд ли, капитан. Меня не волнует, если это всего лишь незначительное неудобство для Империи. Если Вейдеру придется найти нового капитана, я позволю ему с этим разбираться, — сказала она.               — Не говоря уже о том, Фирмус, что даже если бы ты успешно добрался до своего флота, никто не знает, кто на самом деле тебя перехватил бы. И мы оба знаем, что ИСБ была бы очень рада безжалостно «допросить» тебя, видел ли ты в Восстании что-то важное.               Лее не понравилось, как это прозвучало. Двое мужчин пристально смотрели друг на друга, и она снова удивилась этой дружбе.               — Вы хотите сказать, — медленно произнесла она, — что ваши собственные люди будут вас допрашивать за то, что вы попали в плен? В таком состоянии?               Лицо Пиетта приняло страдальческое выражение, прежде чем он поднял бровь, глядя на Вирса.               — Некоторые люди так бы и сделали. Но если бы я отправился прямо к Леди, я уверен, что меня допросил бы сам лорд Вейдер. И поскольку я бы говорил правду, это было бы не так уж плохо.               Она уставилась на мужчину. Он был совершенно серьезен, фактически это утверждая.               — Не было бы… Меня дважды допрашивал лорд Вейдер, капитан, и, признаюсь, я бы не стала описывать это так.               Худощавый имперец посмотрел на нее с такой грустью, что Лея опешила.               — Я... я сожалею об этом, принцесса. Я не могу сказать, что лорд Вейдер — хороший человек, и я не имею в виду, что это было бы просто. Но... — он замолчал, чтобы снова закашляться, и Лея практически могла ощутить исходящее от Вирса беспокойство.               — Сила побери это, — с чувством сказал Пиетт, обмякнув в своем кресле. Генерал сделал движение, как будто хотел коснуться его руки, и капитан слегка напрягся. Вирс опустил руку.               — Что я имею в виду, принцесса, — сказал офицер, снова обращая свое внимание на Лею, — так это то, что я верю, что лорд Вейдер до некоторой степени мне доверяет. Он бы понял, если бы я солгал. И он знает мою преданность. Моему... кораблю. Моей команде. Я хочу, чтобы он меня проверил.               — Но, — отрезал Вирс, как будто сквозь стиснутые зубы, — это ЕСЛИ ты доберешься до Леди и Вейдера. В твоем состоянии я не думаю, что ты сможешь пилотировать спидер, не говоря уже о шаттле. И опять же — что, если тебя перехватит буквально кто угодно другой? Фирмус. Мы не можем тебя отпустить.               Долгое молчание, и Лея почувствовала, как между ними потрескивает напряжение.               — Это не твоя работа — меня защищать, — наконец, сказал Пиетт холодным тоном. — Ты мне ничего не должен.               Вирс закрыл глаза от боли, снова открыв их в знак смирения: — Значит, ты так подумал. Что я тебя просто бросил...               Пиетт бросил на Лею быстрый взгляд: — Я не хочу сейчас это обсуждать.               Вирс раздраженно сжал губы.               Лея решила вмешаться.               — Независимо от того, как вы относитесь к этому вопросу, капитан, — твердо заявила она. — Мы собираемся поговорить с Мон Мотмой. Потому что мы не собираемся подвергать вас допросу с пристрастием — генерал ясно дал понять, что это ни к чему не приведет, и я, в любом случае, этому не потворствую. Поэтому ваше присутствие должно оставаться в секрете. И, в первую очередь, нужно доставить вас в медицинское учреждение.               Пиетт уставился на нее, моргая: — И... что? Я останусь бесполезным для вас пленником?               Она порылась в поисках другой бутылки с водой и протянула ему: — Я этого не знаю. Возможно. Но я знаю, что вы могли бы быть полезны Империи, и по этой причине ваше удержание послужит нашим целям, препятствуя их.               Капитан отпил и уставился на струящиеся звезды.               — Итак, — продолжила Лея, поскольку ему нечего было предложить. Она посмотрела на Вирса. — Я свяжусь с Мон. Мы можем сообщить, что во время работы на нашем шаттле сразу после приземления с техником произошел несчастный случай. Если вы сможете никого больше не пускать в шаттл и позовете Бракстена, генерал, я могу остаться с капитаном. Это означает, что он должен быть в трюме, чтобы его не было видно. И при всем моем уважении, капитан Пиетт, но вы действительно выглядите так, как будто вам нужно прилечь.               По какой-то причине Вирс фыркнул, и Пиетт поднял глаза к потолку.               — Согласен, ваше высочество, — спокойно сказал генерал, отстегивая другое запястье своего друга. — Тогда мы позволим вам связаться с сенатором. Идем, капитан.              *********              Пиетт попытался стиснуть зубы, сдерживая очередной приступ кашля, не желая доставлять Вирсу удовольствие демонстрацией своей болезни, но кашель все равно прорвался.               Генерал ждал с каменным лицом, пока складывал одеяла под тонкой подушкой на медицинской койке, чтобы Пиетт не лежал плашмя и мог дышать. Он ничего не сказал, просто похлопал Пиетта по груди, чтобы тот лег обратно. Поскольку бороться не было смысла, он подчинился, и, надо признать, вытянуться было огромным облегчением.               Это, без сомнения, отразилось на его лице, потому что Вирс испустил тот особенный вздох, который означал, что он считал Пиетта упрямым ублюдком и, вдобавок, нерфом.               Он не ошибался.               Но прямо сейчас, побывав в руках людей, которые могли сделать с ним ужасные вещи — сделали такое с его людьми, — и теперь, оказавшись пленником без всякой цели, Пиетт не мог побеспокоиться о том, чтобы быть особенно разумным.               И еще был вопрос о жгучем предательстве этого человека — того самого, который неохотно приковал его наручниками к койке и снова укутал в одеяла решительными, но нежными движениями. Как будто все еще видел в нем настоящего друга. Как будто Пиетт имел значение.               Вирс остался стоять на одном колене рядом с Пиеттом, явно борясь с самим собой, и капитан разрывался между тем, хочет он этого обсуждения или нет.               — Я думал, что защищаю тебя, — наконец, сказал Макс. — Я не мог тебя просить... После всего, через что ты прошел… чтобы ты считал себя обязанным мне помочь...               Итак, они это делали. Он действительно был не в самом подходящем месте для этого разговора. Но яд из раны, которую нанес ему Вирс, нуждался в извлечении. Это были не те обстоятельства, которые он бы выбрал, но жизнь никогда не сдавала ему особенно хороших карт.               — Я не прошу тебя меня защищать, — снова сказал ему Пиетт. — И, в любом случае, проблема была не в этом, Вирс. Проблема была в том, что ты… мне не доверял.       Генерал вздохнул и потер голову: — Неправда. И я боялся, что ты так подумаешь... Но не мог оставить ничего, что могло бы тебя втянуть. Я знал, что тебя будут допрашивать...               Это было сделано. Самим Вейдером. Это было неприятно, но, поскольку он действительно не знал ни малейшей доли того, что задумал Макс, темный лорд был удовлетворен. Леди не была этим довольна, ее красная тень вспыхнула в кабинете Вейдера, когда исследовался разум Пиетта…               Ему удалось добраться до Хенли с сильнейшей головной болью, сравнимой с самой сильной из его мигреней, и доктор был добр к нему, сердито бормоча что-то себе под нос, пока вводил лекарства и укладывал капитана на кровать в лазарете.               Но Пиетт понимал, что это могло быть гораздо хуже.               — Меня допрашивали, — ответил он, обращаясь к потолку. — Должен ли я поблагодарить тебя за то, что я ничего не знал о твоих намерениях?               — Нет, — тихо сказал Вирс. — Я сожалею об этом, Фирмус, мне действительно жаль. Но я знал, что у тебя есть Леди, — что она не допустит, чтобы что-то случилось...               — Я был капитаном всего шесть месяцев, прежде чем ты нас бросил, — прохрипел Пиетт.               — Мы долго этого ждали, Пиетт, — сказал Вирс. — Сначала моя жена, затем мой сын погибли из-за некомпетентности и жестокой машины Империи, которая холодна и карательна. Затем мы оба наблюдали за растущим геноцидом по всей галактике, и все это во имя мира и порядка.               Это было правдой. Но…               — И ты решил, что я не справлюсь с твоим присоединением... Я. Внешник, который не понаслышке знает, какие трудности...               Генерал зарычал от разочарования: — Это было СОВСЕМ не так! Карк, Пиетт. Тебе не кажется, что я хотел бы, чтобы ты пошел с нами?               — Вообще-то, нет, — холодно ответил Пиетт. — Очевидно, ты спрашивал всех, кроме меня.               И ему оставалось только гадать, использовал ли его Вирс с того момента, как они встретились. Являлась ли дружба, которая, как он думал, у него была — первая в его жизни, — одним большим обманом. Прикрытием истинных намерений генерала. Сблизиться с флотским офицером, хорошо изучить, как работала Леди, и как он мог спланировать свое дезертирство…               Подлинная боль исказила лицо Вирса. Он неуклюже поднялся, и Пиетт подумал, что тот покидает трюм, но вместо этого он нашел ящик и подтащил его, чтобы сесть рядом с капитаном.               Он перегнулся через колени и уставился на свои руки, прежде чем выдохнул и пронзил Пиетта своим напряженным серым взглядом.               — Мне очень жаль, — тихо сказал он. — Я беспокоился, что ты подумаешь то, о чем думаешь прямо сейчас. Что я тебя использовал. И это не могло быть более неправильно, Фирмус... В тебе нуждалась Леди. Экипаж. Когда Вейдер лично тебя назначил, я знал, что ты будешь в максимальной безопасности во время службы в армии. Более того, я смогу оставить экипаж в твоих руках. Что ты будешь справедлив и станешь защищать их в меру своих возможностей.               Пиетт устало наблюдал за ним.               — Мой друг… Я уже потерял свою семью. Я знал, с какими трудностями тебе пришлось столкнуться. И вот тебе, наконец, дали то, чего ты полностью заслуживал, — что ты заработал. Как я вообще мог просить тебя от этого отказаться? Отказаться от того, что было тебе дороже всего?               Капитан это обдумал. Вирс не был двуличным, он действительно это знал. Возможно, тактически он использовал Пиетта, но… тот знал Вирса достаточно хорошо, чтобы понимать, что манипуляции такого рода не были частью характера генерала.               Поздние ночи с виски и смехом…               Совместное ворчание об Оззеле…               Время стрельбы и искренние хлопки по спине, когда Пиетт побеждал своего друга…               Размышления над тактикой в конференц-зале…               Радость битвы бок о бок…              Он боролся с очередным кашлем и, вынырнув, обнаружил, что теплая рука лежит на его груди, а Вирс наблюдает за ним, одна бровь изогнута так, как он делал, когда думал, что скрывает свое беспокойство.               А Пиетт слишком устал, чтобы пытаться скрыть, как ему больно.               — Приходило ли вам когда-нибудь в голову при всем вашем планировании, генерал Вирс, что ты — тоже единственная имеющаяся у меня семья? — хрипло спросил он. — Я действительно обожаю Леди. Я забочусь о своей команде. Но… ты был моим братом.               Вирс на мгновение выглядел совершенно разбитым и склонил голову над рукой на груди Пиетта.               — Не «был», — сказал он, наконец, поднимая голову, чтобы встретиться с капитаном взглядом.               И Пиетт стремился в это поверить. Хотел верить, что рука, лежащая на укрывающем его одеяле, была там из-за дружбы. Хотел верить, что действительно был важен для генерала. Но три года сомнений и предательства было не так-то легко преодолеть, а до встречи с Вирсом Пиетт никогда не был по-настоящему доверчивым. Его жизнь не располагала к тому, чтобы позволять близость с людьми — Судьба имела обыкновение их отнимать.               — Вирс, — вздохнул он, жалея, что у него нет хоть капельки энергии для этого разговора. Он ненавидел быть сейчас таким уязвимым. Физически, эмоционально, духовно он был просто... опустошен. — Разве ты не видишь, что у меня есть все основания тебе не верить?       — Да, — тихо ответил его бывший друг. — Есть. Я это знаю. Но... если ты мне позволишь, я хотел бы поделиться своими рассуждениями. На протяжении нескольких лет я бесчисленное количество раз прокручивал в своем воображении этот разговор с тобой. Я так много раз мечтал связаться с тобой по защищенному каналу, чтобы сказать...               Пиетт не был уверен, что способен это выслушать. Но он также хотел быть справедливым — рациональная часть его признавала, что он должен позволить Вирсу изложить свою точку зрения. Если бы они поменялись местами, разве он не захотел бы заверить Макса в своей лояльности?               Вирс терпеливо ждал, не желая слишком настаивать на этом вопросе.               — Ладно, — пробормотал Пиетт. Генерал немного откинулся назад, выпрямив осанку, и Пиетту вспомнилось, как много раз они делали доклады за большим столом для совещаний в главном конференц-зале «Палача»…               — Я подумывал о дезертирстве до того, как встретил тебя, — начал Вирс. — Разрушение «Звезды Смерти» все усложнило, а потом я обнаружил, что меня назначили на Леди. Я... был в замешательстве. Обучение «Стада» проходило успешно, и у меня был хороший командный состав. Мне нравилось то, что я делал. А потом... потом я встретил невысокого флотского капитана, который был безупречно честен и невероятно упрям.               В другое время Пиетт фыркнул бы от пренебрежения к его росту и улыбнулся. Теперь это просто пронзило его сердце болью при воспоминании о том, что было. Он сглотнул и медленно выдохнул, надеясь, что Вирс не заметит, какой эффект произвело сказанное им.               — И... Ну, ты знаешь, Фирмус. Я не искал друга. И уж, конечно, не искал такового во флоте, ради карка. Но ты — это... ты. А потом меня произвели в генералы. Внезапно для успешного дезертирства все стало намного проще. Я мог бы устроить так, чтобы вытащить своих старших офицеров. Но ты…               Вирс нахмурился, глядя на свои сцепленные руки: — Известно, что мы были друзьями, Пиетт. Никакого секрета. И... ты и я... Мы никогда не обсуждали ситуацию так глубоко. Я знал, что стремление к справедливости глубоко укоренилось в тебе — так же глубоко, как и твое чувство долга. Я знал, что ты любишь свой корабль. Что Леди особенная. Что Вейдер лично сделал тебя капитаном.               Он сделал паузу: — Возможно, мне следовало попытаться подтолкнуть тебя к тому, чтобы ты рассказал мне, что думаешь насчет этого. Я знал, что с аксиланским прошлым у тебя может быть другой взгляд на Империю, но… Я не хотел так рисковать.               Пиетт на мгновение плотно сжал губы, а затем повернул голову, чтобы посмотреть на Макса: — Значит, это был вопрос доверия.               Генерал потер висок: — Бывают моменты, Фирмус, когда я хочу найти всех существ, которые заставляют тебя сомневаться в своей ценности, и прикончить их всех голыми руками. НЕТ. Конечно, это не вопрос доверия в отношении тебя. — Вирс яростно уставился вниз, на обшивку палубы. — Я не доверял тому, что ты останешься командовать Леди, если бы я дезертировал, а ты обсуждал со мной сомнения относительно Империи. Пиетт, это было единственное, что я мог придумать, чтобы полностью тебя защитить. Держать тебя свободным от каких-либо ассоциаций. Так много раз я хотел тебе сказать. Спросить тебя, что ты думаешь, и посмотреть, пойдешь ли ты со мной. Но... потом ты обнаружил, насколько особенной является Леди. Я могу только представить, что она может чувствовать прямо сейчас.               Пиетт думал об этом много раз, и боль в его груди не имела ничего общего с кашлем.               — Что, если бы ты не согласился? Что, если бы ты счел, что мы могли бы повлиять на перемены к лучшему, будучи офицерами того сорта, в которых отчаянно нуждается Империя? — серьезно продолжил Макс.               Это... было справедливо. Сам Пиетт несколько раз говорил нечто подобное.               — А если бы я все равно дезертировал после такого разговора? — Пиетт увидел, как побелели костяшки пальцев Вирса, прежде чем друг пронзил его пристальным взглядом серых глаз. — Ты бы никогда меня не предал, — я это знаю. И тебя бы безжалостно пытали, Фирмус, ты это знаешь. Итак, я знал, что мое молчание может причинить тебе боль, и я ненавидел это. Но... чтобы уберечь лучшего друга, который у меня когда-либо в жизни был, я предпочел, чтобы ты пострадал, чем умер.               Пиетт презирал себя за надежду, которая загорелась в его груди. Было проще поверить, что, как и большинство других, Вирс использовал его, когда ему было нужно, а затем двинулся дальше.               Но…               Он видел этого человека в действии на поле боя. Видел, каким он был со своими людьми. Проливал вместе с ним кровь. Они спасали друг другу жизни. Пиетт был хорошо осведомлен о презрении генерала к подхалимам и лизоблюдам. Они оба присутствовали на собраниях и наблюдали за попытками различных офицеров выслужиться перед Оззелем или, если они были в высшей степени наивны, лордом Вейдером.               Возможно ли, чтобы и то, и другое было правдой? Что генерал искренне видел в нем друга и бросил из-за этого?               Он взглянул на Вирса, который с пониманием за ним наблюдал.               — Я знаю, что тебе нужно время, Фирмус. Это все, что я скажу на данный момент. Подумай об этом. Прямо сейчас тебе следует еще немного поспать.               И у Пиетта не хватило сил даже разозлиться из-за этой заботы, прежде чем переутомленное тело погрузило его в забвение.