Псалом 36 Не ревнуй злодеям, не завидуй делающим беззаконие, ибо они, как трава, скоро будут подкошены
Стоя на пороге небесно-голубого поместья с пышным букетиком лаванды и хлопка, Люцифер нервно озирался по сторонам и поправлял цветочные ветви, наивно полагая, что скромный презент способен поубавить гнев некогда любимого архангела. Ведь все не так страшно, как кажется на первый взгляд? Чего он так переживает? Нет, на самом деле, это полный атас. И сейчас придется каяться, словно перед ним не бывшая жена, а сам Всевышний в своем могучем первородном обличии. Мелодия звонка заглушилась высокими золотыми дверьми, растекаясь слабым отголоском по малому саду на выходе. Люцифер тянет улыбку, собираясь с мыслями и подсознательно готовясь к худшему, невольно вспоминая, как кричала Лилит в телефонную трубку, узнав о сумасшедшей авантюре нерадивого бывшего. Кажется, что из-за сгущающегося напряжения, вокруг, во всех мраморных вазонах, завяли все растущие благоухающие цветочки. Ангелица отворяет двери. Всегда при параде, всегда неотразима в своих дорогих сиреневых одеяниях. Но сейчас её лицо мрачнее тучи, а под глазами залегли огромные круги, будто сна она не видела, как минимум, неделю. Беглый взгляд на букет ничуть не спасает ситуацию, а лишь накаляет обстановку, словно искренним желанием сгладить углы Люцифер лишь заточил их острее. До рукоприкладства в их семье не доходило, даже во время серьезных ссор, даже во время громких споров, но теперь Морнингстар готов поклясться: сейчас ему прилетит по лицу. – Я все объясню, Лили. Девушка кривит губы, молча сверля низкорослого ангела взглядом, а после отступает на шаг, пропуская того в парадную и принимая из белых рук красивый, на самом деле, букетик. Люцифер знал её слабые стороны: знал, что Лилит падка на подобные знаки внимания, и умело вертел этим фактом, дабы обезопасить себя от неминуемой смерти под её строгим громогласным тоном. – Уж постарайся. Ангелы расположились на просторной уютной веранде, а букет в большой перламутровой вазе. Над горизонтом переливались лучи вечернего солнца. В Раю оно гораздо краше, гораздо теплее и ближе. Люцифер невозмутимо потягивал чай, искоса наблюдая за бывшей женой, что не сводила с него хмурого взгляда и, закинув ногу на ногу, сжимала в руках чашку, отбивая длинными ногтями раздраженный ритм по искусно расписанному фарфору. Её терпение угасало с каждой минутой тишины, а Люцифер торопиться явно не планировал. Этот разговор будет слишком тяжелым. От него будет зависеть будущее их дочери. Лилит вздыхает и со звоном отставляет остывший напиток. – Люци, скажи, ты умом тронулся? – Да, пожалуй. – Ты хоть понимаешь, что подписал себе смертный приговор?! – Да, наверное. – Ты кретин! – Правда. – Прекрати немедленно! – вскрикивает Лилит и поднимается с кресла, распахивая золотые крылья, – Ты невыносим! Какого хрена ты принимаешь подобные решения в одиночку?! Это наша дочь, Люци! Наша! Мы должны направлять её на путь истинный вместе! Почему ты не позвонил?! Почему не отговорил её от этой затеи?! Это же безумие! Она погибнет! Ты погибнешь, если спустишься туда, Люцифер! – А что я должен был сделать?! Пока она бьется в истерике, стоять и смотреть со стороны? – по маленькой чашке в руках поползла трещина, расплескав содержимое по чистейшему белому фраку, но Люцифер не обратил никакого внимания, ведь сейчас в нем зашкаливали иные плачевные эмоции, – Я не могу так! Я не могу разрушить её мечты, Лили! Мы уже потеряли её единожды. Мы не можем позволить этому повториться! Слишком опасно отпускать её в одиночку. Ты ведь знаешь: она не отступит и добьется своего любыми способами. А если её поймают?! Это же измена государству! Её низвергнут в Ад, а это неминуемая гибель! Лилит поджимает губы и обреченно падает в кресло, прикрывая лицо холодной ладонью. Долго сидит в тишине, отведя глаза и напряженно покусывая ноготь. Конечно же, где-то на задворках сознания она понимает, что Люцифер полностью прав. Их Чарли слишком упряма, чтобы отступить от желаемого. Если в её голове засела идея, даже столь безумная и дикая, она не остановится ни перед чем и упрямо пойдет напролом. Выкрасть у Адама сферу? Запросто! Вытащить в рай какую-то грешницу? Да пожалуйста! Сколько бы не объясняй, сколько не упрашивай: до Шарлотты не достучаться. Шарлотта никогда не думает о последствиях. Зато об этом думают родители. Люцифер самолично выкидывал провинившихся в Ад. Будучи в лике Серафимов, подобная практика происходила с завидной регулярностью. Самаэль любил тишину и порядок, дорожил репутацией верхушки и беззастенчиво избавлялся от всех непригодных. Все, кто хоть раз попался на деяниях грешных, отправлялись прямиком в пекло, без всякого суда и разбирательств. Он сам же никогда не брезговал спуститься на землю, неоднократно совершая то, за что казнил других, и о чем будет жалеть до конца своей бессмертной жизни. Эти деяния оставили глубокие шрамы на сердце. Но ещё бóльшие шрамы остались на душах всех тех смертных, что пострадали по вине его святых рук. Как можно жалеть себя после содеянного? На самом деле – никак. Оставалось смириться, ведь за много веков боль совсем не притуплялась. Тебе не вымолить прощения, тебе не отмыться и не содрать с себя кожу. Ты должен жить. Таким, какой ты есть. С теми грехами, что совершил в далеком прошлом. Лишь уступив свой престол Сере, земные искушения стали не так заманчивы, ведь практика судов и укрывательства разрушила весь шарм азартного страха. На тот момент Люцифер нашел свою нишу и растаял в сладостной неге, зажил припеваючи и, наконец, на какой-то срок, смог полюбить жизнь. У него появился смысл – две его любимых девочки, ради которых и горы свернуть не страшно. Но вот сейчас все опять пошло под откос. Чарли непреклонна в своих идеях, а Лилит слишком обеспокоена её маниакальностью. Нужно что-то решать, и как можно скорее. Чем раньше, тем лучше, ведь в их распоряжении всего лишь год до следующей зачистки. Если не предпринять судьбоносных действий, то чаша весов переполнится, разбившись, забрав с собой в пучину Ада всю их семью, всю их идиллию и скромное счастье. Люцифер усиленно потирает костяшки пальцев, замечая, сколь сильно начинают дрожать бледные ладони. Конечно же, ему безумно страшно. А кому бы не было? На кону стоит все – его дочь, его жизнь, все его и её существо. Распоряжаться своей судьбой сложнее, чем вершить чужие. Он, на эмоциях, поднимается с места, принимаясь маячить пред взором Лилит, но та, словно в забытье, уже не обращает никакого внимания, глубоко погрузившись в свои мрачные мысли. Золотые лучи обрамляют извечно молодое лицо, на котором, под натиском уныния, проступает вся меланхолия прожитых тысячелетий. Лилит тяжело вздыхает и потирает оголенные плечи, когда тех нежно касается остывший вечерний ветер. Заправляет за ухо пшеничные пряди и опускает взгляд туманных фиалковых глаз, когда Люцифер вдруг преклоняет перед ней колено. – Лилит, послушай, – Морнингстар поглаживает её худые ладони, сложенные в плотный замок на острых коленях, – Это будет трудно... но сейчас у нас нет иного выбора. Чарли останется здесь, а я по-быстрому реализую подготовленный план. – Ты что, уже все спланировал? За сутки?– недоверчиво склоняет голову ангелица. – Конечно! Туда-обратно, всего лишь пара часов, и я снова, целым и невредимым, заявлюсь к тебе на чай. Вот и весь план, никаких преград и сложностей, – он поднимается на ноги, упирая руки в бока и развеивая светом своей улыбки все нарастающие страхи и тревоги. – А что потом? – Потом..? – Люцифер наблюдает за медленно гаснущим солнцем, невольно смыкая руки за спиной в замок, – Потом мы убедим Серу в невиновности адской подружки. Она спасла Чарли, потому должна заслужить искупления. Самое сложное сейчас – наладить связь при помощи сферы, а все остальное – пустяки, – он поворачивает голову в сторону Лилит и вновь измученно улыбается, – Мы справимся, даю тебе слово. Ангелица задумчиво смотрит в пустоту перед собой, а потом со вздохом поднимается с кресла, раскрыв крепкие крылья и одним взмахом подлетая ближе, вспорхнув на белый заборчик просторной веранды. Расправляет длинное платье и напряженно глядит вдаль, пока ветер колышет растрепанные пряди и золотые перья. Они молчат долго, соприкасаясь плечами, слушая пение птиц и наблюдая за сгущающимися вокруг багряными сумерками. Как в старые добрые, когда были слепо влюблены друг в друга. – Как у тебя все просто, Люци, – девушка утирает с щеки одну-единственную слезинку и поворачивает голову, взглянув на отчаяние нежно-голубых глубоких глаз, – Я доверяю тебе наши жизни. Обратись ко мне, если понадобится помощь. Ты ведь знаешь, как я дорожу вами двумя. Давай постараемся вместе, во благо нашей Чарли, хорошо? – Да, Лили, – ангел пригладил волосы, смерив бывшую жену теплым и грустным взглядом, когда та невзначай приобняла его опущенные плечи, – Вместе уж точно справимся.***
Люцифер в Аду никогда не был. Да и в целом, почти не размышлял, что из себя представляет эта жуткая преисподняя. Ад никогда не являлся его основным направлением деятельности, за конфронтацией двух миров всегда следил кто-нибудь из херувимов. Шесть из семи кругов Ада вели относительно мирное существование, имея на своем престоле крайне сильных и рассудительных лордов. Приходилось идти на контакт и обговаривать насущные вопросы, ведь сунься к ним единожды с оружием – и быть великой войне, а Рай не выстоит перед подобной мощью. Единое требование лордов – неприкосновенность адорожденных существ, которые, как ни к стати, иногда ошивались на верхнем кругу. На том самом, плачевном седьмом, куда попадали все грешные земные души, и где раз в год устраивали резню святые ангелочки. Прослушав часовые лекции Шарлотты, повествующие о всех тонкостях устройства круга гордыни, об опасностях и методах спасения в чрезвычайных ситуациях, скучающему Люциферу оставалось лишь ждать, когда появится возможность добраться до сферы. За четверть года был разработан полноценный план и обговорены детали. Действительно, раз плюнуть: Люцифер запудрит мозги Адаму, Лилит отвлечет охрану, а Чарли прокрадется внутрь и сворует кулончик. Чем не командная работа? Любая семья позавидует подобному времяпрепровождению. План планом, а работа по расписанию, ведь выходных для спасения грешников никто давать не собирался. Даже на небесах у каждого имеются обязанности, а у ангелов второго лика их особенно много, ведь приходится работать напрямую с человечеством. Конечно, нынешние времена слегка поубавили пыл, но, помнится, то был Земной двадцатый век, период хаоса и раздора, заставивший святых созданий в ужасе хвататься за нимб, ведь столько работы не взваливалось на их плечи со времен чумной лихорадки. Усиленное наблюдение за людьми и порядком ужасно выматывало. В столь трудный для человечества период приходилось пахать без выходных, дабы спасти как можно больше душ от адского пекла. Посылать внеземные чудеса, являться во снах и вынуждать покаяться, поверить, прочувствовать. Наконец, едва дождавшись отпуска, Люцифер покинул поле битвы, под названием небесный офис, где в панике носились взбудораженные ангелы, без промедлений отправившись на Землю. Ткнул пальцем в глобус и явился в выбранное место, приняв свой обворожительный человеческий облик. Ему срочно нужно выпить. Плевать, где и что, главное, покрепче и до беспамятства. Влажный теплый воздух, шумные вечерние улочки и атмосфера добротного бара наконец успокоили встревоженные нервы. Люцифер по-настоящему расслабился, когда опрокинул в себя первый бокал текилы. За ним последовал второй, а за ними большой стакан бренди и крайне много абсента. Посетители смотрели искоса, недоумевая, почему этот странный мужчина до сих пор сохраняет здравый рассудок, умудряется связывать речь и спокойно болтать о погоде. Заинтересованные лица сменяли друг друга за узкой барной стойкой, собирались в компании, затянутые его сладкими речами, необычной для здешних мест светлостью и поразительной харизмой. Чтобы вдоволь накидаться, нужно осушить, как минимум, бутылок пять, ведь организм ангелов отлично нейтрализовал любые токсины и не позволял сполна насладиться всеми прелестями опьянения. Люцифер отлично справился с поставленной задачей, и когда голову наконец закружило, а по телу разлился приятный жар, он с охотой поддался соблазну какой-то милейшей кругленькой особы, что закружила его в жарком танце и таком же жарком поцелуе после. Он был готов отправиться с ней на край света, хоть в отель, хоть на квартиру, но его, пьяного и громкого, поющего песни о неразделенной любви, грубо оттащили в сторону, упорно игнорируя возмущения обоих, и лишь отмахиваясь дежурными фразами. – Дорогая, он же не местный. Пощади джентльмена, не то по твоей вине ему с утра из подворотни выбираться. Люцифер смерил взглядом высокого мужчину в черном, что бесцеремонно отводил его все дальше и дальше, скрываясь из виду новообретенного предмета воздыхания. Процедил сквозь зубы оскорбления, за которые в Раю у каждого завяли бы уши. Не помогло: его не отпустили. Вывели на свежий воздух, едва не впечатав в холодную кирпичную стену. – Слушай, уважаемый, она стянет с тебя последние штаны, – шепнул на ухо до дрожи приятный голос. Люцифер невольно коснулся опаленного табачным дыханием места и поднял расфокусированный взгляд на говорящий силуэт, – Не ведись на жалкую провокацию, отправляйся-ка к себе. Время позднее, на улице опасно. Морнингстар кривит губы и недовольно осматривает нависающий над ним раздражитель. Медный загар, рубашка по фигуре, галстук-бабочка едва затянут, очки норовят соскользнуть с длинного прямого носа. На вид не старше тридцати, но под глазами уже залегли глубокие мимические морщинки. Обычный, ничем не примечательный чудила. Люцифер фыркает, отшатываясь вбок и едва не навернувшись об кусок разбитой плитки. Возвращает равновесие, кокетливо облокотившись на стену, словно ничего неловкого сейчас не произошло. – А то что? Маньяк в свои лапы поймает? – хватается за живот Люцифер, прыская от хохота, но тут же поумерив пыл, ощутив запоздалый прилив тошноты. Ещё один взрыв смеха, и он себя не сдержит. – А вдруг поймает? За десяток секунд удержания рвоты Морнингстар и забыл, что рядом, в паре метров, стоит разрушитель его жаркой ночи. Он поворачивает голову, пока на лице безымянного мужчины растекается крайне широкая, совсем не добрая улыбка. Хищный оскал, предупреждающий жертву о неминуемой гибели. Люцифер, кажется, аж протрезвел. От огня в глубине темных глаз становится совсем не по себе. До чего же жуткий тип. – Забей... хрен с тобой – отмахивается ангел, с трудом разворачивая корпус и вяло шагая в направлении оживленной улицы. – Adieu, приятель. Ещё увидимся! – теперь его очередь вдоволь посмеяться. Морнингстар слышит затухающий по мере расстояния громкий смех и чувствует себя псиной, что сбежала, трусливо поджав облезлый хвост. Ещё увидятся? Ни в этой, блять, жизни! Он заявляется в первый попавшийся приличный отель, выбирает номер с большой кроватью и отрубается мгновенно, лишь голова успевает коснуться пуховой подушки. Снится ему, кажется, оскал этого парня. Острота зубов, пугающая бездна багрово-карих глаз. Его сильные руки на плечах и угрожающие, до мурашек по коже, томные речи. Этот тип способен на убийство. Люцифер почувствовал опасность, даже будучи подшофе. Было бы весьма прискорбно, пострадай он от земного человечишки. Вероятно, пришлось бы замарать руки, дабы уберечь себя и преподать урок невежественному гаду, что посмел направить оружие на бессмертного благородного ангела. За свои поступки придется отвечать кровью.***
На утро, со стоном перекатившись на спину и умирая от накатывающего волнами похмелья, Люцифер наконец разлепил глаза и удосужился осмотреть приобретенный вчера номер. Просторная комнатушка в скучных бежевых тонах, совершенно не сочетающаяся друг с другом дорогущая мебель. У дизайнера явно имелись деньги, но полностью отсутствовали вкус и чувство стиля. Ангел с трудом поднялся на ноги и побрел в душ, желая поскорей освежить мысли и продумать расписание сегодняшнего дня. Сквозь открытую дверь и шум воды доносилась новостная программа из включенного по пути радио, где ведущий, не без иронии, повествовал о горячих событиях, случившихся на этой неделе на юго-востоке Америки и, непосредственно, в самом городе. Морнингстар закрутил кран и в недоумении высунул мокрую голову из душевой, не веря собственным ушам, ведь даже в пьяном забытье он запомнил оттенок этого язвительного голоса. Да ладно? Тот самый! Тот самый, из бара! Судя по всему, в отличие от некоторых, вчера этот поганец почти не выпил, раз сегодня рассуждал так бодро и здраво. Либо же ему удавалось поразительно ловко скрывать похмелье. На самом деле, таким голосом трудно не заслушаться. Он завораживает и притягивает к себе, словно магнит. Люцифер с удивлением заметил, что уже, оказывается, четыре часа дня, а в его желудке не было ни крупицы с последней трапезы ещё в Раю. Нужно срочно подкрепиться, а потом отыскать этого чудилу и проверить, верны ли его опасения. Чиста ли душа того парня? Если да, то Морнингстар непременно познакомится с ним после смерти, организует тому свою радиостанцию на небе, ведь слушать тамошние унылые молитвы и новости, в которых все всегда хорошо, либо очень хорошо, уже невыносимо. Раю нужна серьезная встряска, новые лица и новые занимательные программы. А этот мужчина одним лишь тембром голоса способен раскачать любой, самый нудный, Райский эфир. Людских долларов у ангела немерено, потому, заказав в номер плотный обед и оставив приличные чаевые, Люцифер с головой погрузился в трансляцию, где небезызвестный ведущий размышлял над личностью нового в этих краях преступника, чьи искусные злодеяния заставляли копов лишь в недоумении разводить руками. Найденных жертв перевалило за десять, и все, как один, с обширным криминальным прошлым или серьезными правонарушениями против личности. Луизианский мессия? Местные фанатики стремительно образовали культ вознесения новому спасителю угнетенных и обездоленных. Что уж там, буквально поклоняться начали. От такого фарса Люцифер подавился бифштексом. Когда эфир закончился, а Аластор Рамирес пожелал слушателям замечательно провести сегодняшний вечер, Морнингстар стремительно собрался и применил заклинание на невидимость, переместившись в городскую радиостанцию и довольно быстро отыскав нужную студию с самим ведущим. Сегодня Аластор выглядел крайне измученно. Помятый и вымотанный, он сидел без очков и мрачно потирал уставшие глаза, проговаривал тексты и кашлял, пытаясь привести в норму чересчур охрипший голос. Встал и с хрустом потянулся, наконец усиленно размявшись. За восемь часов сидения в одном положении в организме затекли все имеющиеся кости, а жалкие пятиминутные перерывы на музыкальную паузу ничуть не спасали ситуацию. Хотелось завалиться на боковую и проспать часов двенадцать, но на сегодняшний вечер у мужчины имелись грандиозные планы, потому с отдыхом пришлось повременить. Собрав вещи и поймав такси возле офиса, Аластор отправился к себе, обмахиваясь и нервничая в душном салоне машины, недовольно цокая, попав под легкий летний дождик, не имея при этом зонта, растягивая улыбку и доброжелательно здороваясь со знакомыми старушками в продуктовой лавке, помогая одной дотащить сумку до дома. Люцифер же, молчаливой тенью, последовал за ним во все места, размышляя и анализируя, не постеснявшись войти прямо в квартиру и из угла понаблюдать за домашней холостяцкой рутиной. Здесь пахнет, словно в старой церкви: ладаном, книгами и воском. Аластор сварганил быстрый ужин, полил цветы, открыл вино, слегка прибрался и неожиданно надолго застыл перед зеркалом, сжимая дерево комода и с отвращением рассматривая каждый, лишь ему заметный, изъян собственного лица. Каждое пятно, каждый волос, каждое покраснение и каждый мелкий шрам. Отражение улыбалось ему мерзко, гримасы искажались и скалились, пугали и умоляли отвернуться, перестать проваливаться в пучину темных озлобленных глаз, где плясали и резвились демоны. В зрачках застыла страшная свирепая обида. Что-то старое, огрубевшее под течением времени, но выползающее коброй всякий раз, когда он вновь готовится к убийству. Пальцы дрожали и белели, когда мужчина вновь и вновь царапал твердую поверхность, пытаясь нащупать хоть какую-то опору и прийти в себя, но вместо этого оставляя на дереве полосы и обдирая в кровь ногти. Люцифер, поджав под себя ноги, с замиранием сердца наблюдает, как мужчина стягивает рубашку, обнажая покрытую шрамами кожу. Руки, плечи, торс: задето все, где-то очень глубоко, где-то очень давно, где-то извилисто и рвано, а где-то совсем свежо, с едва отошедшей корочкой крови. По телу разлилось ужасное паршивое чувство. Захотелось уйти, улететь и скрыться, обратно в отель, обратно в Рай, куда-нибудь под одеяло, где никто не найдет и не тронет. Люцифер протягивает руку, желая коснуться обреченной души, удостовериться, что все не так уж плохо, ему просто кажется, а у мужчины сейчас лишь тревога и паника. Но ладонь вдруг обжигается болью. Пальцы темнеют, покрываясь липкой скверной и режущей протяжной дрожью. Внезапно захотелось плакать. Морнингстар поднимает глаза, наблюдая, как мужчина, словно и не сгорая от ужаса, словно и не дрожа от страха, буднично направляется в ванную, захватив из шкафа свежее полотенце. А ангел стоит посреди коридора, пока чернота медленно сходит с трясущихся пальцев. Как столько боли способно умещаться в одном человеческом теле? И почему, от этой чужой боли, вдруг стало так нестерпимо и плохо? Люцифер потирает холодные плечи, подходит и отпивает вино из горла, пока за дверью дрожащее тело привычно наказывает себя кипятком. Задерживается слишком надолго, пытаясь привести себя в чувства, натирая все старые шрамы, невольно раздирая в кровь новые. Морнингстар ходит по комнатам, бесцеремонно распахивает шкафы. Ищет что-то неведомое, что-то запретное, но даже не знает, что именно и что конкретно. Нужно чем-то занять руки и мысли. Отвлечься и больше не думать о давящих муках. Они же его не касаются? Мог бы снова заявиться в бар, нажраться и перепихнуться, но почему предпочел страдать за компанию с этим? Порой Люцифер не понимает сам себя. Хотел бы понимать, да не выходит. Аластор появляется не скоро. Он вышел из транса лишь когда понял, что время поджимает, что его уже ждут, а опаздывать, все же, довольно невежливо. Он даже не подозревает, что своей тишиной и безмолвным смотрением в стену, схватившись за голову и укрывшись за дверью ванной, заставил поволноваться какого-то ангела, что эти пол часа не мог найти себе места. Мужчина надевает пиджак и затягивает поверх запястья часы, хватает со стола портмоне и в спешке покидает квартиру. Люцифер наблюдает, как тот выходит в сумерки вечерней улицы, быстрым шагом пересекая парковку и останавливаясь возле самой дальней неприметной машины, куда не доходит свет фонарей. Там трепетно обжимается с высоким силуэтом, чмокая белые щеки, беседуя совсем не долго, почти шепотом. До тех пор, пока женский каблук не топчет длинную сигарету и не садится за руль заведенного авто, тут же со скрипом срываясь с места. Машина тормозит поодаль дорогущего увеселительного заведения, и двое внутри салона натягивают на лица изысканные маскарадные маски, украшенные камнями и черными перьями. Аластор выходит наружу, вдыхая полной грудью теплый прокуренный воздух, и обходит машину, осторожно открывая водительскую дверцу. Любезно протягивает руку в плотной перчатке, на что женщина, польщенная столь приятным жестом, мило растягивает губы в черной помаде и подает ладошку, ступая на асфальт тонкими длинными шпильками. Люцифер провожает двоих взглядом и скользит следом, словно змея, следующая по пятам за жертвой.***
В зале душно, здесь полно народу. Здесь полумрак и резкий шлейф парфюмов. Здесь гудит голова и становится трудно дышать, лишь только переступив порог и разойдясь по разные стороны. Глаза хищников ловят друг друга в толпе. Им не нужны слова, чтобы понять ход алчных мыслей. За много лет знакомства на почве странных интересов, они изучили душу друг друга, тела друг друга, вдоль и поперек, наизусть и сполна, разве что не залезли в голову. Женщина облизывает губы, поправляет длинные черные локоны, хватает с подноса бокал с игристым и проходит дальше, виляя бедрами. Аластор жадно наблюдает, а Люцифер совсем притих, закусив щеку. Она знает свое дело, она любит свое дело. Кажется, никто не может быть настолько же искусным. Снова встреча глазами, новый кивок головой в сторону хилого курносого нечто. Запланированная мишень, мерзкое отродье, отравляющее землю одним своим существованием. Аластор закуривает, отходя в сторону. Дама подходит ближе к жертве, неловко запинаясь и проливая бокал на дорогущие стильные шмотки. – Какого?! – взвизгивает нечто, оглядывая темные ползущие пятна и переводя гневный взгляд на виновницу, тут же давясь словами. Расстроенные светлые глазки суетятся и мечутся, губы поджимаются и дрожат. Женщина накручивает пальчиком длинную прядь, смотря с неподдельным горем и сожалением. – Дорогой, прошу меня простить! Мне так неловко! – запинается дама, выгибая спину и слегка припадая к массивному столу, отставляя бокал как можно дальше, – Как я могу загладить вину? – Милая, не переживай, – ладонь с обкусанными ногтями беззастенчиво пробегает по бедру женщины, на что та лишь сдержанно хихикает, сильнее прогибаясь, позволяя мужчине скользнуть под резинку чулок, – Я уверен, мы с тобой найдем компромисс. Ты же хочешь компенсировать убытки, верно? Этот костюм стоит дороже одной ночи с тобой, – мерзко шепчет он в шею, томно вдыхая ноты пачули и сладкого перца. Дама, черной вдовой, обвивает холодную руку, притягивая жертву ближе и стучит каблуками в направлении выхода. Поет на ухо грязные словечки, позволяет насладиться красотой подтянутого тела. Посмеиваясь и шепчась, они достигают безлюдной улицы и спрятанной поодаль машины. Здесь слишком спокойно и тихо, нет посторонних глаз и нежелательных лиц. Все давно спят, а всë веселье разврата растолкано по ближним клубам. Женщина смахивает черные, словно смоль, локоны, опираясь спиной о багажник и оттягивая подол бордового платья, обнажив длинную ногу в тонком черном чулке. Губы растягиваются ещё шире, когда туша припадает вплотную, жадно мнет ногу, поднимается выше и внезапно вскрикивает и хрипит, пока дама лишь коротко вздрагивает, отшатываясь в сторону. Жертва оседает бесформенной субстанцией, а невидимый ангел, стоящий чуть дальше, в ужасе прикрывает рот двумя руками. Дальше, по отработанной схеме, не дольше минуты: открыть багажник, в четыре руки забросить тело, завести мотор и умчаться в закат. Аластор на пассажирском сиденье утирает молоток чистой тканью. Женщина вздыхает, выворачивая руль и поправляя съехавшее платье. – Ал, дорогуша, слишком долго. Я успела испугаться. – Прости, заплутал, пока проверял свидетелей. Не рассчитал подходящий момент. Все в порядке? Не сильно задело? – Не сильно, – отмахивается женщина, заезжая с дороги на темную трассу, – Ты слишком рассеян в последнее время. Даже звонить перестал! Только и делаю, что слушаю твой голос на радио. Я же волнуюсь, Аластор, что случилось? – дама стягивает с головы парик и расправляет пятерней плотно уложенные белые волосы, – Ты снова себя калечишь? – спрашивает совсем тихо, словно боясь спугнуть прямотой, хоть и знает, что Аластор привык. Он тонко чувствует заботу и никогда не откажется от задушевной беседы. Но была в нем ужасная привычка: утаивать и тянуть наболевшие чувства, пока они не порвутся, пока он не сорвется, пока снова не причинит себе вред. И ведь не сознается, пока не надавишь. – Все ты знаешь, Рози, – измученно тянет улыбку мужчина, потирая озябшие пальцы, – И как тебе это удается? – Ты для меня – открытая книга, – снова вздыхает женщина, грустно глянув в сторону, – Помнишь, ты всегда можешь обратиться ко мне? Прошу, не держи при себе пагубные мысли. Я не хочу, чтобы ты страдал в одиночку, – она осторожно касается чужого плеча, на что мужчина мелко вздрагивает, но тут же расслабляется под её несильными ласками. Она – та, кто никогда не навредит. Всегда поддержит и поможет. Только объятия Рози ему не противны. Только в них можно отбросить уверенность, расплакаться и рассказать о наболевшем. Были бы силы, Аластор бы в неё влюбился. Он и любил, нежно и трепетно, но совсем не так, как описано в любовных книжках. Они целовались, они могли спать, друг с другом или с другими, не стесняться себя, не бояться своих желаний, но никогда не величать себя любовниками. Это больше, чем простая дружба. Это что-то глубже, сильнее и крепче. Это так близко, что становится жарко и холодно. Это приятно.***
Люцифер поморщился, внезапно вспомнив, что увидел той ночью в далекой лесной хижине. Ему довелось стать свидетелем безумно страшного зрелища, оставившего глубокий рубец на сердце, подарившего многолетние ночные кошмары и ставшего спонсором первых за века панических атак. Мозг вопил от ужаса, умолял отвернуться, но ангел застыл, распахнув глаза и не дыша, пока содрогающуюся тушу нарезали на куски, затыкали рот и ломали кости, припоминая все содеянные грехи, все сломленные души невинных горожанок. Люцифер впервые увидел, во что может превратиться человеческое тело, если умело орудовать ножом. То, какой запах источает его жареное мясо. То, как отвратительны все смешанные телесные жидкости и то, на что похож простой землянин, лишившись всех своих конечностей и отправившись в далекое плаванье на съедение крокодилам. С тех самых пор прошло лет сто, и Морнингстар лишь мелько помнил остаток тамошнего отпуска, запечатав все воспоминания на замок и едва справившись с навязчивыми мыслями, что проносились всякий раз, как взгляд случайно падал на кроваво-красные предметы. Он помнил, что следил ещё неделю, сильно удивившись, что вне злополучной хижины Аластор крайне мил и порядочен. Чересчур заботливый и внимательный, словно ожив и придя в норму после кровожадного убийства, он вел активный образ жизни, перестал уставать на работе, заобщался с Рози и даже ходил на свидания. Тень ангела преследовала всюду. Люцифер, не оправившись от шока, уже не мог оставаться один, предпочитая одиночеству одностороннее знакомство с маньяком-садистом, что вызывал такие противоречивые чувства, демонстрируя своих внутренних демонов и очаровательную человеческую натуру в одном лице. В последний день, сидя непрошеным гостем в чужой квартире, Люцифер дождался, пока Аластор уйдет на очередные свершения благородных поступков. Ангел расправил огромные крылья и, поморщившись, вырвал одно длинное красивое перо, упрятав его так, что не сразу заметишь. Сомнительный жест доброй воли? Люцифер все гадал, что же взбрело в травмированную зрелищем голову, раз за разом прокручивая эту сцену пред своим взором. Сейчас же, когда время поджимало, а до реализации семейного плана оставались считанные дни, он вдруг вспомнил об Аласторе, хотя, казалось бы, забыл о нем навечно, словно о страшном ночном кошмаре. Как этот тип поживает в аду? Горит в котле агонии, или все так же нарезает на части грешников? Интересно повидать его издалека. Взглянуть хотя бы одним глазком, узнать, чем закончилась история серийного убийцы. Может, им повезет встретиться лично... Не время думать о подобных мелочах! Настало время действовать по-крупному.