-X-
Том терпеливо слушал, что говорил Гарри, когда они вернулись в дом. Они сидели вместе перед теплым камином, греясь, и пытались осмыслить заявления Дамблдора и реакцию Гарри на все это. Том заметно успокоился, но на протяжении всего разговора не переставал сквернословить в адрес Дамблдора, а Гарри налил ему свежего тёплого чая и усадил рядом с собой на диван, который они делили вместе. Гарри рассказал Тому все о своем разговоре с Дамблдором, касающемся того, что тот сказал об их отношениях. Том был в ярости, но заверения Гарри в том, что он не верит ни единому слову Дамблдора, успокоили его. На протяжении всего их разговора Гарри не мог не чувствовать себя комфортно от того, что ему было приятно обсудить это с Томом. Конечно, он делал это и раньше, но сегодня он понимал, что оказался здесь только благодаря совету Нотта. Почему-то он никак не мог найти подходящий момент, чтобы упомянуть Нотта в разговоре с Томом. Он опасался, что Том сочтет это необычным или будет ревновать, что именно Нотт, а не он, успокоил Гарри по поводу всего этого. Гарри упоминал, что все обдумал, что рад все обсудить, но Том ни разу не спросил, куда он исчез из Хогвартса. В голове Гарри зародилось желание поблагодарить Нотта. «Я не должен был отправлять тебя к Дамблдору одного», — тихо сказал Том, проведя большим пальцем по руке Гарри, когда их руки сцепились. «Ты должен был дать мне знать, когда он проснулся». «Все в порядке, — сказал ему Гарри, — я заполучил палочку, и это главное». «Полагаю, это правда… При условии, конечно, что ты не позволишь словам Дамблдора повлиять на тебя. Можно мне взглянуть на палочку?» «Конечно, — сказал Гарри, доставая палочку из-под плаща. Ему очень не хотелось давать ее Тому в руки. Он показал ему ее, не передавая. «Она очень красива», — прокомментировал Том. «Надеюсь, что она сослужит тебе хорошую службу, ведь именно с таким риском я позволил тебе искать ее». «Я бы все равно искал ее, даже если бы вы мне не «разрешили», — заметил Гарри. С некоторым усилием ему удалось сказать это без раздражения. Том мягко улыбнулся. «Я знаю, ты бы так и сделал». Гарри молча перевёл взгляд на Бузинную палочку, понимая, что Том изучает ее. Он почувствовал, как свободная рука Тома опустилась на его колено. Когда он снова поднял глаза, мягкая улыбка вернулась. «Нам нужно проверить палочку», — тихо сказал Том, наблюдая за ним в слабом свете. Гарри колебался. «Ну, я не знаю…» «Ты уже пробовал?» «Нет, пока нет». «Ты должен проверить, работает ли она. Будет напрасно, если после всех этих усилий палочка не подойдет тебе». Гарри знал, что это правда. Он метался между страхом, что палочка не сработает, и страхом, что это вызовет подозрения у Тома. Если бы он просто попробовал какую-нибудь заурядную магию… «Акцио ваза!» Гарри пригнулся. Вызванные им цветы полетели в него с такой скоростью, что он едва успел ее заметить. Он почувствовал, как волосы на его макушке зашевелились, когда ваза перелетела через диван и вскоре с громким звуком разбилась о стену в другом конце комнаты. Стекло и вода разлетелись во все стороны, цветы поломались и рассыпались при падении. Когда Гарри снова сел, его лицо раскраснелось от смущения и страха, а Том оставался спокойным и улыбался. «Сработало достаточно хорошо», — спокойно прокомментировал он. У Гарри пересохло во рту, когда он сел прямо. «Да…» Взмахом своей палочки Том восстановил разбитую вазу, переместив её через всю комнату из-за спинки дивана. «Мы могли бы провести урок сегодня позже, чтобы увидеть весь потенциал твоей новой палочки. Тебе нужно будет научиться управляться ею лучше. Но она работает, а это главное». «Конечно, да», — сказал Гарри, всё ещё потрясённый тем, как колотилось его сердце в груди. По правде говоря, у него совсем не было желания раскрывать перед Томом весь потенциал Бузинной палочки. Если бы это было лишь тем, на что способно простое заклинание… «Нам, наверное, пора спать, день был долгим». В ответ Том издал смешок и наклонился, чтобы нежно поцеловать Гарри в уголок губ. На мгновение он задержался в нескольких дюймах от него. «Ты хорошо поступил сегодня, бросив вызов Дамблдору. Очень хорошо…» «Прости, что сбежал», — сказал Гарри, глядя в полузакрытые глаза Тома. Он был рад, что Том, по крайней мере, не видит ничего странного в его новой палочке. «Я был в замешательстве». «Не извиняйся, — попросил Том, протягивая руку, чтобы провести большим пальцем по челюсти Гарри. «Теперь я понимаю, почему…» Он снова поцеловал его. В тусклом свете они придвинулись друг к другу и всю оставшуюся ночь говорили только шепотом и шипением.-X-
На следующий день и в течение многих последующих дней Гарри практиковал магию с Бузинной палочкой — как на глазах у Тома, так и наедине. Во время первой практики он боялся, что не сможет полностью управляться палочкой, прежде чем Том начнёт понимать, что она мощнее, чем он предполагал, но после нескольких дней проверки, со всей осторожностью, и после нескольких замечаний Тома о том, как палочка вела себя разбалансировано ранее, прежде чем привыкла к нему, Гарри стал более уверен, что сможет скрыть свою собственную силу. Больше месяца они вместе проводили частные уроки, и к его концу Гарри полностью овладел Бузинной палочкой. Каждый из рыцарей Вальпургии посещал дом Гарри и Тома примерно раз в неделю, это означало три-четыре встречи в неделю с разным количеством последователей Тома. Редко кто из них получал уроки, хотя для собственного развлечения они устраивали дуэли, пользуясь большим открытым залом, который был предназначен специально для этого. Гарри теперь довольно часто участвовал в их дуэлях, после того как обрел уверенность в Бузинной палочке. Раз в две недели Гарри и Том возвращались в Албанию, часто в разное время, чтобы проверить, как избранные рыцари присматривают за драконами. Великаны в присмотре не нуждались; они вернулись в горы, пока не пришло время переехать в Англию под руководством Тома. Драконов предстояло перевезти в течение следующих двух месяцев. Инферналы после использования были очищены от магии и похоронены. Прошёл ещё месяц, и Гарри понял, что он не так уж и осторожен с магией, как следовало бы, но ничего не мог с собой поделать: в дуэлях он не хотел проигрывать, а в обучении магии вместе с Томом не хотел медлить. Тому это не казалось подозрительным — напротив, он, казалось, получал огромное удовольствие, наблюдая за успехами Гарри. Хотя он мог понять, что Гарри стал сильнее, но, возможно, решил, что именно крестраж его и усилил. Был конец февраля, когда Нотт начал пропускать собрания. Поначалу Том не обратил на это внимания, ведь рыцарю было довольно легко остаться незамеченным среди беспорядочной череды посетителей, которые приходили и уходили каждую неделю, но после пятой недели, когда Нотта ни разу не видели, Том начал что-то подозревать. Это его, мягко говоря, раздражало. Он хотел послать одного из своих рыцарей — Эйвери, Долохова или Малсибера, — чтобы Нотт понял, какую ошибку он совершил, но Гарри не позволил. «Позволь мне пойти вместо них», — настаивал он, сидя наедине с Томом в их большом доме после шестой недели, когда Нотт пропускал собрания. Даже если почти все собрания в это время проводились просто для развлечения, чтобы сплотить рыцарей, Том не одобрял, когда его последователи отдалялись от него. Эти встречи позволяли ему говорить с каждым рыцарем индивидуально, если он хотел сказать что-то важное. «Убедить кого-нибудь нанести ему визит не составит труда», — ответил Том, похоже, идея его не тронула. «Я хочу пойти сам», — сказал Гарри. По правде говоря, это не было ложью. Он хотел найти предлог, чтобы повидаться с Ноттом, с тех пор как тот в последний раз навестил его в ту ночь, когда он украл Бузинную палочку. И все это время Гарри не покидало ноющее чувство вины, подсказывающее ему, что он должен поговорить с Ноттом о Лестрейндж. Теперь здесь явно было что-то не так. «Ему нужно сказать, что он не может так делать». «Что, ты думаешь, я не могу ему сказать?» «Будет удобнее, если кто-то из остальных пригрозит ему, подавая пример нашим рыцарям». «Ему не нужно угрожать, — сказал Гарри, стараясь не выдать раздражения, — и вообще, я хочу знать, почему он избегает подобных встреч. Эйвери, Малсибер или кто-то другой из рыцарей не смогли бы вытянуть эту информацию из Нотта». Том понимал, что это правда; Гарри видел это по тому, как он приостановился, чтобы подумать. «Давай я схожу к нему», — снова предложил Гарри, увидев свой шанс. «Я могу и пригрозить ему, если ему это нужно, но в противном случае я хочу знать, что происходит». Том верил в это, хотя и не слишком этому радовался. Он опустил глаза, слегка раздосадованный. «Если хочешь». Гарри кивнул, радуясь, что убедил его. «Я пойду к нему сегодня вечером». Больше они ничего об этом не говорили. Только через час или два Гарри отправился к дому Нотта, аппарировав на уже знакомую улицу маггловского Лондона, где жил Нотт. Он еще не переехал, хотя с момента последнего визита Гарри прошло почти три месяца. Было около двенадцати ночи, но в высоких тонких квартирах по обе стороны узкой дороги светилось несколько огоньков. Гарри без труда нашел квартиру Нотта. Постучав, он подождал минуту или две. Ему было интересно, знал ли Нотт, что Том пошлет за ним кого-нибудь, или же опасался, кто может поджидать его на пороге в столь поздний вечер. Открыв дверь, Нотт не выглядел неохотно (в конце концов, дверь не может помешать последователям Тома войти в его дом), но было видно, что он нервничает, когда проверяет, кто это. «Джонатан, — поприветствовал он. Он не смог скрыть облегчения в своем голосе. «Входи». Гарри сделал это без слов, радуясь возможности укрыться от холодной ночи. Он наполовину ожидал, что в доме Нотта будет не так чисто, как раньше, но ошибся: Нотт по-прежнему хорошо за ним ухаживал. «Я бы спросил тебя, почему ты здесь, — начал Нотт, когда они направились в его гостиную, — но я и так догадываюсь. Я просто рад, что наш Господин не послал Малсибера или кого-то вроде него, чтобы накричать на меня». «Он хотел», — спокойно признался Гарри. Они оба сели на те же места, что и в прошлый раз. «Хотя Малсибер мог бы сделать нечто гораздо хуже, чем накричать на тебя». «Что заставило Тома послать тебя вместо него?» «Я попросил его». Они оба на мгновение замолчали. Объяснения не требовались. «Почему ты пропускаешь собрания?» спросил Гарри, желая сразу перейти к делу. «Это не то, что легко остается незамеченным Томом. Даже некоторые другие рыцари заметили». «Не знаю, почему», — сказал Нотт, чувствуя себя неловко. Он потер лицо рукой. «Сначала я не хотел, потом просто забыл. Потом прошло еще несколько недель, и я продолжал пропускать собрания, забывал о времени. Не знаю, мне просто показалось… странным возвращаться». Гарри задумался над этим. Он мог сказать, что Нотт лжёт; это было очевидно по тому, как он держал себя, как давал эти слабые объяснения. Однако самое любопытное было не столько то, что Нотт лгал, сколько то, что он лгал так явно. Гарри мог предположить только две причины этого: либо Нотт сознательно или подсознательно хотел, чтобы его спросили о правде, либо он просто не хотел быть слишком осторожным рядом с Гарри… Возможно, он не хотел (или знал, что не сможет) лгать Гарри. «Как ты забыла о времени?» спросил Гарри, решив, что нужно с чего-то начинать. «Ты выглядишь бодрым, несмотря на то, что уже полночь». «В последнее время я часто сплю в разное время…» Это объясняло, почему Нотт раньше просыпался в пять утра. «А как же работа? Или видеться с семьей? Если ты не навещал рыцарей…» «Я… ну, я бросил работу», — сказал Нотт, чувствуя себя все более неловко, — «Ничего страшного, у меня достаточно денег». «А Том знает?» Нотт прервал зрительный контакт, словно надеялся, что об этом вообще не зайдет речь. «Я хотел поговорить с ним об этом…» Гарри знал, что у Нотта более чем достаточно денег, хранящихся в Гринготтсе, благодаря тому, что он происходил из очень богатой чистокровной семьи, но это было неважно. Предполагалось, что Нотт будет стремиться в Министерство, чтобы впоследствии стать там кем-то вроде шпиона. Нотт был очень способным волшебником, и его умение собирать полезную информацию Том ценил очень высоко, даже если у Тома были свои причины держаться от него на расстоянии. Однако это привело бы его в ярость. Это мешало его планам… «Тому это вряд ли понравится», — заметил Гарри. Это заставило его почувствовать небольшое беспокойство; он наблюдал за Ноттом в легком замешательстве, задаваясь вопросом, зачем он все это задумал. «Я знаю». Неужели все это не вызвало у Нотта никакого беспокойства? Гарри задавался вопросом, что могло заставить его настолько осмелеть, чтобы отстраниться от рыцарей Вальпургии. Конечно, у Нотта не было веских причин для внезапной брезгливости по отношению к их работе, но что-то явно изменилось. Он больше не хотел быть рыцарем. Об этом свидетельствовал тот факт, что Нотт перестал нормально спать после того, как стал игнорировать собрания. То, что он не съехал с маггловской квартиры, тоже доказывало это: это было самое большое из возможных оскорблений Тома и его рыцарей… но по какой причине? «Тебе не нравится то, чем занимается Том?» «Он не делает ничего необычного». «Должно же было что-то измениться?» Гарри надавил. «Ты больше не хочешь следовать за ним». «Дело не в нем, — тихо сказал Нотт. Его брови озабоченно сдвинулись. Он выглядел почти печальным. Другая мысль поразила Гарри. «Это из-за Лестрейнджа?» Упоминание о Лестрейндж заставило Нотта отвести взгляд, выражение его лица ухудшилось. Он потер лоб, не отвечая. «Что он натворил?» «Ничего», — ответил Нотт. Он выглядел старше, чем Гарри когда-либо видел его. Его усталые глаза утратили былую яркость, от стресса старела кожа и скрючивались пальцы. «Я не разговаривал с ним уже несколько месяцев». «Иногда ты видишь его на встречах с Томом», — заметил Гарри. Все это имело смысл. «Уверен, что ваши семьи, вероятно, все еще регулярно встречаются». Похоже, он угадал правильно. Нотт потер глаза ладонями и приглушенным голосом сказал: «Я знаю…» Гарри чувствовал странную потребность помочь Нотту, но не был уверен, почему. Нотту ничего не угрожало. Он наблюдал за молодым рыцарем, озадаченный тем, как тот себя ведет, как его действия влияют на него. «Он — единственная причина, по которой я вообще вступил в ряды, — тихо сказал ему Нотт. Он поднял голову. «Меня не особо волновала группа Тома, я не знал, чем они занимаются, но Лестрейндж был моим лучшим другом. Мы росли вместе. Каждый хотел быть другом Тома, а так как я учился с ним в одном классе, то так и получилось… Я больше не могу видеть Лестрейнджа. Я не хочу видеть его больше никогда…» Нотт выглядел страдающим от всего этого. Гарри не понимал как, и это его завораживало. «Я могу поговорить с Томом о том, чтобы вы двое держались подальше друг от друга». «Ты и так уже многое сделал, поговорив с ним об этом», — сказал Нотт, покачав головой. «Это не изменит того, как часто я вижу Лестрейнджа вне вашего дома. Наши семьи так близки; если я не вижу его у себя дома или у кого-то из его родственников, меня все равно постоянно спрашивают о нем… Особенно много о нем говорят в последнее время. Он скоро женится. Его невеста Галатея прекрасна — она уже беременна, я думаю. Мало кто знает, она хочет пока хранить это в тайне…» «Откуда ты знаешь?» спросил Гарри, понимая, что Лестрейндж не мог рассказать ему об этом. «Я… ну, это очевидно». Гарри не поверил. Нотт глубоко вздохнул. «Я учился Легилименции. Я читал больше об Окклюменции, которая так тесно связана с ней, что это был лишь вопрос времени, когда я узнаю о них обоих». «Думаю, Том все равно этого ожидал». Гарри слегка улыбнулся, не совсем понимая, почему. «Но я бы не стал говорить об этом кому попало». «Я знаю». Они на мгновение задумались. Нотту снова стало больно, когда он вспомнил, о чем говорил. «Не то чтобы мне хотелось видеть их вместе, — объяснил он, — хорошо, что он счастлив, и она, похоже, действительно его любит. Просто каждый раз, когда он смотрит на меня… Я чувствую себя ужасно из-за того, что произошло. Я бы хотела, чтобы мы снова стали друзьями, но не думаю, что от этого мне станет легче. Я не хочу видеть его или говорить о нем со своей семьей, как будто ничего не произошло. Они все подозревают, почему мы больше не дружим, но я не могу этого объяснить. Я не думаю, что смогу когда-нибудь снова с ним поговорить…» «Ты вообще пробовал с ним разговаривать, ну, как следует?» «Да, и это не сработало. Мне кажется, он ненавидит меня — как за то, что случилось, так и за то, что я вообще есть… Я не понимаю, почему он не хочет меня простить, почему не хочет говорить об этом. Я… я просто хочу уйти…» Нотт смотрел на Гарри с таким выражением боли на лице, что Гарри снова охватило то же самое чувство — желание помочь ему. «Все женятся. Блэк помолвлен с сестрой Розье, все остальные, похоже, вернулись домой к женщинам, которых любят их. Даже у Макнейра родился сын. Теперь он остался без отца, мальчик, но я знаю, что жена Макнейра снова выйдет замуж. Но после всего этого, сколько бы людей я ни встречал, я просто… Я не могу перестать думать о нем…» Глаза Нотта сияли. Два волшебника смотрели друг на друга с другого конца комнаты, но Гарри не нужно было произносить ни слова. Говорить было нечего, и Нотт это знал. Эти слова подействовали на Гарри так, что он забыл, что такое возможно, и он ждал, чувствуя себя ужасно виноватым перед Ноттом. «Чем любовь мужчины отличается от любви женщины?» слабым голосом спросил Нотт. «У людей как в маггловском, так и в волшебном мире такой упрямый взгляд на романтические отношения, они сводят их к самому безэмоциональному, техническому взгляду на один только секс, совершенно забывая о любви и других отношениях. Чем душа мужчины может отличаться от души женщины? И наоборот? Кто может прожить свою жизнь, веря, что никогда не сможет почувствовать любовь к представителю своего пола, когда любовь выходит далеко за рамки пола? Никто не задается этим вопросом…» Нотт не позволял себе плакать, как бы ни был близок к этому сам Гарри. Не было никаких сомнений в том, что Нотт любил Лестрейнджа, возможно, долгие годы. Но теперь, когда все, что у них было, было разрушено, он просто не мог с этим смириться. Это была единственная причина, по которой он больше не хотел быть рыцарем Вальпургии. Гарри не мог его винить. «Не думаю, что Лестрейндж смог бы признаться в любви к другому мужчине, даже если бы она у него была», — тихо сказал Гарри. Нотт отвел взгляд, борясь с этой мыслью. «Но это не значит, что он совсем бессердечный», — продолжил Гарри. «Неважно, поговоришь ты с ним об этом или нет, просто помни об этом. Люди не готовы принять такие взгляды, эти чувства, но это не делает их менее реальными. От того, что ты будешь избегать его вечно, это не исчезнет». Нотт, казалось, хотел согласиться, но ему было трудно. Он слегка отвернул лицо, не желая, чтобы Гарри видел степень его печали. «Наверное, ты прав…» «Я могу поговорить с Томом о том, чтобы тот почаще держался от тебя подальше, — сказал ему Гарри, — даже если я не могу гарантировать, что вы никогда не будете видеться. Вам не придется разговаривать. Со временем ты привыкнешь видеть его. Ты даже сможешь реже появляться на встречах, если захочешь, но ты не сможешь уйти. Ты знаешь, что это разозлит Тома, даст другим рыцарям повод издеваться над тобой, говоря о тебе за твоей спиной. Это не то, что мы можем просто оставить, когда захотим, слишком много секретов, слишком много информации под угрозой». «Я знаю», — сказал Нотт, осознав это еще больше, чем Гарри. «Я даже не думал об этом. Теперь это кажется очевидным…» «Если снова станет слишком тяжело, ты можешь прийти ко мне», — сказал Гарри, и ему понравилась эта идея. Нотт помог ему справиться с проблемами с Дамблдором, так что было бы справедливо, если бы он помог Нотту. В конце концов, они хорошо ладили. «Ты знаешь, где меня найти». «Это было бы отлично…», — сказал Нотт. «Спасибо». «Все в порядке». Нотт снова выглядел страдающим. «На самом деле все не так уж и хорошо. Я потерял работу, я пренебрегал своей семьей, рыцари, вероятно, уже плохо отзываются обо мне…» «Это можно уладить», — заверил его Гарри. «Я могу заставить Тома поверить, что тебя уволили, я уверен, что твоя семья привыкла к тому, что ты уезжаешь без объяснений на некоторое время, а что касается рыцарей, то их легко одурачить. Ты можешь придумать им любые отговорки — о семье, о работе, о частной миссии, о которой они не должны знать, — и они в это поверят. Том же не рассказывает им о своих подозрениях». «Это правда, — пробормотал Нотт, выглядя более уверенным. Это ничем не помогло его глубокой печали, но, по крайней мере, она больше не разгоралась. Гарри знал, что все пройдет гладко, какую бы ложь Нотт ни говорил рыцарям. Не потребуется особых усилий, чтобы убедить Тома прекратить свои подозрения в отношении Нотта, если только он будет достаточно регулярно посещать встречи с Томом и вернется на работу. Гарри подумал, что ему также не помешает переехать подальше от магглов. Это заставило его снова задуматься, почему Нотт жил здесь, а не среди волшебников… Теперь он задавался вопросом, а было ли Нотту дело до Темных искусств. Гарри понял, что ему все равно, был Нотт рыцарем или нет, он просто хотел спасти его от нападок, которые другие рыцари обрушат на него за попытку уйти. Особенно он хотел спасти Нотта от ярости Тома. Очевидно, ему нужен был кто-то, кто мог бы уверить его, что все не так плохо, как кажется, в отношении Лестрейнджа. «Рафаэль, кажется, прекрасно себя чувствует в последний год», — заметил Нотт. Гарри потребовалось мгновение, чтобы понять, что кого имеет в виду Лестрейнджа. «Я чувствую себя дураком из-за того, что на меня это все еще влияет спустя столько времени…» «Год — не такой уж большой срок, на самом деле. Это обычный срок для таких переживаний». Гарри не был уверен, что заставило его сказать это. То, что Нотт использовал имя Лестрейнджа, показалось Гарри странным. Он попытался вспомнить, как на самом деле зовут Нотта, и вспомнил: Кристофер. Рыцари так редко называли друг друга по имени, разве что при оскорблениях, что Гарри почти забыл об этом. «Все наладится», — тихо сказал ему Гарри. Нотт молчал. «Если станет слишком тяжело, я рядом». Нотт покачал головой, его глаза были печальны и полузакрыты в муках. «Я не хочу тебя беспокоить». «Меня это не беспокоит, я хочу помочь». Нотт задумался и на мгновение опустил взгляд на свои руки. «Ты и наш Господин помогаете мне больше, чем я того заслуживаю». «Ты принял то, за что почти каждый другой рыцарь возненавидел бы нас. Несмотря на то что никто из вас не понимал, как мы можем нравиться друг другу в романтическом смысле, ты не пошел и не стал делать из мухи слона, рассказывая об этом остальным». «Ну, — сказал Нотт с призрачной улыбкой, — помогло то, что Том пригрозил наказать нас, если мы посмеем хоть слово сказать об этом кому-нибудь». Гарри улыбнулся более отчетливо. «Это правда, я полагаю». «Рафаэль вряд ли согласится с этим», — напомнил ему Нотт. «Не после того, что… ну, что случилось с его памятью…» «Том больше не уважает Лестрейнджа». «Он меня тоже не уважает. Он все еще раздражен тем, что мы знаем». «Ну… если это хоть немного поможет, я не отношусь к вам с пренебрежением. Я знаю, что тебе можно доверять, я знаю, что ты не такой предвзятый, как другие рыцари». «Я рад, что ты так думаешь, — сказал Нотт, но виду не подал. «Это помогает». «Хорошо», — сказал Гарри. Затем он встал. «Но мне нужно идти». Нотт тоже встал. «Конечно. Спасибо.» «Не волнуйся. Просто помни, о чем мы говорили». Нотт кивнул. Они попрощались, направляясь к входной двери, и Гарри снова упомянул, что поговорит с Томом и что Нотт должен придумать, что рассказать остальным рыцарям, чтобы объяснить свое недавнее отсутствие. Больше ничего говорить не пришлось. Гарри покинул Нотта, радуясь, что чувство вины, которое он испытывал раньше, наконец-то ушло.-X-
Гарри сидел один в гостиной их с Томом дома. Он держал в руках кольцо Гонтов и размышлял. Оно одновременно и восхищало его, и вызывало чувство легкого страха, так как он старался не крутить камень в руках слишком часто. Он думал о своих погибших друзьях, причем мысли приходили скорее в механической, чем в эмоциональной форме. Любопытно, что время никак не влияло на воскрешение мертвых с помощью кольца. Он задавался вопросом, не создает ли Камень лишь призрачные тени умерших людей, взятые из собственных воспоминаний о них, собственных мыслей и, возможно, страхов. Он сомневался, что мертвые могут, например, сообщить новую информацию. Он задавался вопросом, действительно ли это они… Камень был тем самым Даром Смерти, который Гарри меньше всего хотел носить с собой. В конце концов, от него не было никакой пользы; он не хотел никого возвращать. Ему приходила в голову мысль о том, что сила всех трёх Даров Смерти может воскресить всех, кого он потерял, но какой в этом смысл? Не было никого, по кому бы он скучал, никого, кто был бы ему полезен сейчас. А что, если ни один из Даров Смерти не ставал более могущественным вместе, чем по отдельности? Плащ, конечно, не мог стать более могущественным из-за невидимости, которой он уже обладал. Не похоже, что Палочка могла брать силу у Плаща или Камня. Камень мог стать более могущественным… или быть просто насмешкой Смерти. Все три предмета вместе могли гарантировать хозяину долгую здоровую жизнь и возможность в любой момент воссоединиться со всеми, кого он потерял, но было ли это бессмертием, которое они обещали? Гарри не был в этом уверен. Возможно, это была всего лишь легенда, прославляющая Дары Смерти, утверждая, что они дают бессмертие, тогда как на самом деле они просто усиливают способности человека. Гарри был здесь, вокруг него были Дары Смерти, но все, что он чувствовал от этих трех предметов, — это уверенность в них: сила — в Палочке, безопасность — в Мантии и способность добровольно отпустить свое прошлое — в Камне. Вскоре после этого в комнату вошёл Том. Гарри уже подумывал спрятать Дары Смерти, но после небольшого непроизвольного движения вспомнил, что для Тома все это не было чем-то необычным. «Я вижу, у тебя мое кольцо». Том улыбнулся. «Я просто рассматривал его», — сказал Гарри. Плащ лежал у него на колене, в одной руке была палочка, в другой — камень. Кольцо Марволо ярко блестело в свете костра. «Я все еще жалею, что ты не использовал кольцо», — сказал Том, садясь рядом с Гарри. «Я не планирую создавать второй крестраж». Ему стало интересно, верит ли Том в то, что однажды он сможет это изменить. Когда Том рассматривал кольцо в руке Гарри, он подумал, как забавно, что Том сделал крестраж из предмета, который должен был победить Смерть и вернуть всех тех, кого он когда-то любил. Том всегда насмехался над смертью только в страхе. Инферналы, помимо всего прочего, доказывали это. Гарри поговорил с Томом о Нотте. Прошло несколько дней, и Нотт снова стал посещать собрания. Он выглядел лишь немногим лучше, чем когда Гарри навещал его дома. Насколько Гарри знал, Нотт не видел Лестрейнджа и все еще не смог забыть о том, что произошло между ними год назад. Гарри чувствовал, что ему стоит поскорее навестить Нотта, чтобы проверить, как он себя чувствует. Он размышлял о том, когда наступит подходящий момент. «Я только что получил новости из Албании, — тихо сказал ему Том. «Осталось совсем немного времени, и Драконов можно будет перевозить». Это несколько обрадовало Гарри: управлять огромными зверями на таком большом расстоянии было бы захватывающе. «Это великолепно». «Ты присоединишься ко мне?» — Спросил Том. «Это случится на этой неделе, я полагаю». «Конечно». Гарри улыбнулся. «Я бы отправился с тобой куда угодно».