Their Verdict of Vagaries III

Над замком Хогвартс нависла зима. Коридоры, по которым шел Гарри, становились все холоднее и холоднее по мере того, как он удалялся от сердца школы. Он прошел через Холл, который был украшен в рождественской тематике на радость и развлечение ученикам и преподавателям. Однако на рождественские каникулы в Хогвартсе почти не осталось учеников, и Гарри не понадобился плащ-невидимка, который лежал у него в кармане. По дороге он никого не встретил. По всему замку слабо горели факелы. Это придавало всему помещению атмосферу сонливости в столь ранний час, в то время как снежинки, скопившиеся на каждом оконном карнизе, создавали ощущение уюта и защищённости. Шаги Гарри были единственным отчётливым звуком. Снег на улице падал так густо, что закрывал любой обзор, дополняя и без того непроглядную темноту ночи. Гарри отправился в Хогвартс вместе с Томом, но в замок вошел один. Ему нравилось чувствовать себя независимым — это так же, как и сам акт проникновения. Он чувствовал себя сильным. Вскоре он должен был стать самым могущественным волшебником в Хогвартсе, и это, помимо всего прочего, заставляло его сердце биться в ужасно приятном возбуждении и экстазе. Он собирался отомстить Дамблдору, наконец-то. На это ушли годы, но теперь у него появился шанс все исправить. Он был самым большим злом в этой школе, и Дамблдор скоро узнает об этом. Он собирался совершить великие дела, ослабив Дамблдора и использовав его силу для себя. Счастье от такой перспективы заставило Гарри глубоко вдохнуть от радости, его дыхание задрожало — но он остановился. Знакомые запахи замка встретили его нос. Воспоминания о Рождестве, проведённом с Роном и Гермионой, отвлекли его внимание от запаха сырого камня и снега… Он отогнал эти мысли. В будущем его ждало нечто большее, он знал. По сравнению со всем тем, что ему пришлось пережить в прошлом, будущее должно было быть великолепным. Как часто напоминал ему Том, он наконец-то сможет сам распоряжаться своей жизнью, своей судьбой. Это был первый, простой шаг к этому. Они с Томом собирались стать великими… Он дошел до кабинета Дамблдора. Сразу за ним находилась спальня Дамблдора, запертая магией, которую Гарри предстояло преодолеть. Подойдя к двери, он с палочкой Эмерика в руке начал молча снимать чары. Это было несложно: Дамблдору не нужна была магия сильнее той, которой обычно обучали студентов. Том подсказал Гарри, какую магию мог использовать Дамблдор, несмотря на заверения Гарри в том, что он может разобраться в этом сам. Гарри немного раздражала эта мысль, пока он работал над магией, размышляя. Он чувствовал себя необычайно спокойно, но это легкое раздражение не давало ему покоя. Он не хотел, чтобы Том чувствовал необходимость направлять его в каждом действии, в каждом важном моменте… но он знал, что Том, скорее всего, не сможет удержаться. Ведь он рассказывал рыцарям, как все делать. Он даже помог некоторым из них приобрести дома в Англии. За последние два месяца большинство из них бежали из Албании, чтобы поселиться здесь. Они проделали долгий путь. Он накинул на плечи плащ-невидимку и натянул капюшон. Замок щелкнул. Протянув медленно, уверенно руку, он начал толкать дверь. Он бесшумно шагнул в темноту и позволил двери захлопнуться за ним под действием заклинания тишины. Он встал посреди комнаты, осматривая ее в тусклом свете. В комнате было много книжных полок, глобусов, карт, высоких свечей, странных украшений и широкое зеркало со сколами. Кровь запульсировала в жилах Гарри, но он находил в этом только удовольствие. Он так долго ждал этого момента. Это должно было изменить все странные чувства, которые он испытывал, нося палочку Эмерика, — чувства, которые он предпочел бы уничтожить, а не понять. Это будет великолепно… Он чувствовал себя ребенком, пытаясь не рассмеяться над ситуацией. Перед ним лежал Дамблдор, видимый в слабом свете, отбрасываемом небольшим камином напротив его кровати. Дамблдор лежал лицом к Гарри и крепко спал на небольшой кровати, вырезанной из темного, элегантного дерева. Его дыхание было ровным и спокойным, на него никак не повлияло появление непрошеного гостя. Он не имел ни малейшего представления о том, что происходит во сне, и так будет и впредь. Гарри так долго оставался загадкой… Очки Дамблдора были сняты и положены на маленький столик рядом с его кроватью, а рядом с ними лежала Бузинная палочка. С жадностью Гарри двинулся вперёд. Ему пришлось остановиться: он наделал слишком много шума. Застыв под плащом, он вглядывался в лицо Дамблдора. Дамблдор не шелохнулся. Это могло бы радовать Гарри, но почему-то удовольствие, которое он получал от всего этого, пошатнулось. Теперь, когда он стал ближе, в этой ситуации было что-то другое. Если Дамблдор действительно проснулся от звука его шагов… но Гарри решил не думать об этом. Бузинная палочка лежала прямо здесь и ждала, когда он возьмет ее… Том посоветовал ему действовать как можно быстрее, но Гарри обнаружил, что не может сдвинуться с места. Он не знал, из осторожности или из страха, но он колебался. Что-то было в этом старом, исхудавшем лице… Он не мог понять, как оно влияет на него, останавливает его. Его взгляд постоянно метался между палочкой и пожилым волшебником. Он очень, очень сильно хотел ее… Как Дамблдор мог помешать ему, просто находясь здесь? Через мгновение он сделал вынужденный шаг вперед, чувствуя себя так, словно боролся. Словно на него наложили проклятие. Он напомнил себе, что теряет время. Он заставил себя не смотреть на Дамблдора, потому что это как-то отвлекало его. Это странным образом играло с его мыслями… Ему нужна была палочка. Он подошел к ней ближе и протянул руку из-под плаща. Его пальцы дрожали. Он не понимал, почему. Он уже не испытывал никакой радости от того, что крал палочку, и уж точно не настолько, чтобы так переполнять его… Затем, не успел он опомниться, как Бузинная палочка оказалась в его руках. Дамблдор по-прежнему спал. Гарри застыл на месте. Палочка прижималась к его ладони, крепко сжимаясь в пальцах. У него была Бузинная палочка, Палочка смерти… Он победил… Он стал отворачиваться, безумно ухмыляясь про себя. Осознание своего успеха овладевало им, и он был полон желания выбежать из комнаты, найти место, где можно громко и искренне выразить свою радость. Том будет ждать его — ему захотелось побежать к нему. Ему хотелось уже броситься в объятия Тома, чтобы любым способом отпраздновать свой ужасно легкий успех. Больше ему не придется пользоваться палочкой человека, которого он убил; теперь у него было куда более мощное оружие. Он стал мастером Бузинной палочки, даже не победив Дамблдора. Он стоял у выхода из комнаты. Он быстро положил руку на древнюю задвижку, желая незаметно выскользнуть наружу, чтобы кричать и бежать от радости, но был вынужден остановиться. Улыбка растворилась. Дыхание остановилось, задерживаясь в легких. Дверь была заперта… Одним движением он развернулся и снял Маску-невидимку, подняв палочку. Ему казалось, что его сейчас вырвет от страха; он не помнил, чтобы чувствовал себя так с тех пор, как создал крестраж. Это было хуже, чем он мог вспомнить; он забыл, что такое ужас, забыл так много воспоминаний, которые теперь засоряли его разум. Он не знал, как это возможно — чувствовать такое… Бузинная палочка была крепко зажата в его руке, а ноги тряслись, когда он смотрел в лицо Альбуса Дамблдора. Он испытывал столько чувств одновременно, пока его глаза сияли. Он тяжело дышал, наблюдая за тем, как старый волшебник медленно встает. Ничто в этом не вызывало даже отдаленного удовлетворения. Он подумал, не использует ли Дамблдор магию, чтобы заставить его чувствовать себя так. «А… Здравствуй, Джонатан. Как мило, что ты так неожиданно посетилию меня этой прекрасной ночью». Дамблдор говорил так спокойно, будто ожидал увидеть здесь Гарри после приглашения на послеобеденный чай. Это было так знакомо, что впервые за все время Гарри почувствовал страх от каждого движения Дамблдора. Как он мог оставаться таким спокойным, когда Гарри чувствовал, что этот ужас может убить его? «Выпустите меня!» «Увидев тебя впервые за почти три с половиной года? Нам, пожалуй, есть о чем поговорить, ибо многое может произойти за столь короткий срок… Было бы расточительно, если бы ты снова уехал так скоро, Джонатан». Дверь должно быть запиралась сама, когда ее закрывают, подумал Гарри. Жаль, что он не подумал об этом раньше. Он не был уверен, что ему удастся разрушить магию достаточно быстро, чтобы Дамблдор не остановил его. У Гарри была палочка Эмерика, и Бузинная палочка, но у Дамблдора наверняка где-то здесь была его собственная палочка… Гарри был в панике, и выражение его лица выдавало его. «Кажется, что ты просто исчез в ночи два года назад, спустя полтора года после того, как покинули Хогвартс. Я прав?» Гарри хотел, чтобы его тело оставалось неподвижным; он не мог притворяться, что его дрожь — результат холода. «Мне нечего вам сказать», — сказал он, желая, чтобы его голос был таким же сильным, как он собирался. «Насколько я понимаю, — невозмутимо продолжал Дамблдор, — после Хогвартса ты получил работу в «Ежедневном пророке» — достижение, которое весьма впечатлило ваших старых профессоров. Многие другие ваши школьные друзья, как оказалось, получили работу, мягко говоря, посредственную. Том, например, по слухам, работал в небольшом магазинчике в Лютном переулке под названием «Горгин и Беркс». «Похоже, вы много знаете», — холодно прокомментировал Гарри. Он говорил в неровном темпе, пытаясь унять дрожь в голосе. Несмотря на тишину, это было безуспешно. «Я вижу, вам нравится следить за мальчиками, которых вы учили в Хогвартсе». «Я интересуюсь жизнью своих учеников не меньше, чем любой профессор в Хогвартсе, и даже меньше, чем профессор Слизнорт, который просто не может удержаться от того, чтобы не поговорить о жизни своих бывших членов Клуба слизеринцев». Дамблдор безмятежно улыбнулся. Несмотря на то, что его разбудили так рано, он был в полной боевой готовности благодаря своему предыдущему сюрпризу. «Том был одним из ю самых любимых учеников, как вы, несомненно, знаете. Никто не может отрицать того факта, что ваше внезапное исчезновение было очень необычным; оно вызвало любопытство среди нашего персонала в Хогвартсе, и о нем часто говорили. «Я предполагаю, что вы, естественно, уехали вместе. Конечно, время слишком совпало, чтобы быть простым совпадением, помимо других причин. Более того, многие из ваших бывших однокурсников исчезли через полгода, пока — к году с момента вашего отъезда с Косой аллеи — не стало казаться, что многие старые студенты, которые были тесно связаны с Томом, куда-то делись, изредка посещая Англию в течение целого года». Гарри ничего не ответил, но продолжал смотреть на него. Дамблдор, похоже, действительно очень внимательно следил за жизнью Тома и его преданных «друзей». Гарри с тошнотворным чувством подумал, ожидал ли Дамблдор такой встречи, готовя информацию о своих теориях в течение последних нескольких лет. Скорее всего, никто из других профессоров не ломал голову над темой их с Томом отъезда, но Дамблдор наверняка рассматривал идею о том, что в тайне происходит нечто большее… «Должен предположить, что во время своих путешествий вы, Том и многие его старые школьные друзья сталкивались с различными ведьмами и волшебниками, которые занимались любопытной деятельностью в разных странах. Насколько я понял из нашей последней встречи, Джонатан, вы несколько глубже осведомлены о недавно поверженном Геллерте Гриндевальде и в какой-то степени связаны с ним». «Если вы имеете в виду, что я знаю, что вы любили его, то да, можно сказать и так…» Гарри ненавидел, когда Дамблдор говорил на подобные темы. Гнев, поднявшийся в нем, был лучше, чем другие чувства, отвлекавшие его разум. Он решил сдержать его. «Я хочу сказать, что с моей стороны было бы глупо отрицать тот факт, что вы весьма своеобразно отреагировали на тему Гриндевальда… Можно только предположить, что вы были в какой-то степени вовлечены в недавнюю деятельность, связанную с его слежкой. Временные рамки слишком близки, чтобы считать это простым совпадением». «Мы не связаны с людьми Гриндельвальда!» Гарри сплюнул, понимая, о чем говорит Дамблдор. Его это тоже сильно раздражало, и это отвлекало от страха. «Мы не собирались следовать за Гриндельвальдом после его падения, это было бы бессмысленно. Он потерял последователей, а не стал бы их приобретать». Дамблдор слегка наклонил голову. В его острых голубых глазах светилось любопытство, поскольку его прежние подозрения опровергались. «Однако, учитывая недавнее появление Эйвери в новостях… Было ясно, что он точно знает, кто является последователями Гриндевальда. Более вероятным казалось, что он был связан с ними, что он придумал предлог, когда его нашли с ними в Германии… Теперь я предполагаю, что вы, должно быть, сражались против Гриндевальда, а не за него. Любопытно, что два совершенно разных волшебника, как и мы, могли бороться с такой могущественной тёмной силой по двум совершенно разным причинам…» Если подумать, это было довольно необычно. Однако еще более необычным было то, что Дамблдор все это понял совершенно неправильно. Он считал, что Гарри и Том присоединились к Гриндельвальду. Но почему? Думал ли он, что это было сделано назло ему? Или он думал, что Гарри знал многое о прошлом Гриндельвальда, потому что он, Гарри, мог быть тесно связан с Гриндельвальдом? Дамблдор, во всяком случае, много думал об этом. Как иначе можно было собрать воедино то, что так много бывших студентов пропали по одной и той же причине? Как еще можно было понять, насколько необычным было то, что Эйвери воспринимали как героя в «Ежедневном пророке» после того, как он в одиночку напал на трех темных волшебников посреди Германии… Гарри чувствовал, что должен что-то сказать, чтобы защитить своё утверждение о том, что они не связаны с людьми Гриндельвальда. «Да, в свое время Гриндельвальд нажил себе много врагов». «Что он сделал…» Гарри ненавидел то, как Дамблдор осматривал его, тщательно изучая его внешность в поисках признаков, указывающих на то, что произошло за последние несколько лет. Он пытался понять, что творится в голове у Гарри. Гарри мог бы испугаться, услышав, как Дамблдор строит теории о том, чем занимались он, Том и рыцари, если бы не тот факт, что он чувствовал себя в полной безопасности, зная, что эта информация будет бесполезна для его старого профессора. Том ободряюще напомнил ему об этом, возможно, радуясь возможности так злорадно высказать свои мысли. Гарри крепче сжал Бузинную палочку. Он опустил её во время этого разговора, но по мере того, как страх перерастал в гнев, он ощущал глубокое желание пригрозить Дамблдору. «Том никогда не был последователем», — подумал Дамблдор. «Мне действительно следовало подумать об этом, прежде чем предположить, что он помогал последователям Гриндельвальда. Конечно, я полагаю, что многие из его друзей были бы увлечены этим — более старшая, более опытная группа, занимающаяся подобной магией, — но Том… он сам по себе опытный молодой человек». «Тому не нужно объяснять, как пользоваться магией», — негромко сказал Гарри. «А вы что думали, что он просто будет годами слушать последователей, которые остались после падения Гриндельвальда?» В этот момент до Гарри дошло, что нет ничего удивительного в том, что Дамблдор откажет Тому в должности преподавателя Защиты от темных искусств. Он знал, что это не поможет, но понимал, что все равно ничего не изменит в истории… «Я не считаю тебя последователем, Джонатан». Дамблдор проигнорировал все его слова. «С чего вы это взяли?» «Уже на первом году обучения в Хогвартсе стало ясно, что ты по-другому общаешься с группой друзей Тома. Казалось, ты не чувствовал необходимости угождать или производить впечатление на кого-то из них, даже на Тома. Ты вел себя как студент, который, несомненно, вызвал бы гнев Тома, если бы не был таким, какой ты есть, если бы вместо этого ты был последователем. Ты был для Тома загадкой, мощным вызовом, который он должен был покорить ради собственной выгоды». Лицо Гарри исказилось в выражении отвращения. Неужели это все, что Дамблдор думал об их с Томом отношениях? Что Том счел его в меру интересным субъектом и захотел узнать о нем побольше? «За последние несколько лет ты проделал долгий путь, следуя за Томом, Джонатан, — и я уверен, что ты следовал за ним все это время. Ты не похож на старых школьных знакомых Тома, но тем не менее ты позволял ему руководить тобой на протяжении нескольких лет и, судя по всему, не бунтовали». «Вы что, думаете, я все это время просто так за ним бегал? Я нашел любовь, Дамблдор! В отличие от тебя, я нашла человека, которому не все равно!» «А ему не все равно?» спросил Дамблдор. «Конечно, нет!» «Он не идет против ваших желаний? Он слушает вас, когда вы обращаетесь с мольбами и требованиями, касающимися предметов, которые вам особенно неприятны?» «Конечно, он… как он может…» «Он, похоже, выслушал вас, только чтобы вернуться на другой день с вестью о преступлении, которое шло вразрез с твоими теперь уже забытыми желаниями, Джонатан? Вопреки обещаниям, которые он поклялся выполнить?» Макнейр промелькнул в сознании Гарри. «ЗАТКНИСЬ!» Дамблдор так и сделал. Гарри возмущённо и яростно шагнул к нему, его палочка была направлена ему в лицо. Его выражение лица заставило Дамблдора замолчать, но вместо того, чтобы нагнать страху на лицо Процессора, ничего не изменилось. Он просто задумался. Гарри изо всех сил старался подавить мысли о Макнейре, чувствуя, как странные ощущения преследуют его в его собственном беспокойном сознании. Его грудь быстро поднималась и опускалась, а лицо исказилось от ярости. «Ты не знаешь, о чем говоришь…» «Джонатан… отношения, подобные вашим, часто работают точно так же, как и другие подобные, с теми же ошибками и рациональными доводами, противоречащими всему, во что вы верите в глубине души. Отбросить свои инстинктивные привычки, пойти против своей природы ради любви к человеку, который не может удовлетворительно выполнить ни одно из своих обещаний, — это результат того, насколько мощно такой человек, как Том, может манипулировать и влиять, и все это в ужасной жадности к удовлетворению собственных желаний». «С каких это пор ты знаешь, какой я?» язвительно спросил Гарри. «Ты не знаешь меня — ты ничего не знаешь ни обо мне, ни о том, во что я верю!» «Я знаю, как ужасно быть оскорбленным в любви». «Он не — я, ВЫ НЕ ЗНАЕТЕ МЕНЯ!» «Я хорошо знаю Тома. Я знаю, в какой ситуации ты оказался». «И что, ты думаешь, что он обманул меня, что у него были какие-то причины удерживать меня ради собственной выгоды?» спросил Гарри сквозь стиснутые зубы. «Похоже, он всегда делает только то, что приносит ему больше власти. Он ослабил тебя, Джонатан». «Он сделал меня сильнее!» «Я вижу, что с момента нашей последней встречи в тебе произошли большие перемены. Ты сделал выбор, который я могу понять как никто другой, Джонатан, потому что это ошибка, которую я сам был так близок совершить». «Не сравнивай меня — не притворяйся — ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО Я ПЕРЕЖИЛ!» «За свою жизнь ты пережил много горя. Это ясно любому, кто найдет время по-настоящему присмотреться и прислушаться к тебе, Джонатан. Ты был одиноким мальчиком, которому больше не к кому было обратиться, и гнался за любовью в тщетной надежде, что счастье последует за ней». «ЗАТКНИСЬ!» «Слишком много людей преданы любимым человеком, живут жизнью, которая им не предназначена, в надежде, что каким-то образом они сами или ситуация вокруг них изменится вопреки всему». «НЕ ПРИТВОРЯЙСЯ, ЧТО ПОНИМАЕШЬ МЕНЯ! МЫ НЕ ОДИН И ТОТ ЖЕ ЧЕЛОВЕК!» «Джонатан…» Он говорил так тихо, что отвращение, которое испытывал Гарри, жгло ему кожу. Ему хотелось наброситься на Дамблдора, ударить его снова и снова, чтобы избавиться от желания услышать всё это. Дамблдор ждал, пока он успокоится. По мере того как тянулось время, Гарри не чувствовал себя менее разъярённым, но сила, с которой он сжимал палочку и обнажал зубы в угрожающем жесте, уменьшала его желание кричать. «Подумайте, что ты делаешь. Это ошибка». «Ты ошибаешься», — сказал Гарри низким, смертоносным голосом. Теперь он весь дрожал от ярости, его взгляд был неудержим, когда он пытался сдержать чистую ярость, которую Дамблдор вызвал в нём. «Вы так неправы — во всём!» Ему казалось, что он понимает Гарри — он думал, что Гарри мог бы оказаться в лучшей ситуации, если бы пошел против своей любви к Тому. Для Дамблдора было верхом лицемерия обвинять Тома в том, что он ввёл Гарри в ложные надежды, обвинять Тома в предательстве, когда на самом деле Дамблдор совершил величайшее предательство. Дамблдор был сплошной ложью, и в этот момент Гарри ненавидел его больше, чем кого-либо другого на этой земле. Дамблдор внимательно изучал его, с торжественным видом наблюдая за отвратительным зрелищем. Он не мог знать, почему Гарри так сильно его ненавидит, но, скорее всего, предполагал, что это общий результат того, что Гарри пережил много травм за свою жизнь. Гарри хотелось наброситься на своего старого профессора за то, что он так пристально наблюдает за ним, обдумывая свою ярость. Он хотел, чтобы Дамблдору было больно. Он хотел, чтобы тот хоть раз отреагировал не только спокойно. «Ты похож на Тома больше, чем когда-либо, — тихо сказал Дамблдор. Гарри ждал… ждал момента, когда он сможет напасть на своего старого профессора. «Мне кажется… что в последние годы он заставлял тебя делать многое против твоей воли, Джонатан. Он сделал тебя похожим на себя». Гарри молчал. Он так много хотел сказать Дамблдору, но не мог. Он тяжело дышал через нос, подавляя вспышки гнева, которые пытались прорваться наружу, заставить его напасть, закричать и причинить боль стоящему перед ним волшебнику любым доступным способом. Однако нападать на Дамблдора было бы неразумно… но он хотел этого. О, как же он хотел… «Мы не такие уж разные», — сказал он тихим голосом, в котором дрожала ненависть. «Нет, — прокомментировал Дамблдор, — не думаю, что вы сейчас таковым являетесь. Он ослабил вас». Гарри очень, очень старался не выпустить свой гнев наружу. «Он не… Я… ОН СДЕЛАЛ МЕНЯ СИЛЬНЕЕ!» «Возможно, в каком-то виде магии, — ответил Дамблдор, не меняя тона, — но, похоже, он заставил тебя, по крайней мере, в некоторой степени, поверить во все то, во что верит он сам. Он хотел, чтобы ты стали таким же, как он. И, судя по всему, ему это удалось». «ЗАТКНИСЬ! ПРОСТО ЗАМОЛЧИ!» Гарри не знал, как справиться с бушующими в нем чувствами. Страх и опасения за будущее были единственным, что мешало ему заставить Дамблдора замолчать навсегда. Хотя Том был совсем не против этой идеи, Гарри заставлял себя сопротивляться. Ему хотелось разбить всё на своём пути, выпустить на волю сковывающую ярость, которая завладела его телом, ослепив его… «Какое это имеет значение?» внезапно спросил Гарри, в его искаженном выражении лица и стиснутых зубах звучали требовательность и ярость. «Какое это может иметь значение для тебя, Дамблдор, если тебе наплевать на меня и ты ни черта обо мне не знаешь?» «Это важно, Джонатан, потому что никто не заслуживает того, чтобы с ним обращались как с меньшим. Это жестоко». «Но он не относится ко мне как…!» «Я боюсь, как бы Том не использовал твою силу в своих корыстных целях». Наступила тишина. Гарри не знал, что заставило Дамблдора сказать это. У Гарри не было силы, которую Том мог бы забрать, и он, конечно же, не проявил никакой силы по отношению к Дамблдору. У Тома было так много последователей, что ему не нужна была сила Гарри. «Представляешь, каким был бы мир, если бы я присоединился к Гриндевальду, Джонатан?» Дамблдор спросил тихим голосом. Не было слышно ни звука, кроме мерцания огня и мягкого снега, набивающегося в окна. «Ты можешь представить, что могло бы произойти, если бы мир столкнулся не только с гневом этого могущественного молодого человека, но и с силой единственного волшебника, способного победить его?» Гарри был ошеломлен. Тошнотворное чувство поднималось в его животе, заставляя его гнев приостановиться… Он говорил, что он — единственный человек, который сможет победить Волдеморта в будущем… Дамблдор, конечно, все опровергал, говорил, что он должен умереть, но все твердо верили, что Гарри — Избранный. Он словно прожил ту же жизнь, что и Дамблдор, только совершенно наоборот. Он не смог победить Волдеморта, потерял всех, кого любил, и теперь влюблен в человека, который убил всех, кого он знал. Он помогал ему обрести власть… Дамблдор имел в виду, что Гарри способствовал тому, чтобы Том совершал ужасные поступки. Он становился таким же плохим, как Том, отдавая ему все, что у него было, включая всю свою силу. Он помогал безумному волшебнику ради любви, как это было с Дамблдором в случае с Гриндельвальдом… Резкий рывок прервал мысли Гарри. Каждый дюйм его тела сотрясался от внезапного появления силы, которую он не узнавал. В груди жгло, словно при каждом вдохе в легкие попадали осколки стекла. Руки болели от желания дать волю эмоциям, но он не мог этого сделать. Это вызвало в Гарри раздражение и смятение. Он уставился на бесстрастное лицо Дамблдора, на его измученное болью, гневом и растерянностью лицо. Глаза его старого директора сияли. «Еще не поздно оставить Тома, Джонатан. Никогда не поздно». Гарри не мог этого вынести — как только эта мысль пришла ему в голову, он решил отбросить все мысли о словах Дамблдора. Это должно было убить его. Его грудь болела, а голова раскалывалась. «Выпустите меня». «Я понимаю, что это кажется самым сложным выбором, Джонатан, но оставаться с таким мужчиной, как Том, бесполезно». «ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ!» «Сначала я хочу обсудить с тобой многое другое». «Ты действительно думаешь — ты искренне веришь — МНЕ НЕ ВАЖНО, ЧТО ТЫ ДУМАЕШЬ! МНЕ, БЛЯДЬ, ПЛЕВАТЬ, ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ!» Он оскалил зубы, дыхание рвалось в горле от ненависти, разочарования и вернувшегося страха. Он хотел выбраться отсюда, уйти, но страх Дамблдора удерживал его на месте. Однако ему ни разу не пришла в голову мысль о том, что Том должен спасти его из этой ситуации. Он думал о том, как помешать Дамблдору остановить его. «Ты не можешь искренне верить, что причинишь мне боль, Джонатан. Ты не хуже меня знаешь, что последствия будут самыми разнообразными. Ты не победишь меня на дуэли». «Да? Ну, в последний раз, когда я проверял, я забрал твою палочку!» Дамблдор мог и не услышать его. Его пронзительный взгляд, мелькавший между глазами Гарри, стал выражением глубокой задумчивости, а рот сжался в тонкую линию под бородой. «Сейчас я удивляюсь, что такой молодой волшебник, как ты, решился на поиски новой палочки», — тихо сказал Дамблдор. Несмотря на ровный тон, выражение его лица не слишком хорошо скрывало его истинное беспокойство. «Более того, я удивлен, что тебя привлекает именно палочка Гриндевальда. Если, конечно, как следует из вашего презрения, у вас нет личной неприязни к Гриндевальду. В таком случае…» «Я знаю, что это Бузинная палочка», — прошипел Гарри сквозь зубы. Ему было невыносимо слышать, как Дамблдор притворяется или надеется, что Гарри хочет заполучить эту палочку только ради того, чтобы заполучить палочку Гриндевальда. Впервые за сегодняшний вечер страх Дамблдора не угадывался. Гарри получал удовольствие, наблюдая за этой слабостью, ему нравилось осознавать, что он наконец-то завоевал уважение. «И Камень у меня», — сказал Гарри очень тихим, тошнотворным тоном. Он немигающе смотрел на него. «Воскрешающий камень… и этот Плащ… ты знаешь, что это за Плащ-невидимка, Дамблдор, и готов поспорить, что ты знал об этом весь разговор…» От восторга у Гарри по коже поползли мурашки. Это то, чего он хотел, и он радовался этому приходу — он открыто удивлял его. Это заставляло его сердце удовлетворенно биться, перекрывая все остальное. Широкие, дикие глаза Дамблдора неотрывно смотрели на него, а тяжесть осознания происходящего поднималась по позвоночнику, вызывая головокружение. Словно испугавшись его выражения, словно желая удержать Гарри от неразумных поступков, Дамблдор попытался заговорить. «Джонатан,…» «С этой палочкой они все у меня! С этой палочкой я… я…» Для Гарри это было слишком тяжело, он не мог закончить предложение. Резкая, оцепеневшая улыбка расползлась по его лицу, разбиваясь, падая и вновь появляясь, когда в голове проносились разные мысли. Он хотел эту палочку, потому что она была единственной, которая хоть что-то значила для него в ту эпоху, но теперь он понял, что собирал Дары Смерти. Кольцо по-прежнему было крестражем, но Том отдал его ему целиком и полностью, доверил ему. Все эти предметы принадлежали ему. «Я — Мастер Смерти…» Выражение его лица не изменилось. Дамблдор стоял перед ним, потеряв дар речи. Этот взгляд ошеломил его больше, чем что-либо другое, и он понял, что Гарри сошел с ума. «Джонатан, — медленно, осторожно начал он, — ты должен понимать, что во времена великой власти…» «Мне все равно!» воскликнул Гарри. Он вдруг снова разозлился, убежденный, что Дамблдор попытается отобрать у него палочку. «Все, что вы скажете, не имеет значения! Я никогда не смогу проиграть — теперь я никогда не смогу проиграть!» «Ты пережил много боли, Джонатан. Тебе есть из-за чего расстраиваться. Если бы ты послушал, что я тебе скажу…» «Я не буду!» «Легко озлобиться на весь мир, обвинить его в горестях, с которыми вы столкнулись, но истинная сила кроется в понимании того, что в каждом из нас есть сила, чтобы обрести великое счастье, чтобы делать то, что правильно. Вы очень беспокойный человек, Джонатан…» «Вы ничего не знаете обо мне, ничего о том, что я встречал! Все, чего ты хочешь, — это вернуть палочку, Дамблдор, не нужно быть гением, чтобы это понять!» «Вы никак не сможете справиться с такой силой». «Не указывайте мне, как управлять своей жизнью!» «Вы застряли с мужчиной, который злоупотребляет вами и забирает у вас всю власть, которой вы обладаете, вы должны быть рады, что кто-то, по крайней мере, сообщает вам, что вы находитесь в односторонних отношениях. Вы не можете продолжать любить человека, который не может любить никого…» «НЕ НАДО!» прорычал Гарри, весь его разум охватил гнев. «НЕ СТОЙ ЗДЕСЬ И НЕ ГОВОРИ МНЕ, ЧТО Я ЧУВСТВУЮ — НЕ ЛГИ О ТОМ, ЧТО ЧУВСТВУЕТ ТОМ, КОГДА ТЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО!» Гарри хотел убить его. Он хотел заставить это спокойное лицо показать, что он действительно чувствует в момент своей смерти. Эти острые голубые глаза продолжали пристально смотреть на него, как будто читая. «Прости меня, — сказал Дамблдор спустя, как ему показалось, долгое время. «Я не хотел сказать, что Том не любит вас». Это только сильнее разозлило Гарри. Он думал о том, что произойдет, если он убьет Дамблдора. Это была бы высшая месть за то, как он обманул Гарри в прошлом и в будущем. Он чувствовал, что убийство Дамблдора исправит Гарри. Это избавило бы его от ужасной боли, которая сковывала его, раздражая до невозможности. Ненависть — это всё, что Гарри знал в этот момент. Больше ничего не было. «Любопытно, что именно вы забрали у меня эту палочку, а не Том». «Почему?» «Бузинная палочка обладает огромной силой, как гласит легенда. Том наверняка хотел бы получить ее для себя?» «Мне нужна была новая палочка. Он не должен делать все за меня». «Я и не предполагал… Неужели Том до сих пор не знает о твоем внезапном приходе к власти?» «Какое это имеет значение? Какое значение имеет эта информация для тебя, Дамблдор?» «Ты знаешь, какой силой обладает не только Бузинная палочка, но и Камень, и Плащ. Тебе известно, что все эти три предмета вместе, как говорят, могут сделать человека Мастером Смерти. И все же ты не поделился этим с Томом. Ты ничего не рассказал ему об их силе, иначе сейчас передо мной стоял бы именно он, а не вы. Возможно, ты даже солгал ему». «И что?» потребовал Гарри сквозь стиснутые зубы. «Итак, — мягко сказал Дамблдор, — рационально предположить, что даже ты понимаешь, каким ужасом было бы для Тома обрести такую огромную силу. У вас хватило ума оградить его от любого знания о Дарах Смерти… Боюсь, для этого мира это будет судьба, подобная той, что постигла Гриндевальда во время его прихода к власти. Это было бы хуже, чем если бы Гриндевальд остался непобеждённым, если бы у Тома был и Воскрешающий камень, и Мантия Невидимости с Бузинной палочкой… Я не верю, что найдется хоть один волшебник, достаточно сильный, чтобы остановить его». Гарри замер. Дамблдор снова говорил ему то, чего он боялся, заставлял думать о будущем и о том, как оно может измениться… В последнее время он твёрдо верил, что ничто из того, что он сделал, не сможет ничего изменить в будущем, но то, что сказал Дамблдор, пугало его. Он не знал, как, но это было так. Эта возможность все еще существовала, она все еще преследовала… Том никогда не знал о Дарах Смерти… Что, если что-то случится, и он узнает? Что, если он возненавидит Гарри за то, что тот скрыл от него эту информацию, если он решит, что его предали? Что, если Гарри ничего не значил для этой эпохи… «Джонатан, — сказал Дамблдор тихим, умоляющим тоном, — Том — мастер манипуляций, он молодой человек, обладающий слишком большим мастерством и талантом как в искусстве убеждения, так и в магических способностях. Ты не сможешь бросить ему вызов в одиночку». Гарри не понимал, какую власть имеет над ним Дамблдор. Эти чувства были для него как нападение. «Я не должен бросать ему вызов!» — крикнул он, оскалившись. Но его взгляд был слабым. Его сердце болело, а грудь горела. «Если ты хочешь забрать у меня Бузинную палочку, я, к сожалению, не в силах возразить… С Дарами Смерти, Джонатан, ты обладаешь силой, которая, возможно, превосходит силу любого другого волшебника… Должен признаться, что я не могу бороться с тобой». «Ты проиграл», — сказал ему Гарри. Он хотел, чтобы это прозвучало злорадно, но не смог. «Ты потерял все, что заработал…» К его полному недоумению, Дамблдор улыбнулся. «Мой дорогой мальчик, на этой земле есть вещи поважнее, чем оружие такой силы. Знание, в конце концов, в конечном счете сильнее — об этом свидетельствует, в частности, поражение Гриндевальда. Я хотел заполучить Бузинную палочку только для того, чтобы быть уверенным в том, что никто другой не завладеет ею. Очевидно, мне не удалось исполнить это желание, но меня не интересует, что ты будешь делать с одной только палочкой». На лице Дамблдора появилось выражение печали. «Дары Смерти в количестве трех штук, однако, немного отличаются… Меня волнует только то, что они могут попасть в худшие руки — руки, которые достаточно часто близки к вашим собственным…» Как бы Гарри ни старался, он не мог взять себя в руки, видя подобную слабость в Дамблдоре. Горе было так сильно выражено, и при этом так мало изменило его реальные черты. Гарри чувствовал, как оно исходит от Дамблдора, и был неузнаваем для него, если бы не то, что ему пришлось почувствовать в этом разговоре. «Я прошу тебя, Джонатан… Том не должен знать». Ярость Гарри прошла. Он не знал, как это происходит, но было что-то такое в том, чтобы видеть, как Дамблдор демонстрирует такой страх, печаль и отчаяние. Когда-то Дамблдор был близок к тому, чтобы стать для Гарри отцом. Он был для него опекуном. Сейчас он стоял в этой холодной, тихой комнате и умолял его проявить осторожность… Гарри почувствовал себя больным. Его улыбка давно исчезла, и он продолжал молча смотреть в лицо Дамблдору, стиснув челюсти от боли. Его разум оцепенел, по телу разливалась боль, в голове проносились мысли о любви Тома, страхе перед его силой… Он хотел снова стать счастливым, вернуться к славе обладания Бузинной палочкой, но новая текстура ручки на его ладони не причиняла ничего, кроме боли в крепко сжатом кулаке. Он был болен, физически болен… И тут Гарри почувствовал это. Такого не случалось уже несколько недель, и это встревожило его больше, чем он мог ожидать за столь короткий промежуток времени. Он отшатнулся от Дамблдора, словно его ударили, пытаясь подавить кровь, которая густо капала у него из носа. Жидкость залила всю палочку Эмерика и дрожащие когтистые пальцы Гарри, который задыхался от страха. Паника удвоилась, заставив его споткнуться, так как эмоции, которые Дамблдор поразил ранее, тоже усилились. Единственная мысль, которая пронеслась у него в голове, когда он почувствовал, что кровь продолжается, заключалась в том, что Дамблдор сломал его. Его тело дрожало как никогда. Ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Эмоции давили на него, толкали, подхватывали и тянули во все стороны. Беспокойство, охватившее его, было безрассудным, ужасным беспокойством. Горе и смятение, которые были единым целым, а также страх и отчаяние убивали его на месте. Гарри ни разу не проронил ни слезинки, ни разу не позволил открыто проявить свои эмоции; они проносились по его телу, как ураган, изо всех сил стараясь вырваться на свободу, но он боролся с ними. Это было видно только по его испуганным глазам. Он должен был уйти; это было все, что он знал. Забыв о том, что у Дамблдора где-то здесь может быть спрятана его настоящая палочка, Гарри бросился к двери, срывая магию, если она не позволяла ему просто проложить себе путь. В панике его сила казалась сильнее, чем раньше, но на самом деле это Бузинная палочка усиливала его магические способности. Он не думал об этом раньше — не думал, что Дамблдор будет просто стоять и ничего не делать, наблюдая за его действиями. Если он что-то и сказал, Гарри не услышал. Он уже спешил выйти из комнаты. Шок ослепил его, когда он проходил через кабинет Дамблдора. Он должен был выбраться отсюда как можно скорее. В коридорах снаружи до Гарри доносились знакомые запахи Хогвартса, напоминавшие ему о годах, проведенных здесь в детстве, о Роне и Гермионе, которые были рядом с ним все это время. В какой-то степени он ненавидел Хогвартс за это, когда четыре года назад учился здесь последний год; это напоминало ему обо всём, что он потерял. Воспоминания, казалось, преследовали его, пока он надевал Мантию и держал в свободной от крови руке Бузинную палочку. Не успел он оглянуться, как оказался в Большом зале, затем на территории, а потом у ворот Хогвартса. На протяжении всего пути у него почти не было времени подумать. Он не хотел думать и уж точно не хотел чувствовать. Когда он увидел в темноте фигуру Тома, черную на фоне падающего снега, ему стало немного спокойнее. Он направился к фигуре и увидел, что лицо Тома скрыто капюшоном черного плаща. Через минуту или две он снял плащ-невидимку. «Гарри, — вздохнул Том. В свете палочки Гарри лицо Тома было видно под капюшоном. «Я начал волноваться». Гарри подошел ближе. Улыбка Тома померкла. «Что случилось?» — спросил он. Он был в шоке. «Ничего. Я достал палочку, Дамблдор очнулся, но я…» Том уже стоял рядом с ним. Его рука была поднята, как будто он хотел дотронуться до Гарри, но не решался. Он смотрел на него со страхом. «Что он с тобой сделал?» Гарри понял, что он все еще весь в крови. Как он забыл об этом, он понятия не имел, но глаза Тома горели паникой и гневом. «Это был не Дамблдор, — сказал ему Гарри, — у меня просто пошла кровь из носа». «Не отворачивайся, дай мне взглянуть…» «Я в порядке, это просто кровь из носа». «Это не должно повторяться. Я думал, это прекратилось — позволь мне очистить…» «Я в порядке!» Он сказал это с такой силой, что Том потрясенно замолчал. Он наблюдал за Гарри с палочкой в руке, явно ожидая знака, чтобы понять, почему Гарри отказался. Он ничего не делал, только ждал, размышляя. Никто из них не говорил. Гарри чувствовал себя виноватым за то, что накричал на Тома, но не знал, что сказать. Он отвел взгляд, стирая кровь с лица. Он не знал, что делать, чтобы изменить эту неловкость. «Я получил палочку Гриндевальда, и это главное. Дамблдор ничего не мог с этим поделать…» «Почему ты отказываешься от моей помощи?» тихо спросил Том. «Ничего страшного, просто кровь из носа пошла — и вообще, мне не нужна твоя помощь». «Почему?» Гарри ничего не ответил. Том был озадачен, но никак не мог унять свое любопытство. Гарри не хотел, чтобы с ним обращались как с ребенком. Он больше не хотел, чтобы о нем заботились. То, что Дамблдор сказал, что он следит за Томом, что Том тащит его за собой, еще больше усугубляло ситуацию. Он не хотел быть ниже Тома. Он не хотел, чтобы его считали слабым, нуждающимся в помощи Тома… Так Том забирал у него силу. Эта мысль поразила Гарри так внезапно, что он почувствовал, как в нём снова поднимаются странные чувства. Том внимательно наблюдал за ним, но Гарри не мог понять, о чём он думает. Он хотел контролировать Гарри… или просто хотел помочь ему? Гарри уже ничего не понимал. Вот что делает Дамблдор, подумал он, вот почему он должен держаться от него как можно дольше. Он заразил Гарри всеми этими сомнениями, всеми этими тревогами, которых раньше не было… «Ты в порядке?» Гарри осознал, что показал Тому свой печальный взгляд. Он попытался выдать это за пустяк, и выражение его лица поникло, когда он отвел взгляд. «Я в порядке…» «Что сказал тебе Дамблдор?» спросил Том низким голосом. «Ничего, он просто хотел вернуть палочку». «Что он сказал?» повторил Том чуть более настойчиво, поняв, что Гарри не так уж и легко соврать. «Если он накормил тебя еще большей ложью, если он заставил тебя поверить в нее…» «Ничего страшного, Том. Мне не нужна твоя помощь — мне не нужно, чтобы ты беспокоился обо всем, что со мной происходит! Я сам могу о себе позаботиться!» Это был тот же самый сердитый тон, который Гарри использовал раньше. Он снова пожалел об этом, но в тот момент ничего не мог поделать — разговор с Дамблдором причинил ему боль. Он не мог придумать, как это исправить — и беспокойство, и гнев. Том стоял неподвижно, его темные глаза смотрели из-под плаща. Он был лишен дара речи. Гарри больше не мог этого выносить. Грудь болела, он старался вдыхать глубоко и ровно, но безрезультатно; ему все равно хотелось плакать. Он не позволил бы себе этого, особенно в присутствии Тома, но сейчас он осознавал это чувство. Дамблдор сломал его, но он не собирался рассыпаться на глазах у Тома. Ему хотелось убежать от этого чувства — и он так и сделал. Не успев толком подумать, он отвернулся от Тома и одел Мантию-невидимку. Том не успел опомниться, Гарри уже исчез из виду и спешил прочь. Том кричал ему вслед, пытаясь понять, где он находится в темноте, следя за снегом на земле, но Гарри уже не было. С гулким «треск!» он растворился в ночи. Аппарация добавилось к тому сжатому, бессильному чувству, с которым он столкнулся за несколько секунд до этого. Он чувствовал себя беспомощным, осознавая, что не может понять Тома. Он летел к какой-то далекой цели, не имея времени на размышления. Когда он приземлился, чувствуя себя растрепанным и неустойчивым, то обнаружил, что находится в центре маггловского Лондона. Он находился на тихой дороге. Ни один из домов не был ему знаком. Он решил, что это означает, что он слышал название этого места, но не знал его. Он снял мантию-невидимку и стал торопливо идти по заснеженной мостовой, словно опасаясь, что Том последует за ним. Он пожалел, что оставил Тома у ворот Хогвартса; он будет так волноваться, так злиться… Несколько венков украшали тёмные двери высоких домов. Гарри вспомнил, где, по его мнению, находилось это место. Он остановился. Наконец-то он понял, где находится. Здесь жил Нотт. Том назвал этот адрес, когда рассказывал Гарри о местах, где жили рыцари, чтобы сообщить ему, где их искать. Гарри вспомнил об этом, потому что подумал, насколько любопытно, что Нотт решил жить среди магглов… Гарри не знал, как ему удалось это запомнить, но, по правде говоря, он не мог сомневаться в этом. Он понял, какой дом принадлежит Нотту. К его удивлению, в здании, на этаже, где должен был находиться Нотт, горел свет. Гарри медленно направился к нему. Ему нужно было где-то спрятаться… Это было последнее место, где Том мог ожидать его увидеть, и, несмотря на час, Нотт, похоже, не спал. Гарри решил, что ему нужно где-то укрыться, чтобы восстановить силы… Он направился к дому. Он постучал и стал ждать, не испытывая никаких колебаний, пока стоял на ступеньках. В конце концов, его ждали и худшие вещи, чем встреча с беспокойством, страхом и печалью. Это был идеальный способ отвлечься: он был там, где никогда не бывал, с человеком, с которым он ладил, но который не был напрямую связан с его проблемами. Через минуту он вспомнил слова Нотта, сказанные им несколько месяцев назад, о том, что он всегда будет рядом, если он ему понадобится… Помнил ли Гарри об этом все это время, или это было просто рационализацией его собственной причины навестить Нотта сейчас, он не был уверен, но ему было все равно. Раздался звук замка, и дверь распахнулась. «О… привет». Нотт сразу же почувствовал замешательство. Его попытки скрыть это не были оскорбительными. «Здравствуй. Можно войти?» спросил Гарри. «Конечно», — ответил Нотт, не дрогнув, но явно не понимая, зачем Гарри здесь. Он открыл дверь пошире, и Гарри шагнул внутрь, радуясь возможности укрыться от холода. Квартира Нотта была небольшой, но аккуратной, с высоким потолком, но без особого пространства, необходимого для передвижения по коридору и внутри каждой комнаты. Гарри провели в гостиную. В ней горел электрический свет, а не факелы и камины, что стало для него неожиданностью. Он так давно не был в маггловском доме, что в некоторых местах свет казался слишком ярким. Ему показалось, что он слышит высокий гул электричества, что, как он был уверен, было просто результатом того, что он так долго не был рядом с ним. Однако, помимо этого, парадная комната была украшена множеством магических предметов. «Я здесь временно», — пояснил Нотт, поймав взгляд Гарри на маггловской обстановке комнаты. «Через несколько недель я снова перееду». Гарри удивлялся, почему Том не помог Нотту сразу же найти нормальный дом, как это было со многими другими рыцарями. Не то чтобы они не могли сделать это сами, но Том знал, как ускорить процесс (в некоторой степени нелегально). Даже Лестрейнджу помог. «Не многие из других Рыцарей согласились бы жить рядом с магглами», — заметил Гарри. «Я их не вижу, я никогда не встречался с соседями», — сказал ему Нотт. Казалось, ему было немного не по себе. «Как я уже сказал, это только до моего переезда». «Ну, в этом есть смысл». Он надеялся, что Нотт не подумает, что он делает ехидные замечания по поводу его решения жить рядом с магглами. Гарри не был настолько беспечен, чтобы сказать, что он считает это прекрасным, но он не мог солгать, что ненавидит их. Рыцари были настроены сильно против неволшебников, что Гарри был уверен, что Нотт тоже должен их как-то недолюбливать… и всё же его решение жить здесь было любопытным. «Присаживайся, если хочешь, — предложил Нотт. Гарри так и сделал, усевшись на тонкую кушетку напротив кресла, в которое пересел Нотт. Гарри гадал, где сейчас находится Том, и думал, чего ему больше бояться — страха или вины при мысли о том, что Том будет искать его во всех возможных местах. Однако с мантией преследовать Гарри будет невозможно. Конечно, Том должен знать об этом… «Все ли в порядке с рыцарями?» Гарри неопределенно кивнул, не давая словесного ответа. На самом деле Нотт спрашивал, не для этого ли он здесь. Гарри был удивлен, но рад, что Нотт не стал задавать ему больше вопросов. Посмотрев на него сверху, Гарри немного удивился. Он выглядел еще более усталым, чем во время их пребывания в Албании, хотя в Англии, как и все рыцари, он, казалось, прилагал больше усилий к своему внешнему виду. Его глаза были красными. Гарри с минуту наблюдал за этим, размышляя, не плакал ли Нотт. «Я удивлен, что Тома нет с тобой. Обычно в такие моменты вы вместе». «Я хотел немного побыть вдали, — тихо сказал Гарри. «Понятно». Нотт не стал больше ничего спрашивать об этом. Гарри задавался вопросом, было ли это вызвано страхом за ранг Гарри среди рыцарей Вальпургии или просто пониманием. Почему-то он надеялся, что это было последнее. Он знал, что Нотт хотел узнать больше, понять, почему он появился в его доме… но если Гарри здесь и если он хотел быть подальше от Тома, то его цель была очевидна: спрятаться от Тома. То, что Нотт проснулся в этот час, было простым совпадением. «Я не хотел беспокоить», — сказал Гарри. «Я постучал только потому, что увидел, что ты не спишь». «Все в порядке, я все равно ничего не делал». Гарри это заметил. Рядом со стулом, в котором сидел Нотт, лежала книга, но в ней не было ни одной закладки, и она не выглядела так, будто её отложили в сторону из-за простого перерыва. Она аккуратно лежала на своем месте. Казалось, Нотту больше нечем было заняться. «Я не общался с тобой как следует с тех пор, как мы посетили великанов», — сказал Гарри. Нотт кивнул, но ничего не ответил. Он уставился в пространство. Гарри подумал, не застал ли он Нотта в неподходящий момент. Однако это не заставило его чувствовать себя неловко: Нотт не подавал виду, что хочет, чтобы он ушёл. Прошла минута, прежде чем Нотт очнулся, возможно, заставив себя. «Я собирался заварить чай, — сказал Нотт. «Хочешь?» «Конечно». Нотт встал и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Гарри было интересно, как Дамблдор отреагирует на потерю Бузинной палочки, если вообще что-то предпримет. Он думал, не попытается ли старый профессор выследить его… И всё же Дамблдор теперь знал, что у него есть все три Дара Смерти. Это пугало его. Он знал об их силе… Том не мог знать об их силе… Нотт вернулся через несколько минут. Он поставил чашку перед Гарри на маленький столик и сел за стол. После тихого «спасибо» Гарри никто из них ничего не сказал. Тишина была комфортной и располагала к пониманию. Гарри почувствовал, что выражение лица Нотта в чем-то схоже с его собственными чувствами. Было ясно, что Нотт по той или иной причине чувствует себя мрачно; не было никакой другой причины бодрствовать глубокой ночью, быть одному в квартире, где нечего читать, не с кем пообщаться. «Удивительно, что ты проснулся в такую рань, — сказал Гарри. Нотт внимательно наблюдал за ним. «А я удивлен, что ты пришел так поздно». «У меня не было особых причин не спать. А ты ведь работал, не так ли?» Нотт слегка подвинулся, глядя в сторону. «Ну… Я так и не смог вернуться к нормальному режиму сна. Ты же знаешь, как это было у нас, в Албании, — нас будили в незапланированные часы, и мы работали больше обычного, в зависимости от того, что происходило». «И поэтому ты не можешь заснуть?» Нотт заколебался. «Это одна из причин, да». Это все равно не объясняло того, как выглядел Нотт — не только внешне, но и по эмоциям… Нотт, казалось, хотел сменить тему. «Почему ты так поздно пришел?» — спросил он. «Ты видимо пришел сюда не из своего дома. Ты весь в снегу». «Мне нужно было кое-что сделать», — сказал ему Гарри. Его голос был низким. Нотт наблюдал за ним. Выражение его лица немного изменилось, но Гарри не был уверен, как именно. Прошла минута, прежде чем он снова заговорил, выражение его лица перешло в любопытство. «Почему ты избегаешь Тома?» «Мне просто нужно немного времени, чтобы подумать», — сказал Гарри, поднимая чашку с чаем к губам. Он сделал глоток теплой жидкости. «Так поэтому ты пришел сюда?» Чай был крепким, это как раз то, что ему было нужно после путешествия по холодной зимней погоде. «Это было первое место, которое пришло в голову, я не очень-то и думал». Нотт размышлял над этим, пока Гарри делал очередной глоток. «Значит, ты аппарировал от него». Гарри удивился, что он угадал правильно. Он кивнул. Нотт мог слышать, как он появился здесь, или же у него просто был талант угадывать такие вещи. Однако Нотт никак не мог предположить, где Гарри был с Томом раньше. При этой мысли Гарри вспомнил о двух палочках в кармане. «Вы поспорили?» спросил Нотт. «Вроде того… но не потому, что кто-то этого хотел». Нотт медленно кивнул, пытаясь разобраться в ситуации. «Если честно, это была моя вина», — признался Гарри. «Я просто… ну, меня беспокоило кое-что из того, что было раньше… Кое-что, что кто-то сказал…» «Ему не понравилось то, что кто-то сказали?» «Он не знал, что это были за слова. То есть, он не мог знать, я был слишком раздражен, прежде чем смог как следует поговорить с ним о том, что произошло. Мне не следовало разговаривать с этим человеком, правда…» «Значит, он не знает, почему ты сбежал?» «Ну… нет…» Гарри начал понимать, что с точки зрения Тома все это не имеет особого смысла. Том будет переживать, что Дамблдор убедил Гарри бросить его… «Он будет рассержен, когда найдет тебя, — тихо сказал Нотт. Гарри не мог отрицать, что это вполне возможно. Он слегка сжал челюсти от волнения, размышляя о том, стоит ли ему возвращаться, чтобы хотя бы избавить Нотта от необходимости встречаться с разгневанным Томом, если Гарри найдут здесь. Гарри пожалел, что убежал от Тома. Эта мысль заставила его возненавидеть Дамблдора за то, что он заразил его сомнениями, дав ему повод усомниться в мотивах Тома. Гарри охватило чувство гнева. Это чувство было для него естественнее других эмоций. Дамблдор во время этого разговора больше говорил о себе, чем о Гарри, подумал он, — его волновала жизнь Гарри только потому, что он считал её прямым отражением своего собственного прошлого… «Поговори с Томом», — сказал Нотт. «Если он не поймет, почему ты ушел, он не сможет помочь тебе почувствовать себя лучше, и вы не сможете помириться. Вы должны понять друг друга, чтобы разобраться в том, что вас беспокоит». В этом был какой-то смысл. «Да, возможно, ты прав…» Гарри не понимал, как Нотт мог видеть всё это так ясно. Может быть, он пережил нечто подобное, а может быть, просто постороннему человеку такие ситуации понятнее. Гарри также подумал, что не должен позволять Дамблдору так ослаблять его. Он не должен позволить Дамблдору забрать его силу… «Как ты думаешь, он действительно любит меня? спросил Гарри. Он поднял голову, сильно желая услышать ответ. «Да, — четко ответил Нотт. «Почему?» «Ну, ты единственный человек, о котором он заботится. Ты — одна из единственных вещей, которые действительно имеют для него значение». Это правда, подумал Гарри. Это было верно… Дамблдор просто пытался ослабить Гарри — именно это Дамблдор и делал. «Если кто-то сомневается в этом, — медленно произнес Нотт, — то, скорее всего, он в какой-то степени завидует. Если они знают о ваших с ним отношениях и заставили вас в них усомниться… Не забывайте, что многие люди готовы на все ради таких близких и длительных отношений. Гораздо легче заподозрить любимого человека в неискренности, чем доказать, что это не так. Вот почему сомнения работают». «Ты прав», — сказал Гарри, внезапно убедившись в этом. Он чувствовал себя более бодрым, более подготовленным, чем когда вошёл в дом Нотта. Том никогда ни о ком не заботился так, как о Гарри, — он не должен был забывать об этом. Том говорил ему слова о любви, он защищал его даже тогда, когда Гарри не хотел, чтобы его защищали, он был рядом с ним, несмотря на то, что у него постоянно был выбор бросить его ради другого — как Дамблдор позволил ему забыть обо всем этом? Том был рядом с ним, когда он болел, он заботился о нём, даже когда ему не хотелось заботиться о себе… Он посвятил Гарри столько времени и терпения, ни разу не попеняв ему за это… Дамблдор пытался все испортить для Гарри. Он пытался отнять у Гарри все, что у него было, — и ради чего? Чтобы объяснить, почему он оставил Геллерта Гриндевальда? Он не хотел помочь Гарри, он даже не знал его. Он просто хотел контролировать ситуацию, отражая свою собственную жизнь. В Гарри снова закипал гнев. Он ненавидел Дамблдора, презирал его за то, что тот пытался ослабить его таким образом. Дамблдор ничего не знал, совсем ничего не знал о любви… Гарри встал. «Я должен вернуться к Тому». Нотт спокойно кивнул. «Поговори с ним, это поможет». «Обязательно», — сказал Гарри. Он должен был сам обо всем этом подумать. «Я не хотел беспокоить тебя так поздно, мне нужно было просто с ним…» «Нет, все в порядке. Если тебе когда-нибудь понадобится кто-то еще, с кем можно поговорить… ну, ты, конечно, знаешь где меня найти». «Да», — сказал Гарри. Затем он усмехнулся. «Спасибо». Нотт не улыбнулся в ответ, но Гарри этого не заметил. Он наблюдал за Гарри. Видимо, ему было непривычно видеть его улыбку такой. Прошло немало времени, прежде чем он сказал: «Без проблем». Гарри не задавался вопросом, почему Нотт так глубоко задумался. Он отвернулся, не обращая внимания на недопитую чашку чая. «Честно говоря, спасибо. Спокойной ночи». «Тебе тоже…» С этими словами Гарри ушел. Нотт не стал провожать его до двери, так как понимал, что Гарри все равно торопится уйти. Выйдя в холодную ночь и накинув плащ-невидимку, Гарри закрыл за собой дверь. Он как раз надевал плащ, улыбался и думал, что скажет Тому, как вдруг снова почувствовал ужасное волнение. Он не спросил Нотта, как тот поживает… Он уже второй раз пожалел об этом. Он жалел, что не сделал этого… Гарри решил не обращать внимания на свои внутренние эмоции и отогнал эту мысль, зная, что его ждут более сильные эмоции. Он начал вращаться на месте и с хлопком исчез. Он собирался найти Тома, чтобы все обсудить.