По другую сторону Вселенной

В понедельник утром император пришёл в комнату Драко. Тот играл на арфе очень красиво и плавно. Его белые одежды гармонировали с жемчугом в платиновых волосах, и с серебристыми струнами инструмента. От яркого солнца Малфой сразу и не заметил Поттера. — Повелитель? — удивился омега и вскочил со стула. — С добрым утром Ваше Величество! — С добрым! — кивнул Гарри. — Как ты? Как спалось? — Без вас мне не спалось, государь, ведь вы не призвали меня в это ночь, — улыбнулся Драко. Поттер рассказал блондину о грядущих трёх испытаниях отбора наложников в гарем. — Императрица захотела, чтобы ты участвовал в отборе, — проговорил император. — Я понимаю, что ты — принц из чистокровного рода Малфой, однако моей жене приспичило, чтобы и ты прошёл, чтобы поборолся за право стать моим супругом. Я Пэнси ответил, что ты без всякого достоин меня, но она упёрлась. Что скажешь на это? Если хочешь... — Не надо ничего отменять, государь! Конечно, я пройду испытания, — ответил Драко. — В Златоустье императрица Нарцисса раз в три года или в пять лет иногда устраивала состязания между омегами-кандидатами стать наложниками или наложницами моего отца. Она сама не участвовала в отборе, а лишь наблюдала со стороны. И хоть я — принц, однако, Повелитель, преклоняюсь перед вашей волей. — С завтрашнего дня начнётся отбор, а сегодня ты отдохни и наберись сил, — кивнул император. Он был серьёзен. Поттер взял блондина за руку и притянул к себе. — Я уверен, что ты выиграешь, Драко, — у самых губ омеги, — и тогда я уже никогда не отпущу тебя от себя. — Три дня, плюс сегодняшняя одинокая ночь? — спросил тихо Малфой и Гарри кивнул. Блондин провел ладонью по скуле альфы и его щеке. — Я подожду тебя… Вас, мой Повелитель. Поттер прижал парня к себе яростней и горячее. — Ты станешь моим и только моим на каждую ночь, — ответил император. — Вы каждую ночь в моих снах, Повелитель, — прошептал прямо в губы Драко. — Вы во мне в моих грёзах и мечтах. Так горячо и нежно, настойчиво и плавно. А я — в вас своим сердцем, моей любовью и всеми моими желаниями. Я весь ваш. Все мои губы, — шептал омега, — мои волосы, мои глаза, кожа и тело — это всё ваше. Гарри зарычал и облизал губы Драко. — Только твой, мой Поттер! — прошептал Малфой и император накрыл рот омеги. — Всё моё лоно... Гарри целовал нежно и глубоко юного омегу. Блондин поймал язык альфы и куснул, а потом принялся сосоть. Его руки обняла императора. — Я — твой! — шептал Драко между поцелуями, перейдя на «ты». — Весь твой… Альфа целовал уже шею омеги, лицо и подбородок, раздевая мальчика. Соски ныли, покраснели и болели, желая ласк императора, и тот поцеловал их тоже. — Мои соски — они твои, Повелитель… — шептал Малфой дрожа всем телом. — Да! Гарри пил влагу из девственных вишенок сосков, ласквя всем ртом и языком. Теперь он знал аромат влаги омеги, очень скоро он почувствует весь вкус Драко, когда тот станет его. В дверь настойчиво постучали и император отстранился. Его изумрудные глаза стали почти чёрными, пока он упивался Малфоем. Он обнял омегу и ответил: «Войди!» Драко дрожал от желания и был почти что раздет по пояс, поэтому альфа закрывал его собой. То был хранитель покоев Риддл. — Повелитель, — произнёс Том, впрочем, не глядя на омегу, — вас ожидают на совете. — Сейчас уже иду! — ответил Гарри. — Подожди меня за дверью. Когда Риддл вышел, Поттер поцеловал Малфоя и произнёс: — Отдыхай, Драко, придёт ещё наш день, хороший мой! Блондин кивнул и прижался губами к руке императора. — Три дня, Повелитель, я помню! — ответил он. — Я буду ждать, государь… А тем временем вдовствующая императрица пришла к Паркинсон. — Мой сын дал тебе опрометчиво власть участвовать в отборе омег в гарем, — произнесла Лили. — Но это будет лишь единожды. — У каждой власти, государыня, есть свой срок, — улыбнулась Пэнси. — Ваш срок вышел. Совсем скоро весь внутренний двор станет моим, ведь я — мать наследника и законная жена Гарри. Я — мать Дивногорья и всех земель, коими владеет император Поттер. — Ваш союз с моим сыном не имеет силы, ведь он гражданский и не благословлен богами нашей вселенной. У вас не было церемонии, ты даже не носишь фамилию Поттер по документам, — возразила Лили и добавила: — Я жду из заморских стран мага, он сможет определить действительно ли Джеймс является сыном Повелителя или нет. Скулы мальчика и черты лица становятся совсем не похожими на императора, да и на тебя тоже. Думаю, чары убитой ведьмы Розы Целлер практически развеялись, ведь это она наложила заклятие на чужого ребёнка, чтобы он стал похож на сына моего Гарри. Я знаю, что ты и твои слуги убили десять монахинь с подворья «Мать Умай», сжег их всех твой дядя Филипп Острозуб. — Я не понимаю, о чём это вы вообще, государыня? — возмутилась Паркинсон. — Я не совершала такого злодеяния, а мой сын — истинный наследник императора Поттера. Он — плоть от плоти и кровь от крови Повелителя. Тот, кто вам это сказал, императрица, лжёт! Мои руки чисты! — Сильнейший маг уже в пути, Персефона, — ответила Лили, — а ты молись, чтобы всё, в чём ты клянёшься о своей безупречности, и что Джеймс — сын императора, оказалось истиной. Сказав это, вдовствующая императрица вышла, а Паркинсон принялась разбивать от ярости зеркала, сшибать вазы и крушить мебель в своих апартаментах. Милисента прибежала в ужасе, как и другие служанки. — Булстроуд! — закричала императрица. — Я уничтожу эту Лили! Я убью её собственными руками! Беги к Тому и скажи ему, что я жду хранителя покоев в нашей беседке. Живо беги! Однако служанка вернулась ни с чем, ведь Риддл вместе с императором Гарри отправился на совет. — Я погибла! — причитала Персефона. — Мне и сыну — конец! ♢ • ♢ • ♢ • ♢ Повелителю очень понравились ласки Драко, его вкусный рот и аромат сосков. Нежный омега вызывал чистый трепет в искушенном ласками и сексом Гарри. Этот мальчик был другим — поистине чистейшим бриллиантом. Его хотелось пить, и Поттер знал, что напиться он не сможет. А как он просил любить его, как произносил имя «Гарри» и «Повелитель», а? Да он слаще голоса не слышал. И всё почему? Просто Малфой — истинный омега Гарри Поттера. В нем притягательно всё. Весь совет, пока шло совещание министров и наместников, император вспоминал красивые глаза Драко, его чувственный рот и белую шею, изящные пальчики и гладкую, словно у младенца, кожу — чистую и шелковистую. Риддл тоже наблюдал за Гарри в окно. Он был хранителем императорских покоев и не мог присутствовать на заседаниях совета. То, что Том Марволо увидел в комнате принца Златоустья, не оставило сомнений — Малфой опасен для Персефоны, её ребёнка, да и самого Риддла, который решил стать императором, женившись после смерти Гарри на Паркинсон. От чуждого ребёнка он после избавится, а заведёт своего, возможно, и не только от Пэнси, но от какой-нибудь другой омеги. От Малфоя надо избавиться, он — обуза. Заседание ещё продлится час. Наблюдая на Поттером, он увидел, как к нему подошла Булстроуд. Риддл омежку быстро увел в сторону — подальше от зала заседания. — Что случилось? — спросил Том. — Что-то с госпожой? — Императрица ждёт вас срочно в вашей с ней беседке — с южной стороны её покоев, — кивнула девушка. — А что случилось? — поинтересовался хранитель покоев. — К императрице мать Повелителя приходила, наговорила ей про монастырь «Мать Умай», что Джеймс — не сын императора. Оно понятно, что не сын… Том зажал рот Булстроуд и жутко зашипел: — За-мол-чи-ии, дура глупая! Зак-ни-ии-сь! С такой тупицей, как ты, и императрицы не надо! Забудь обо всём, что много лет назад случилось, Мили, или я вырву к дракклам твою печень. Девушка в ужасе закивала. — Беги к госпоже и скажи, что я уже иду, -добавил Риддл. Через десять минут Персефона уже всё рассказывала хранителю покоев, жалуясь на Лили. — Что там с этим Финниганом, Том? — воскликнула она. — Что с воспоминаниями? — Симуса поглотило Янтарное море, а воспоминания уничтожены, — ответил Риддл, хотя с последним он явно солгал, ведь воспоминания капитана Финнигана были пока в сохранности и хранились в личном сейфе хранителя покоев. — Мой надёжный человек навсегда заставил замолчать верного друга нашего императора. Ваше Величество, сохраняйте спокойствие и занимайтесь сыном, его надо подготовить к коронации, а вы будете при нем регентом, пока Джеймсу не исполнится семнадцать лет. Успокоившись, Персефона вернулась в свои покои. У неё были дела, чтобы не дать пройти в гарем ни одному наложнику или наложнице, особенно этому ненавистному Малфою — принцу Драко. — Моя императрица, — воскликнула Мелисента, — вы уже видели тех, кого прислали в гарем Повелителя? — Я знаю только Малфоя из Златоустья, — ответила Пэнси. — Идёмте, эти омеги сейчас в общем зале отдыха, их поселили в западной башне дворца, — улыбнулась Булстроуд. — Уродины все — и парни, и — девицы. Я видела. Ведь краше вас нет никого на свете.